***
Чайлд даже не утруждается, чтобы поднять свою челюсть с пола. Не может даже позволить себе закрыть глаза, даже чтобы моргнуть. Как он может это сделать, если перед ним такой вид? Металл блестит в каждом уголке этой комнаты, острое, колючее и бесконечно опасное. Каждое сочетание стали, дерева и кожи — каждое оружие, о котором он только мог мечтать, смотрит на него, подначивает его подойти к нему и потрогать. Опробовать их. Найти их баланс, их силу и эффективность. Найти наилучший способ использовать их для атаки и защиты, для того, чтобы поставить противника на колени. Нет ничего более приятного, думает он, чем управляться с чем-то настолько опасным, делать оружие словно бы продолжением себя. — Я подумал, что ты оценишь, — говорит Чжун Ли, и взгляд Чайлда возвращается в тот угол комнаты, где он стоит, всего на короткое мгновение. Возможно, думает Чайлд, здесь есть то, что может сравниться с удовольствием от оружия в руке. — Конечно же, — добавляет Чжун Ли, делая широкий жест рукой, — Ты волен делать с ними всё, что душе угодно. За той дверью комната для спарринга. — кивает он на упомянутую дверь, которую Чайлд едва ли заметил и краем глаза. С разрешения Чжун Ли его ноги сами понесли его вперед, и он ходит по этой комнате, с благоговением осматривая всё вокруг, а челюсть всё ещё где-то на полу. Кончики пальцев легко проводят по остриям копий, настолько же витиеватых в своём дизайне, как и в освоении. Его взгляд скользит по зловеще острым клинкам, подвешенным слишком высоко, чтобы он мог их так просто достать, опускает взгляд вниз и натыкается на обоюдосторонние клинки, их рукояти украшены орнаментом и инкрустацией драгоценными камнями. Вдоль дальней стены выстроились менее острые орудия: булавы и моргенштерны, которые могут пробить тяжелейшую броню, хлысты свернулись как змеи, готовые укусить, посохи, ничем не отличающиеся от того, который использовал Чжун Ли против него. — Так вот откуда ты достал своё оружие, — говорит он без какого-либо контекста. Чжун Ли хмыкнул, больше соглашаясь, чем выражая какое-либо замешательство, поэтому Чайлд даже не оборачивается. Взгляд перетекает на стол, где аккуратно выставлены ножи и короткие мечи. Они в исключительно хорошем состоянии, и Чайлд думает, ухаживает ли Чжун Ли за ними сам или поручает Ци Ци ещё и это. — У меня было предчувствие, что тебе тут понравится, — говорит Чжун Ли прямо позади него, Чайлд не заметил, как тот приблизился, и едва ли вообще замечает его присутствие сейчас, протягивая руку к ножу и проводя пальцем по его острому лезвию. По краю стекает красное, и он одергивает руку, моргает удивленно, смотря на порез на пальце. Боль пореза ощущается очень смутно, и он едва ли что-то почувствовал, когда прикоснулся к лезвию. Поистине впечатляюще качественно сделанное оружие. — Я привел тебя сюда не для того, чтобы добавить тебе шрамов, — строго говорит Чжун Ли, аккуратно снимает клинок с подставки, вероятно, чтобы очистить лезвие. Тем не менее Чайлд может услышать скрытую нотку легкой забавы в его тоне. Чайлд слизывает кровь с пальца и возвращает своё внимание на клинки. Его заинтересовывает пара сдвоенных коротких мечей, и он, не задумываясь, тянется к ним. Поднимает один, взвешивает его в руке, находит равновесие. Чжун Ли издает несколько удивленный звук. — И у меня было предчувствие, что они тебе понравятся, — Чайлд берет и другой клинок, делает шаг назад, подальше от стола и Чжун Ли. Клинки, безусловно, приятные, имеют соответствующий вес для своего размера, достаточно легкие и маневренные, чтобы от постоянного шквала атак у него не болели руки. Он делает несколько пробных взмахов, довольный тем, как они двигаются. Довольный теперь тем, как двигается он сам, когда у него была возможность попрактиковаться, когда его тело больше не сопротивляется движениям, раны больше не натягиваются и не заставляют его спотыкаться, борясь с тем, чтобы хоть как-то остаться на ногах при каждой вспышке боли. Его губы искривляются в ухмылке, широкой и, возможно, немного дикой, но его это не заботит. — За дверью комната для спаррингов? — спрашивает он, делая выпады, бросая атаки в никуда. Чжун Ли хмыкает. Чайлд вздыхает, выходя из боевой стойки и выпрямляясь, опускает оружие. Наклоняет голову в сторону Чжун Ли. — Не хочешь сразиться со мной с настоящим оружием? — Ты думаешь только о сражениях? — говорит Чжун Ли с толикой веселья, и уголок его губ приподнимается. Чайлд задается вопросом, всего на мгновение, с искрой возбуждения, которая пробегает по его телу, обдумывает ли Чжун Ли свой собственный комментарий, брошенный прошлой ночью. Что тебя так завело, хм? Сражение? Чайлд вздрагивает, выныривая из своей внезапной прогулки по воспоминаниям, из-за шума оружия, которое сняли со своей стойки. Взгляд Чайлда фокусируется, чтобы увидеть Чжун Ли с копьём в руках — в этот раз настоящим. Больше никакого ребячества с простым посохом. Ухмылка Чайлда становится только шире.***
В этот раз не только ему не удаётся нанести удар, но и Чжун Ли тоже. Чайлд думает, уж не решил ли Чжун Ли сыграть в осторожность в этот раз, уж не намеренно ли слабы и медленны его атаки, ровно до того момента, как Чайлд блокирует выпад, и его с силой отталкивает назад. Его тело болит самым наилучшим образом — возможно, уступая лишь боли от того, как Чжун Ли заставляет его распадаться на части — мышцы достаточно разогрелись, а кожа увлажнилась от пота. Чжун Ли выглядит так, как и всегда во время их спарринга: совершенно невозмутимо, недосягаемо, возможно, немного надменно. Чайлд очень сильно хочет поколотить этого самодовольного… Он выпрямляется, выходя из боевой стойки, и опускает оружие. — Твоя челюсть… — Чжун Ли хмурит брови и поднимает руку. Проводит именно по тому месту, в которое Чайлд вчера ударил более чем достаточной силой, чтобы… — А, это, — Чжун Ли прочищает горло, опускает руку, — Ци Ци, она отличный целитель, я уверен, ты уже успел это заметить, — он двигает копьём, демонстративно затягивает подготовку к атаке. Глаза Чайлда сужаются, но он сосредотачивается на отражении удара. Он кривит губы, возвращает несколько ударов, от которых уклонится для Чжун Ли не составляет труда. — Должно быть я ударил тебя не так сильно, как думал, — размышляет Чайлд, и Чжун Ли согласно хмыкает. — Похоже на то, — отстраненно говорит Чжун Ли, слишком быстро отражая следующую атаку Чайлда. Подлетает ближе, ударяет по запястью Чайлда и оставляет его неметь и покалывать — меч ударяется о пол, и он не успевает вовремя поднять другой клинок, чтобы избежать повторения. В один момент Чжун Ли оттеснил его к стене, кончик копья упирается прямо в горло Чайлду, и на него смотрят тяжелым взглядом. — В следующий раз я ударю сильнее, — говорит Чайлд, сглатывает. Чувствует, как кончик копья прокалывает кожу, хотя и не настолько сильно, чтобы это имело хоть какое-то значение. Взгляд Чжунли опускается, он слишком долго смотрит на кровь, которую Чайлд чувствует стекающей вниз по его шее. Когда он опять поднимает взгляд, встречаясь со взглядом Чайлда, его дыхание учащается, зрачки расширены так, что это пробуждает в Чайлде жажду, заставляет его хотеть… Без предупреждения Чжун Ли отстраняется, сжав челюсть и взглядом уставившись на грудь Чайлда. — У меня есть… дела, которые не требуют отлагательств. Не стесняйся использовать эту комнату так, как тебе заблагорассудится, — он разворачивается на каблуках, выходит, и Чайлд резко выдыхает. Нахлынуло разочарование, аккуратно смешиваясь с подозрением, которое он не обдумал должным образом чуть раньше. Часть его отчаянно хочет всё проигнорировать — зачем создавать ещё больше проблем, над которыми нужно ломать голову, из-за которых нужно волноваться? Но другая часть его утопает в любопытстве и подозрении. И поверх всего в нужде держать все карты в руках, защищать себя, иметь силы дать отпор, если понадобится. Он возвращается в оружейную, возвращает клинки на место. Бросает взгляд на дверь, но, кажется, Чжун Ли уже ушел. Он проходится взглядом по ножам с некой смесью из интереса и некого желания взять такой нож, которого никто не хватится, с самым простым дизайном — это было бы самым логичным решением. И всё же его рука тянется не к простому ножу, а к кинжалу с витиеватой резьбой на лезвии. Цветы, замечает он при пристальном изучении, с лозами, которые закручиваются к эфесу. Рукоятка очень свободная и имеет сбалансированный вес, рассуждает он, и поэтому ее дизайн не имеет значения. Когда он разворачивается, то отшатывается назад и врезается в стол. Клинки звенят за его спиной, однако он всё ещё сосредоточен на том, что держит в руке. Чжун Ли стоит напротив него на полпути к двери, на его лице необычно напряженное выражение. Сердце Чайлда колотится так сильно и быстро, что он заставляет себя сделать ровный вдох, выпрямляясь. — Ты что-то забыл? — он изо всех сил пытается изобразить безразличие, но Чжун Ли просто выдыхает, словно бы… сдувается, позволяя двери закрыться за ним, и брови Чайлда хмурятся. — Я не хотел… — он бросает взгляд на руку Чайлда, всё ещё сжимающую эфес кинжала так крепко, что рука болит, — Это одновременно и забавно, и… признаться, довольно пугающе, что ты выбрал этот кинжал, — его лицо тронула грустная улыбка, затем он слегка покачал головой. Чайлд ждет, неуверенность растет в его груди с каждой секундой. — Я не хотел делать так, чтобы ты почувствовал себя небезопасно, — начинает Чжун Ли опять, и Чайлд смотрит с осторожностью — небезопасно, чувствует ли он себя небезопасно? Сейчас уже меньше, когда в его руке оружие, но те очевидные моменты, которые Чжун Ли оставил без объяснений, заставляют его напрячься. Чжун Ли кивает на его руку. — Пожалуйста, оставь его себе, — уголок его губ дергается, и Чайлд не может точно сказать какую эмоцию это должно отражать, — Могу я… — он слегка наклоняет голову, — Прошло очень много времени… — говорит он медленно, и Чайлд хочет спросить, с каких пор? Почему это важно? Но язык не шевелится, осторожность всё ещё борется в груди с любопытством. — Я совсем отвык от такого, но могу я спросить, что тебя тревожит? Я мог бы ответить на твои опасения, — Чайлд сглатывает, и Чжун Ли ласково смотрит на него. — Твоя челюсть, — говорит он, потому что так проще. Губы Чжун Ли приподнимаются на уголках в почти улыбке. — На мне… всё быстро заживает, хотя, должен отметить, что здесь есть и заслуга Ци Ци, — добавляет он. — Почему? — Потому что она… — Почему так быстро заживает? — перебивает Чайлд, резко качая головой, и слегка хмурит брови. Губы Чжунли приоткрываются, затем смыкаются, и Чайлд крепче сжимает нож. — Эм, на этот вопрос… сложно ответить, — говорит он осторожно. Вдыхает, выдыхает. Чайлд пытается выровнять своё дыхание, — Уменьшит ли это твои подозрения, если я поклянусь, что не причиню тебе вреда? Первый порыв Чайлда — отказаться, требовать правды, требовать выложить на поверхность всё, что Чжун Ли скрывает. — Может обмен будет предпочтительнее? Я поклянусь, что не причиню тебе вреда, — в его голосе проскальзывает нотка искренности, и Чайлд резко выдыхает, — Но есть определенные вещи…которые я не могу рассказать, — его взгляд опускается, уходит в сторону, — В обмен на это, — он поднимает взгляд обратно, сжимая челюсти, — Я воздержусь от того, чтобы спрашивать тебя о прошлом. Чайлд стискивает зубы, ненавидя то, что его молчание и бездействие сыграли против него. — И, — добавляет Чжун Ли с нотками легкости, — Ты волен выбирать и оставлять себе любое оружие, которые тебе приглянется. За долгое время они, наконец, принесут больше пользы в твоих руках. Чайлд сосредотачивается на той части этого соглашения, которая напрямую касается его — в той, где ему не гарантированы никакие интересующие его ответы, но и сам он не обязан подобные ответы давать, в той, где он не в опасности и может оставить себе любое оружие, которое ему понравится, чтобы защититься. Если же Чжун Ли решит не сдержать своего слова, то по крайней мере у него есть шанс сразиться за свою жизнь. Он не будет больше беспомощно поддаваться. — У тебя должно быть огромное количество секретов, если ты боишься рассказать их мертвецу, — говорит Чайлд ровно, но хватка на кинжале слабнет всего на мгновение. Да, он оставит себе его, и те клинки тоже. Правда, он подозревает, что их носить с собой будет не так удобно, как нож. Всё же Чжун Ли, должно быть, принял это за его согласие, потому что его выражение лица расслабляется, и уголки губ приподнимаются. — Хотел бы я обо всём тебе рассказать, но… — здесь он прерывается, хмыкает каким-то своим мыслям, и Чайлд сжимает губы в линию, — Я… оставлю тебя наедине с орудиями, — говорит он практически… разочарованно. Чайлд сглатывает. Ненавидит то, как всё внезапно стало сложным. Всего несколько дней, Чжун Ли был… возможно, не простым, но определенно не таким сложным, каким он стал сейчас. Чайлд был источником того небольшого осложнения, но он… по большей части разрешил его. Но теперь он опять загнан в угол, окружённый сложностями со всех сторон. Часть его желает, чтобы у него была сила обратить время вспять, но это лишило бы его всякой гарантии того, что Чжун Ли больше не спросит его о Мораксе или его деревне, или его соплеменниках, или о том, кого он боготворит и почему. — Подожди, — он не до конца понимает, что сказал, пока Чжун Ли не замирает, почти развернувшись к двери. Он смотрит на него, взгляд спокойный, но определенно ждущий его слов. Слов, которые Чайлд найти не в силах, внезапно, единственное, что он знает, так это то, что он не хочет, чтобы Чжун Ли уходил. Не так, когда всё было… Он не хочет использовать слово «счастливее» в таких экстремальных обстоятельствах, как эта жизнь после ложной смерти во имя несуществующего бога, который никогда не слышал его молитв. Но есть что-то хорошее среди этого хаоса, в котором он еще не научился процветать, этот неизвестный ему тихий хаос, который полностью сосредоточен вокруг Чжунли, как око бури. Он делает шаг вперед, и Чжун Ли поворачивается к нему лицом. — Не могу решить, — начинает Чжун Ли, когда ноги Чайлда подкашиваются под ним, — Ты так держишься за этот кинжал, потому что он дает тебе чувство спокойствия, или потому что ты веришь, что сможешь с помощью него победить меня. Теперь его взгляд скользит вниз по телу Чайлда, как будто он прочитал его мысли и вытащил оттуда именно то, чего тот хотел: чтобы всё вернулось к их определению нормального. Чего-то горячего, острого и быстрого, чего-то вроде молнии, поражающей в самое сердце. Чего-то, лишенного объяснений, лишенного необходимости говорить о прошлом друг друга. — Если я ударил тебя один раз, смогу и во второй, — говорит Чайлд, и живет ради того момента, как Чжун Ли подходит ближе, слишком быстрым движением хватает его запястье и прижимает его вместе с ножом к столу. За спиной ещё больше оружий звенят, но Чайлд даже не оборачивается, чтобы посмотреть на ущерб. Не может, с его-то предплечьем, которое так держат. Чжун Ли наклоняется ближе, дыхание легко коснулось его уха. — Я бы очень хотел посмотреть, как ты попытаешься, — рычит он, и Чайлд хмыкает. Он вытягивает свою свободную руку так быстро, насколько может, хватает Чжун Ли за волосы, собранные в хвостик — дешевый трюк, он знает, но если уж на Чжун Ли всё так быстро заживает, он скорее всего переживет такую несущественную атаку. Или, возможно, ему даже не придется об этом беспокоиться — Чжун Ли взмахивает рукой, отбрасывая руку Чайлда в сторону без особого труда. Прижимает и эту руку тоже, когда Чайлд пытается пошевелить ей. Холодный металл прижимается к его спине, хотя ничего острого в кожу не впивается, и он полагает, что его хотя бы не разрубит на кусочки. Если у Чжун Ли и были какие-то опасения, то он их никак не выражает — вместо этого он ещё сильнее толкает его на стол, наклоняется над ним. Чайлд едва ли может слышать лязг металла из-за того, как шумно стук сердца отдается в ушах. — Тебе нравится опасность всего этого, не так ли? — спрашивает он, прижимаясь к бедрам Чайлда, лениво толкается в них, и это заставляет Чайлда желать большего. Он практически задыхается, когда Чжун Ли как следует прижимается к нему, когда он чувствует, как Чжун Ли твердеет. В этот момент Чайлд жаждет этого больше, чем, он думает, когда-либо жаждал за всё время, проведенное с ним. — А что если и так? — говорит он и резко втягивает воздух, когда Чжун Ли освобождает одну из его рук и ведет своей по бокам Чайлда, — Что, заберешь назад свою клятву не причинять мне вреда? Чжун Ли рычит, натурально рычит в основание шеи Чайлда, толкается в него сильнее и впивается ногтями в бедро Чайлда, и Чайлд готов кончить только от этого. Его голова кружится, ища способ заставить Чжун Ли сделать так ещё раз. — Твоё отсутствие чувства самосохранения просто ужасает, — низко говорит он на ухо Чайлда, голос такой густой из-за желания, что непонятно были ли эти слова оскорблением или комплиментом. Чайлд низко стонет, когда бедра Чжун Ли снова прижимаются к его, и протягивает свободную руку в поисках чего-нибудь, во что можно было бы вцепиться пальцами. Он находит только спину Чжун Ли, как бы неприятно ни было хвататься за жесткий материал его куртки, он все равно это делает. Это всяко лучше, чем протягивать руку, как он почти что сделал, чтобы схватиться за воображаемые простыни — вместо этого он, скорее всего, наткнулся бы на острые края лезвий, — ошибка, которую он не хотел бы совершать, чтобы не рисковать тем, что Чжун Ли вдруг решит, что из-за такой травмы лучше будет всё прекратить. Не тогда, когда он быстро дышит на ухо Чайлду и выгибается ему навстречу с болезненно очевидным желанием. Не тогда, когда Чайлд наконец-то завел его… — Чего ты хочешь, Чайлд? — тихо, почти задыхается, и Чайлд дрожит от этих слов. Губы Чжун Ли мажут по его шее, бёдрами медленно продолжает тереться о него, — Скажи мне, — рычит он, это одновременно и приказ, и просьба. Он прикусывает язык, чтобы в отчаянном порыве не сказать «тебя, тебя, ради Моракса, только тебя». Сжимает зубы от волны удовольствия, когда хватка Чжун Ли на нем усиливается, и он прижимается сильнее. — Я думаю, я… — он прерывается, задыхаясь стоном, — Дал это ясно… понять… — на мгновение он сосредотачивается на дыхании, когда зубы Чжун Ли задевают его горло, когда он мурлычет в кожу, — Вместо этого, скажи мне, — он игнорирует то, как Чжун Ли заставляет его запинаться на словах, как ему нравится это делать, — Чего хочешь ты. И снова Чжун Ли мурлычет Чайлду в шею, от этого у него по спине пробегает дрожь, и он выгибается назад, прижимаясь к столу, отчего раздается еще больше оружейного лязга. Чжун Ли отпускает и другое запястье, скользит рукой вверх по предплечью Чайлда. Проходится по его бицепсу, по груди. Оставляет между ними немного пространства, когда отстраняется, дышит быстро и тяжело, когда пальцами касается губ Чайлда. — Чего я бы хотел? — спрашивает он, говорит практически сам себе. На губах расплывается ухмылка, золотые глаза смотрят вниз на грудь Чайлда, — Должен признаться, я думал, что тоже кристально ясно дал это понять, — как он все еще звучит так невозмутимо — в худшем случае немного запыхавшимся — Чайлд не может понять. Но затем Чжун Ли опускает взгляд на стол рядом с головой Чайлда и оставляет поцелуй на его губах. — Тем не менее, то что я хотел бы сделать, так это продолжить это на менее… — он поднимает нож на периферии зрения Чайлда, зловещий, со змеиными клыками, обрамляющими лезвие, — Агрессивной поверхности, — он откладывает нож в сторону, подальше от Чайлда, дальше от того места, откуда он его подобрал. Затем он отстраняется, и Чайлду требуется некоторое время, чтобы отдышаться, прежде чем последовать за ним, несмотря на то, что отчаяние умоляет его броситься вперед, схватить Чжун Ли и притянуть его обратно к своему телу. Но к тому времени, как Чайлд садится прямо, он уже в дверях, уже смотрит темным взглядом, как Чайлд поднимается на ноги. На мгновение Чайлд удерживается на ногах, крепко вцепившись рукой в край стола, потому что колени угрожают подогнуться под ним. Чжун Ли опускает взгляд ниже, и он расплывается в ухмылке. — Не заставляй меня ждать.