...пока лето только начиналось, до выпускного оставалось
совсем немного, и все, что мы делали, казалось долгим
прощанием или, наоборот, преждевременным воссоединением.
Мы уже скучали по тому времени, которое еще не кончилось.
Нина Лакур «Мы в порядке»
Будильник, который отдыхал целых две недели, в этот день вновь заработал, но на сей раз стойко не выдерживал моих нецензурных причитаний, стонов и ударов по кнопке «отключить». Сегодня все по-другому. Наступила такая волнительная и долгожданная дата, что и в семь утра я не смею проклинать этот свет. На ощупь нахожу очки, сладко потягиваюсь, схватившись левой рукой за локоть правой, и зеваю. Сдергиваю ткань с клетки попугайчика, и тот тут же приветствует меня: - Доброе утро! Доброе утро! - хрипящим голосом взвопил Штормик. - Наверное, оно такое и есть. Раньше клетка стояла в гостиной, но пару дней назад попугайчик перекочевал сюда, потому что скоро должен вернуться отец. Он любит птиц, и все же громкие вскрики утром-днем-вечером, кои неожиданно мог издать Штормик, в спальне родителей слышались намного четче. С толикой внутреннего трепета я открываю шкаф. Вот оно, аккуратно сложённое в прозрачный чехол, платье для выпускного. Ярко-алое, как цифра 25, как солнечный диск на закате, как артериальная кровь, дарящая кислород всему организму, как сладкая клубника, как цветущий ликорис, как… О, Боже, я влюбилась в это платье с первого взгляда! Даже с моими выцветшими в тот момент волосами оно смотрелось идеально, а сейчас, когда я буквально вечером покрасилась, и не передать словами. Возможно, это зачатки нарциссизма, но сегодня можно. Сегодня можно все. - Красиво! Красиво! - прохрипел попугай. - К-красиво! - Эмма, успокой Шторма, я же с поезда. - Папа? Резко обернувшись, я вижу в дверях сонно зевающего отца, тепло улыбающегося мне. Уже через секунду меня заключают в объятия. Вот уж неожиданный подарок с утра! - Я так соскучилась! Но когда ты приехал? - Четыре часа назад. Не мог же я пропустить выпускной дочурки! Это уже слишком даже для меня. День начинается просто прекрасно, и эти слова полностью лишены сарказма. Мой отец постоянно пропадает в командировках, так что не будь его сегодня, никто не удивился бы. Я не злюсь, что папа почти никогда не приходил на мои выступления в театре, а потом и на соревнования по танцам, нет, я не имею на это права. Единственное, мне сильно не хватает его, когда у матери падают планки. При нем она реже срывается, не знаю почему. Обменявшись ещё парочкой фраз, отец уходит досыпать, а я продолжаю сборы. Наряжаться в платье с самого утра смысла нет, тем более что я дала обещание одному очень приставочному щенку, а именно встретиться с ним и посмотреть, как справятся его одноклассники с лавочкой сладостей. Так сказать, в оплату за помощь с репетицией. После того случая с Адамом Филипп и Симеона добились от Мадам сокращения его участия в номерах. Теперь бедный ангел участвует в открытии, нашем номере и помогает с цветочной лавкой. Незаменимых людей не существует и в этом нет ничего плохого. Главный плюс моего участия в гала-концерте: бесплатный макияж и прическа от профессионала, точнее матери Симеоны. А то, что я играю демона, ещё лучше, ведь весь образ прекрасно подойдёт к платью. Выходя из дома, по дороге до школы и уже на подходе к ней меня не отпускало чувство, что я что-то забыла. Трижды проверила наличие телефона, ключей, кошелька и все тщетно. «Видимо, не столь важно…» На площадке перед главным входом тянулись ряды цветастых столиков, лавочек, забитых блестящими безделушками, сладко пахнущими духами, мягкими игрушками ручной работы, освежающими лимонадами… И это только на улице три ряда, а сколько же игровых станций в здании! Повсюду носились выпускники, заканчивая последние приготовления - час до открытия, счёт идёт на минуты. - А какая же толкучка будет после открытия… - Да, этот год запомнится надолго! Я хватаю себя за локоть, останавливая рефлекторно дернувшуюся для удара руку. Не оборачиваясь, на выдохе произношу то, что снимет с меня всю ответственность в следующий раз: - Хочешь народную мудрость? Кто подкрадывается - тот без ног остаётся. - Буду знать! Том улыбается и, если б не эта довольная моська, наверное, я бы уже давно исполнила своё желание проверить этого песика на инстинкт самосохранения. Хотя, ладно, сегодня даже он не испортит мне настроение! - Чем твои дружки торгуют? - спрашиваю я, параллельно выискивая взглядом цветочную лавку. - Узнаешь. А что ты ищешь? Я смотрю на Тома, он смотрит на меня - мы оба понимаем, что никто из нас не даст ответа. Наша парочка проходит Саманту со своими фенечками, Мишель, раскладывающую самодельные амулеты удачи, Макса, Джеймса - книгомана, малышку Виту - сестру Алекса, Розу, Эмили, что готовит декорированный шоколад… «Стоп, Вита? Неужели, он уже…» - Ты не завтракала? - неожиданно интересуется Том, и я лишь рассеяно качаю головой: «Откуда ты все знаешь?» - У тебя живот разговаривает. - усмехается, а у меня краснеют кончики ушей. Вот, что я забыла… - Пойду к Лике, у неё кофейня в кабинете биологии. - Я к пацанам и бегом обратно! Сама не знаю, как так вышло, но я улыбаюсь. Радуюсь выглянувшему солнцу, ароматному запаху выпечки, одноклассникам, снующим туда-сюда, смеющимся, ругающимся, опрокидывающим украшения. Ветер слабо колышет листья, в меня на ходу откуда-то кидают персик, который я с легкостью ловлю и киваю в ответ. Сладкий, его сок течёт по подбородку, но это ничуть не напрягает. Если жизнь состоит из чередующихся белый и чёрных полос, то эта определенно цвета первого снега. Кабинет биологии расположен на первом этаже в уютном уголке, где окна выходят на задний двор. Парты одинарные, сдвинутые по несколько штук вместе, накрытые скатертями пастельных тонов. Каждый украшен маленькой вазочкой с букетиком ромашек и салфетницей. Лику я застала за написанием меню на доске. Розовым - виды чая, голубым - кофе, фиолетовым - сладости и сытности. Кафедра переоборудована в барную стойку, а лаборантская - в кладовую. - Принимай первого посетителя! Рука Лики дергается и предполагаемый ноль резко становится девяткой. - Чай, кофе? - Чай. С лимоном. - А мне капучино, пожалуйста! Кричит Том из дверного проема. Он падает на соседний стул, ставя передо мной пакет с чем-то головокружительно пахнущим. Руки сами тянутся к нему, быстро развязывают малиновую ленточку. Булочки Синабон изумительны не только на запах, но и на вид. Я еле сдерживаюсь, чтобы не начать наслаждаться раньше всех. Лика споласкивает руки, включая чайник и кофемашину одновременно. На ней синий фартук с большим карманом посередине, а привычный высокий хвост закручен в смешно болтающуюся каральку. Она, как и всегда улыбается, полная маскарадного веселья и жизни. На стол опускается три чашки: мой чай, капучино и латте с корицей. Том раскрывает пакет, делая из него нечто похожее на тарелку. Лика долго рассматривает булочки, будто раздумывая: есть или не есть? - Не тупи, а то все кончится. - советует шатен. Я киваю, отрывая очередной кусок сладкой сдобы. Пока мы едим, телефон моей подруги несколько раз вибрирует. И с каждым последующим просмотром сообщения Лика становится все напряженнее и напряженнее. После последнего смс она и вовсе гневно бросает мобильник на стол. Сведенные брови, закусанная нижняя губа, ногти, нервно постукивающие по столу. Видимо, кто-то напрашивается на гнев рыжего Цербера. - Вот и верь после этого людям! - гневно восклицает Лика, откусывая смачную долю выпечки. - Я фсе мм фыскафу! - А теперь дожуй и повтори внятно. Чай приятно обжигает горло, а в бурчащем до сих пор животе наконец наступает штиль. - Я попросила Эди и Элизабет побыть моими ассистентами - сейчас они оба написали, что задержатся. И ладно Эди, он мне ещё всю прошлую неделю уши прожужжал о своей беременной кошке! Но вот Э-ли-за-бет же сто процентов с парнем тусуется! - С чего ты взяла? - Да не впервой ж. - Лика обессилено застонала и упала грудью на стол. - Время - деньги, а у меня оно коту под хвост… Инициатива наказуема… Хотелось бы мне так сказать Тому, бескорыстно предложившему помощь подруге, но я отчего-то смолчала. И теперь приходится мило улыбаться наплывающим клиентам, натянув на голову чёрный ободок с пушистыми кошачьими ушками - другого просто не было. Впрочем, это даже немного весело. Том приносил с кладовой сладости, Лика носилась меж чайника, кофемашины и рабочего стола, вырисовывая контур Бермудского треугольника, а я доставляла готовые заказы до тех пор, пока в помещение не влетели счастливый Эди и полная ему противоположность - Элизабет. Я всучила девушке ободок и кружевной фартук, Том с торжественной миной пожал новоиспеченному отцу руку. За час нашего пребывания в роли слуг народа на улице заметно поприбавило. Теперь уже не только старшеклассники - абсолютно все возраста бегали, смеялись, с серьезными лицами старались заполучить приз. Среди всеобщей суеты я несколько раз замечала Симеону. Она растерянно глядела по сторонам, что-то спрашивала и тут же пропадала из виду. Кажется, потеряла кого-то. - Смотри, Тир! – Том хватает меня за руку и насильно тянет за собой. – Ну, не упирайся! Стрельбищем управлял Алекс. Вот уж кого я не ожидала увидеть работающим сегодня, так это его. Парень сидел на табуретке под зеленым навесом, перед ним был стол с тремя игрушечными пушками, а в метрах десяти стояли два стащенных из кабинета труда и поставленных вплотную друг к другу шкафа. На ячеистых полках расположилось множество цветных банок из-под газировки. Сколько он их копил, остается только гадать. Алекс жевал жвачку. У него поврежден лицевой нерв еще с пятого класса, поэтому нормально двигается лишь правая половина. Не знаю, что Лика в нем нашла: да высокий, да спортивный, но взгляд у Алекса жуткий, на лицо так себе, – хотя, мою подругу всегда привлекали аномалии - шутки несмешные, руки постоянно распускает и не знает меры ни в чем. Алекс привык решать проблемы грубо. Не всегда кулаками, язык у него хорошо подвешен, но даже в дискуссии мой одноклассник всегда давил авторитетом. Его страшатся почти все, пусть и не всегда открыто. Лика не боится, и я не боюсь, а вот Том – да. - Здоров! Сыграете? Один раз для друзей бесплатно. - Мне высоко. – честно сознаюсь я. Меня, в отличии от подруги, не задевают шутки про рост. Помнится, Лика однажды чуть не выбила Алексу зубы после того, как тот ее целый день добирал. Он положил подбородок Лике на макушку, а она подпрыгнула. Испугалась, правда, потом и извинялась, но больше биатлонист такую глупость не повторял. А шутки продолжились, я же говорю, что он не знает меры. - А он пусть платит. – Алекс кивает Тому. Мой щенок неохотно выкладывает на стол деньги и хватает детское ружье. Мне хочется со стыда закрыть глаза. Как можно промахнуться шесть из шести?! Да даже я со своего нижнего прицела попала бы случайно! - Да уж, юноша, вам в стрелковую дивизию нет дороги. – тоном главы военкома заключает Алекс. – У меня сестра, стоя на табуретке, дважды попала. – я смеюсь не столько со слов брюнета, сколько с рассерженно-пристыженного выражения на лице Тома. - А мне так приз хотелось! Ничего мне, конечно, не хотелось, но грех упускать возможность поиздеваться. Да, и если говорить откровенно, то у меня в голове мелькнула мысль, чтобы убедить Алекса купить что-нибудь в подарок Лике на эти деньги. Она ему собирается в конце вечера вручить серебряную цепочку с красивым плетением бисмарк. У Лики свои тараканы и связи, так что я понятия не имею, где она ее достала по небольшой цене. Но одно я знаю точно, Алекс должен что-то подарить в ответ и точка. Том играет еще раз, снова промахиваясь шесть раз, но уже все равно лучше: один выстрел задел центральную банку по касательной, отчего та пошатнулась, и все-таки устояла. Моя дворняжка ругается, роется в карманах, дабы потратиться на еще один раунд, когда его сзади тихонько хлопают по плечу. - Позволь мне попробовать. - Адам, покажи мастер класс! – это говорю я, уже без цели задеть Тома, а искренне. Почему-то я уверена, что у него хорошо получится. Я привыкла видеть танцора в спортивной форме, поэтому сейчас с ярым любопытством разглядываю его шелковую рубашку в голубую вертикальную полоску с графической эмблемой орла на груди, полы которой приподымаются куполом от иногда усиливающихся потоков ветра. Темно-синие рваные джинсы, белые кроссовки на высокой подошве от Prada. Только теперь я в полной мере вижу, что Адам действительно сын богатого человека и, видимо, одежду сегодня выбирал не он, потому что двигается Адам в ней скованнее обычного. Алекс присвистнул, заметив блондина, и протянул руку для приветствия. Адам слегка опешил, но быстро опомнился и рукопожатие состоялось. С игрушечным ружьем он смотрелся весьма комично, как, впрочем, и Том до этого. Я не прогадала: Адам промахнулся всего единожды, в самый первый выстрел, когда еще не успел привыкнуть. Мы с Алексом похлопали. Том же повел себя странно: фыркнул, отвернулся и попытался утащить меня за собой, но я уперлась в землю ногами, упорно сопротивляясь. - Что на тебя нашло?! - парень не ответил. - Эмма, держи. – Адам обошел нас, будто ничего необычного не происходит, и протянул мне приз – дешевый брелок-зайчик. – Увидимся на концерте. Только после того, как танцор скрылся в соседнем ряду самодельных прилавков, меня отпустили. На запястье остался красный след от чужих пальцев. - Больно вообще-то! - Пойдем внутрь. – звучало не то, как вопрос, не то как утверждение. Том молча зашагал в сторону школы. Ненавижу, когда меня игнорируют. Я подбежала со спины к удаляющейся от меня цели и со всей силы пнула шатена под коленку. Он заскулил, и странная эмоция, захватившая его несколькими минутами ранее, улетучилась. Мы сходили на квест, организованный на втором этаже. В первой же рекреации я забрала с собой палку от швабры и ходила до конца вместе с ней. Мне не было страшно, это скорее привычка всегда иметь при себе хоть какое-нибудь оружие. Том едва успел остановить меня, когда я замахнулась на выскочившего Пеннивайза. Еще бы секунда и клоун лишился бы зуба. Мой напарник минут двадцать безостановочно смеялся после этого, потому что начинающий аниматор из параллельного класса даже не погнался за нами, испуганно отскочив к стенке, а все из-за моего условного рефлекса. И да, палку в конце концов у меня отняли и, думаю, убрали ее вообще на всякий случай. После квеста Тома понесло по этажам. Мы посмотрели короткометражное кино про жизнь в школе, больше развлекаясь обсуждением попавшего на задний план алконавта у центральных ворот, поели мороженого, – Том как обычно испачкался, уронив ванильный шарик себе на брюки – порисовали песком в кабинете географии. Я навернулась с лестницы, когда убегала от шатена, которому показалось веселым обрызгать меня из бутылки водой. Я лишь пожаловалась на жару, не думая, что мои слова возымеют такой эффект. Словом, мокрой я не стала, но вот коленку содрала. Не сильно, но неприятно. - Ты как? На лестничной площадке прохладнее всего. К празднику технички постарались и вымыли всю пыль, грязь и наскальные рисунки пятиклассников. До сих пор помню, как физрук схватил их за уши, когда застал за вандализмом. Заставил отмывать, но эти сорванцы не смогли все оттереть и еще полгода непонятные иероглифы в стиле граффити мозолили всем глаза. Теперь же стена вновь однотонная, болотно-зеленого цвета, что над подоконником, что под. Стоя на одном колене и задрав голову вверх, я заметила какой-то пушистый красный комок, лежащий на пластиковом приложении к окну. Интересная игрушка: что-то среднее между кроликом и мышкой. Хвостик маленький, уши торчком, тело колобочком, а глаза-пуговки. - Жить буду. – прошипела я, подымаясь и отряхивая пыль с ног. – Но тебе я это еще припомню. - Боюсь-боюсь! – Том вскинул руки в сдающемся жесте. Мы вновь вышли на улицу, где уже потихоньку сворачивали лавочки те, кто участвует в церемонии. Двухметровое недоразумение, ходившее со мной целый день, неожиданно окликнули и он, извинившись раз тридцать, оставил меня одну. Я прошлась меж рядов с самодельной косметикой, мылом, купила стакан лимонада. Солнце уже перевалило через точку зенита, а воздух, пропитавшись за столько часов его теплом, стал походить на парное молоко – густой, наводящий приятную негу. Совсем скоро, вот-вот, все уже чувствуют, как к нам подкрадывается взрослая жизнь. Наш последний день в качестве школьников, последний раз мы соберемся все вместе. Я не слишком привязалась к коллективу в классе, но тем не менее язык не повернется назвать прошедшее время ужасным. Скорее, я привыкла к определенности: ты знаешь, с кем проведешь день, знаешь, где в этих стенах можно побыть одной, знаешь, кому доверять, а к кому и на шаг приближаться не стоит. А что завтра? Оно ведь наступит, обязательно наступит, но уже не будет той ясности, что прежде. Нас всех разведет по разным дорогам: Алекса, Филиппа, Симеону, Адама, Тома и Лику, и даже меня занесет туда, куда захочет вредная судьба. Не хотелось бы признавать, но я отчасти разделяю страхи Лики. «Так, хватит меланхолии! Сегодня есть сегодня, а уж другие проблемы будем решать по мере возникновения», - я допила сладкую лимонную воду и петляла в поисках урны. Проходя мимо тира, вспомнила о Лике с ее цепочкой и необходимости поставить мозги на место недоделанному спортсмену, только как на зло его там уже не оказалось. Интересно, куда он делся? Все-таки в торжестве он выполняет роль зрителя, не более, так куда торопиться? Из раздумий меня вырвал Филипп, вылетевший из толпы прямо в меня. Такими темпами я сегодня себе точно что-нибудь растяну или сломаю. - Ты Симу не видела? – щеки парня горели, а сам он был запыхавшийся и явно взволнован. Его короткие кудри как обычно беспорядочно торчали в разные стороны. - Несколько часов назад. Что у вас стряслось? Филипп тяжело выдохнул, смахивая пот со лба. У него на запястье болталась красная ниточка с кулоном в форме совы. - Ты… - танцор огляделся, будто проверяя отсутствие слежки. Люди обходили нас стороной. – Одна? Никто не потеряет, если сейчас уйдешь? - Нет. Пошли к Лике, у нее кафе на первом. Филипп отрицательно помотал головой. - Там шумно. Давай в актовый. Я не стала спорить, а просто пошла следом. Зал, в котором уже совсем скоро будут наши проводы во взрослую жизнь, полностью готов. Шторы заменили на новые, только для важных событий, сцена украшена золотыми шарами, огромный белый экран опушен, кресла пронумерованы, по периметру тянутся флажки и остатки наших бумажных пташек, которых оказалось слишком много для одних окон. Мы идем к сцене. Разуваюсь на лестнице и захожу прямо в носках – пол тщательно отмыли еще вчера, а после этого никто сюда не поднимался. Запах хлорки уже выветрился, поэтому я со спокойной душой присаживаюсь на край сцены, свесив ноги. Филипп нервно нарезает круги, рассматривая неинтересный потолок. Мне хочется спросить, почему он не позвонил Симеоне, раз она потерялась, но я молчу. Слежу за теребящим красную нитку парнем, расслабленно покачивая ступнями. У Филиппа на плече бинт выглядывает из-под растянутой горловины футболки. Он на днях вновь подрался. Не знаю причины сей стычки, но от Мадам недоделанный хулиган получил не меньше, чем от своих оппонентов: заработать травму на кануне выступления – это худшее, что может сделать артист. - Что вы искали целый день? – прерываю тишину я. – Я видела, как вы спрашивали у всех о чем-то. - Марса. - Кого? - Марс. Талисман Симы. Она без него ни на одном концерте не танцевала. – Филипп продолжал слоняться в проходе перед сценой. – Я однажды в шутку спрятал его у себя, мы тогда на выездных соревнованиях были, так у Симы приступ апатии начался. Она сидела, уставившись в пол, и не вставала. Мадам и кричала, и просила, и угрожала выгнать – бестолку. Все плакала и плакала, пока я не вернул Марса. Мне тогда так стыдно было, что я это сделал… И теперь он снова пропал, но я уже не знаю, куда. - Как он хоть выглядит? – я никогда не понимала всей этой суеверной вещи с талисманами, амулетами и т.д., но раз для кого-то они важны, то путь будут. - Это… - парень сомкнул пальцы колечком. – Вот такого размера пушистик. Красный, у него глаза вручную пришиты, а еще уши как у хомяка, только больше. Это последний подарок отца Симы, она им очень дорожит. Я спрыгнула со сцены, наскоро натянув обувь. Филипп смотрел на меня, а я чувствовала, что он хочет еще что-то сказать, причем много, только отчего-то не решается. В последний день все желают откровений, поставить все точки над i, потому что у всех внутри ощущения очень схожи: это ноющая глубоко внутри тоска, страх неопределенности, будто мы недожили, не все доделали здесь. Не хочется оставлять несказанные слова таковыми, невыраженные эмоции и симпатии, чтобы потом жалеть. Все в этих стенах так знакомо, так привычно: кабинеты, деревянные двери с номерками, лазейки, через которые старшеклассники сбегали на задний двор покурить, туалеты, где прятались во время прогуливаний уроков, столовая с замаскированной под плов перловкой… Я не привязалась к людям, но от этого школа не перестанет быть для меня значимой. - Я знаю, где он. – я киваю на дверь и шагаю в ту сторону. – Можно вопрос? - Валяй. – Филипп старается придерживаться своей обычной беспечности, ступая крест-накрест, но его выдают не отрывающиеся от оберега на запястье пальцы. - Как вы познакомились с Симеоной? Вы такие разные, но все равно продолжаете общаться. Я этого не совсем понимаю. - О-о-о! – протянул бинтованный. – Это такая длинная история! «Длиною в целою жизнь…» - прозвучал в голове голос Адама. Интересно, а у меня когда-нибудь будет рассказ, который я смогу так же охарактеризовать и поведать о нем однажды?