chosen

— Чайлд. С удивлением Чайлд поворачивается, ухмыляется при виде Чжун Ли и его едва заметного хмурого взгляда и скрещенных рук, и, Моракс, солнце окрашивает его волосы во все оттенки коричневого и янтарного, и Чайлд больше ничего не хочет, кроме как… — Как думаешь, чем ты занят, — даже не вопрос, даже не близко. Ухмылка Чайлда становится только шире, и он поднимает ручку от метлы, которую использовал в качестве оружия для спарринга. — Тренируюсь, — едва уловимое недоверие в наклоне головы Чжун Ли творит какие-то чудеса с энтузиазмом Чайлда. Губы Чжун Ли приоткрываются, взгляд проходится по Чайлду вниз и обратно с нарочитым вниманием, и Чайлд борется с желанием броситься на Чжун Ли, застать его врасплох и повалить на землю. Он так уже делал с более неподготовленными оппонентами. Он смотрит на Чжун Ли в ответ таким же оценивающим взглядом. — Ты заливаешь кровью мою рубашку, — Чайлд моргает и через мгновение хмурит брови. Смотрит себе за спину и признает, что, возможно, рубашка прилипала к его спине не из-за пота. А потом уже должным образом обрабатывает «моя рубашка», сказанное Чжун Ли. Бросает взгляд на свою грудь, а затем на Чжун Ли. — Твоя кровать и твоя одежда? Дальше ты целый дом передашь, — говорит он с усмешкой, но Чжун Ли только губы поджимает. На мгновение он смотрит на Чайлда, прищурившись, но трясет головой тут же, словно отказываясь от какой-то своей идеи. Чайлду отчаянно хотелось бы знать, о чем он думал. Поэтому когда Чжун Ли разворачивается, Чайлд делает шаг вперед. — Не хочешь подраться? — Чжун Ли останавливается, — Мне бы не помешал спарринг-партнер, — добавляет и стойко игнорирует дрожь, пробежавшую по спине, когда Чжун Ли поворачивается, чтобы взглянуть на него в ответ. — Я подумаю над этим, когда ты перестанешь заливать кровью мою одежду. На этом Чжун Ли заходит обратно в дом, и Чайлд выдыхает. Выпускает воздух из легких до тех пор, пока холод рубашки, пропитанной точно-не-потом, не касается его спины и не напоминает, где он и что вообще делает. Простое тренировочное упражнение, направленное на то, чтобы разогреть ослабшие мышцы и позволить себе настроиться на боль от порезов вдоль его рук. Ещё раз взглянув на дом, Чайлд поворачивается обратно к дереву, которое успело стать его жертвой, и замахивается раз, второй, третий. Повторяет движение с другой рукой. Меняет руки, повторяет упражнение опять.

***

Свет уже полностью скрылся за горизонтом ко времени, как он приходит в себя, возвращается обратно в дом. Его ладони скользят по потрепанной ручке от метлы, когда он пытается её сжать сильнее, он прислоняет импровизированное оружие снаружи перед дверью прежде чем, войти в дом. Демонстративно игнорирует темные пятна там, где он держался за ручку двери, сжимает кулаки, чтобы избежать всякой возможности для Чжун Ли, или Ци Ци, если она здесь, заметить кровь. — Значит, тебе удалось открыть все свои раны? Голос Чжун Ли — лед, острый и холодный, и Чайлд издает усталый вздох, похожий на смех. Ноздри Чжун Ли раздуваются, и он поворачивается, чтобы свирепо посмотреть на Чайлда. — Я всё ещё на ногах, — говорит Чайлд, чтобы одновременно и избежать вопроса, ответ на который он на самом деле и не знает, и настоять на том, что он, вообще-то, в полном порядке. Конечно, сейчас у него болит буквально всё, но немного заживляющего бальзама, немного отдыха и он будет как новенький. В целом. Типа того. Ноги чувствуются ватными. Возможно он был достаточно самонадеян, чтобы торопиться с заявлением, что он всё ещё на ногах. — И с тебя на пол капает кровь, — на словах Чжун Ли Чайлд бросает взгляд вниз как раз в тот момент, когда капля крови с его кулака мягко приземляется на пол с тихим всплеском. Что будет лучше: разжать ладонь или стиснуть её ещё сильнее, — он не знает. Когда он поднимает взгляд, комната начинает кружиться, и он сжимает губы в линию, пытаясь переждать волну головокружения. Глаза Чжун Ли закрываются на мгновение, он делает глубокий вздох и встает. Подходит ближе к Чайлду, но останавливается в шаге от него. Указывает в сторону спальни. Чайлд думает, что он бы предпочел, чтобы за этим жестом скрывался иной подтекст, но у него едва хватает энергии на то, чтобы сфокусироваться на каждом проделанном шаге. Если бы он упал — это было было то ещё событие, но Чайлд благодарен судьбе за то, что ему удалось добраться до комнаты и сесть на стул, который, очевидно, легче убрать без последствий, чем кровать. Чжун Ли следует за ним, никак не обращаясь к Чайлду, после чего обращает его внимание на столик с травами Ци Ци. Время тянется как резина, пока Чайлд сидит тут, борясь с приливами дурноты и делает всё возможное, чтобы его кровь не попала куда-то ещё. Он подозревает, что его рубашка превратилась в месиво, однако, он надеется, что она всё ещё подлежит восстановлению. Штаны должны быть… в порядке, в основном. Он не чувствовал «пота», стекающего по его ногам. Чжун Ли приближается к нему и садится на корточки. Трясет тряпкой, протягивая руку. Чайлд протягивает в ответ свою, и Чжун Ли нежно её протирает. Возвращается к столику промыть тряпку, чтобы дальше продолжить вытирать руку Чайлда. Процедура со множеством повторений, за которыми Чайлд не может уследить, и он потерялся в водовороте золотых глаз, красной крови и темных рукавов Чжун Ли. В смутных и расплывчатых уголках своего сознания он думает над тем, как бы Чжун Ли выглядел в чем-то более облегающем. Или вообще без всего. — Рубашку, — говорит Чжун Ли, словно бы он прочитал мысли Чайлда. Но читать мысли тот не умеет, припоминает Чайлд, поэтому это, должно быть, не то, что он имел в виду. Чайлд осторожно снимает рубашку через голову, корчится от того, как она прилипла к его коже. Когда он передает её в руки Чжун Ли, ему хватает такта чувствовать себе хотя бы немного виноватым. Чжун Ли принимает её с медленным, словно бы контролируемым вздохом, потом откладывает рубашку на столик. — Повернись, — командует он, и Чайлд делает, как ему говорят. Позволяет Чжун Ли вытереть свою спину, осторожно проводить чистой тряпкой, пока та не покраснеет. — Прости, — выдавливает он, когда Чжун Ли обращает свое внимание на ещё не обработанную руку. Его сконцентрированное выражение лица смягчается, и его взгляд проходится по всё ещё кровавой руке Чайлда прежде, чем обратить взгляд на лицо юноши. — Если ты так настаиваешь на тренировках, то я буду тренироваться с тобой. Но ты остановишься, как только я скажу, — Чайлд стискивает зубы, этот вопрос можно оставить на потом, когда его мысли будут чище. Но если он может заставить Чжун Ли согласиться на спарринг, то это уже начало. С этим можно работать, если уж Чжун Ли хочет поторговаться. Он кивает, кривится, когда это действие отдает в шее. Чжун Ли издает вздох, прикладывает тряпку к порезу, который Чайлд точно заставил опять кровоточить. Некоторое время он держит тряпку на задней стороне шеи Чайлда, очевидно, чтобы остановить кровь, а Чайлд опять замечает, что пялится. Лицо Чжун Ли темное в тени света лампы и словно бы имеет острые края. Углы и грани его лица, за которыми наблюдал Чайлд, то смягчались, то твердели в зависимости от его меняющегося каждую минуту выражения лица. И за всем этим золото полыхало огнем в его глазах. Настоящий источник его эмоций, в отличие от его обычно плоского тона голоса и нейтрального выражения лица. Это самое золото резко поворачивается, чтобы застать Чайлда за разглядыванием, задерживает взгляд на несколько долгих секунд. Затем он отворачивается, сосредотачиваясь на обратной стороне шеи Чайлда. — Для того, кто только-только избежал лап смерти, ты, кажется, не обладаешь должным чувством самосохранения, — Чайлд хмыкает, позволяет ухмылке появиться на губах. — Я ранен и застрял посреди нигде, никто меня не ищет, а люди, которые меня выхаживают — это зомби и странный мужчина, — говорит он с немалой долей сарказма, — Думаю, самосохранение вышло в окно некоторое время назад. — Тебя никто не ищет? — спрашивает Чжун Ли, нахмурившись, хотя его взгляд не встречается со взглядом Чайлда, — У тебя нет семьи? — пауза, золото опять окидывает взглядом Чайлда, — Нет любовников? Чайлд кашляет от смеха, смутно думает о требованиях для избранных в жертвы Мораксу. Многообещающий воин. Молодой. Девственник. Чайлд качает головой. — Семья — да, но они думают, что я… — яркая улыбка Тевкра промелькивает в его голове, заставляет сделать паузу. Он намеренно избегает слова, которое ему следует сказать, с котором не должно быть проблем в речи, — И определенно никаких любовников, — добавляет он, щеки горят под внезапным взглядом Чжун Ли. Тот только хмыкает на это и поворачивается обратно, и Чайлд думает о его предложении, озвученном ранее, о том, что он должен остаться здесь ещё на немного. Думает, есть ли связь между этим всем, и должна ли эта связь настораживать или давать надежду. Но от него определенно не будет никакого толка при самозащите, если он не способен выдержать и дня тренировок, так что даже если намерения Чжун Ли действительно окажутся немного более гнусными, он продолжит придерживаться устоявшегося плана. Кроме того, это было бы даже неплохой идеей, — если вдруг их союзничество прервется, — выучить навыки Чжун Ли. Его сильные стороны и слабости. Чжун Ли отстраняется окончательно, становится прямо и смотрит сверху вниз на Чайлда. Кратко смотрит вниз на его ноги, и Чайлд не уверен, запятнала ли кровь темно-коричневые штаны. — Я так полагаю, ты бы предпочел обработать остаток своих ран сам? — даже учитывая, что это утверждение, Чжун Ли заканчивает его как вопрос, как бы давая Чайлду возможность попросить его помощи. Чайлд поднимает голову вверх, и в груди загорается искра от того, как взгляд Чжун Ли потемнел. — Я справлюсь с этим, — говорит он, и слишком тщательно не думает о том, как Чжун Ли мог бы разложить его, снять штаны и… — Очень хорошо, — резко говорит Чжун Ли, поворачивается на каблуках и выходит за дверь прежде, чем Чайлд вообще успевает что-либо ещё сказать. Он тихо выдыхает, прикусывает язык от волны отчаянного желания позвать Чжун Ли назад, чтобы тот стоял на коленях и трогал… Он трясет головой, преодолевает то чувство дурноты, которые приходит после. Ему нужно поспать, сон — это то, что ему сейчас нужно. Он прочищает свои раны и отдыхает. Если всё пройдет хорошо, он подозревает, что завтра будет изнуряющий день. *** Порезы болят, когда он просыпается, болят больше, чем за день до этого, — ему, возможно, следовало бы пожалеть об этом, но он не жалеет, что Чжун Ли оказался на коленях. Не жалеет о его суровом взгляде и мягких касаниях. Однако вставать с постели, — это череда постоянных «Моракс, Моракс, блядский…» — которое он бормочет себе под нос, смаргивает слезы и борется с желанием сжать кулаки, чтобы побороть боль. Его ладони болят больше всего, и это первое место, куда он наносит бальзам. Ноги следующие, потому что ему нужно, чтобы они высохли быстрее. Перед тем, как Чжун Ли… Три последовательных стука. Чайлд втягивает воздух. — Погоди, — кричит он, торопясь натянуть штаны, — Всё, входи, — Дверь со скрипом открывается, Чжун Ли входит внутрь. Устремляет оценивающий взгляд на Чайлда, прищуривается и сжимает губы. — Позволь посмотреть твою спину, — Чайлд поворачивается достаточно, чтобы все показать, и Чжун Ли вздыхает. Качает головой. — Я так предполагаю, ты всё равно захочешь провести спарринг сегодня, — говорит он, смирившись, и брови Чайлда взлетают вверх. Он остается неподвижен, пока Чжун Ли присаживается позади него и приступает к своей задаче нежно проводить своими пальцами по порезам на спине Чайлда. Или, чисто технически, задаче по нанесению бальзама. Чайлд выбирает сфокусироваться на последнем в попытке избежать слишком сильного мыслительного процесса касательно всех тех фантазий о спарринге с Чжун Ли. Прижать его или быть прижатым. Он не может так отчаянно надеяться, что Чжун Ли даст ему хороший бой, что бросит ему вызов, но он всё равно надеется. — У нас ведь было соглашение, — говорит он в качестве аргумента. — Ты прав. И мы остановимся, когда я скажу, — в его голосе опять этот строгий тон, и Чайлд смеется через кашель. — Намерен дать мне сделать только один взмах и всё остановить, не так ли? — рука Чжун Ли останавливается на мгновение, — Или, что, ты боишься сразиться со мной? Пауза, и брови Чайлда поднимаются. — Я не хочу видеть тебя раненым, — Чайлд смеется, возможно, немного громче, чем нужно, но его мысли возвращаются ко всем его спарринг-партнерам, которые у него когда-либо были, и к группам противников тоже. Опытные стражники, самые свирепые из воинов деревни. Он вспоминал, как сразил их всех, сражался так, как никто не ожидал. Действительно многообещающий воин, думает он с немалой долей горького веселья. — Ты и не увидишь, — говорит он наконец. Нет, он не знает о боевых навыках Чжун Ли, но он знает свои. Знает, что не сдастся просто так, и даже так, он готов сражаться на своих коленях, если потребуется. И затем он думает о том, чтобы встать на колени перед Чжун Ли, и это совершенно не продуктивная мысль, которая могла ему прийти в голову, пока Чжун Ли сидит прямо за его спиной, прижимая свои пальцы к его спине. — Так не терпится раскрыть все свои раны? — Чайлд стискивает зубы. Нет, он должен хоть немного быть внимательнее. Он нисколько не сомневается, что Чжун Ли тут же остановит тренировку при виде крови. — Мне только не терпится больше не сидеть на одном месте весь день, — говорит он. Компромисс, потому что ему не хотелось бы подавать Чжун Ли какие-либо идеи. Или, он признает, признаваться себе в какой-либо слабости. И неважно, что Чжун Ли видит все его слабости своими собственными глазами, трогал их, и знает каждый… — После того, как мы поедим, — Чжун Ли перебивает быстро несущиеся мысли Чайлда, тот прочищает горло и хмыкает в качестве согласия. — Отсрочка твоего неминуемого поражения, но я позволю это, — добавляет Чайлд для пущей убедительности, позволяет ухмылке коснуться уголка губ. Чжун Ли встает, не говоря ни слова, проскальзывает мимо Чайлда без лишних движений, но Чайлд не упускает из виду неуловимую улыбку, которая трогает губы Чжун Ли. И затем он выходит за дверь, и Чайлд встает, чтобы последовать за ним и слишком сильно не надеется, что Чжун Ли даст ему хороший бой.