На реке

      Когда Геральт входит в штаб-квартиру Синих Полосок, это похоже на то, как будто вы попадаете в операционную, где работают сумасшедшие. Звон доспехов сотрясает стены, когда люди Роше расхаживают взад и вперед, открывая шкафы и сундуки в поисках бинтов. В воздухе пахнет запекшейся кровью. Роше рухнул обратно на свой рабочий стол, прямо на пергаменты, исписанные планами сражений и подробными схемами крепости Лоредо, что для Геральта является первым признаком того, что что-то очень и очень не так. — Дай-ка я попробую ещё раз, — говорит Бьянка, стоя спиной к Геральту в дверях. Она блокирует его взгляд на происходящее, но когда она убирает руку Роше с его шеи, Геральт видит, что та мокрая от крови. Он пробирается сквозь хаос и отодвигает Вэс в сторону, положив руку ей на плечо. — Что случилось? — Твою мать, — хмыкает Роше, снова хватаясь за рану. — Эти стежки слишком рыхлые, чтобы дать хоть какую-то чёртову пользу. — Есть причина, по которой я здесь с вами, парни, а не вышиваю в какой-нибудь дамской комнате, — пытается шутить Бьянка, хотя её голос нервно дрожит. — Геральт, сделай что-нибудь. — Ведьмачьи эликсиры не помогут. — Чтобы владеть иглой, не нужно пить какие-то отвары. Вот. Роше переводит взгляд на Геральта, когда Бьянка протягивает ему набор для наложения швов. — Вернулся со скитаний по лесу с Иорветом, не так ли? Пришел прикончить меня, прежде чем ты снова сбежишь с этим сучим эльфом? — Я дал ему меч, Роше, а не свои яйца. Не буду я делать чужую грязную работу. В любом случае, эта твоя травма: похоже, от кинжала. Один из скоя'таэлей? — Мятежники, — говорит Вэс. — Когда известие о нападении эльфов достигло города, все будто бы сошли с ума и штурмовали район нелюдей. После того, как мы здесь перегруппировались, некоторые из них попытались прорваться внутрь штаб-квартиры, чтобы забрать оружие; мы пытались их удержать, но… — Переодетые люди Лоредо. Жирный ублюдок использовал прикрытие резни, чтобы попытаться убить меня, я клянусь в этом своей жизнью.— Роше насмешливо выдыхает через нос. — Как бы мало она ни стоила в данный момент, — добавляет он. Его лицо мелоподобное, если не считать фиолетового отека вокруг глаз. — Лютик упоминал что-то подобное, — говорит Геральт, хмуро рассматривая катушки с кетгутом, лежащие в протянутой ему Бьянкой сумке. Всё это лишь отвлечение. Лето где-то там, со всеми ответами, черт бы его побрал. И Трисс, конечно, тоже. Он пришел сюда только для того, чтобы попрощаться с Синими Полосками, чтобы оставить Роше без вопросов относительно того, где те находятся. Чувствовал, что многое должен этому человеку, по крайней мере, даже после того, как у него закончились предлоги, чтобы зайти к нему. Но вот он сидит перед Геральтом, хватая открытым ртом воздух, как утопающий, и теперь Геральт не так уверен, что сможет просто уйти от него, как планировал. — Предатель чувствует, что его время почти истекло. Лоредо пришлет своих головорезов, чтобы попытаться закончить работу, прежде чем я смогу положить конец его интригам. Я уже слишком много знаю. Мне нужна твоя помощь, чтобы все уладить, Геральт. — говорит Роше. Временами он, конечно, может раздражать, но Геральт должен признать, что не желает, чтобы тот помер. Особенно такой гнустной смертью, как сейчас, загнанный в угол бандитом, у которого достаточно украденных монет, чтобы подкупить тех, кто не против марать руки вместо него. Смирившись, Геральт вздыхает и выщипывает из футляра иголку, продевает нить в ушко. — Дай-ка подумать. Здесь нужен свет. Фенн тут же откидывает ставни, заливая комнату желтым солнечным светом. — Теперь, — говорит он Роше, наклоняясь в поисках лучшего угла для шитья, — если мы собираемся быть партнерами в этом, ты будешь честен со мной. Начни с того, почему ты вообще последовал за мной в лес. После его сна прошлой ночью, неудобно стоять так близко к этому мужчине, когда они разговаривают. Настолько близко, что можно уловить запах гвоздики и можжевельника, когда он оттягивает воротник рубашки Роше, обнажая кожу. Независимо от того, Геральту не привыкать дышать через рот, чтобы справиться с неприятной работой.

***

      Волны Понтара шумно бьются о корму, когда они отплывают вверх по реке к Аэдирну. Геральт становится на колени во чреве корабля, сжав кулаки на бедрах. Он не может ни спать, ни медитировать. Образ измученной Мориль снова возникает у него в голове — и Роше, сжимающего на руках младенца эльфа – полукровку. Раньше он бы сказал, что этот человек так же хорошо подходит для такого рода вещей, как чародейка для мытья половиц. Геральт почти ожидал, что он бросит ребенка в воду или разобьёт ему череп о каменную кладку прямо там, в логове Лоредо. Просто и эффективно. Он слышал об этом человеке вещи и хуже. Вот почему Геральт пристально смотрел на него, пока они ждали, когда Сегерим ответит на стук в его дверь. Окровавленный командир Синих Полосок стоял рядом с ним на крыльце, приглаживая тонкие волосы вдоль макушки младенца и сжимая узелок в попытке заглушить его крики. — Находишь это таким шокирующим, не так ли? — Роше усмехнулся, заметив ошеломленное выражение лица Геральта. — Как будто Фольтест никогда не приводил своих детей ко двору. Геральт встаёт. Он закрывает глаза и принимает свободную позу, чтобы привыкнуть к неспокойной воде и качке, позволяя бедрам дрейфовать с каждым креном лодки. Он думает о Роше, о том, как он с побелевшими костяшками вцепился в перила над палубой, когда вопль сироты исчез за горизонтом. Геральт предполагает, что сейчас тот тоже не может уснуть. Он идет по узкому проходу между сложенными друг на друга ящиками и покрытыми слоем пыли бочками, мимо рядов мешковинных гамаков, подвешенных между полками, к носу корабля и участку дощатого пола, который командир объявил своим спальным местом. Там он и находит Роше сидящим за бочкой, на которой вместо зеркала стоит квадрат полированного олова. Должно быть, реквизировал его у одной из девушек из публичного дома, прежде чем они отплыли. Геральт на мгновение задерживается в тени, изучая спину этого человека, когда он наклоняется, ища лучшее освещение для бритья. Роше проводит ножом по щеке, склоняется, чтобы рассмотреть свое мутное отражение, тихо ругается. Лезвие снова царапает кожу. Геральт знает, что он слишком ржавый, чтобы принести ему хоть какую-то пользу. С тем же успехом можно было пытаться соскребать смолу этой штукой. Но после смерти Фольтеста у Синих Полосок не было другого выбора, кроме как довольствоваться тем немногим, что у них осталось. И Роше, конечно же, не привыкать к лишениям. Волна внезапно шлепает лодку накрен, опрокидывает фонарь, висевший над головой Роше, на бок. Его тень вытягивается в длину, разрезая влево и вправо узкое пространство, пока пламя колеблется, трещит, гаснет. Роше шипит и прижимает два пальца к изгибу челюсти, к дорожке крови, где он порезался во внезапной темноте. Геральт использует игни и снова зажигает фитиль. Роше вздрагивает, ударяясь коленями по бочонку с такой силой, что его импровизированное зеркало тоже падает на бок. — Волк, — говорит он через плечо и ослабляет хватку на лезвии. — В такой час я никого не ждал. — Ты рано бреешься.— Геральт кивает на стоящую рядом чашу с дымящейся водой и чистым бельем. — Есть на кого произвести впечатление? — Старая военная привычка, — говорит Роше, снова поворачиваясь к зеркалу, но Геральт улавливает странный ритм в его груди, который опровергает это утверждение. Он решает не задавать вопросов. Человек не может вынести столько честности за день. Роше наклоняется к отражению и возобновляет свою работу, плотно сжимая губы, чтобы сбрить со старого шрама. Он демонстративно игнорирует ведьмака за его спиной. Однако через мгновение, когда он обнаруживает, что Геральт всё ещё находится в зеркале за его плечом, он останавливается. Струя крови стекает с его подбородка на воротник рубашки. — Тебе что-то нужно, — спрашивает, — или это какая-то проверка? — Послушай, — говорит Геральт и скрещивает руки на груди, — я знаю, тебе тяжело заботиться о невинных и все такое. Но… просто хотел сказать, что восхищаюсь тем, как тебе это удалось. Линия рта Роше постепенно размягчается, словно воск под пламенем. — Никогда не ожидал услышать от тебя такой похвалы, — говорит он. Затем фыркает, и вся нежность на его лице мгновено испаряется. — Ребенок вырастет, проклиная имя Лоредо на эльфийском языке. Этот толстый деревенщина истек бы кровью, если бы к нему проявили такое неуважение при жизни. Этого удовлетворения для меня уже достаточно. Геральт закатывает глаза. — Пожалуйста, — говорит он. Нельзя сказать, что он не пробовал. Но когда ведьмак собирается уйти, голос Роше окликает его: — Надеюсь, ты оставил шарф эльфки с ребенком? Геральт оборачивается, кивает. — Хорошо. Он захочет, чтобы что-то напоминало ему о его матери — напоминало её такой, какой она была, задолго до того, как эта грязь прикоснулась к ней. — Глаза Роше находят глаза Геральта в дымчатом стекле; они блестят, когда он говорит: — Трудно, Геральт, когда у тебя ничего нет.