***
Несколько дней подряд Уизли исправно появлялась на пороге его палаты в одно и то же время. Иногда отчего-то взъерошенная, иногда усталая после тренировки по квиддичу. Но Драко был по-настоящему рад этим моментам. В хогвартских буднях ему не удавалось просто сидеть и любоваться ей. Там у него были только вороватые взгляды украдкой, исподтишка. Жалкие доли секунды, которых всегда не хватало. Сейчас же Джинни была настолько близко: протяни руку, и дотронешься — но и в тот же момент она была мучительно далеко. За огромной пропастью из предрассудков, войны и статуса крови. Несмотря на это, Драко с трепетом ожидал момент, когда она войдет в дверь, присядет напротив, читая конспекты, повторяя домашнее задание или листая «Ежедневный пророк» в поисках каких-то крох информации о своём долбанном Поттере. При этом колющая боль в его груди утихала на какое-то время. В эти моменты было абсолютно плевать, насколько она не нравится его маме, в каком бешенстве будет отец и как их семьи ненавидят друг друга. Это были последние месяцы, когда он мог что-то почувствовать, и он собирался использовать их вовсю. Иногда он ненавязчиво пытался втянуть её в диалог о погоде или уроках. Неважно о чём. Только бы продлить такие важные для него мгновения. Симптомы болезни отступали, когда Джинни была с ним. Ростки будто подчинялись ей, и были счастливы, что их хозяйка находится рядом. Они затихали, не разрывали кожу. Но стоило ей уйти, стоило этим проклятым растениям осознать, что возлюбленная в его сердце удалилась, как процесс начинался с самого начала. Рубцы открывались снова и снова, выпуская свои огненные бутоны и колючие ростки. В один из дней, когда до прихода Джинни оставалось ещё несколько часов, Драко скрутило от нового приступа. Почувствовав боль в руке, полоснувшую лезвием по нежной коже запястья, он увидел пламенный лепесток и колкие зелёные стебельки. Хотя, учитывая поведение Уизли и её характер, в целом он был рад, что не выплёвывал кактусы. Склонившись над унитазом, он услышал, как тихонько хлопнула дверь. Подумал, что это мадам Помфри пришла проверить его самочувствие. Драко Малфой был ценным пациентом, первым, кто за последние полвека заболел в Англии ханахаки. Учёт изменений его здоровья вёлся каждый день. Зачастую ему присылали какие-то экспериментальные зелья, которые, как рассчитывали целители, должны были задержать течение болезни. Однако единственное, что задерживало вирус на практике — присутствие одной рыжеволосой особы. Но в этот раз что-то пошло совсем не так. Едва он вышел из ванной, как наткнулся на Джинни, сидящую на своём привычном месте и внимательно осматривающую парня карими глазами. Он сразу понял, когда её взгляд дошел до его запястья. Глаза наполнились испуганным удивлением, как и у всех остальных людей до неё, кто впервые видел последствия этой «чудесной» болезни. — Что с твоей рукой, Малфой? Она торопливо преодолела разделявшие их футы, схватила его за запястье и поднесла к самым глазам, желая удостовериться в реальности того, что она видит. — Ты же знала, что я болен, Уизли, когда шла сюда, — хрипло ответил он ей. — Это моя болезнь. Она была настолько поражена увиденным, что до сих пор не выпустила запястье из своих ладоней. Девичье прикосновение забирало боль, но в тоже время ему хотелось вырвать руку из её хватки и никогда больше не приближаться к ней. — Это больно? — спросила она. — Да. Но не стоит меня жалеть. — Вот ещё, — она усмехнулась, отпуская его руку, отчего он вдруг почувствовал себя так, будто лишился чего-то очень важного. — Я бы осталась безразличной, упади ты замертво. Жалеть тебя не собираюсь. Эти слова больно кольнули сердце. Злость поднялась в нем кипящей волной. Стебли, живущие под кожей, отозвались на его ярость, а может быть на её слова. Но они стали приносить намного более ощутимый дискомфорт, чем раньше в её присутствии. — Так зачем ты приходишь сюда? — он буквально прошипел ей эти слова в лицо. Хотелось встряхнуть её; заставить эту рыжую девчонку почувствовать хотя бы отголосок его боли. Отголосок всех бурлящих в нём чувств. Но он боялся, что если прикоснётся к ней, то уже не сможет отпустить. — Зачем я сюда прихожу? — задыхаясь от возмущения, начала она. — Очнись, Малфой, я в школе с Пожирателями! Вряд ли я появляюсь здесь из какого-то мнимого сочувствия. Всем плевать на тебя! И я надеюсь, что это действительно невыносимо и ты страдаешь так же, как люди, которым ты причинял боль. — Милая речь, Уизли. Можешь проваливать отсюда, — с этими словами он швырнул в неё газету, которую она сама и принесла. — С радостью! Она ловко поймала брошенный экземпляр «Ежедневного пророка», и так стремительно вылетела за дверь, словно научилась аппарировать на территории Хогвартса. Драко в замешательстве сел на стул, который ещё совсем недавно занимала Джинни. Он пытался успокоить обжигающий гнев. Парень сам не мог объяснить, что именно его так взбесило. Малфой точно знал, что ей плевать на него. У Джинни не было никаких причин для нормального общения с ним. Но оказалось, что между «знать о безразличии» и «услышать о безразличии» есть до боли мучительная разница. На следующий вечер Джинни в его палате так и не появилась. Тошнота, боль и лихорадка прогрессировали с каждым днем их затянувшейся размолвки. Спустя неделю отсутствия, когда Драко казалось, что Уизли больше никогда не появится в его жизни, дверь его палаты распахнулась, и в проёме появилась она. Джинни-провались-ты-в-ад-Уизли. Драко почувствовал себя как наркоман в долгой завязке, который наконец дорвался до желанной дозы. Радость и эйфория, бежавшая по венам, будто требовала от него какого-то идиотского спонтанного поступка. Он усмехнулся, представив шокированное лицо Уизли, если вдруг он сейчас сорвётся с места и закружит её в танце. — Ты вернулась? — Ты прекрасно знаешь, что у меня было не так много вариантов, — грубо ответила Джинни. Все же она умела словно пощёчиной отбирать у него хорошее настроение и за секунды спускать с небес на землю. — И все они дерьмовые. Либо ты, либо писать строчки собственной кровью, и… Она резко оборвала предложение и села на стул. Будто дальше и не планировала ничего говорить. — И…? — Драко решил попытать удачу. — И вот я здесь, — быстро нашлась Уизли. Но у Драко было чувство, что изначально она хотела сказать вовсе не это. С того дня всё вернулось на круги своя. Джинни всё так же штудировала свою любимую газету, видимо, ища информацию о своём дорогом Избранном. Это жутко злило Драко. Казалось, что Поттер просто крадёт у него драгоценные минуты с Джинни. Каждый раз, когда она бралась за эту жалкую газетёнку, он искал любой способ её отвлечь. Напоминал ей о её бедности, о долгой одержимости Гарри Поттером. Пытался интересоваться, с кем она сейчас встречается, пока её герой занят спасением мира. Драко был готов сделать что угодно, только бы она обратила своё внимание на него. В один из дней Джинни буквально распирало от хорошего настроения, и её чуть пружинящая походка говорила, что она вот-вот пустится в пляс. Он знал только одного человека, новости о котором могли настолько порадовать её. И это нервировало. Хотелось испортить Уизли её распрекрасное настроение, чтобы она как и раньше приходила сюда злая и недовольная. Чтобы он знал, был уверен, что за пределами этой палаты она находит так же мало поводов для радости, как и в его присутствии. — Что такое, Уизли? Нашла на улице кнат? — Ой, катись к дракклам, — парировала она, но не зло, а задорно и весело. — Просто пытаюсь понять, что могло так обрадовать тебя. В твоей жизни не должно быть много причин для веселья, учитывая, что твой парень чёрт знает где, в сладкой компании грязнокровки. Уизли шумно выдохнула; радость постепенно стала испаряться с её лица. Видимо, девушку действительно раздражали мысли о драгоценном Гарри Поттере в объятиях лохматой Гермионы Грейнджер. Мысль о том, что Джинни волновалась за них, даже не приходила ему в голову. — Наверно, тяжело осознавать, что от тебя избавились за ненадобностью? Она зло хмыкнула на эти слова. — Знаешь об этом не понаслышке, Малфой? Драко в недоумении уставился на неё, не понимая, что значит этот вопрос. — Думаю, что это очевидно, если он оставил тебя здесь совсем одну. В школе, полной Пожирателей смерти. Поттер, наверно, оправдывал это заботой о твоей безопасности? Он подошел к ней очень близко, чтобы видеть, как Уизли задевает каждое произнесённое им слово. — Пошел ты к черту, Малфой, — глаза Джинни горели злостью и презрением. — Ты ничего не знаешь. Ни обо мне, ни о Гарри, ни о наших отношениях! — Ну, мне и не нужно много знать, чтобы заметить очевидное, — сказал он зло, отчаянно желая довести её до белого каления. Взгляд Джинни изменился. Что-то мелькнуло на дне её карих глаз, правда Драко не смог разобрать, что именно. — Хочешь поговорить об очевидном, Малфой? — опасным шепотом спросила Уизли, положив руку ему на грудь, используя небольшую дистанцию, которую он так опрометчиво сократил между ними. Эта близость прошлась по нервам Драко горячим лезвием, требуя чего-то большего. Напряжение между ними можно было резать ножом. Джинни была на грани помешательства, и казалось, вот-вот вцепится в его лицо. Но то, что она действительно сделала, не вписывалось ни в один из сценариев, которое рисовало воображение Драко. Джинни задержала взгляд на его губах и не давая ему даже секунды для осознания происходящего, впилась в него злым поцелуем. Её руки больно вцепились в его плечи, и Драко поразился, сколько силы имелось в хрупких девичьих ладонях. Джинни целовала его исступленно, до крови кусая его губы, словно её целью был вовсе не поцелуй, а причинение боли. Драко же трепетно подхватил девушку под бёдра, аккуратно подсаживая ту на больничную койку, и запустил руки в её рыжие волосы. Казалось, что с каждым её истерическим ни то укусом, ни то поцелуем он наполняется силой и жизнью, за которую совсем недавно и не думал бороться. Её близость кружила голову, будто бутылка самого дорогого вина. Впервые с начала этой ужасной болезни его тело горело не огнём изводящей лихорадки, а жарким и сладостным пламенем желания. Драко оставил обжигающую дорожку поцелуев на её шее, когда Джинни томно прошептала: — Так ты себе это представлял? Драко подумал, что ослышался. — Что? — спросил он, отстраняясь. — Я говорю: это так же хорошо, как ты представлял в своих фантазиях? Джинни так проникновенно заглядывала ему в глаза, словно умоляя поделиться с ней всеми известными ему секретами. — Ты знаешь? Весь восторг, испытанный им секунду назад, лопнул как переполненный воздушный шарик. Руки Джинни больше не дарили ему тепло, и Драко тут же ощутил всю промозглую холодность старого замка. — Это было не так сложно, — ответила она, поправляя блузку. — Я рассказала Невиллу про симптомы твоей болезни. Сказала, что читала об этом в каком-то любовном романе. Он тут же подсказал мне с дюжину справочников редких магических болезней, связанных с растениями. Джинни выглядела донельзя довольной своей сообразительностью. — Ну, расскажи мне, Малфой, — её губы кривила злая усмешка, — каково это: влюбиться в предательницу крови? Разве твои грязные мыслишки обо мне не должны запятнать честь чистокровной малфоевской семейки? Как же ты, наверно, подвёл своего папочку, — она сочувственно похлопала его по плечу. Весь вид Джинни говорил, что это минута её торжества. Способ поквитаться с мерзким ублюдком, который столько лет отравлял существование ей и всем её близким людям. — Если ты знаешь, то зачем приходишь сюда? Драко прилагал все усилия, чтобы сохранить невозмутимость и не показаться жалким. Но его вспотевшие ладони доказывали ему обратное, напоминая о пережитом унижении. — Я решила немного продлить тебе жизнь в обмен на безопасность своих друзей. Магглы говорят: Бог помогает тем, кто помогает себе. Почему бы не проверить это изречение в действии и побыть твоим лекарством? — Собираешься взять гран-при на конкурсе маггловских поговорок? Попытка отшутиться была неудачной. Уизли подошла к двери, намереваясь уйти. — Джинни, — окликнул он ее. — Что? — Ты не можешь быть лекарством. Ты яд, который отравляет меня, — обречённо произнес он. Она посмотрела на него с легкой тоской и недоумением. — Это не имеет смысла для меня, Малфой. Но это имело смысл для Драко.***
На следующий день парня навестила Нарцисса. — Ты выглядишь намного лучше. Более здоровым, — заметила миссис Малфой. Всего один поцелуй. Один чертов поцелуй, чтобы его чертовому телу было легче, а в душе навсегда поселилась требовательная жажда. Ведь теперь, когда он узнал, каково целовать Джинни Уизли, Драко больше не мог перестать думать об этом. — Да, мне лучше в последнее время. Джинни приходит каждый день. Мама недовольно поджала губы, выражая своё отношение к дочери семейства Уизли. — Я говорила с целителем Хенли. Он собрал команду специалистов, которые раньше проводили подобные операции. К Пасхе всё будет готово, Драко. Ты больше не будешь страдать. — Только стану эмоциональным овощем, — ответил он равнодушно, хотя внутри ощущал глухое отчаяние. Скоро у него не останется и этого. Лишь холод и пустота. — Как ваши отношения с Уизли? Драко удивленно посмотрел на мать. — Она ведь приходит сюда и видит, как тебе больно и плохо. Сердечные порывы юности такие непостоянные. Вдруг сочувствие к тебе растопит её сердце? — Нарцисса изогнула губы в приободряющей улыбке. — Я уже всерьёз сомневаюсь, что у неё оно есть. Сердце, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Нарциссы. Может быть, юношеские порывы действительно переменчивы, но вот гриффиндорское упрямство — величина постоянная. Дни ускользали сквозь пальцы. Каждая прошедшая секунда напоминала Драко о том, как мало времени ему осталось. Он цеплялся за любые эмоции, которые только мог испытать. Радость от улыбки Джинни, злость на отца, ненависть к этой беспощадной несправедливости. Было странно осознать, что Драко будет всё так же существовать в этом мире и не сможет чувствовать ничего, кроме ледяного равнодушия. Уизли вся эта ситуация забавляла. Она торжественно улыбалась каждый раз, когда они пересекались взглядом. — Каков план, Малфой? Я не отвечу взаимностью. И что дальше? Что дальше? Этот вопрос неотступно преследовал Драко. И желаемого ответа на него не было. — Я согласился на операцию. Розы удалят. Я стану бесчувственным ублюдком. — То есть ничего не поменяется? — она закатила глаза. — Ты и есть бесчувственный ублюдок. Уверена, никто не заметит разницы. Драко заливисто расхохотался. Джинни же в тревоге пялилась на него, будто опасаясь, что ростки добрались и до его мозга. Малфой знал, что Уизли права. Он никогда не вёл себя с ней хорошо. Даже не пытался изменить мнение Джинни о себе. Парень чуть не убил одного её брата, привёл Пожирателей в школу, где ранили другого её брата. Драко подстроил убийство Дамблдора. Несомненно, в глазах Джинни он заслужил все свои мучения. Хуже всего, что он и сам думал аналогично.***
Ночью Драко проснулся, услышав какую-то суматоху в больничном крыле, пробившуюся в его палату даже сквозь заглушающее заклятия. Какое-то время он ещё поворочался с боку на бок, надеясь заново провалиться в манящие объятия сна, но настойчивый шум не позволил ему осуществить задуманное. Любопытство вынудило его встать с кровати и слегка приоткрыть дверь, чтобы наконец узнать, что там произошло. Он сразу заметил её. На больничной койке, расположенной у большого окна, разметав шелковистые рыжие локоны по подушке, без сознания лежала Джинни Уизли, над которой в тревоге склонилась мадам Помфри.