Паутина

За окном машины листья падали вихрем, их сносило с деревьев порывистым ветром. Осень скоро должна была закончиться, и Уилл уже скучал по ярким краскам — зима ему не очень нравилась. Его вообще многое раздражало в последнее время, без всякой на то причины. Врачи сказали, что это из-за расшатанной нервной системы. В сравнении стало ясно, что в прошлый раз все проблемы обошли его стороной. Джонатан забрал сегодня их с Майком после школы, чтобы отвезти в Аркаду, играть на автоматах. Уилл должен был радоваться, но он сидел на заднем сиденье машины с самым унылым лицом на свете, пока лучший друг сбоку пытался его расшевелить. Майк не понимает. — Я слышал, что после Нового года они уберут гонки из эксплуатации, — сказал Уиллер, шурша в руках пачкой с печеньем. — И зачем им это? Все же любят гонки. Ну, я, конечно, не сильно люблю… Но Лукасу нравится. Что, если он расстроится? Прямо как Макс, когда Дастин доломал ДигДаг. Уилл прислонился головой к холодному стеклу окна. Джонатан посмотрел на него через зеркало заднего вида, обеспокоенно, но без лишних вопросов — в духе старшего брата. — И вообще… Знаешь, Эл сказала, что Хоппер отпустит её на Зимний Бал, круто же? — Майк нагнулся, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Уилл, ты слушаешь меня? Я спросил — круто? — Очень, — Байерс поджал губы и кивнул. Майк хочет танцевать с Эл на Зимнем Балу. Конечно, он хочет, Уилл, она же его девушка. Значит, они встречаются: могут держаться за ручки, гулять и есть мороженое, ходить в кино, а потом у них появятся общие секреты, шутки, которые будут понимать только двое… Уилл нахмурился и сжал в руках края своего свитера. — Я же совсем не умею танцевать, — Майк продолжал свою тираду. — Уилл, я же полный кошмар в этом. Просто катастрофа. Я буду наступать ей на туфли, или она наступит мне на ноги, и я упаду, потому что подпрыгну на месте и запутаюсь в шагах, и… Заткнись. Заткнись. Заткнись. Джонатан сделал радио громче, заиграла его любимая песня. Машина ехала не очень быстро, на этой дороге было много ям, по ней часто срезали путь, чтобы добраться из центра прямо к окраинам. — Ты же пойдёшь тоже? — спросил Майк, начав раздражающе дергать его за рукав куртки, снова и снова. — Если не захочешь танцевать, мы сможем просто сидеть и пить пунш, займёмся какой-нибудь ерундой. Но нам нужно появиться на Зимнем Балу! Кстати, а если Джессика с биологии пригласит тебя, то ты… Уилл вздрогнул. Ему показалось, что по его руке что-то ползет. Он хотел по привычке дотронуться до своего затылка, но не ощутил там никакого холодка или мурашек — зато его запястье начало сильно чесаться. Такое тоже стало часто с ним происходить. Ощущение движения под кожей. Он вскочил на месте, заставляя Майка вцепиться в его ногу от испуга, и это сделало только хуже. Для Уилла каждое прикосновение сейчас было в тысячу раз сильнее, он был как оголенный провод под сильным напряжением. Джонатан начал тормозить машину, увидев, что его брат побледнел. Уилл схватился за ручку дверцы и распахнул её, вываливаясь из салона и падая коленями на асфальт. Листья: красные и золотые, и оранжевые, темно-зеленые и коричневые, он словно видел их впервые. Они казались такими яркими, такими живыми. Уилл почувствовал ветер в волосах, его голова закружилась. Кто-то коснулся его со спины. И он понял, кто это был, с первых миллисекунд, кажется, ещё до того, как почувствовал тепло чужих пальцев. Уилл обернулся к Майку, сталкиваясь с выражением паники и недоумения, страха. Он смотрит на тебя. Джонатан стоял в шаге от них, держась за капот машины одной рукой, во второй он сжимал бутылку воды: подумал, что Уилла стошнит. Но Уилл смеялся. Он упал на кучу листьев, прямо на обочине дороге, раскинул руки в стороны и начал смеяться, как сумасшедший. Листья продолжали падать с деревьев и приземляться ему на лицо, один за другим. Майк осторожно убрал ярко-красный сухой лист, упавший на нос друга, касаясь его кожи своими теплыми пальцами. Уилл перехватил его за запястье и потянул вниз. Джонатан фыркнул и расслабил плечи, облокотившись на машину. Уилл и Майк стали кидаться друг в друга охапками листьев, их штаны и ботинки перепачкались в сухой грязи, они смеялись и толкали друг друга, улыбались, краснощекие и неугомонные, самые настоящие дети. — Ты всё-таки сошёл с ума, да? — сквозь смех спросил Майк. Уилл схватил его за воротник свитера, игнорируя вопли, и запихал туда ещё листьев. Майк перекатился набок, пинаясь ногами, как жук, который не мог подняться, упав на спинку. — А ты? — Уилл наклонился над его лицом, держа грязными ладошками за щеки, заставляя друга мило морщить нос. — Точно сошёл, — кивнул Майк. С Уиллом Байерсом всё было не в порядке. Потому что ему становилось мало Майка Уиллера. Он становился жадным, это чувство росло изо дня в день, начиная с момента, когда он был одержим Истязателем. Было холодно, одиноко и совсем пусто. Но маленький проблеск чего-то яркого, чего-то живого в его сознании — он принадлежал Майку. Лучшему другу, который спал на полу его комнаты, потому что Уилла мучали кошмары. Который таскал ему сладости домой, забирался в комнату через окно, давал списывать домашку, потому что делать уроки стало невыносимо, как и концентрироваться на чём угодно. Уилл боялся, что он теперь нужен будет Майку только, если ему будет плохо. Если совсем безнадежно, если больно и страшно. Тогда Майк будет рядом, не в силах игнорировать свою врожденную потребность защищать других и заботиться. И, да, он мог бы заботиться об Эл… Но Уилл всегда будет на первом месте. Поэтому он начал так делать. Он начал слушать голос в своей голове, который заставлял его хотеть больше, нуждаться во внимании, строить из себя жертву, и ему совсем не было стыдно, потому что это не до конца ложь: ему правда было больно, его мучили кошмары и порой накрывала тревога, а воздуха в лёгких переставало хватать из-за паники. Но он вполне мог бы с этим справиться самостоятельно, он делал так всю свою жизнь. Он терпел. А теперь терпеть не нужно было. В Аркаде он попробовал новый трюк: каждый раз, когда Майк упоминал Эл, Уилл делал грустное и отстраненное лицо. Майк тут же переключал на него внимание и проявлял заботу, старался рассмешить, развеселить, давал ему свои жетоны для автоматов. Уилл не чувствовал себя плохим человеком. Он знал лишь, что Эл в их жизни стало слишком много. Ненавидеть её не хотелось, потому что она вся такая милая, неземная, чудачка — под стать их клубу неудачников, но при этом она особенная, у неё есть способности. Эл может делать трюки, поднимать предметы или людей в воздух. А Майк носился с ней, как со своей личной находкой, будто она и его самого делала особенным. Эл танцевала с Майком на Зимнем Балу, а Уилл чувствовал, как его пальцы покалывало, запястья снова начали чесаться, а в голове иногда раздавался такой странный щелчок. Он не мог объяснить это. Мама ссылалась на головные боли и заставляла его пить настойки для успокоения, даже в ванную теперь приходилось идти с ромашкой — чтобы спалось крепче. Уилл чувствовал себя хищником. Не таким опасным, как когда он был одержим. Скорее, осторожным. Он знал, что Майк будет за поворотом в школьном коридоре ещё до того, как увидел его, он чувствовал это, волоски на его руках приподнялись. Уилл шёл, как по тонкой линии, его ноги передвигались бесшумно, краски сгущались, и картинка становилась четкой. Он дотронулся до плеча Майка, друг обернулся и сразу же зажёг для него самую яркую улыбку. Мышцы расслабились, в ушах перестало звенеть и щелкать, движение под кожей исчезло. Уилл взял Майка за руку, в шутку, а тот даже не вырывался, несмотря на то, что они стояли посреди людного коридора. Майк потрепал его по волосам и умилился этой тактильности, они вместе пошли на урок биологии. Уилл опасался, что однажды он перейдёт границу. Ведь некоторые вещи просто не могли ему принадлежать.

Run away, turn away, run away, turn away, run away.

Кадиллак едет по одной из самых безопасных дорог города, потому что, на момент Землетрясения в восемьдесят шестом, она не ремонтировалась уже почти десять лет, представляя из себя кучу ям и ухабов. И вот, после очередного обвала и потоков горячей магмы из недр, дорога восстановила себя сама. Теперь она была идеально ровной, по ней можно было ехать прямо и без остановок в течение минут тридцати, а значит, Майк с Уиллом ещё успевали к открытию портала. Ну, они так думали. Стереосистема гремела, потому что позволить себе громко слушать музыку они могли лишь в машине, так было больше шансов оторваться от тварей, если те решат поиграть в догонялки. Это было рискованно, но напоминало о давних временах. — Ты знаешь, о чём эта песня? — спросил Уилл, поправив очки-авиаторы на глазах: из-за бури на днях в городе сильно поднялся уровень пыли. Майк развалился на сиденье, запрокинув голову, наушники болтались у него на шее, он наслаждался песней и определенно был под кайфом. Уилл видел, как он пил обезболивающие Макс утром. — Одинокий парень, — друг пожал плечами. — Об одиночестве? Уилл фыркнул. — Она типа гейская. Это гей-песня, — объяснил он. — Какая разница? — Майк убрал волосы с лица и натянул на голову шапку, почти до самых бровей. — У меня нет проблем с геями. Я слушал эту песню с тех пор, как с ней появилась кассета. В году четвертом, вроде. — Но ты был гомофобом в школе… — Не был. — О, брось. Быть гомофобом в нынешних условиях было сложно, хотя бы потому что они живут под одной крышей с официальной гей-парой, плюсом ко всему они знают об ориентации Робин, а сам Уилл всем рассказал не так давно. Они были одной семьей, и, в последнюю очередь, в условиях Апокалипсиса тебя будет волновать, кто с кем спит и кого представляет — женщину или мужчину. Это даже смешно. Для Уилла тема его ориентации с малых лет была животрепещущей, он боялся, что его раскроют, что кто-нибудь узнает: его возненавидят, выгонят из дома или из города, затравят, убьют в подворотне… А теперь он спокойно может слушать непристойные шутки Робин, кривиться, когда видит, как Эдди целует Стива по утрам на кухне, или самому читать журналы для взрослых. С голыми парнями. Ох, он добыл их тяжкими переговорами, потому что Робин знает места. — Если бы я рассказал тебе, что я гей, как бы ты отреагировал? — спрашивает Уилл. Майк смотрит на него, как на идиота, усмехаясь. — Я знаю, что ты гей. — Нет, придурок, — Уилл закатывает глаза, нажимая газ чуть сильнее. — Если бы ты узнал до всего этого. Уилл сказал, что Майк был гомофобом раньше лишь потому, что сам в это верил. Не было каких-то прямых доказательств, Майк, как и все тогда, мог неаккуратно бросить «педик», чтобы оскорбить какого-нибудь придурка, но он никогда не выступал яро против. Майк делал вид, что его тошнило от отношений двух парней, когда они смотрели фильмы, типа Разыскивающего с Аль Пачино, только потому что это — Майк, а не потому что они — геи. — По-твоему, я бы тебя побил или что? — Майк уходит от ответа, ерзая на своем сиденье.— Наверное, мне было бы плевать. Ну, что бы это изменило? Ничего. Совсем ничего. Уилл тормозит машину, успевая заметить посреди дороги упавшее дерево. Ещё бы мгновение, и они врезались, либо повредив себе что-нибудь, либо заглохнув, оставшись тут, вынужденные идти по трассе пешком. — Какого хрена? — Байерс выпрыгивает через дверь, проверив дробовик за спиной. Майк с кряхтением поднимается, подходит к бревну и тупо на него смотрит, начиная пританцовывать, на что Уилл хмурится, потому что песня давно закончилась. Он шлёпает друга по руке и тот успокаивается. Они пытаются приподнять дерево вместе, оно, хоть и большое, но сильно сухое и мертвое, как и большинство растений вокруг. Выжили только ели да пихты, что странно… Уилл как-то пошутил, что Векна просто очень любит Рождество. Бревно убрать руками не получается, поэтому Майк соображает достать топор из багажника. Он долго и нудно разламывает дерево на две части, его лоб покрывается потом, а Уилл нервно следит за часами, отмечая, что до открытия портала осталось всего ничего и они рискуют опоздать к началу. — Давай я его добью? — спрашивает Уилл. — Я сам могу. Майк до конца делает в стволе разлом уже чуть ли не ногами, и им удаётся откатить две части с дороги, подтолкнув их машиной. — Нахрен это дерьмо, — говорит Майк и включает кассету сначала. You leave in the morning With everything you own… Они паркуются возле зала игровых автоматов «Дворец», куда любили ходить, когда были детьми. Портал здесь должен был открыться ещё два дня назад, если верить сейсмографам Нэнси, которые засекли приближение волн неподалеку. Эрика всегда говорит, что счетчик Гейгера надежнее, и она не ошиблась, когда она возвращалась вчера домой с Лукасом, прибор показал высокий уровень радиации возле Аркады. Пусть эта радиации была и не такой, к какой привыкли ученые: тут и речи не шло о стандартных химических изотопах, но счетчик принимал её, как родную. Стив как-то сказал, что, пока у него не выросла вторая голова, ему плевать на радиацию. Уилл прижимает дробовик покрепче, в кармане у него пара ножей. Очки пришлось снять, чтобы протереть. Майк держит пистолет в кобуре, а в руке лом. Им требуется немного времени, чтобы осмотреть территорию — если они собрались здесь всё поджечь, то для начала надо было убедиться, что они смогут отсюда выбраться, мало ли что обвалится сверху. Когда ты ребёнок и приходишь сюда поиграть на автоматах, ты не думаешь о пожарной безопасности. — Гляди, — Майк тащит его за локоть в центр зала, стоит им переступить порог. Это автомат, покрытый пылью, с треснутым экраном, но с всё тем же ярко-красным рычажком, примятым и затертым от времени. Уилл следит, как Майк касается пальцем рисунков с жёлтыми стрелками, на его коже остается грязный серый след. — Диг Даг, — Уилл вздыхает, прикрыв глаза. Он видит, как наяву. День, когда Дастин с ужасом узнал, что Макс побила его рекорд в игре. Момент, когда он впервые выпал из реальности и оказался на Изнанке, прямо, как сейчас, только наоборот — Изнанка теперь сама здесь. Он помнит, как Майк обнял его и спросил в порядке ли он, а он ответил, что всё нормально. Если бы он сказал тогда Майку, что боится… Что ему страшно, что больно и спать по ночам в одиночестве просто невыносимо, то что бы изменилось? — Хэй, — Майк зовёт его, взяв за запястье. — Часы щелкнули. Уилл проверяет таймер, понимая, что он так сильно погрузился в свои мысли, что упустил момент. Портал должен вот-вот открыться. Они с Майком достают керосин и заливают им пол по периметру, находят огнетушитель, ещё пригодный, судя по дате, и прячутся в закутке возле стола с аэрохоккеем, натянув на лица маски повыше. Майк поправляет свою шапку на голове, Уилл прижимается к нему поближе, отмечая, что у друга всё ещё сильно расширены зрачки, но это может быть и от адреналина, и от освещения. Это происходит сначала медленно. Обычно появляется трещина в полу, в потолке или стене. Чаще всего в стене, если это демогоргоны, если демопсы или демокрысы, то она будет в полу, а если демомыши — то в потолке. Бывают и исключения, если эта другая тварь или просто какая-то аномалия. Но они знают основные правила, от того ориентироваться легче. — Иисус Христос, — Майк смеется, прикрыв рот рукой. — Что это? В стене, в самом низу, появляется маленькое отверстие, оно краснеет и пульсирует, через плёнку прорывается только… Нога. Лапа, скорее всего, демопса. И он не может пролезть дальше, издавая звуки, похожие на скулеж, но слишком утробные и стрекочущие, как помесь гремучей змеи и кота. Уилл фыркает и целится из дробовика, готовится. Майк вертит между пальцами зажигалку. Портал разрастается шире и из стены вылезает огромная, ростом с две немецкие овчарки, демоническая собака. Её пасть раскрывается, как лепестки цветка, оттуда слюна не просто капает, а льётся. Собака ступает лапами по полу с хлюпающим звуком из-за луж керосина. Позади парней дверь в подсобку, а из неё сразу можно на черный ход из Аркады. Они могли бы поджечь тут всё, но тварь вылезла всего одна… Можно ведь и застрелить. Тем более, Дворец всё ещё отзывается чем-то приятным у них у обоих, внутри. — Из дробовика? — тихо спрашивает у него Майк, будто прочитав мысли. — Или я сам? Он демонстрирует свой кольт в руке. С ним придётся всадить побольше пуль, чтобы прибить монстра. Потом они спокойно вынесут его на улицу и подожгут уже там. — Давай я, — отвечает Уилл. Собака рыщет близко, но не может найти их из-за противного запаха химикатов, она просто слоняется тут по кругу. Уилл вспоминает, что, когда они в прошлый раз застали открытие портала посреди супермаркета, на них вывалился поток демомышей, балки обвалились, вынудив их спрятаться в холодильной камере и ждать подмогу. Спасибо, что они уже привыкли к низким температурам. В этот раз происходящее кажется смешным. Байерс целится из дробовика, приподнимаясь, и всаживает пулю сначала собаке в бок, потом успевает перезарядиться и выстрелить ей в голову, не давая понять откуда нападают. Уилл встаёт и делает последний выстрел, заставляя чудище извиваться на полу в собственной крови и бледно-желтом керосине, сияющем в свете тусклой ртутной лампы под потолком. Майк встаёт за ним следом и выдыхает, кладёт другу руку на плечо и сжимает, давая понять, что всё в порядке, они справились. Уилл всегда немного взволнован, когда приходится стрелять. Потом долго отходит то ли от шума в ушах, то ли просто от факта, что имеет дело с оружием. Пора бы привыкнуть. — Может, попробуем врубить электричество? — спрашивает Уилл, вдруг повеселев от схлынувшего волной напряжения. — Там в подсобке должен быть щиток. — Хочешь сыграть? — Майк спускает платок со своего лица пониже. — Да я тебя уделаю! Уилл начинает смеяться, он идёт спиной в сторону подсобки, смотря, как мило Майк морщит нос, пока пытается строить из себя крутого и выпендриваться. Он на минуту снова оказывается в прошлом, как будто ничего не изменилось. Он даже не замечает, как у Майка из носа начинает капать кровь. А потом слышит вой. Собака поднимается, вскакивая на обе лапы, и нападает на Майка со спины, с диким рыком сбивая его с ног. Парень валится на пол, его пистолет скользит по луже. Уилл успевает только достать свой нож из кармана и метнуть его прямо в лицо монстру, как учила Джейн. Только он делает это руками, а не силой мысли. Демопёс воет и вертит головой, нож раскачивается вместе с ней, из его пасти льётся кровавая слюна. Уилл перезаряжает дробовик, его пальцы совсем не дрожат. Майк замахивается ломом и рассекает собаке уже пострадавший от пули бок. Она начинает злобно рычать на него. Уилл выстреливает из дробовика, набирая в лёгкие побольше воздуха. Майк ныряет под стол и достаёт свой пистолет, замерев на секунду, обтирает его об куртку и целится в сторону пса, который никак не хочет сдаваться, почуяв запах крови. — Блять, — шепчет Майк. — Смотри. В стене снова открывается портал, он выглядит тёмно-красным, со светящимися прожилками. Уилл хватает Майка за руку, и они бегут обратно в сторону подсобки, подбирая рюкзак и выронив из него на ходу половину содержимого. Собака скользит когтистыми лапами и не успевает их задеть. Мальчики прячутся за дверью, закрывают её и с паникой смотрят друг на друга. — Есть ещё розжиг? — спрашивает Майк. Уилл залезает в рюкзак — у них осталась лишь маленькая бутылочка с бензином для заправки зажигалки, а ещё они, кажется, оставили аптечку и чистую воду, но это не критично — в машине должна быть ещё. — Давай, — Майк выхватывает бутылку, они отодвигаются и разливают под дверь остатки бензина, если повезёт, тот достанет до лужи в игровом зале, когда они подожгут всё к чертям. И это срабатывает. Уилл бросает зажигалку, и они выскальзывают через черный ход — грязные, испачканные во всём подряд, дезориентированные и напуганные. Ребята успевают отойти достаточно далеко, когда видят, как окна Аркады начинает выбивать одно за другим от разгоревшегося пожара. Крики монстров почти не слышны, может, их там не так уж и много, а огромная собака наконец сдохла. Кадиллак приветливо стоит на своём же месте, вселяя чувство уверенности и спокойствия. Уилл ложится на землю, раскинув руки в стороны и переводя дыхание, Майк падает рядом с ним и хрипло смеётся. — Я думал, нам конец, — говорит Байерс. — Это было… — Ага, — Майк кашляет и тянется, чтобы расстегнуть свою куртку. — Чёрт, жарко. Я вспотел. — Ну, им там сейчас тоже не холодно, — Уилл кивает в сторону Аркады, смотрит на Майка и не может думать ни о чём другом, кроме того, как на ресницы друга красиво ложатся частички пепла из воздуха, серые изнаночные, как пушинки. Его лицо сейчас так близко. Они лежат, прижавшись друг к другу плечами, как всегда это делают. В небе над головой темное пятно разрезает красная длинная витиеватая молния. — Надо идти, — вздыхает Уилл, переключая внимание с ресниц Майка на его веснушки, сжимая руки в кулаки. — Нужно связаться с ребятами и сказать, что всё прошло хорошо. — Да, — тихо отвечает Майк. — Только дай мне минутку. Уилл кивает и отводит взгляд. Потому что ему нельзя так смотреть. — Знаешь, мы можем попросить Робин разузнать об автоматах, — он прикрывает глаза на мгновение. — В городе же ещё были аркады. В кинотеатре стоял один, с дебильной детской игрой, где надо прыгать за лягушку по кувшинкам, чтобы добраться до болота. Помнишь? Майк не отвечает, только мычит что-то. — Их могли вывести из эксплуатации, но у нас же дома куча мастеров по технике, — Уилл усмехается, вспоминая сначала Дастина. — Поставим в подвале и будем играть. Подозрительная тишина начинает его настораживать. Уилл приподнимается на локтях и понимает, что что-то здесь не так. Он смотрит на Майка, чья грудь медленно поднимается от дыхания, шапка сползла с его головы и волосы раскинулись по земле, словно искусственные, как у куклы. — Майк, — он зовёт его, дотрагиваясь до плеча, но друг не реагирует. — Майк! Уилл садится на колени, нависая над ним. Он не может понять, что происходит, а потом видит, что ладонь друга лежит, держась за бок. Уилл аккуратно отодвигает руку, обнаружив, что она перепачкана в крови. Он перестаёт дышать на мгновение, хмурится и мотает головой. Он не понимает. Задрав кофту Майка повыше, Уилл видит, что его бок практически разорван в мясо. Он проверяет ткань куртки и видит, что на ней нет целого куска, а вся спина пропитана темной кровью, оставляющей на пальцах грязные быстросохнущие разводы. Его нос заполняет металлический запах. Уилл подрывается на ноги и бежит к машине, он хватает аптечку, несётся обратно, открывает брошенный рюкзак и с ужасом понимает, что рация осталась где-то в Аркаде. Ему нужна рация Майка. Срочно. Где-то же она должна быть… Он открывает аптечку и вдруг забывает всё, что знал о первой помощи. Майк ещё дышит, но очень медленно, не издавая никаких звуков, а кровь продолжает вырываться из его тела густыми толчками, видимо, собака задела какие-то органы. Не придумав ничего лучше, он сначала шлепает друга по лицу. Но тот не реагирует, его голова поворачивается набок, наклоняясь к плечу. — Майк, пожалуйста, — Уилл чувствует, как по его щекам текут горячие слёзы, но он даже не понимает, что плачет, он хватает запястье парня, прижимаясь губами там, где за розовыми часами скрыта маленькая татуировка. — Нет. Так не должно быть… Он подтягивает кофту Майка наверх и начинает обматывать того бинтами, пережимая кожу выше раны, слой за слоем, лишь бы остановить поток крови, но чем больше он мотает, тем больше её выливается. Бинты только и успевают, что становится ярко-красными. Алыми. Нэнси тормозит свой джип, перехватив Уилла на полпути до их Базы. В этот раз они не успевают. Как всем известно, четырнадцатое февраля — это праздник, который придумали производители открыток, чтобы нажиться на деньгах обычных рабочих людей во славу капитализма. Уилл сидит в подвале Майка Уилера в четверг вечером, на тринадцатое, прокручивает в голове эту мысль и наматывает на безымянный палец кусок красной нитки, которую оторвал от своей кофты. Завтра в школе будет какое-то тупое мероприятие, где каждый сможет отправить анонимную валентинку кому-нибудь. Можно и не анонимную, а так, чтобы имя отправителя прокричали на весь класс во время урока. За деньги от твоего имени вручат ещё и красную розу. Майк ходит перед теликом, загораживая обзор на Молли Рингуолд — он не может найти себе места. Они смотрят Шестнадцать Свечей, кажется, третий раз. В первый они посмотрели его с Макс и Эл, когда он только вышел в прошлом году, во второй уже чисто своей пацанской компанией, но это секрет. В третий они включили его, потому что Майк решил, что там есть какой-то секрет, способный помочь им познать тайну женского сердца. Уилла не сильно интересует любовная линия между главной героиней и парнем, от которого она тащится. Но вот сам парень, на его взгляд, симпатичный. С этими мыслями приходится справляться, хотя он уверен, Майк бы не заметил интереса в его глазах, даже если бы остановился на секунду и начал думать о чём-то, кроме своей подружки. — Знаешь, может именно поэтому Дастин и Лукас не захотели сегодня прийти, — Уилл обреченно мотает головой, выбрасывает нитку из пальцев и тянется за пачкой чипсов, чтобы отвлечь себя чем-нибудь. — Потому что ты — невыносим. — Ты не помогаешь! — Майк плюхается на диван рядом, устало вздыхая. — Я понятия не имею, что нужно писать в валентинках. — Так купи подписанную, — Уилл пожимает плечами. Майк смотрит на него, как на идиота, будто он сказал какую-то ерунду. В подвале горит один только торшер и телевизор, из-за системы отопления тут всегда приятная температура, но Уиллу становится жарко, когда Майк на него долго смотрит: поэтому он краснеет, но упорно выдерживает на себе издевательский хмурый взгляд. — Тогда это будет не от всего сердца, — объясняет друг. — Когда любишь кого-то… — Бла-бла-бла, — перебивает его Байерс, — Я уже понял! Ты втюрился по уши! Всё? — Почему ты бесишься? — Майк злостно отбирает у него пачку чипсов и залезает в неё рукой, шуршит, а потом набивает целый рот до краёв. Уилл ненавидит себя за то, что считает Майка милым даже, когда он отвратительно ужасен. — Потому что я торчу тут с тобой вместо того, чтобы заняться чем-то интересным! — Это чем, например? — Майк пихает его ногу своей, — Рисовать в своей комнате до рассвета, как подземный крот? Пока солнечный свет не спугнет тебя и не загонит в кровать? Может быть, он правда чертовски много рисует в последнее время. Он это не контролирует, стоит взять в руки карандаш — вдохновение само несётся. Зато всем нравится, когда он рисует их. Макс тащится от портретов, а Лукас даже не ревнует с тех пор, как Уилл нарисовал для него, в тайне, их свадьбу. Но это строжайший секрет из серии того, что Синклер хранит у себя под кроватью. Вот Уилл под своей тоже хранит много чего, то же, что кладёт в учебники вместо закладок, прячет среди зимних свитеров, убирает на ночь под подушку… Майк никогда не узнает этот секрет. Он надеется. — Ты — мой лучший друг, поэтому и торчишь здесь. Со мной, — передразнивает его Уилер. — Тебе правда скучно…? Ох, нет. Если бы Уиллу стало скучно, он бы начал играть в свою любимую игру — посчитай, сколько раз Майк произнесёт «моя девушка». Ещё он мог бы сделать вид, что ужасно обиделся, потому что друг мало уделяет ему внимания. Но Уилл запутался. Он уже не понимает, какого именно внимания он ждёт от Майка. На прошлой неделе ему не понравилось, что Майк взял с ними Джейн в кино, и даже сел рядом с ней в зале. Уилл состроил поникший и грустный вид, Майк спохватился, пытаясь узнать, что не так, что он может сделать. И тогда Байерс понял, что и сам не знает. Майк мог обнять его, взять за руку, но это всегда было не то. Сидеть с Майком в подвале одновременно самая неплохая альтернатива одиночеству, но и ужасная — нахождение здесь, наедине, заставляет Уилла нервничать и ерзать. Потому что Майк касается его, просто в шутку, пихает локтём, ногами, треплет по волосам, а Байерс ощущает это слишком сильно, кожа покрывается мурашками. — У меня есть идея, — говорит Майк, хитро прищурившись. Уилл недоверчиво на него смотрит. Они поднимаются с дивана и идут по лестнице вверх, тихо наступая на ступеньки, чтобы те не скрипели. Время почти полночь. Они входят на кухню и видят, что в гостиной, перед телевизором со включенным спортивным каналом, спит отец Майка. Это довольно рискованно. — Что мы собираемся взять? — Уилл дергает друга за руку, тихо спрашивая. Майк отвечает ему шкодливой ухмылкой. В нижнем ящике, среди бутылок с маслом и уксусом, они находят кондитерский ликер, почти полный, его ещё мало использовали. Обратно в подвал возвращаются ещё быстрее, садятся прямо на ковёр, чтобы их не было видно из-за дивана, но оглядываются назад, затаив дыхание, как будто их сейчас поймают. Уилл чувствует адреналин, его пальцы покалывает, а щеки розовеют. Он смотрит на Майка и видит его расширенные зрачки, друг не может перестать нервно смеяться. Им четырнадцать лет, и они никогда в своей жизни не пили алкоголь. — Нам нужны стаканы, — задумывается Майк. — Нет, — Уилл хмурится. — Они же потом будут пахнуть спиртом, и твоя мама поймёт. — Точно, — Майк испуганно округляет глаза. — Тогда… С горла и по очереди? — А он не будет жечься? — Уилл настороженно разглядывает бутылку с рисунком клубники на этикетке, сам ликёр нежно розовый и опасений вызывать не должен, вроде. — А что, если нас стошнит? И будет похмелье. — Похмелье бывает только от водки, ты что, не знал? — фыркает Майк. — Я видел свою сестру после водки… Давай попробуем уже. Майк откручивает крышку, подносит горлышко к губам, но замирает. Он боится. Смотрит на Уилла беспомощными глазами, ждёт, когда его подтолкнут. — О, брось, — Байерс осторожно забирает бутылку из его рук, боясь разлить, жмурит глаза и делает первый глоток. Сладкий. Ужасно сладкий, со вкусом клубники и то ли молока, то ли сливок, ликёр печет ему язык, обжигает горло, а по затылку вдруг бегут мурашки. Уилл отодвигает от себя руку с бутылкой, смотрит на Майка, замершего в ожидании, и делает ещё один глоток, чуть более уверенно. Ему это кажется таким противным и совсем не вкусным, но желание адреналина заставляет пробовать ещё. — Дай мне, — требует Майк, забирая у него бутылку и держа её двумя руками, он выдыхает воздух в сторону и тоже пьёт, но после первого же глотка отрывается. Он стучит бутылкой о стол, она едва не падает, но Уилл успевает остановить её руками. Майк машет на своё лицо и усиленно дышит ртом, на его ресницах блестят капли слёз. Уилл начинает смеяться с его до нелепости глупого выражения лица. — Слабак, — гордо кидает Байерс. — Я? — Майк обиженно смотрит на него, стараясь незаметно вытереть глаза, берет бутылку снова, уже одной рукой, и делает два последовательных глотка, после которых встаёт на ноги. — Ты чего? — не понимает Уилл. — Проверяю, не кружится ли голова, — Майк прижимает бутылку с ликером к груди и поворачивается по сторонам. — Не кружится. — Ну, этим же нельзя напиться, — предполагает Уилл. — Только если всю не выпить… Но тогда твоя мама нас точно убьёт. — Честно говоря, — Майк садится обратно. — Я бы не смог всё это выпить. Алкоголь — отвратительный. — Может, потому что это — ликёр, — Уилл откидывается головой на диван, он чувствует себя тёплым и мягким, как кусок теста. — Нам надо было выпить пива. Как старшеклассники. — В этом году мы уже пойдём в старшую школу, прикинь, — Майк ставит бутылку на столик и закручивает её крышкой. Уилл всё ещё свыкается с мыслью, что они взрослеют. После ещё парочки пробных глотков им в голову приходит гениальная идея — спрятать ликер под диванную подушку, чтобы не пришлось идти обратно на кухню и возвращать его. Майк отодвигает столик в сторону, и они с Уиллом ложатся на ковёр, валетом, их ноги смотрят в разные стороны, а головы находятся сбоку друг от друга. Фильм заканчивается, и они лежат в полной тишине, пялясь в потолок, который начинает двигаться перед глазами. — Знаешь, чего не хватает? — спрашивает Майк. — Музыки? — Уилл вытягивает руку наверх, его пальцы вдруг кажутся смешными, и он не может перестать улыбаться. — Джейн? Его даже почти не злит это имя. — Звёзд, — говорит Майк. — Проектор дома, — Уилл вспоминает, где оставил его в прошлый раз, когда Майк приходил к нему на ночевку и они включали карту, решив, для разнообразия, всерьёз выучить созвездия. — В следующий раз тогда, — Майк смеётся, накручивая на пальцы пряди своих волос. — Эй, Уилл. — Что? — он спрашивает, затаив дыхание, потому что Майк случайно касается его щеки, ему нравится, прикрыв глаза, чувствовать тепло. — Расскажи мне свой самый большой секрет, — просит друг. Уилл краснеет. Какой из секретов он должен рассказать? Мозг подкидывает картинку со свадьбой Лукаса и Макс, но какую-то реальную, а не нарисованную, правда Мэйфилд выглядит ребенком с телом женщины с обложки журнала со свадебными платьями, а Лукас почему-то в баскетбольной форме. Он думает о странных вещах. О нитках, которые наматывает на пальцы, потому что ему нравится их переплетать и связывать — это успокаивает. Думает о щелчках, которые слышит иногда в голове, когда начинает упорно о чём-то думать, как будто он микроволновая печка с таймером. Уилл думает о… — Я пришёл из будущего, — говорит Байерс, делая свой голос специально ниже. Майк глупо хихикает и бодает его головой. — Я хочу настоящий секрет, — говорит он. — Раз ты хочешь, — язык Уилла заплетается. — Значит, ты и говори. Первый. Уилл прислушивается к тишине. Он не слышит ничего, кроме тяжелого дыхания Майка и собственного. Ему нравится этот звук. Он позволяет себе повернуть голову немного набок, чтобы полюбоваться пушистыми ресницами, веснушками и носом, который Майк морщит, когда задумывается о чём-то. — Я боюсь будущего, — тихо говорит Уилер, как будто этот секрет правда для него очень важен. — Потому что я не знаю, что там будет. Уилл считает это забавным, но не смеется. Он вдруг чувствует себя странно, начинает задаваться вопросами. — Никто не знает, каким будет будущее, — он видит, как Майк снова тянется поправить свои волосы, и чувствует, как его лба касаются чужие пальцы. Уилл боится, что его сердце бьётся слишком громко. — Вдруг оно хорошее. — А если, — резко говорит Майк, будто уже долго обдумывал эти слова. — Мы все разъедемся. Ну, знаешь, старшая школа пролетит быстро, потом мы поступим в колледжи, пойдём на работу, заведём свои семьи… А я даже не представляю себя с детьми или женой, в доме с лужайкой и собакой. За рулем машины. Я вообще никогда водить не буду, я боюсь аварий! — Но ты же ездишь на велике, — Уилл улыбается, его голова кажется такой легкой, тело ватным, а мысли роятся, как пчелы, и жужжат. — Ты отличный водитель. — Но мы разъедемся, — продолжает Майк. — Что, если я останусь один? — Что плохого в том, чтобы быть одному? — Уилл сгибает ноги в коленях, чувствуя себя, как на вертолете. — Ты должен был сказать — мы навсегда останемся лучшими друзьями, Майк, — друг поднимается, резко садясь, и хватается за голову. — Ой. Уилл хотел бы навсегда остаться с Майком лучшими друзьями. Он садится рядом с ним и хватает Уилера за руку, сжимая ладонь в своей. У Майка приоткрытые красные губы, розовые щеки, а глаза такие огромные и черные, что в них невольно начинаешь падать. Уилл думает о Джейн. Думает о том, какая она хорошая. Он думает, что не ненавидит её, что она его не бесит. Ему нравятся её резинки в волосах, нравятся дурацкие клетчатые рубашки, которые она таскает у Хоппера. Джейн делает крутые трюки с помощью своих сил, а ещё она любит читать вслух и есть шоколадные конфеты с орехами. Её смех яркий и заразительный, она всегда тепло обнимает и никогда не злится на Уилла, если Майк идёт с ним гулять. Он думает, что это так нечестно. Потому что они с Джейн любят одного и того же парня. И он не хочет быть плохим другом или плохим человеком, поэтому Уилл ничего не делает. Он мечтает о том, чтобы поцеловать Майка Уилера, пока тот сидит к нему так близко, пока они оба пьяные в первый раз, в подвале, и им обоим четырнадцать лет. Он хочет воспользоваться этим моментом, а потом отшутиться. Он может воспользоваться Майком, заставить его поцеловать… Но он не делает этого. Потому что тогда он будет ненавидеть себя. — Твоя очередь рассказывать секрет, — говорит Майк. — Я тоже боюсь будущего, — тихо отвечает Уилл. — Что однажды я останусь один. И тебя там не будет. Майк наклоняется к нему и целует. Его губы на вкус, как сладкий клубничный ликер. И тоже обжигают.