chosen

— Ци Ци принесла еды для Другого Зомби! — слова сопровождаются двумя стуками в дверь, и Чайлд сглатывает. — Входи, — говорит он, потому что — наконец-то — смог надеть обратно штаны. Ци Ци толкает дверь с ещё одной чашкой в руках и останавливается возле кровати. Когда она протягивает чашку, Чайлд забирает её, и желудок сводит и болит из-за голода, который он до этого не осознавал. — Господин Чжун Ли говорит: «не позволяй Другому Зомби есть слишком быстро, иначе ему станет плохо», — она хмурится на протяжении своих слов, и над её навыками подражания можно ещё поработать, но губы Чайлда всё же растягиваются в ухмылке. — Я буду осторожен, — соглашается он, — Спасибо, — она усердно кивает, затем поворачивается, а Чайлд смотрит в содержимое чашки: рис и немного овощей. Такую еду даже при всём желании не назовёшь едой, достойной богов, но еда есть еда, а он без понятия, когда ел в последний раз. И к тому же без понятия, сколько времени прошло с того момента, как… — Ци Ци, — говорит он как раз в тот момент, когда она собиралась уходить. Она оборачивается и смотрит на него. — Сколько времени прошло с тех пор, как ты и Чжун Ли… нашли меня? — теперь она хмурит брови и кривит губы, а в груди Чайлда разгорается паника: не может же это быть так давно, правда? — Ци Ци не помнит. Ци Ци, — говорит она сама себе, — пойдёт спросит у Чжун Ли, — она кивает и уходит прежде, чем Чайлд успевает и слово сказать. Он хмуро смотрит ей вслед, но он определённо не в состоянии пойти за ней. Даже сейчас он может чувствовать, как эффект мази начинает спадать. Тяжело вздохнув, он поднял чашку, отправляет небольшую ложку риса в рот. Ему требуются недюжинные усилия, чтобы удержаться от того, чтобы слопать всё за один присест, и единственное, что его останавливает — это то, как живот скручивает, как только рис попадает в желудок. Ему приходится зажмуриться от накатившей тошноты. И как только она отступает, Чайлд рвано выдыхает. Медленнее. Так говорил Чжун Ли, и как бы ему не была ненавистна мысль выполнять чьи-либо приказы, но он мыслит здраво и понимает, что ему нужно поесть, и так, чтобы еда не вышла обратно. Поэтому он будет есть медленно, но ради себя самого, а не по команде Чжун Ли. Ему удаётся съесть ещё немного риса прежде, чем раздается мягкий стук в дверь. — Чайлд? — Входи, — говорит он, что примечательно, он даже благодарен за то, что есть на чем сфокусировать внимание помимо еды, которую ужасно хочется проглотить за раз, но которую он может есть только маленькими порциями. В этот раз Чжун Ли заходит в комнату, но в одиночестве. — У тебя были вопросы? Я рад, что ты можешь говорить, — добавляет он, как озвучивая запоздалую мысль. Чайлд думает, что он, возможно, первый, кто так сказал, и ухмылка расцветает на его губах. — Ты первый, кто так сказал, — говорит он вслух, всё ещё хрипло, но речь больше не заставляет его надрывать легкие. Чжун Ли выгибает бровь, но больше ничего не комментирует. Он присаживается на край кровати в безопасной дистанции от Чайлда, что одновременно и обнадёживает, и настораживает, ведь просто невозможно, чтобы Чжун Ли боялся Чайлда, так что это просто ещё одна попытка показать ему, что тут можно чувствовать себя безопасно? — Ци Ци сказала, ты спрашивал о времени, которое прошло с того момента, как мы нашли тебя, и до того, как ты очнулся, — начинает Чжун Ли, и Чайлд моргает. Кивает. Чжун Ли копирует движение, — Мы нашли тебя четыре дня назад. Четыре дня. Четыре дня он считался мертвым. Четыре дня он был без сознания. — Спешу заметить, что это чудо, что ты выжил, — говорит Чжун Ли, больше как самому себе. Его взгляд всё ещё прикован к кровати, руки аккуратно сложены на коленях, а брови хмурятся на короткий миг. Потом всё уходит, и он смотрит на Чайлда с тонкой улыбкой. — Ци Ци бы поспорила, что именно её впечатляющие навыки в ботанике спасли тебе жизнь, — Чайлд вдыхает, выдыхает. Он пытается прокрутить в голове воспоминания о ритуале, и теперь они давят на него. — Я… не умер? — больше звучит как утверждение, чем что-либо ещё, сердце бьётся. Он определенно пока что не умер, но настойчивость Ци Ци называть его «Другой Зомби» настораживает. — Нет, — говорит Чжун Ли уверенным, спокойным тоном, — Но ты потерял достаточно крови, и Ци Ци заподозрила, что тебе ввели какое-то успокоительное средство, — на этом моменте Чжун Ли хмурится, сжимает губы в линию, и волосы Чайлда встают дыбом, — Не хочу совать нос не в своё дело, но… — Я не буду об этом говорить, — категорично обрывает Чайлд и стискивает зубы от волны дискомфорта, страха и… многих других вещей, которые он отказывается признавать сейчас. Его живот скручивает, и он отворачивается к окну. В сторону от Чжун Ли, в сторону от этого спокойного, золотого взгляда. — Хорошо. Тем не менее, я хочу убедиться в безопасности своей и Ци Ци… — тут он замолкает, как давая Чайлду самому решить, как ответить. Чайлд качает головой, вздрагивает от вернувшейся острой боли: видимо, эффект мази уже проходит. — Вы не в опасности, — Чжун Ли не распознал символы, вырезанные на коже Чайлда. Не знает ничего про ритуал. Чайлд его никогда раньше не видел. Нет причин верить, что он в зоне риска. Чжун Ли хмыкает и кивает. Кажется, остаётся довольным ответом, за что Чайлд благодарен. — Будь осторожнее с едой, — советует он прежде, чем развернуться, и Чайлд выдыхает — правда, ему трудно сказать даже самому себе, веселый это вздох или раздраженный, — И отдохни. На этом взгляд Чайлда устремляется в окно, откуда льется свет заката. Когда он смотрит обратно на дверь, то Чжун Ли уже ушел, оставляя его одного. Он считает до пятидесяти, убеждается, что никто не вернется, когда свет исчезает полностью — над ним есть лампа, да, но нужно встать, чтобы её зажечь. А для этого ему нужно, чтобы не было боли во всём теле. А тут, в свою очередь, нужно ещё раз нанести на раны бальзам. Для чего нужен свет. Прежде, чем успокаивающий эффект пройдет, Чайлд снова снимет штаны. На этот раз с ранами, до которых может достать, он управляется быстрее. У него получается даже немного покрыть мазью часть символа Моракса на спине, но до середины спины ему не достать, и он не в том положении, чтобы звать Чжун Ли или Ци Ци. Поэтому единственное, что он может — это лежать и спать спокойно, чтобы избежать боли. К тому времени, как солнце окончательно село, бальзам уже высох достаточно, чтобы он мог спокойно лечь на матрац без риска стереть мазь, не шевелясь. Хоть тело и болит, но сон всё равно приходит, утаскивает своими когтями, словно под воду, а он и не сопротивляется.

***

Он просыпается от боли, почти что агонии, что выбивает из него весь дух и оставляет в слезах, к тому же с кристальной ясностью он понимает, что не подумал о последствиях сна без одежды, просыпаясь, когда эффект мази уже прошел. Но чашка не так далеко от него, он может дотянуться до неё, стоит только сесть прямо… — Блядь, — как выплевывает он, игнорируя льющиеся по щекам слёзы. Но он сидит прямо, дышит тяжело и скалит зубы в никуда, но сидит прямо. Его рука дрожит, когда он её поднимает, дотягиваясь до чашки. Зачерпывает немного бальзама трясущейся рукой и начинает накладывать мазь. Облегчение приходит медленно, но всё же приходит. Начинается рассвет, когда он ждет, пока мазь высохнет, окрашивает маленькую комнату в оттенки оранжевого и золотого. Он щурится, выглядывая в окно, пытаясь разглядеть окружение. Которое состоит из одиноких деревьев, поля и разнообразного сада, в котором скорее всего выращивает свои травы Ци Ци. Чайлд шумно выдыхает, не позволяя внезапно накатившей беспомощности окрепнуть. Он не беспомощен, не совсем. Он уже смог самостоятельно нанести бальзам этим утром. Боги, даже идея о том, что он воспринимает это как победу, уже кричит о его беспомощности. Он стискивает зубы, пока последние остатки боли уходят, хватает штаны, которые бросил в изножье кровати, и делает всё возможное, чтобы порезы снова не открылись. На этом моменте он решает, что у него есть два варианта. Первый: он просто ждёт и ещё один день наблюдает как идёт процесс заживления. Второй — это попытаться встать, лучше понять ситуацию, в которой он находится, как в физическом, так и в более широком смысле. Пока что никто не приходил к нему и не стучал в дверь, поэтому он не спеша пододвигается к краю кровати ближе к стене. Он не из тех, кто ждёт, сложа руки. Головокружение накатывает в тот момент, когда он становится на ноги, он тяжело облокачивается плечом — единственным местом без сложных порезов — о стену, пережидая, некоторое время он пытается восстановить дыхание, успокоить своё колотящееся сердце. Он моргает до тех пор, пока зрение не возвращается к норме, он благодарен уже за то, что оно не исчезло полностью. Хороший знак, считает он, делая шаг вперед. Если он продумывает свои движения, то раны не так сильно натирают, и таким образом ему удается дойти до двери, где он решает, что ему нужен ещё один перерыв. Десять вздохов, двадцать, тридцать, и он заставляет себя снова двигаться. Его мышцы протестуют, когда он отталкивается от стены, но ему нужно открыть дверь, иначе зачем он всё это делал. Ему требуется сильно сосредоточиться, чтобы стоять на ногах без какой-либо поддержки, но ему удаётся. И открытая дверь становится для него точкой опоры, чтобы не упасть. Его встречает кухня, всё ещё тусклая в утреннем свете, но ему удаётся разглядеть печку, кастрюлю, стеллаж со специями и чайник. Типичная кухонная утварь. Его взгляд цепляется за стол и два стула чуть в стороне, вазу с цветами на нем и окно прямо за ним. По обеим сторонам помещения были двери, обе с стеклянными вставками окон, которые ясно дают понять, что они ведут на улицу. Чайлд хмурится, пока есть момент облокотиться на дверную раму. Он же не выдумал их, правда? Чжун Ли и Ци Ци? Определенно нет, — даже рядом с Тевкром ему не хватит фантазии на что-то типа настоящего зомби. А о таком человеке, как Чжун Ли, он и подумать не мог. Золотые глаза, длинные тёмные волосы, собранные сзади в хвостик, который переходит в цвет заката на конце. Внешность имела острые грани, но прикосновения мягкие и аккуратные, суровые, но заботливые. Необычайно добр к такому незнакомцу как Чайлд. Нет, Чайлд определенно не выдумал такого человека как Чжун Ли. Затем, словно вызванная его мыслями, дверь распахивается во внутрь — и это не Чжун Ли, что проскальзывает удивленным уколом разочарования. — Другой Зомби! — Ци Ци останавливается в дверном проеме, впуская порыв свежего воздуха, — Ци Ци хотела пойти проверить, не проснулся ли ты. Ци Ци сходит за Чжун Ли, — вместе с этим она едва кивнула Чайлду, развернулась и вышла за дверь, а Чайлд сосредотачивается на том, чтобы выровнять дыхание. Раз он прошел так далеко, то, возможно, ему удастся добраться до стола к приходу Ци Ци и Чжун Ли. Он проделывает большую часть пути в тот момент, когда дверь снова отворилась, но теперь там стоит только Чжун Ли, а Чайлд аккуратно опускается на стул. Золотые глаза долго к нему прикованы, но Чайлд не отводит взгляд первым. Чжун Ли складывает руки на груди в очевидном разочаровании, и это заставляет Чайлда ухмыляться уголком губ. — Доброе утро, — говорит он со всей беспечностью, на которую сейчас способен, игнорируя пот, стекающий со лба. — Ты должен был отдыхать, — утверждение, не терпящее никаких споров, а ухмылка Чайлда становится шире. — У меня не ладится с сидением на одном месте, — говорит он прямо, и челюсть Чжун Ли дергается от явного раздражения. — Ты не выздоровеешь, если будешь напрягаться сверх меры, — сказал он, проходя мимо стола вглубь кухни, зажигает огонь под сковородой и начинает готовить: яйца, насколько может видеть Чайлд со своего места. Через несколько долгих минут молчания, Чайлд его нарушает. — Ты здесь живешь? — Да. — А спишь где? — Чайлд был единственным, кто занимал маленькую комнату, а значит… Чжун Ли ничего не говорит, просто бросает взгляд на Чайлда, а после возвращает внимание на сковороду. — А, то есть я украл твою спальню. Неудивительно теперь, почему ты хочешь, чтобы я побыстрее выздоровел и скрылся с глаз долой, чем скорее, тем лучше, — говорит Чайлд с долей юмора, но разочарование и осознание неприятно оседают в животе. На этом Чжун Ли поворачивается к нему лицом. — Я не хочу торопить твое выздоровление, — говорит он без особой интонации, но взгляд его прикован к Чайлду, — Но мы нашли тебя почти при смерти, — тяжесть в его голосе заставляет Чайлда замолчать, а ухмылку потускнеть, — Я бы хотел, чтобы ты воспринимал ситуацию, в которой оказался, более серьезно. Без лишних слов Чайлд поднимает руки в знак капитуляции, игнорирует натяжение кожи на локтях. Если Чжун Ли и заметил момент, когда тупая боль прошлась по телу Чайлда, то не показывает этого. Он просто кивает, сжав челюсти, и повернулся обратно к сковородке. Поэтому Чайлд просто пялится, потому что чувствует, что слова здесь излишни, да и к тому же поход из спальни в кухню изрядно его вымотал, а на Чжун Ли приятно посмотреть. Чайлд это признаёт. Высокий, правда Чайлду не удалось пока встать рядом с ним, чтобы понять насколько тот высокий. Невозмутимый настолько, что Чайлду хочется нарочно выводить Чжун Ли из себя, чтобы посмотреть, как он отреагирует. Если бы он смог пробиться через этот словно каменный фасад, то каким бы оказался Чжун Ли. Он думает про нежные руки, которые вчера наносили бальзам ему на спину — был бы он таким же нежным в таком случае? Так же бы заботился, если бы Чайлд взбесил его до чертиков? Или он будет груб, будет ли он… — Ещё раз повторюсь, будь осторожнее, когда ешь, — голос Чжун Ли обрывает мысли Чайлда, и он осознает с внезапной паникой, как далеко они зашли. Чжун Ли ставит чашку перед ним: рис и яйцо сверху, — и приковывает к месту ещё одним тяжелым взглядом. Ему нечего сказать разумного в ответ, поэтому Чайлд кивает и сглатывает. Он не оборачивается, когда Чжун Ли уходит из кухни, и не важно как сильно ему всё-таки хотелось посмотреть. — Спасибо Мораксу, — говорит он, подняв глаза к небу. Спасибо Мораксу за то, что он уже сидел, что его рука уже небрежно лежала на колене, что Чжун Ли не может посмотреть в его мысли или в его штаны. Он проводит остаток своей трапезы, сосредоточившись только на еде и на борьбе с отступающими волнами тошноты, чтобы хоть что-то попало в его желудок. А о Чжун Ли он совершенно точно не думает.