В каждой семье есть свой скелет в шкафу, и надо очень хорошо подумать, стоит ли его вынимать… Олег Рой «Мир над пропастью»
Знаете, как действует закон подлости? Это когда нужная в данный момент вещь появляется из неоткуда, как только ты теряешь в ней необходимость. Или, например, сон: если тебя не держат ноги, хочется рухнуть прямо на месте, но делать этого ни в коем случае нельзя, то в выходной ты обязательно проснёшься ни свет ни заря. Шутки организма, баловство черта, домового, тех, кто смотрит на нас сверху - называйте как хотите, суть от этого не меняется. Вот и я сейчас лежу, разглядывая натяжной потолок в своей спальне и пытаясь понять, что забавного в издевательствах над людьми? Ничего дельного на ум не приходит: сплошные вопросы без ответов. И почему их вокруг нас столько вертится? Кто создал мир? Существует ли справедливость? Как Симеона и Филипп ещё не убили друг друга? Кому дал свои обещания Адам? Сколько масок в запасе у Лики? А девушек, прошедших через постель Алекса? Кто так криво повесил люстру? Что сегодня на завтрак? Хотя, последнее для меня не секрет, потому что я могу прямо в эту секунду встать с кровати и пойти приготовить оладьи: кефиру в холодильнике уже третий день и пить его я не рискну, как и матери не рекомендую. У неё тоже сегодня выходной, но проклятие подлости настигло лишь меня одну. Кулинария - мое хобби. В отличии от сестры я хорошо готовлю. Жидкие ингредиенты смешать с сухими, нагреть сковороду с маслом и жарить по минуте с каждой стороны до золотистого цвета. Что может быть проще! Я стараюсь делать все бесшумно, чтобы не разбудить мать. Пока очередная партия из четырёх штук шкварчит, мои ноги сами вышагивают движения из ча-ча-ча: вперёд-назад, раз-два-три, вперёд-назад, раз-два-три. Как бы я не любила бальные танцы, но забыть все те годы работы тело уже не сможет. Переворачиваю оладьи и испугано дергаюсь. Незаметно сзади подошли и положили руку на мою голову. Мама взъерошивает мне волосы, создавая ещё больший творческий хаус. - Я тебя разбудила, прости. - Нет, не ты, а запах вкусного завтрака. - говорит она и зевает. - Тебя скоро нужно подкрашивать - корни отрасли. Заканчиваю с готовкой: выключаю плиту, раскладываю на столе тарелки, достаю из холодильника клубничное варенье. Мама уже успела заварить себе утренний кофе и теперь помешивает его, постукивая ложкой о стенки чашки. На ней синий домашний халат с розовыми цветами, мягкие тапочки на ногах. Я же стою босиком, но так даже удобнее. - Ещё не пришли результаты математики? - по спине пробегает холодок. Я отрицательно мотаю головой. - Боже! Кто же там в проверяющих сидит? Все знакомые уже давным-давно подали предварительные заявки в Вузы! Она рассержено втыкает вилку в золотистый овал. Я не подаю признаков беспокойства, страха или тревоги, пусть даже они заполнили меня изнутри. Вдох-выдох, вдох-выдох. Врала до этого дня, совру и сейчас. Возможно, за ранний подъем там свыше пожалеют бедное дитя? - Сегодня же схожу в школу и все улажу! - Подожди! - Тихо, Эмма, не позволяй эмоциям брать вверх, - В этом нет никакого смысла. Проверяющая комиссия находится в совершенно другом месте и доступа к ней у посторонних нет. Вдох… Я кладу на тарелку ложку варенья, но есть не решаюсь. Слишком велика вероятность, что кусок застрянет в горле, если вообще удастся проглотить. - Ты права. Что-то я поспешила. Выдох. «Спасибо, кто бы вы ни были!» - мысленно благодарю всех: Бога, святых, черта, домового, свой организм, сторонних наблюдателей. - Очень вкусно, спасибо! Я сегодня тоже побалую тебя на обед: будет скумбрия в сливочном соусе с рисом. Я натянуто улыбаюсь. Терпеть не могу рис. Его любила моя старшая сестра, так же, как и репчатый лук, чеснок, бальные танцы, медицину… Сейчас я как раз в том возрасте, когда ее не стало.***
Центральные улицы - это сердце города. Это место, где круглые сутки кишит жизнь. Мешенные кирпичом дороги, фонарные столбы и лавочки. Здесь каждый уголок забит магазинами и ларьками, что стараются развиться, вырасти и перещеголять своих соседей: кто косит под старину, а кто блещет ультрасовременностью. Вокруг неоновые вывески сменяются винтажными вензелями на лестницах, скульптуры из белого мрамора стоят подле железных Артхаусов. Центр собирает в себя всех: и богатых, разъезжающих на своих лимузинах, красующихся достатком и пышущих жаром золотых кредиток; и бедных, которые стараются подражать им и тем самым ещё больше выдают себя. Будь в сердце дождь или солнце, народу тут очень много. Поэтому сюда приезжают одинокие, чтобы, даже не зная никого, почувствовать себя частью этой яркой жизни. Ведь... Ведь когда вокруг тебя шум, гам, кипят страсти, то просто невозможно не обращать внимания - тебя все равно затянет в этот водоворот. Я сижу на лавочке в самом обычном сквере и листаю сборник стихов, что обещала одолжить Лике ещё очень давно. Словом, она то меня и вытащила в это отдаленное от дома место, чтобы «разнообразить жизнь». Мне, впрочем, все равно. Сейчас я читаю себе под нос стихи и просто жду.Империя на глиняных ногах — Наш островок: ему уже не сродно Теперь всё то, что гордо, благородно, И лавр его похитил некий враг…
Тёплый выходной, словно фонарик, притягивающий мух, манил людей на улицу гулять. Вокруг пахло сладким цветением, нежный свет солнечных лучиков ласкал кожу. В центре сквера, куда вели вымощенные гладким серым камушком площадки и два ряда стоящих друг против друга фонарных столбов, вырос фонтан с тремя уровнями высоких струй. Вечером здесь загоралась подсветка, а вокруг собирались творческие личности, принося с собой много шумной музыки, акриловых шаров, S-образных деревянных заготовок для огненных шоу, но после нескольких конфликтов с полицией их перестали зажигать.И не звенит тот голос на холмах, Что о свободе пел: а ты свободна, Моя душа! Беги, ты не пригодна В торгашеском гнезде, где на лотках Торгуют мудростью, благоговеньем, А чернь идет с угрюмым озлобленьем На светлое наследие веков…
- Мне жалко это, и, поверив чуду искусства и культуры, я не буду ни с Богом, ни среди его врагов! - Что? - Ой, прости, я ошибся где-то? Я не верю в совпадения, тем более в такие частые. А потому неудивительно, что появление длинной тени у меня за спиной навевает мысли о маячке. Маленьком таком, который часто используют шпионы в фильмах. Иначе объяснить это я не могу. - Ты - сталкер, скажи честно? - Нет. И не планировал им становиться. - Том перевешивается через край скамейки, заглядывая в книгу. - И все-таки я правильно помню конец! - Поздравляю, но тебе лучше идти дальше, ко мне скоро подруга придёт. - Да? А судя по сообщению от неё встреча отменяется. Я резко хватаю лежащий рядом телефон и экран потухает прямо у меня в руках. «Вот черт! Зачиталась и не заметила, как Лика написала», - поднимаюсь с лавочки. Раз мы не встречаемся, то делать здесь больше нечего. - П..погоди! - окликает меня Том и наклоняется вперёд так сильно, что корпус перевешивает, и парень делает сальто через спинку, ударяясь копчиком о деревянные дощечки. - Ауч… - Чего тебе? - Раз мы… Тц, больно то как! …выбрались сюда, то не хочешь попробовать тот легендарный вишневый штрудель? - Штрудель? - Ты не знаешь? - парень вскакивает на ноги. - Тогда ты обязана пойти со мной! И я согласилась. Что-то в последнее время я слишком сговорчивая или мне только кажется? Мы выходим из сквера и с головой погружаемся в шум машин, гомон проходящих мимо людей, лай собак, запахи уличных ларьков и кафе, смешанные с благовонием цветущих клумб. Центр города - место, где стираются рамки и все переворачивается вверх дном: богатые становятся бедными, бедные - богатыми; здесь вместе существуют прекрасные уроды и уродливые красавцы; старое конкурирует с новым, ведя бешеную гонку за власть и внимание. Том шагает рядом, разглядывая все вокруг и тихо повторяет стих Оскара Уайльда. Мне приходится запрокидывать голову назад, чтобы увидеть его довольное лицо. Я только сейчас замечаю маленькую родинку у него на виске - аккуратную и миленькую, если о коричневом пятне можно высказаться так. - Да идите вы… - неожиданно произносит Том и замирает. Я делаю по инерции несколько шагов, запинаюсь, но все же остаюсь на ногах. - Закрытый переход? И где нам пройти? - Он не совсем закрыт. Я ещё раз прослеживаю взгляд Тома, ведущий к лестнице, что отсекли от нас оградительной лентой и знаком ремонтных работ. Все обходят ее стороной, не обращая никакого внимания на отсутствие строительных машин или характерной для ремонта пыли, или постоянно выходящих на перекур людей. Я бы тоже этого не заметила, не прирасти мой спутник ногами к земле на добрый десяток минут. - Долго стоять ещё будем? - я бы помахала перед необычными глазами парня, но боюсь не достану. - Хорошо, мы пройдём здесь. Только обещай не отходить от меня ни на шаг, поняла? - Ха? Я и сама за собой услежу! - Эмма, пожалуйста. - слишком сухо и пугающе звучали эти слова. В моей крови заиграл интерес, а точнее адреналин. Что же знает этот щенок, отчего так напрягся? - Обещаю, я никуда не денусь. - Том бесшумно выдыхает и первым направляется к цели. И вот он: закрытый подземный переход. Мы перелазим бело-красную оградительную ленту, на которую приклеили стикер с рисунком серой мышки. Том - перешагивая, я - под низом. Впереди нас ждёт монстр, огромная змея, открывшая свою чёрную пасть. Кажется, что как только мы спустимся на несколько ступеней вниз, ползучая тварь сомкнёт проход за нашей спиной и спасения можно будет не ждать. Я иду чуть позади, постоянно озираясь. Каблучки на моей обуви звонко отстукивают ритм шагов по лестнице. Чем ниже, тем сильнее сладковато-дурманящий аромат, смешанный с какой-то странной горечью. Чем ниже, тем слабее уличный свет и тем ярче тёплое излучение настенных фонарей, выполненных в форме факелов. Чем ниже, тем более не по себе мне становится. Стены изрисованы граффити - качественными и не очень - и огромными буквами, несущими неведомый мне посыл. Не осталось ни одного свободного кирпича, где бы не оставили свой отпечаток: Чеширский кот с улыбкой до ушей, из пасти которого торчит мышиный хвост; скелет во фраке, что склонился в почтенном поклоне и снял цилиндр; куст сирени; разбитый бокал; надписи: «Забудься!», «Истина в вине!», «Жаждешь мести? Зови Видара!»… Мы молчим, но здесь совсем не тихо. В жерле этого чудища есть люди: играет попсовая музыка, слышен смех и крики, завывания и стоны, разговоры и звуки драки или нечто похожего на неё. Пусть я и знаю, что мы мимоходом, что скоро снова покажется улица, но мне все же хочется ускорить процесс перехода. Не внушает это место доверия, с какой стороны не посмотри. - Возьми меня за руку. - раньше я бы обязательно съязвила и отмахнулась от Тома, но сейчас, когда от приторного запаха кружится голова и появилась легкая вялость в теле, я не посмею этого сделать. - Спасибо. Держись рядом и не говори ничего. - Ох, кого я здесь вижу! Пианист, дорогой, неужто решил вернуться? Ой, ты даже с компанией! Вас проводить в VIP-зону? - Я завязал, тебе же это прекрасно известно, Крысолов. Перед нами в жилетке цвета хаки на голое тело, штанах с сотней карманов и весь увешанный тонкими металлическими цепями стоял невысокий, но достаточно крепкого телосложения парень. От звука его прокуренного голоса сводило скулы, да и сам он выглядел, как потрёпанный жизнью кот. По крайней мере в полумраке перехода и моих слезящихся от дыма глазах он казался похожим на него, даже старый шрам, пересекающий по диагонали щеку, имелся. И то, что этот не внушающий доверия тип обращался к Тому, как к старому знакомому, настораживало ещё больше. - Не знал, что вы оккупировали и переходы. Нам просто пройти, мы не задержимся. - Заброшенные станции в метро не бесконечны, друг мой. Приходится выкручиваться! - Крысолов тяжело вздохнул и зачесал волосы назад. Виски у него были выбриты, на левой мочке красовалось серебряное кольцо. - Раз уж вы проездом, так сказать, я не стану взымать плату за вход, по старой дружбе. Следуйте за мной! Чрево змеи приняло нас и почти не заметило этого. Я неосознанно сжала кисть Тома сильнее, когда наш проводник завернул за угол и мы попали в просторный коридор, заполненный подростками и едким дымом. Здесь на выступах стен и лавочках сидели парни с разноцветными волосами, проколами по всему телу, в цепях, татуировках, окружённые девочками в коротких топах и шортах, мини-юбках, платьях с открытой спиной, порванных джинсах… И почти у каждого был кальян. Красный, синий, фиолетовый, с тропическим вкусом, классическим, горьким или кислым - выбирай любой! Мне было тошно от этих запахов, музыки и броских цветов, окруживших нас. Хотелось только выбраться отсюда и больше никогда не возвращаться. Как вообще Том связан со всей этой компанией? Внешне он совсем не похож на них, нет, он определенно не принадлежит к этой мерзкой касте! Но почему тогда Крысолов назвал его «Пианистом»?.. - Дела у тебя хорошо идут, как погляжу. - О, ещё бы! Столько новых лиц и имён! А главное, все с хорошим стартовым взносом. - парень усмехнулся. Я только сейчас заметила выглядывающий хвост татуировки-змеи у него на плече. - Старички тоже тут: Альбатрос, Петуния, Теллур, давно не захаживал, но все еще на связи Вертиго. Кто же ещё? Ох, залетайте все-таки со своей спутницей как-нибудь к нам! Я выделю отдельное помещение и… - Замолкни. - Как грубо! - буркнул Крысолов. - Ладно-ладно, ты завязал, я уже понял. Только не делай такое злое лицо! Я уткнулась взглядом в спину Тома, стараясь не обращать внимания ни на болтовню Крысолова, ни на тихие оклики сидевших около прохода. Это не мой мир. Я, не привыкшая к дыму, тьме и гнилой атмосфере здесь слаба, и это значит, если отпущу руку, то меня тут же поглотит. Переход кажется мне бесконечным. Противным и бесконечным. - Хэй, Комос, чего-то ты сегодня притих! Вокруг тебя столько красоты, под стать имени. Давай выпьем? - Отвали, Звездочет, нет настроения. - Тогда позволишь украсть у тебя одну прекрасную куколку? - Да подавись. Я бы ни за что не повернулась и не обратила внимания на эту совершенно непримечательную пару, но голос Комоса показался мне ужасно знакомым. И мне, к огромному сожалению, не показалось… Я успела лишь краем глаза уловить говорящих, прежде чем мы свернули к выходу и наконец увидели белый свет. Это был Алекс, окружённый со всех сторон девицами, что так и норовили прижаться посильнее, да выпросить себе ласку. Он сидел, закинув ногу на ногу, и выдыхал струйку ядовитого пара в потолок. Девушка с татуировкой бабочки на всю спину, видимо, самая наглая из всех, попыталась подлезть к губам за поцелуем, но ее грубо спихнули на пол и даже не удостоили внимания. Выражение лица Алекса, как правильно заметил Звездочет, не было заинтересованным ни в малолетних красотках, ни в предложенном спиртном. Весь вид парня был пропитан скукой и некой задумчивостью, что ли?.. Подъем вверх всегда труднее спуска, но в этот раз я очутилась в конце лестницы за считанные секунды, обогнав и длинноногого Тома, и шустрого Крысолова. Свежий, чистый воздух улицы хлынул мне в нос, рот, в общем, всюду, куда смог просочиться. Он заполнил все изнутри, вытесняя миазмы перехода. - Ну, что, вечером опять через нас? - Нет уж, благодарю. - Жаль. - с притворной тоской в голосе ответил Крысолов. - Раньше ты сутками не выходил из «Метрополитена»! Пианист… - Не называй меня больше так. - Том стоит к Крысолову спиной. - Я больше не стану тонуть в твоём болоте. - чувствую себя третьей лишней. - Пошли. Парень тянет меня за собой, но я все же оборачиваюсь, чтобы посмотреть на реакцию нового знакомого. Крысолов улыбается и машет нам вслед, после чего выуживает из кармана сигарету, зажигалку, вновь скрываясь в пасти змеи. - Что это было за место? Мы снова идём по поверхности. Слева в зелёных травяных квадратиках стоят деревца чуть выше человеческого роста, справа - вереница магазинов, аптек, кулинарий и разных человечков из металла. В витрине, мимо которой мы сейчас проходим, безликие манекены наряжены в платья с меховыми вставками, в платья с блестящими пайетками, бросающие радужные зайчики на асфальт, в платья из полупрозрачной чёрной ткани. Одинаковые, пустые, с идеальной фигурой несуществующих девушек. - Организация «Метрополитен». Нелегальное сборище подростков, которым не жалко собственное здоровье. - А кто такой Крысолов? Ну, тот парень, что нас проводил. - Тебе не следует влезать в это дело. - Том ненадолго закрыл глаза. - Крысолов - это основатель и единственный, кто старше девятнадцати. - Подожди, а сколько ему тогда? Просто я думала, что он наш ровесник. - Двадцать три. - Что?! На нас оборачивается группа прохожих. Видимо, я слишком громко вскрикнула… Прикрываю рот рукой и пытаюсь подавить удивление. - Да, генетика его одарила знатно. - Том усмехается. - Если б не пил и не курил, то и четырнадцать с трудом бы дали. А вообще он не такой уж и плохой. «Человек, который владеет огромной, судя по количеству людей внутри, нелегальной организацией с аморальными несовершеннолетними, кучей не лицензированных кальянов, наполненных, возможно, наркотиками и океаном алкоголя не такой уж и плохой? А так вообще бывает?», - думаю я, но вслух лишь отвечаю: - А долго нам ещё до этого кафе? Вместо слов, шатен тянет меня во дворы. Серые многоэтажки они и в центре серые многоэтажки, только здесь чуть чище и лавочки поновее. До меня не сразу доходит, что я все ещё держу Тома за руку. Несколько поворотов и мы оказываемся перед живой изгородью из виноградных лоз. Такую густую и плотную, отчего о железной сетке, которая служила для них опорой, можно узнать лишь по торчащим наверху заострённым концам. Ни дверей, ни новых поворотов, ни щелей - ничего. Мы зашли в тупик. - Ты хоть помнишь дорогу? А то мы, кажется мне, заблудились! - я хочу есть. И пить. И сесть. Ноги гудят. - Нет. Это самый короткий путь. - Том ведёт ладонью по листьям и несколько раз получает уколы от сетки. «Путь куда? В Нарнию? В никуда?» - если б я обладала магической силой, то точно бы уже превратила моего проводника в лягушку. Или нет… Наверное, ему бы больше подошла собака. - Нашёл! Со мной говорит не целый Том, а его половина, присевшая на корточки. Вторая исчезла в виноградной стене. Провалилась, будто зашла в водопад. Я осторожно раздвигаю лозу и чувствую рукой пустоту. Наклоняюсь как можно ниже, чтобы не зацепить волосами сетку, зажмуриваюсь и захожу. Все это напоминает момент из какой-нибудь детской сказки, когда ребята из реальности через портал попадают в волшебный мир. Впрочем, то, что ждало по ту сторону, не слишком противоречило моему ощущению. Перед нами вырос небольшой деревянный домик с закругленными стенами, длинными прямоугольными окнами, летней верандой и свисающими с козырька двумя веточками ненастоящих глициний, потому что живая давно уже отцвела. На дверной табличке указан режим работы: с 8:00 до 23:00. Аккуратно выстриженный газон, статуэтка сторожевого пса с приветливо поднятым хвостом и пара старичков, распивающих чай на улице. Они обсуждали детективный сериал, что гоняют по телевизору с пяти до семи. Добавить разноцветных бабочек, немножко блесток и вуаля! Домик доброй лесной феи к вашим услугам! - Говорил же: это самый короткий путь! Внутри кафе также все из дерева. В центре - мини-бар с выходом на кухню. Здесь вкусно пахнет свежеприготовленным кофе, кексами с кремом «маскарпоне» и корицей. С окон свисают декоративные вьюнки с зелёными и фиолетовыми листьями, отчего кажется, что ты сидишь в настоящих джунглях. Столы, раскиданные по периметру, темные и лакированные, а диванчики собраны из нескольких деревянных поддонов, которые покрасили в бардовый цвет. Хозяева накинули сверху матрасы, разноцветные шерстяные пледы и мягкие подушки, создавая тем самым максимальный уют. О нашем приходе сообщил маленький колокольчик. «Динь-динь, динь-динь!» - как имя возможно живущей тут феечки. - Куда присядем? Я выбрала место в конце зала у окна. К нам тут же подошла официантка и протянула меню. - Два штруделя, пожалуйста! Один с вишней, другой яблочный. - Том даже не раскрыл предложенный блюдаж. - А из напитков? Чай или кофе? Мой ноготь плавно скользит по ламинированной поверхности листа, пока не останавливается ближе к концу, указывая на название. - Прекрасный выбор. - улыбается официантка. - Ожидание займёт примерно пятнадцать минут. Чай принести сразу? - Да. - говорю я и закрываю меню. - Что за чай ты выбрала? - Пуэр. Самый дорогой из всех, что здесь есть. Ты же сегодня угощаешь? Том судорожно зашелестел страницами. Было очень забавно наблюдать его обескураженное лицо, когда он понял, что я не вру. Парень глубоко вздохнул, но ничего не сказал против и не попросил меня добавить. Джентельмен? Вполне возможно. Я повернулась к окну. Мимо части забора, не обвитого виноградной лозой, проехал велосипедист, за которым гналось мохнатое чудо, похожее на спаниеля. В зале кроме нас были только официантки и лениво листающий ленту в телефоне бармен. Ему на вид чуть за тридцать. - Насколько огромен «Метрополитен»? Я слышала, как ты удивился их присутствию в переходе. - Опять ты о них. - Том нервно барабанил пальцами по столу. - Они непостоянная группировка. Состав все время меняется, также, как и их место сборищ. Полиция давно точит зуб на Крысолова, поэтому ему приходится прыгать от одной заброшенной станции к другой. Парень отвечал нехотя, но мое любопытство редко останавливали чьи-то неудобства. Тем более я же не вытаскиваю насильно информацию: Том сам все выдает, без принуждений. - А родители знали о твоих похождениях? К нам вновь подошла работница кафе: поставила чай и разложила столовые приборы. Только это была не та, что в прошлый раз. Девушки выглядели как две капли воды, но первая приходила брюнетка, а сейчас около нас - блондинка. - У меня их нет. С двенадцати лет. - Прости… - Не нужно. Они живы, вероятно… Я не видел этих людей уже очень давно и надеюсь, что и не увижу. - А с кем ты живешь все это время? - лицо Тома посветлело. - С дядей. Он, кстати, директор нашей школы. А тот мелкий гаденыш, который тебе письмо принес, мой двоюродный брат. Надеюсь, он тебе не нагрубил? - Да нет, все нормально прошло. - Вот и хорошо, а то он со всеми взрослыми наглеет. Дома - лапочка, папин умница, но стоит выйти из его зоны контроля, то сразу высвобождает свою мерзкую натуру. Я опускаю взгляд в чашку с чаем. В темной глади - мое искаженное отражение. Мне вспомнилась презрительная гримаса маленького посыльного. Двуличность - прерогатива взрослых, детям же свойственна искусная манипуляция. Искусная, но искренняя. Как бы не было прискорбно это осознавать, только вот чем умнее человек, тем раньше он начнёт шить маскарадные костюмы и их у него будет намного больше. - Почему ты выбрал себе имя «Пианист»? Том улыбается. Поглаживает подбородок большим и указательным пальцем и отворачивается, будто призадумавшись - строит из себя великого мыслителя. - На самом деле, мне его дали. Уверен, когда-нибудь ты узнаешь почему. Наконец, блондинка приносит наш заказ…