Целуют всегда не тех

Музыка: Kiryu (己龍) – Meikyou Shisui (明鏡止水)

Раннее утро окутало осенний Токио густой непроглядной пеленой, сырой и прохладной, от которой хотелось поскорей спрятаться под крышами теплых зданий. Октябрьские туманы всегда такие: холодные и тоскливые. Возможно, это связано с тишиной, готовящей замершую землю к длинному сну до самой весны, а может быть, с чем-то другим, куда более прозаичным. Дорога до аэропорта запомнилась музыкантам ровным рычанием мотора микроавтобуса да позолоченными листьями деревьев, мелькавших за окнами. Конец октября выдался в этом году каким-то неправильным: хмурым и облачным, что совершенно не радовало туристов, прикативших на острова в поисках величественной красоты сезона момидзи. Впрочем, местное население тоже не находило приятной повышенную влажность, от которой потели стекла и постоянно клонило в сон. Устроившись друг на друге и укутавшись в теплые вещи, ребята время от времени похрапывали, недовольно толкая и будя то и дело отрубающегося соседа, всем своим весом мгновенно наваливающегося на сидящего рядом. В салоне было тихо и скучно. Этим туманным утром группа отправлялась в свой европейский тур, однако уже в аэропорту стало ясно, что запланированный вылет будет перенесен: точно нарочно густая сметанная пелена заполнила собой всю округу, заползла в каждую щелку, пропитала все закоулки японской столицы. Скверные предчувствия оправдались: менеджер, встретивший ребят у входа в большое современное здание, сообщил, что их рейс отложен до одиннадцати часов. Внеплановое свободное время музыканты тратили как попало: кто спал, забравшись с ногами на лавочку и подложив под голову вещи, кто бороздил просторы содержимого своего смартфона, а кто изучал местные забегаловки в поисках сытных бутербродов. Джунджи Токаи, барабанщик коллектива, скучал, прохаживаясь в гордом одиночестве вдоль огромных окон и рассматривая белую пелену по ту сторону стекла. Он осознанно удалился от остальных, чтобы предаться собственной меланхолии, покопаться в мыслях... У него не было настроения с кем-то общаться, и меньше всего хотелось кому-нибудь мешать. Например, мирно беседующим Хиро и Хиёри: вокалист с басистом проболтали едва ли не целый час, и хотя первый, если честно, говорил куда меньше, нежели слушал, разговорившегося товарища никуда не посылал. Джун не любил лезть в чужие беседы. Вздохнув, барабанщик задумчиво провел ладонью по пластиковой раме, обратив внимание, что головки фиолетовых ирисов, растущих в кадках у входа, почти не колышутся: кондиционеры гоняли воздух слишком лениво, как будто бы неподвижная тишина за стенами убаюкала даже их. Еще раз обернувшись и заметив, что коллеги продолжают тихо общаться, Токаи решительно отвел глаза. Махиро улыбался, кивал, подтверждая какие-то слова, брошенные светловолосым приятелем, и все это раздражало Джунджи. Не то чтобы он за что-то сердился или обижался на друзей, не то чтобы ему не нравились будничные, ни к чему не обязывающие разговоры – просто в душе давно и надежно свила гнездо личная, никому недоступная тайна. Время от времени она пробуждалась и пихала хозяина в бок, заставляя хмуриться, задумываться, поддаваться непрошеной печали. Джун не сегодня понял: их маленький, гордый вокалист занимал в его сердце далеко не последнее место. Долгие годы дружбы совершенно незаметно привязали рассудительного, правильного Токаи к товарищу, чья неординарная личность могла порой ввести в ступор того, кто не был близко знаком с фронтменом. Махиро, будучи большую часть времени весьма мирным, тихим и скромным человеком, по настроению превращался в настоящего гордеца и упрямца, имеющего в запасе целый ряд резкостей, за которые маленькому дерзкому существу так и хотелось намылить шею. Правда, Джунджи никогда не сердился на друга – может, потому что знал его лучше всех, а может, оттого, что ему иной раз навязчиво казалось, будто они с Махиро дружат куда дольше, нежели живут... Еще с какой-то прошлой жизни, затерянной в отцветших веках. Словно бы когда-то давно, много-много столетий назад, когда воздух был чист и густ, а туманы творожной пеленой застилали темные леса и дворы древних имений, двое друзей из соседствующих кланов договаривались видеться в старом доме у молчаливого озера. Никто не знал о них, а они мирно беседовали, прогуливались вдоль поросших травами берегов, смотрели с крыльца на дивный танец дождя. Дарили друг другу увлеченные поцелуи, наблюдали, как с молчаливых деревьев, кружась и толкаясь, опадают невесомые лепестки иль пожелтевшие листья, дышали тишиной, наслаждаясь общей тайной, надежно хранимой соснами и травой. Устроившись у одной из массивных колонн, Джунджи нередко обнимал Махиро: ему нравилось слушать, как младший самурай читает странные стихи, поражаться его одаренности и феноменальной памяти. А Махиро нравилось, когда его хвалят. И еще – дремать на плече у друга, доверительно уткнувшись в шею и даже не помышляя вырываться из крепкого кольца рук... Звучит до ужаса нелепо, но Токаи ощутил эту непонятную близость их душ в первый же день знакомства и до сих пор, как ни старался, не мог объяснить ее. Назвать это чувство влюбленностью было бы слишком просто и неискренне – скорее сие напоминало твердую веру, что именно Куросаки тот, кого барабанщик искал и ждал всю свою жизнь. Пускай они и встретились много лет назад, и изучили друг друга досконально, и не первый год занимались одним общим делом... Вот только тщетность своих чувств Токаи понимал не хуже. И суть даже не в том, что любить человека своего пола было бы как-то странно. И даже не в том, что на концертах Хиро нередко заигрывал с басистом, вызывая в душе сидящего за установкой коллеги нервозную ревность и заставляя его усиленно сосредотачиваться на игре, стараясь не смотреть в сторону друзей: ведь это всего лишь фансервис, чего не сделаешь ради поклонников и пикантной «фишки»... Суть в таких вот посиделках вне работы, когда нет-нет да и пробежит подозрительная искра между Исшики и Куросаки, а Джуну вновь невольно подумается, что между ними что-то определенно есть. Что-то большее, чем дружба. Что-то такое, что навсегда возведет между вокалистом и барабанщиком непробиваемую стену. От подобных мыслей на душе становилось горько. Чтобы отвлечься, Джунджи направил витиеватые думы по новой спирали, рассуждая о плохой погоде, об испорченном октябре... И вдруг вспомнил про подарок, купленный для Махиро и так ему и не подаренный, потому что девятнадцатого числа, собираясь на празднование Дня рождения солиста, ударник попросту забыл дома старательно приготовленный сверток. История покупки подарка заставила Токаи светло улыбнуться. *** Как-то раз в сентябре, когда ласковое солнце косыми закатными лучами золотило теплую землю, после насыщенного делами дня барабанщик решил пройтись и случайно забрел в маленький музыкальный магазин, где не бывал никогда прежде. Дверной колокольчик весело звякнул, впуская посетителя. Затворив за собою дверь, Джун перекрыл проникающий с улицы шум и с интересом огляделся. Широкий ассортимент тематических товаров не просто радовал глаз – он поражал воображение, отказывавшееся верить, что внутри неказистая с виду лавочка окажется столь богатой! Вдоль стен высились стеллажи, сплошь уставленные всевозможными инструментами: от общеизвестных до редких национальных, – а стеклянные витрины хранили тысячи сопутствующих мелочей вроде струн и медиаторов, так необходимых любому музыканту. У входа Джунджи приветственным киванием встретили ярко-фиолетовые ирисы, цветущие в невысоких аккуратных горшочках, – между прочим, любимые цветы Махиро, в грядущем месяце как раз справлявшем День рождения и заведшим привычку между делом повторять, что давно мечтает об одном подарке... Этот подарок висел сейчас прямо перед глазами Токаи, на стеллаже за длинным прилавком: резная деревянная флейта ручной работы. Джунджи внимательно пригляделся: ну да, сомнений нет, это именно то, что в красках описывал друг! Мысль о самом лучшем поздравлении тут же отозвалась в сознании Джунджи приятным теплом. - Извините, – обратился Токаи к высокому молодому человеку, любовно расставляющему гитары, – меня интересует вот эта флейта рютэки. - Достойный выбор! – отметил тот, приятно улыбнувшись, и, обернувшись в другой конец зала, задорно окликнул кого-то, по всей видимости, скрывавшегося за кассой: – Макото! Хорош спать, к тебе покупатель! - Я не сплю, – донеслось из-за аппарата. - Проходите, пожалуйста, – улыбчивый парень вновь обратился к Джунджи. – Вас обслужит мой ленивый коллега. Токаи кивнул и прошел в глубину магазина, чтобы через несколько бодрых шагов столкнуться с внимательным лиловым взглядом. Невысокий молодой человек, нехотя отложив в сторону электронную книгу, которую до этого с интересом читал, сидя в глубине за прилавком, снял с головы капюшон, гордо тряхнув копной нечесаных темных волос. Барабанщик онемел: внешне незнакомец до неприличия напоминал Махиро!.. Черты лица, прическа, фигура... Да что там! Даже в глазах его сиренью переливались ярко-фиолетовые линзы, точно такие же, какие Куросаки нередко надевал на концертах, а их неестественный оттенок завораживающе гармонировал с лепестками цветов у входа. Оторопев, Джун даже растерял нужные слова, но парень, к счастью, не стал переспрашивать и, молча улыбнувшись и наскоро пошарив в ящике под прилавком, выложил перед покупателем красивый узорчатый пенал с золотистой окантовкой. Чуть слышный элегантный щелчок освободил крышку, явив взору клиента старинный бамбуковый инструмент. Точь-в-точь такой же, как на взятом из Интернета снимке с пометкой вокалиста «мечта, а не флейта». Осторожно поднеся рютэки к губам, парень, прищурившись, исполнил витиеватый мотив – диковинный чистый пассаж в классической манере игры на «драконьей флейте». Джунджи медленно кивнул, расплывшись в довольной улыбке. Уже заворачивая покупку в праздничную упаковку и шурша стильной сиреневой лентой, следуя замечанию клиента о том, что это будет подарок, продавец, тихо насвистывая под нос какую-то разухабистую мелодию, между делом заметил: - Неплохой повод признаться в чувствах. И в его нечеловечьих глазах хитровато блеснул хищный огонек. В ответ барабанщик только смущенно потупился и, решив, что незнакомец в буквальном смысле читает его потаенные мысли, поспешил поскорей покинуть гостеприимную лавочку, про себя отметив, что купить желанный подарок у двойника именинника – редкостная удача. *** Сейчас, спустя месяц после того необычного вечера, собираясь в обещавший быть долгим тур, Джунджи взял флейту с собой, и теперь она, нарядно упакованная, лежала в сумке ударника, дожидаясь своего часа. «Может, это и вправду неплохой повод?» – почему-то подумалось Токаи, и головки росших у входа в здание аэропорта ирисов – единственных цветов, что по легенде можно было дарить самураю – согласно кивнули в такт внезапным, непрошеным мыслям.