Я - не жертва.
Второй переломный момент наступил в пятом классе. Мы с Симеоной не стали лучшими друзьями, но редких прогулок со школы до дома и посиделок друг у друга в гостях мне вполне хватало. За эти два года я немного прибавил в весе, потому что насилу заставлял себя есть и наконец послушался совета врачей - не отказываться от витаминов. Моя кожа приобрела более здоровый оттенок, а люди вокруг перестали шептаться за спиной. Я по-прежнему болел чаще, чем другие, но тем не менее жизнь потихоньку налаживалась. - Отойдём ненадолго. Сима ведет меня под лестницу - самую тихую и безлюдную точку в месте нашего одиннадцатилетнего заточения. Она ничего не объяснила, но я все равно послушно следовал за ней. На переменах мне всегда было одиноко, так что появление девочки, пусть даже такое бесцеремонное, стало веселым разнообразием. - Ставлю два условия: ни ржать и никому не говорить об этом. Согласен? - Согласен. - Тогда объясняю суть. В общем, мне нужно поставить прививку, и ты обязан пойти со мной и не дать мне увидеть иглу. Что хочешь делай, но она не должна попасться мне на глаза! Весь вид Симеоны источал стойкость и непреклонную уверенность в себе, но глаза выдавали с поличным: страх смешанный с тщательно скрываемой неловкостью. - Почему? - невинно спросил я, наклонив голову чуть в бок. Девочка цыкнула. - У меня три… трепа… три-пано-фобия, вот! - И как ты с этой… С этой фобией раньше ставила? - Сима фыркнула и отвернулась. - Мама водила в больницу, но сейчас сказала, что я уже взрослая и должна сама справляться. - Тогда почему ты не позвала подруг? - Дурак. - тихо пробубнила девочка. - Так ты поможешь или нет?! - Помогу, только не плач. - Кто здесь плачет?! Симеона горделиво смахнула выступившую слезинку и вновь повела за собой. Перед дверью медпункта она остановилась, оборачиваясь ко мне. Я взял ее за руку, ощущая, как волнение девочки передаётся мне, распространяясь по телу от пальцев ног до кончиков коротко стриженных волос. Сима постучала, и нас пригласили внутрь. Тучная врачевательница с характерной для горных народов горбинкой на носу листала журнал отчета, попутно заполняя его данными с медицинских карт старшеклассников. Она издала то ли хмыкающий, то ли хрюкающий звук, прежде чем повернуть голову к нам. - Меня предупреждали только об одной опоздавшей. - Я за компанию, так сказать, группа поддержки! - Симеона сильнее сжала пальцы на моей кисти. - Можно же? - Мне плевать. - отозвалась женщина в белом халате и, прихрамывая на одну ногу, прошла в прививочный кабинет. Симеона осторожно, будто садится на электрический стул, опустилась на табурет и закатала рукав водолазки. Я встал позади, закрыв ладонями ее гетерохромные глаза. Медсестра посмотрела на меня как на полоумного, но, честно, мне было абсолютно все равно - за свою жизнь каких только взглядов не словил. Сима вздрагивает, стоит резиновой перчатке, что женщина с трудом натягивала на пухлую ладошку, звонко щелкнуть, а спирту смочить нежную кожу. Мне хочется поделиться своим спокойствием, но, к сожалению, ничего, кроме как потихоньку провести большими пальцами от висков к мочкам ушей подруги, в голову не приходит. Я слаб и именно поэтому мне понятен этот детский страх, это стремление казаться сильным и непреклонным, когда внутри чувствуешь себя таким крошечным, беспомощным. Нельзя обесценивать чужие проблемы, какими ничтожными они бы не казались: пусть даже это и обычная боязнь уколов. Жаль, что взрослые часто забывают о подобном. Когда тело Симеоны все-таки перестаёт походить на каменное изваяние, а ее плечи расслаблено опускаются вниз, я снимаю руки с чужого лица. Делаю несколько шагов в сторону двери, чтобы, последовав примеру медсестры, покинуть кабинет, но мое запястье перехватывают и заставляют резко замереть на месте. - Никому, ты помнишь? - Помню, как уж тут забыть. - за это время кровь отхлынула от лица девочки, делая его белым, как у фарфоровой куклы. - Отпустишь? - Спасибо. - прошептала она одними губами. - Что? - Ничего! Иди уже. В тот день во мне засело странное, доселе незнакомое тёплое чувство, что разобрать я смог лишь спустя долгое время:Я могу помогать другим.
Но тогда я еще не мог сказать, что испытываю к Симе нечто более дружбы. Да, мы часто ходили друг к другу в гости, я запомнил в деталях ее маленькую квартирку, где мебель едва не заходила одна на другую и воздух постоянно был влажным от сушащейся на бельевых веревках одежды, мы иногда гуляли вместе, покупали жевательную резинку в ларьке около школы, но на уроках (в средней школе мы оказались в одном классе) всегда сидели далеко и не особо общались. Все перевернуло лето перед шестым классом. Я на целых три месяца был сослан переживающими за мою анемию родителями к двоюродному брату к морю. Поправить здоровье и все дела. Денис – мой брат – на два года старше, пубертатный период у него уже начался, а вынос мозга его «кавалерскими» советами достался мне. Не скажу, что слушал абсолютно все, но все-таки могу сказать ему спасибо за половое просвещение, которое до сих пор на практике не пригодилось. Поездка пошла на пользу: я загорел, хорошо подрос, догнав своих сверстников, и перестал ощущать перманентную слабость, преследовавшую меня все эти годы. В конце августа на общем сборе класса перед началом очередного трудоемкого года я увидел, что изменился не я один. Сима… Она… Так трудно передать, что я почувствовал при виде ее. Еще в мае я заметил, что моя соседка по лестничной клетке всхуднула, но теперь передо мной стояла стройная, подтянутая девочка, совсем не похожая на ту пухленькую пятиклассницу, которую я последний раз встречал три месяца назад. Но «не похожа» в хорошем смысле. Глядя на нее внутри что-то перевернулось и больше не вернулось обратно. - Привет! – Сима махнула мне рукой и присвистнула. – Ты, погляжу, с молока не слезал все лето – вымахал! - А ты… - я хотел тоже съязвить, но язык не поворачивался на грубости. Взгляд не отрывался от интересно выгоревших на солнце волос и кожи, к которой, как и у меня, прилип летний загар. Как оказалось, Сима тренировалась все каникулы ради кастинга на танцы. Еще в том году ходили слухи о новой секции, тренером которой обещали сделать бывшую балерину. Мне это не было интересно до тех пор, пока я не увидел в списке участников Симу. И невидимые силы толкнули подать заявку. Отбор для мальчиков и девочек проходил одновременно. Нам показывали движения, а мы должны были их повторить. Так отсеяли первую половину. Я остался. И Сима тоже. Мы сидели в ожидании второго испытания в разминочном зале, опять же в разных с ней углах. Стены школы по немой, непонятно откуда взявшейся договоренности делали из нас незнакомцев. И все же я смотрел лишь в угол девочек, представляя, как Сима выйдет на сцену и начнет импровизировать. Пока мы пили чай на моей кухне, она рассказала, что давно мечтает выступать перед публикой. Софиты, музыка, темный зал… Я слушал и не понимал, какое есть удовольствие дергаться перед безликой толпой. - Видишь ту красотку? - Темненькую? - Нет, светленькую, у которой еще глаза разные. Я краем уха уловил разговор двух конкурсантов. Они, кажется, из седьмой или восьмой параллели. Парни говорили шепотом, косясь на девочек, в частности на Симу. - Спорим, что я смогу ее поцеловать? - Не, не буду, так не интересно. Она ж мелкая: зажимай в углу, да и целуй. Орать еще начнет, а нам по шапке влетит. – я стал прислушиваться, поджав от нарастающего возмущения пальцы на ногах. – Давай лучше так: кто первый ее закадрит, тот и выиграл. Ток, чтоб сама согласилась. - Твое «сама» всегда основывается на шантаже. - На войне все средства хороши! Я отвернулся к зеркалу. Лицо горело от злости, хотелось порвать этих двоих на мелкие кусочки, если они посмеют хоть пальцем шевельнуть в сторону Симы. А от картин, как кто-то из них целует мою подругу, в горле возникал рвотный позыв. В тот момент, когда к нам зашла Мадам, я уже убедил сам себя, что не дам мерзкому спору начаться. А еще то, что обязан пройти отбор и занять место этих придурков. Хотя бы одного для начала, а второго выживу из труппы в первые же дни. Мне повезло и для импровизации досталась современная песня. Я двигаюсь неплохо ровно с этого лета – спасибо пляжным дискотекам, на которые регулярно утаскивал Денис. Мадам скептически смотрела на мои попытки ее впечатлить. По выражению лица женщины не удавалось сказать наверняка в правильную ли сторону я направил свою энергию, играют ли движения мне на руку или же наоборот. Музыка остановилась, Мадам безэмоционально похлопала и попросила подождать в разминочном. А следующие пять минут были похожи на шаровую молнию, возникшую из ниоткуда. Когда появляется маленькая копия солнца нужно замереть, чтобы не менять потоки воздуха и не притягивать бесконтрольную энергию к себе. Я стал молнией, а глупым существом – один из тех парней, наглость которого достигла своего пика. Последнее, что я запомнил, перед тем как упали планки, так это его руку, скользнувшую мимоходом по спине Симы критично вниз, когда она шла мимо него. Следующий кадр: я сижу сверху на бессмертном и бью кулаком ему в челюсть. Голова трещит – видимо, мне достался ответный в висок. Снова темнота, на заднем фоне вскрики. Мы резко поменялись местами: мой затылок бьется о пол, я, лишенный зрения, пинаю коленом в солнечное сплетение противника, стараясь скинуть тяжелую тушу с себя. Тело надо мной хрипит, цепляется за ворот моей футболки и снова вдалбливает мою черепушку в глянцевую поверхность. Еще немного и я останусь слепым. Во рту горчит от привкуса металла – я, кажется, откусил кончик языка. Плевать. Главное, вернуть картинку и не дать подонку меня прикончить. Я еще раз замахиваюсь, но кулак тормозят и меня насильно оттаскивают в сторону. Сима щелкает перед моим носом пальцами. Так хочется спать, просто невыносимо, и все же приходится сдерживаться. - Сколько пальцев показываю? – я размыто вижу три. - Одиннадцать. – Сима фыркает, осторожно заводя руку за меня и ощупывает затылок. Писец, как больно! – Не трошь! - Придурок, у тебя кровь. Помогите мне кто-нибудь!