Жар не спадал уже несколько часов подряд. Ситуацию усугубила внезапно появившаяся лихорадка.
Фукудзава уже который раз менял компресс на лбу.
Вот тебе и "доброе утро". Проснулся, вышел попить воды и вдруг видишь Огая, что лежит на полу с кровавой рукой. Он что-то бормочет корчиться, то ли от боли, то ли от кошмаров. Сам впервые горячий, но только из-за высокой температуры.
Юкичи обработал и перевязал порез, после чего убрал осколки с пола. А также пустые бутылки из под алкоголя.
"Что на него вообще нашло?" -Этот и многие другие вопросы так и остались без ответа.
Но стоило лишь услышать, как мафиози кричит сквозь сон, зовёт
всего трёх людей. Трёх... Так мало.
Но он был в их числе.
Сердце отдавалось в груди острой ужасной болью.
Отвратительно. Мерзко. Жалко.
Интересно... Именно это чувствует каждый день Дазай? Фукудзава много чего испытывал за свою жизнь, но именно от этих эмоций хотелось покончить с собой. Умереть. И забыть об этом мерзком чувстве.
Стоило сделать один глубокий вдох, как сердце начинало изнывать от боли.
Мори и раньше заболевал. Он был слаб здоровьем. А при особо сильных переживаниях мог свалиться с температурой, даже если ещё вчера был живее всех живых.
Юкичи помнил, как ещё в начале своей деятельности телохранителем этого доктора застал резко заболевшего врача.
Он был таким
жалким беззащитным. Хотелось защищать его. (Впервые по-настоящему).
Наверное именно с того дня у Фукудзавы появились первые чувства к Огаю (не только в рабочем интересе).
***
Сегодня с самого утра был ливень. Идти к этому докторишке совсем не хотелось.
Но всё же во время дождя на улице стоит прекрасный нежный запах влаги. Который так нравился Юкичи. И какое-то необъяснимое спокойствие. К удивлению, такое же спокойствие было у мужчины и когда тот находился рядом с этим самым доктором.
И только ради этого спокойствия он был готов каждый день приходить на одно и то же место и выполнять одну и ту же работу.
Да... Хоть Фукудзава и не признавал этого, но он любил такую жизнь...
Зайдя в кабинет подпольной клиники, Юкичи ожидал увидеть там, как всегда, без устали работающего Мори. Но вместо этого он столкнулся только с пустующим прохладным помещением.
И из-за этого Фукудзава не на шутку разозлился.
"То есть я припёрся сюда в поганые пять часов утра, а этот змей всё ещё спит?!" -Подумал самурай и отправился на поиски засони.
Однако он столкнулся с одной проблемкой. Ведь несмотря на то, что он работает тут почти месяц, но до сих пор не выяснил, где располагается чужая комната.
Но делать было нечего. Уж слишком хотелось спустить этого засранца с лестницы.
Потому, недолго думая, Юкичи отправился на поиски. Открывая каждую дверь на своём пути.
И – о чудо... Спустя несколько минут, наконец, нашлась нужная комната. Пусть врача и нельзя было заметить. Но также было видно и то, что тот находится под одеялом. Хотя лежал он как никогда слишком неподвижно. Это было странно, но явно мало волновало Фукудзаву. Было желание просто волоком поднять доктора с кровати.
И всё же было принято решение, продлить чужие страдания.
Быстро подойдя к кровати, Юкичи одёрнул занавески. Со стороны Огая послышалось мычание, но он просто отвернулся в противоположную сторону от света.
"Да что этот засранец о себе вообще возомнил?!" -Подумал Фукудзава и рывком содрал с Мори одеяло, бросив его в другой угол комнаты.
Но неожиданно для самого Юкичи доктор не стал орать, ругаться или покрывать всё матом. Он просто сильно дрожал. И медленно открыв глаза, произнёс:
-Ох... Фукудзава-доно, простите..я, проспал начало рабочего дня? Сейчас..я отойду ото сна и примусь за работу. -Огай попытался подняться, но лишь с шумом упал обратно, издав болезненный стон.
-Мори, с тобой всё хорошо? -Более ласково сказал самурай и приложил руку к чужому лбу. -Боже, да у тебя жар!
-Вам верно кажется Фукудзава-доно... Пожалуйста, идите в кабинет, я сейчас встану и тоже приду. -Прохрипев это, Мори попытался было встать, но тёплые руки Фукудзавы настойчиво укладывали его обратно.
Огаю было плохо. Голова и горло болели, всё тело ломило, ещё и озноб... В плюс ко всему, этот ужасный холод, что заставлял непроизвольно стучать зубами.
Поэтому, когда Юкичи прикасался к нему, это было подобно спасательному кругу. Но стоило самураю убрать свои руки, как Мори недовольно замычал, зажмурив глаза.
-В чём дело?
В ответ на вопрос Ринтаро только свернулся калачиком, обняв руками ноги, и продолжил мелко дрожать.
-Вот чёрт! Прости меня, пожалуйста! -Крикнул, Фукудзава и, быстро подняв одеяло с пола, накрыл им больного доктора. -Сейчас, потерпи ещё немного...
Быстро подойдя к шкафу, Юкичи принялся искать хоть какую-то тёплую одежду у этого трудоголика. Хотя, по правде, он не особо верил в то, что это возможно.
В принципе, что и ожидалось. Только тоненькая пижама, где штаны и щиколотки не прикроют... Там не было ни единой вещи, что могла бы сейчас хоть как-то согреть Огая.
-Вот объясни мне... Ты ведь врач и должен заботиться о здоровье..так почему спишь в уличной одежде?
-Встречный вопрос. А сколько..ты спишь?
-Так... Ну, ухожу я от тебя в одиннадцать ночи, прихожу обратно в пять... Значит, и сплю я примерно пять часов в день. Может, чуть больше. Как получится.
-Ну вот... А я ведь ещё потом немного работаю и лишь после ухожу спать. Вновь я начинаю работать уже в четыре утра. Сплю максимум четыре часа ночью. Логично понять, что времени на переодевания..у меня попросту нет.
-Ты... Сумасшедший?!
-Не без этого, -не очень удачный сарказм. После которого последовала волна удушающего кашля.
-Ладно..об этом поговорим потом... А сейчас садись. Я помогу тебе переодеться.
Слабо кивнув, Мори попытался сесть, но всё было тщетно. Увидев это, Фукудзава тяжело вздохнул, помог доктору подняться и снял с него одежду.
Стоило ему это сделать, как Огай начал дрожать ещё сильнее, тихо постукивая зубами.
-Тише, тише, сейчас. -Произнеся это, Юкичи быстрее переодел врача, после уложив его обратно в постель.
-Вот и всё. Теперь можешь отдыхать.
Но его уже не слышали. Мори быстро уснул, тихо посапывая сквозь сон.
Какой же он
жалкий милый и несчастный.
Ещё немного постояв, Фукудзава быстро покинул здание, направился в сторону своего дома.
Спал Огай не долго, проснувшись от горла, что нещадно саднило. Не увидев Юкичи, ему вдруг почему-то стало так тоскливо.
Всю жизнь он был один против всего мира. В детстве родители его постоянно избивали, кричали, никогда не любили. После того как в его жизни появился наставник Нацумэ, она стала чуточку счастливее. Да, что уж греха таить, он стал самым счастливым ребёнком на свете. А потом. Потом он вырос, стал подпольным врачом и больше не жил с сэнсэем.
После, его ещё не раз предавали близкие и не очень люди. В какой-то момент Мори устал от боли, причиняемой ими, и просто перестал доверять, постоянно скрывая истинные эмоции.
Но Юкичи.
Он ведь не такой!
Так почему же? Почему оставил его одного?
Это было последней каплей. Каплей в море сожалений. Огай сел на кровати, обняв колени руками, и уткнулся в них лицом, перестав сдерживать чувства. Капля за каплей по щекам стекали слёзы. Он не кричал, не бился в истерике. Он просто устал.
-Огай? В чём дело? Что-то случилось?
-Ф..фукудзава... -Вернуть самообладание было сложно, но он это сделал, перестав плакать и смахнув капли с лица.
-Что произошло?
-Это неважно.
Голова болела так же как и горло. Ему было ужасно холодно. Хотелось укутаться в одеяло и уснуть. Как жаль, что оно вообще не грело.
-Зачем Вы вернулись... Фукудзава-доно.
-Как это зачем? Я сходил домой и принёс тебе тёплую пижаму, свитер, носки и тёплое одеяло с пледом. -Говоря всё это, самурай доставал вещи, которые упоминал.
-То есть... Вы шли через этот ливень..только ради... Меня?
-Ну, а для кого ещё? Находясь в таком холоде, выздороветь было бы достаточно проблематично. А ещё я купил тебе еды. Не помереть же тебе от голода.
Мори был поражён такой заботе о себе. Ранее так много внимания ему уделял только наставник. Но этот человек... Он только недавно стал его телохранителем, но уже так заботится. Такой хороший...
Хотелось просто крепко его обнять.
-Спасибо большое..но..не стоило... -Смущённо произнёс Огай, отведя взгляд в сторону.
-Ага, конечно, "не стоило", -шутливо передразнил самурай. Зная тебя, ты бы просто валялся в кровати, надеясь, что болезнь сама отступит. Эх, ладно. Давай, сядь ровно, я помогу тебе переодеться.
Мори послушался, сев на край кровати и не без помощи Юкичи надел принесённую им одежду.
-Фукудзава-доно... У меня тут проблемка...
-В чём дело?
-Ваша одежда..она..большая. Слишком.
И правда, свитер Фукудзавы смотрелся на Огае подобное платью, и только носки были примерно подходящего размера.
-Ох, но я надеюсь, что это не очень большая проблема? Да, и вдобавок, ко всему благодаря такому размеру свитера у тебя ноги тоже будут немного греться.
-Наверное Вы правы...
-Вот и славно. Ложись пока в кровать, я принесу чай с лимоном.
Мори поступил, как ему было сказано. И уже скоро Юкичи вернулся с большой кружкой.
-Спасибо большое.
Выпив горячий напиток, Огай вернул кружку самураю, а сам вновь лёг спать.
Фукудзава тем временем пошёл в ординаторскую, зная, что там должна быть плита. Стоило приготовить горячего супа и новый чай. Так он и поступил. Вернувшись обратно к врачу спустя два часа.
Зайдя, Юкичи увидел невероятно милую картину: Мори Огай, холодный и жестокий подпольный доктор, который убил не одного человека собственноручно, сейчас мило спал в позе эмбриона, положив ладонь под щеку. Будить его совершенно не хотелось. Но надо.
-Огай, проснись. Надо поесть. -Говоря это, самурай тряс
друга напарника за плечо.
-Ммм... Не хочу...
-Надо. Поешь и можешь опять ложиться спать.
-Я не голоден...
Но тут у Фукудзавы закончились нервы, и он решил прикрикнуть на врача:
-Огай! Хватит! Просто поешь, и я от тебя отстану!
-Злой ты..Юкичи...
Притворившись, что он не заметил резкого перехода на имя, Юкичи отвернулся, чтобы подать больному суп.
-Очень. Ешь, давай.
Огай театрально надул щёки, начиная молча есть.
Пусть по виду и не скажешь, но он был очень благодарен Фукудзаве за такую доброту и заботу. Однако ясно давал понять по выражению лица, что кричать на него явно не стоило.
-Ну не дуйся.
В ответ - ничего. Ну что за спектакль?
-Хорошо, чего ты хочешь?
Не стоило Юкичи этого спрашивать. Оказывается, Мори много чего хочет. И всё из этого очень сложно воплотить в жизнь. Кроме одного... Он пожелал жить во время болезни у Фукудзавы дома.
Зараза... Своего дома нет?
Но и на этот вопрос вскоре нашёлся ответ. Дом-то у него есть, а вот чистоты и ухаживающего за ним Юкичи нет.
Хотя стоит признаться, что Фукудзава и сам был не прочь забрать врача к себе для его скорейшего выздоровления.
Потом Огай ещё часто заболевал. Когда не уследил за Элис, а после вместе с ней свалился от простуды. Когда переволновался из-за важных переговоров, а на следующий день проснулся с жаром. Когда они поссорились и, вернувшись в клинику, Юкичи застал доктора в разгар лихорадки... Тогда он сильно бредил и много говорил о том, что сильно соскучился, чувствует свою вину и больше никогда не хочет ссориться. Фукудзаве было больно это слушать и видеть такого Мори. С того момента он и пообещал себе больше никогда не обижать врача (пусть зачастую тот и правда начинал первым).
***
Да. Это были хорошие воспоминания.
Одни из.
К тому времени Мори вновь начал кричать. Он без остановки звал наставника. Молил его вернуться. В один момент он даже назвал Нацумэ папой.
Ну что за ребячество. "Папа"... Так говорят только маленькие дети. (Ну или в этом всех убеждали психоаналитики). "Нормальный взрослый человек уже не говорит "мама" и "папа". Он говорит "мать", "отец". Если же взрослый продолжает использовать такие детские слова, это значит, что психологически он ещё не вырос...".
Слова, звучавшие когда-то в телевизоре, отдавались эхом в голове.
На это был способен только Огай.
Почему во сне он признаётся в том, что сэнсэй для него как папа, а в жизни и слова об этом не может сказать? Почему плачет сквозь кошмар, говоря о том, что боится отпустить Сосэки, но прямо ему об этом никогда не скажет? Почему, почему Мори обо всём этом думает, но вслух не говорит?
За несчастные полчаса Юкичи узнал о Ринтаро больше, чем за шестнадцать лет.
Ну, по крайней мере, о чём тот думает.
Оказывается, мафиози до сих пор не перестал брать всю ответственность только на себя. А даже усугубил (и без того плачевную) ситуацию.
Температура начала спадать лишь к шести утра. К этому времени Фукудзава уже выдвинул по меньшей мере сто и одно предположение, из-за чего Огаю так резко стало плохо. Но, к сожалению, все они были мало похожи на правду.
-Прости меня, Юкичи. -Это были последние слова Мори, прежде чем он, наконец, спокойно уснул.
За что? Зачем он извинялся? Пусть и во сне.
Глаза почему-то начало жечь. Щёки горели. Но ему нельзя было плакать. Нельзя.
Мерзкое слово.
Мори проснулся. Был уже третий час дня. Или четвёртый? А может, всё ещё второй? Ничего не было понятно.
Но, видимо, не одному самураю.
Огай не понимающе смотрел на Юкичи. Глаза его расширились. Он чего-то боялся.
Фукудзава?
Он жив?
Мысли одна за другой сменялись в голове.
Это был сон? Что тогда это было?
Но почему его больше не гложило чувство вины, страха. Почему? На душе как никогда было спокойно. Кошки больше не скреблись и не выпускали свои коготки прямо в сердце.
Нет. Это всё обман. Чёрный человек придёт, когда его не ждут, и убьёт. Он убьёт Юкичи.
Мори резко сел и уже было хотел крикнуть Фукудзаве, чтобы тот больше даже не думал приближаться к нему. Но его опередил чужой холодный голос.
-Как ты себя чувствуешь?
-Всё хорошо, спасибо. -Он врал. Но то была ложь во благо. Однако так считал только сам мафиози.
Воздух разрезала звонкая пощёчина.
-Хорошо? Хорошо? Да как ты.. Как ты можешь так говорить?! Я сидел с тобой, не отходя ни на шаг больше десяти часов! У тебя была лихорадка, а температура превышала 39°! Ты рыдал во сне! Молил о чём-то наставника, просил у меня прощения, а сейчас говоришь, что всё хорошо?! Какой же ты скот, Мори Огай.
От этих слов мафиози передёрнуло. Возможно так повлияли не только они, но и щека, что горела огнём. Но факт оставался фактом. Он медленно перевёл взгляд на самурая.
Юкичи плакал.
Он взвывал от внутренней боли, держась за сердце.
От этого Мори стало не по себе. И он было хотел помочь, поддержать Фукудзаву. Но понял. Понял, что всё это сейчас – вина не чёрного человека, не этого треклятого
сна виденья, а его.
Во всём виноват только он.
Юкичи, как только понял, что его слабость видит Огай, сразу ушёл. Ему надо было подумать. Привести себя в порядок. И, наконец, успокоиться.
Это будет сложно.
Мори не знал о том, куда ушёл Фукудзава. Надолго ли. Но от этого было лишь хуже.
Мафиози почему-то стало до ужаса холодно. А потом вновь жарко. Лихорадка, - понял он. Опять. Но теперь Юкичи не было рядом.
Огай свернулся в клубок, покрепче обхватил колени руками и начал засыпать. Его трясло, не смотря даже на то, что он был с головой под одеялом.
Успокоился Фукудзава только ближе к пяти часам.
Хотелось пойти и извиниться перед Мори. Пусть пощёчина и была за дело, но срывать весь гнев на мафиози тоже не следовало.
А ведь он заболел...
Юкичи приготовил отядзукэ и чай с лимоном и мёдом. Это должно было помочь. Мандзю тоже следовало бы сделать, но ждать их полтора часа было пустой тратой времени.
Взяв с собой градусник и ещё какие-то таблетки, Фукудзава ушёл, не забыв захватить с собой еду.
Но уже в комнате он увидел комок одеяла, что мелко дрожал. Юкичи отставил поднос на тумбу и, наклонившись, взглянул под одеяло.
Огай свернулся калачиком, а руками прижимал голову к груди. Ему было холодно.
Медленно открыв глаза, мафиози взглянул на Фукудзаву.
-П..прости меня, Юкичи... Прости, прости. Ты прав. Я такой скот. Больной ублюдок. Прости меня. Умоляю. -Его голос дрожал, а из винного глаза скатилась солёная капля.
-Спокойней. Я уже простил тебя. Иди сюда.
Юкичи присел на кровать и распахнул руки, приглашая Мори. Тот не смел подняться выше чужих коленей. Огай обнял самурая за талию и, лёжа на них, выплакивался в низ живота.
-Тише-тише. Может, ты хочешь чая и отядзукэ? -Фукудзава говорил тихо, поглаживая мафиози по волосам.
Мори ещё немного так полежал и, наконец, сел поесть.
Он выглядел неважно. Красные от слёз глаза, волосы, похожие на клубок, и какой-то пустой взгляд.
Огай ел медленно, о чём-то размышляя. Но вдруг он заговорил.
-Знаешь, мне всегда говорили, что я ужасный человек. Я не слушал и доверял только словам Нацумэ-сэнсэя. Но сейчас вдруг понял, что это правда. Юкичи, ты такой хороший, и никто не сможет заменить мне тебя... Но я медленно разрушаюсь, а вместе со мной и ты. Я не хочу тебя потерять. Прости. Н..
-Хах, мне интересно, ты проходил какие-то курсы "как говорить ужасные вещи в самый неподходящий момент"? Что тогда, что сейчас... Пойми уже, наконец, я может и не знаю всей ситуации, но... Если ты всё ещё человек и не потерял рассудок, то ты можешь сам решить, что и как тебе делать.
-Но..это правда. Я...
-Милый... бедный Ринтаро. Просто делай то, что сочтёшь нужным. Скажи мне всё, что хотел сказать. Поговори с наставником, сообщи ему о своей привязанности. Тебе правда станет легче. Неужели тебе нравится просыпаться в холодном поту и со слезами на глазах?
На твоих красивых глазах.
Тарелка и кружка уже отставлены. А на глазах вновь появляются слёзы. Появляется не навязчивая мысль о том, что он сломан. Человек не
должен может так много плакать. Тем более босс мафии.
Но в чужих объятиях ужасно хочется расслабиться и дать волю эмоциям.
Вот он и дал.
-Юкичи. Я просто устал. Просто..настолько просто, что хочу умереть... Временами.
Слова о любви всё крутились на языке. Но произнести их никак не выходило. Почему-то было до ужаса страшно. Страшно было получить отказ. И ненависть, как "бонус".
Все слова сказаны. А слёзы пролиты.
Он полностью пуст.
Больше ничего нет. Кроме этого глупого слова. "Любовь". Кто придумал этот идиотизм? Обычное чувство, как и сотни других.
Привязанность.
Симпатия.
Обычное доказательство того, что ты нашёл родственную душу.
Но почему от одного слова так много боли? Ненависть к себе всепоглощающе расползается по сердцу.
Но моментально исчезает. От незамысловатой фразы.
-Хочешь чаю? С клубничным вареньем.
Потереться щекой о чужое хаори?
Пожалуйста.
Смеяться над не смешными шутками?
Так и надо.
Перемазать себя и ближнего вареньем?
Лучшее решение всех проблем.
Тихонько телевизор тарахтит,
А на столе остывший ужин,
И одиноко лампочка горит,
А я всё так же никому не нужен.
Горячий чай и рядом кот,
Меня замучила простуда,
Простуда горечи и лжи,
Но я её, увы, лечить не буду.
