Паутина

Редко удаётся перехватить сигнал, чтобы заработало спутниковое телевидение, не говоря уже о кабельном — тут без вариантов. В основном, они смотрят фильмы и сериалы на кассетах, никто, сбегая из Хоукинса, не заехал по пути в видеопрокат, так что все его запасы перешли во владения тех немногих, кто остался в городе. У них на Базе, которую страшно и непрактично называть домом, стоят несколько коробок, и они даже не успели пересмотреть все фильмы прошедших лет. О новинках можно было только мечтать, Хоппер подбрасывает им парочку кассет время от времени, но там либо фильмы на его вкус, либо что-то случайное. Уилл сидит в гостиной, на часах пять утра, но никто не спит. Ребята сидят по разным комнатам в полной тишине. Он смотрит запись детской передачи, которую снимали на студии где-то в Нью-Йорке, далеко от всех проблем. Мужчина на экране седой, одет в мягкий кардиган, его окружают куклы-марионетки. Уилл прижимает колени к груди, он внимательно слушает. — Вам доводилось переезжать? — спрашивает ведущий у детишек в зале. — Это очень трудно, когда что-то меняется. Оставлять старую комнату, друзей, ради новой школы или даже города. Дети слушают его и кивают, их много, в переднем ряду сидит милая девочка пяти лет со светлыми косичками, она прижимает к себе плюшевого зверя. — Иногда при переезде собирают коробку для пожертвований, в которую кладут ненужные игрушки, и отдают её детям, которые правда будут в них нуждаться. Но что, если вы переедете в новый дом и обнаружите, что вашей любимой игрушки там нет? Кто-то положил её в коробку по ошибке. Что вы почувствуете? Уилл следит, как девочка с косичками хмурится и мотает головой, прижимая свою игрушку покрепче. Ведущий улыбается ей. — Будете грустить, потому что не успели попрощаться? Или будете радоваться, потому что у игрушки появился новый дом? Далеко-далеко, где дети счастливы и играются с вашей игрушкой. Уилл натягивает воротник зелёной толстовки повыше, до самого носа, и вдыхает запах, который она всё ещё хранит. Он прикрывает глаза, представляя, что находится не здесь вовсе. — Дело в том, что где бы ни была ваша игрушка сейчас, то, что её нет рядом, не означает, что и ваша любовь исчезла. Она останется навсегда, — говорит мужчина и берёт в руки маленькую гитару, куклы рядом с ним начинают качать головами под музыку. Два дня назад они похоронили Майка. Положили его тело в деревянный ящик и закопали на кладбище, недалеко от могилы Билли. Там редко появлялись новые надгробия, если кто-то умирал за последний год: их тела либо не находили вовсе, либо похоронить было некому. Дастин плакал весь день, не в силах сказать и слова. Нэнси без конца пересматривала детский фотоальбом, который оставила их мама. Ей пришлось сообщить своей семьей самой, по телефону. Джейн молчала, но по её лицу всё было видно, как и по остальным ребятам. Кроме Уилла. Он делал вид, что ничего не произошло. Вчера он был на вылазке с Лукасом, Стивом и Робин, потому что порталы продолжали открываться. Его не хотели брать, но Уилл настоял, что он в порядке. Он в одиночку убил демогоргона и сжёг его тело после. А потом, когда по пути домой они столкнулись с парочкой демопсов, Уилл забил их до смерти топором, игнорируя свой дробовик. Он дёргается каждый раз, когда щёлкает таймер с часами. Иногда он зависает в душе, стоя перед зеркалом и не может понять, на кого смотрит парень из отражения. Он нашёл толстовку Майка в тот же день, когда они с Нэнси приехали на Базу с телом в машине. Кофта лежала в подвале, брошенная на матрасе. Майк даже кровать не заправил после сна. Уилл стал носить его наушники на шее и плеер в кармане, все с замиранием сердца ждали, когда у парня начнутся головные боли и кровотечения из носа. Утром одного из дней, становившихся похожими на другие, Дастин входит на кухню, всё ещё хромая на одну ногу — психосоматически. Он открывает холодильник, доставая оттуда пачку сока, желает доброго утро Эдди, который сидит на кухонной стойке, и Робин, которая поджаривает тосты на сковороде. Ребята о чём-то переговариваются: негромко, слегка смеются, но одергивают себя каждый раз. Потому что Уилл сидит за столом, перед ним тарелка с хлопьями, залитыми шоколадным молоком, которые Робин для него достала. Он водит ложкой из стороны в сторону по дну, пытается там что-то разглядеть, опустив голову. Они дожидаются. Капля крови падает прямо в тарелку. Уилл никак не реагирует. Дастин замечает первым и растерянно смотрит на друзей. Эдди приоткрывает рот, но не знает, что ему нужно сказать. Робин выключает плиту и подходит к Уиллу, прижимая его голову к своей груди, обнимая. — Детка, — говорит она. — Мне принести обезболивающие? Уилл поднимает свой взгляд на неё, осторожно отодвигая подругу. Он мягко ей улыбается, медленно, на что только остаются силы. — Всё хорошо, — говорит Уилл. Он снова едет к порталу, вечером, с ним Джейн и Нэнси. Они направляются в «Военную зону», самый большой оружейный магазин в Хоукинсе, в котором сейчас не осталось ничего, кроме малых запасов патронов. Там лишь пустые полки, выбитые стёкла — пол усыпан осколками, а плитка и стены выпачканы в крови и слизи, засохшей и дурно пахнущей. Нэнси следит за каждым шагом Уилла, ему кажется, что она винит его отчасти. Он её понимает. Джейн собирает волосы на макушке в смешной хвостик, потому что они ей мешаются, отрастая всё сильнее. Она до сих пор любит яркие резинки. Уилл оставляет дробовик висеть за спиной, потому что он привык к его тяжести, но стрелять из него хочется всё меньше. Он пользуется либо топором, либо пистолетом. С обрезом Нэнси ничего не сравнится. Когда портал открывается из-под земли, магазин заполняют демонические изнаночные крысы, но они не могут прокусить толстые подошвы армейских ботинок ни у одного из ребят, да и не успевают. Джейн выносит их огромной кучей, врезая в стену, пока Нэнси заливает крыс бензином и бросает зажжённую спичку. Уилл просто смотрит и ждёт, когда что-нибудь произойдёт. Из стены вылезает парочка маленьких демопсов, они ещё даже не сформировались, напоминают Дарта в его первые дни жизни. Уилл хрустит пальцами, разминая их, и давит тварей ногами, напоследок выстреливая в них из пистолета. Поджигает и смотрит, как догорают их тела. Его это успокаивает. Часы щелкают, отсчитывая время до открытия следующей бреши. На секунду он позволяет себе прикрыть глаза, вспоминая. Частички пепла на ресницах Майка, его яркие веснушки на бледной-сероватой коже, жаркое мерное дыхание. Кровь на руках, бок, разорванный в мясо, от которого отходят куски плоти, запах керосина и железа. Джейн берёт Уилла за руку внезапно, не давая уйти в свои мысли. Он поворачивается к ней и кивает, натягивая на лицо улыбку. Они возвращаются домой. Эдди даёт ему косяк, чтобы покурить вместе, пока они пересматривают Близкие контакты третьей степени. Стив сидит в кресле, обняв подушку и максимально внимательно наблюдает за сюжетом. Уилл делает первую затяжку и закашливается, сладковатый дым в его лёгких ощущается неправильно и дерёт горло, он отдаёт самокрутку обратно Эдди. — Я думал, травка — это семейное, — хмыкает Мансон, выпуская в воздух дым кольцами. — Детка? Стив смотрит на него, хмурится и отрицательно мотает головой, прося не мешать ему смотреть. Уилл обнимает свои колени, сидя на диване, Эдди прижимается к нему плечом, его волосы убраны в косу, а на запястьях болтается куча новых браслетов — Робин нашла себе хобби в плетении фенечек. На экране машина едва не сбивает ребёнка, но его успевает спасти женщина. Стив вздрагивает от испуга. Уилл смотрит, как Эдди нежно улыбается, наблюдая за своим парнем. У него в груди что-то сжимается. От несправедливости. На середине фильма Стив засыпает, Уилл только начинает вникать в сюжет, мысли постоянно его отвлекают. Эрика заходит к ним и открывает окно, жалуясь на отвратительный запах. — Это общая комната, — говорит она, бросая на них взгляд полный презрения перед тем, как уйти на кухню. — А детям давно пора в кровать! — вдогонку ей кидает Эдди. Уилл попробовал ещё две затяжки, пока старший курил. Он чувствует себя расслабленно, но не слишком. Его что-то держит. Робин выходит из ванной и по пути заглядывает к ним. Она приносит с собой плед и накрывает Стива, желая всем хороших снов. — Можно вопрос? — вдруг спрашивает Уилл, его голос кажется хриплым после долгого молчания и кашля. Эдди удивлённо смотрит на него, накручивая прядь своих волос, выбившихся из прически, на палец. — Конечно, маленький Байерс. Уилл привык к этому прозвищу, первым его так начал называть Аргайл. — Тебе страшно, когда Стив уходит? — он спрашивает осторожно. — К порталам. Или на патруль, ты понял. — Нет, — Эдди отвечает моментально, слегка улыбаясь. — Почему мне должно быть? Ты его видел? Это тело воина, нрав одичалого кота… Он хорош со своей битой, быстрый, ловкий, иногда даже смекалистый. Я в него верю, всегда. Уилл в Майка тоже верил. Тем не менее, Майк никогда не ходил на вылазки без него. — Но может случиться что угодно, — Уилл пожимает плечами. — Мы никогда не знаем, кто не вернется в следующий раз… Тебя это не угнетает? Макс очень много спит, иногда целыми сутками. Но, когда Лукас уходит на патруль, она не может заснуть из-за тревоги. Делает вид, что у неё полно занятий — помогает с уборкой, слушает музыку или телик: дома выбор развлечений не велик. Но на самом деле, она не знает куда себя деть и Уилл чувствует это в её голосе, где волнение скрыто за едкими шутками и хриплыми смешками. — Знаешь притчу про буддийского монаха и вазу? — спрашивает Эдди, его язык слегка заплетается, и он постоянно трёт глаза руками. — Эм, я точно не помню, как там было… Короче, у монаха была ваза, круто, да? Но она была не простая. Это была его любимая ваза, ахуеть, какая дорогая и красивая, древняя, она его вдохновляла, он ей целыми днями любовался, насыщался гармонией и прочей ерундой… Уилл усмехается, снова зарываясь носом в воротник кофты. — И вот однажды, один из его учеников разбивает вазу. Типа на осколки, вдребезги. Ученик пугается, он думает, учитель изобьёт его палкой, выгонит из храма… Но монах спокойно реагирует, подметает пол и напевает себе песенку. — Что? — Уилл хмурится. — Вот и ученик спрашивает: «Что?». Мол, почему вы, мастер, совсем не расстроились и не разозлились? Это же была ваша любимая ваза, — Эдди активно машет руками. — А учитель ему отвечает — конечно, это была моя самая любимая ваза, она украшала мою жизнь, наполняла её смыслом, придавала мне сил. Но в самый первый день, как только мне стоило её увидеть — она уже была для меня разбита. Уилл задумывается. — Ты не способен повлиять на ход многих вещей, такова жизнь, — Эдди смотрит на него, его голос немного сонный. — Но ты способен принять то, что всё в этом мире не вечно. Я смотрю на Стива и знаю, что, где-то там в будущем, его уже нет. И меня там нет. И всех, кого я люблю, и кто любит меня. Но также они есть здесь и сейчас, или были где-то раньше, когда я увидел их впервые. Всё это единовременно. Мы есть и нас нет. — Ты накурился, — фыркает Уилл. — Мы именно что, либо есть, либо не существуем. Нельзя же… Он прерывается на полуслове, осознавая. — Это — просто моя позиция, — Эдди треплет его по волосам. — А теперь пора отнести принцессу в кроватку. Ты долго ещё сидеть будешь? Мансон встаёт, разминая затёкшую спину. Уилл натягивает рукава толстовки пониже, на кончики пальцев. — Ещё посижу. Фильм заканчивается. Эдди с лёгкостью поднимает Стива на руки и уходит из гостиной, обычно эти двое спят в одной комнате с Аргайлом и Джонатаном, но те сейчас поехали патрулировать, в противном случае они бы не отказались от посиделок с травкой и хорошим фильмом про пришельцев. Уилл остаётся один, он снова вставляет в проигрыватель кассету с детской передачей. Его успокаивает голос ведущего, заземляет. Выпуск, который ему попадается, посвящен окружающей среде. Он встаёт, чтобы прикрыть окно, потому что дым уже выветрился, а вот пыль активно начала заполнять гостиную. Завтра стоит занять себя уборкой с утра, если он, конечно, вообще уснёт сегодня. В шоу снова присутствует живая аудитория, среди детей есть один мальчик — с кудрявыми чёрными волосами. Уилл прикрывает глаза, его плеер лежит рядом, на диване, вместе с наушниками, вовнутрь вставлена кассета, одна из тех, что они с Майком слушали в машине. Он вспоминает, как волосы Уилера развевались по ветру, когда они ехали на огромной скорости на Кадиллаке, мотор вибрировал под ногами, музыка играла на полную, они уходили в отрыв от стаи демодогов, гонящихся за ними несколько кварталов. Майк тогда развернулся на сиденье, встав на колени и показал им два средних пальцах, прокричав… — А вот это видели, сучки?! Уилл смеялся, дергал его, чтобы сел обратно. Кадиллак стоит, припаркованный через дорогу от дома. Уилл не хочет садится за руль больше. Он представляет Майка из прошлого, думает, смог бы он отнестись к нему, как к вазе? Перестал бы он тогда бояться его смерти? Потерять его? — Полная хуйня, — шепчет Уилл сам себе. Он вспоминает день похорон, то, каким ощущался деревянный ящик — его нельзя было назвать гробом, они сколотили его из досок, которые смогли найти чудом. Все нормальные гробы в похоронном бюро сгорели. Ящик был тонкий, Уилл даже пробовал постучать по нему рукой из интереса. Очень громко. Когда пришла его очередь бросать горсть земли, он посмотрел на свою ладонь и вместо грязи увидел кровавые разводы. Конечно, их не было там на самом деле. Но он никому не сказал всё равно. Диван рядом прогибается. Уилл выныривает из своих мыслей и видит Нэнси, она в своей пижаме, с бигуди на голове, её лицо без косметики выглядит совсем юным, будто они ровесники. Девушка сжимает в руках кружку, от горячего чая в ней исходит пар. — Милая песенка, — она улыбается. Ведущий снова поёт с маленькой гитарой в руках, дети в зале смеются. Что-то про парниковый эффект. Ему неловко с ней разговаривать, Уилл постоянно ждёт какого-то осуждения. Потому что она должна винить его в том, что произошло. В тот день, понимая, что он не может спасти Майка, Уилл осторожно положил его тело на задние сиденья, в спешке завёл мотор и обнаружил рацию друга под пассажирским. Пока он ехал, на автомате, не разбирая дороги перед глазами, первым делом решил связаться с Нэнси: попытался объяснить ей, что произошло. У него не получилось. Слова складывались в какие-то нелепые обрывочные предложения — он говорил про игровые автоматы, про демопсов и керосин, про то, что Майк порвал куртку. Нэнси ничего не поняла, но почувствовала панику в его голосе сразу. Так что она перехватила его на джипе, уверенная и стойкая, как всегда. Она вылезла, хлопнув дверью и подошла к Кадиллаку, затормозившему посреди дороги. Её щеки были испачканы золой, в волосах торчала листва, на руках были порваны перчатки. Уилл не мог смотреть ей в глаза, он вылез из машины и просто стоял там, в двух шагах. Он слышал, как сбилось её дыхание. Девушка громко вздохнула, зажав рот рукой. Уилл рассказал обо всём в подробностях только, когда они приехали на Базу. Он делал это так, будто не присутствовал лично, а видел со стороны. Будто это произошло и не с ним вовсе. — Не хочешь поспать? — тихо спрашивает её Уилл, избегая взгляда. — Не спится, — Нэнси пожимает плечами. — Да и вставать через два часа, как раз мальчики вернутся. Хочешь чаю? Или какао? Он не понимает, чем заслужил её доброту. — Не хочу, — говорит Уилл, утирая нос рукой: теперь на рукавах толстовки будет кровь, ему придётся постирать её однажды. — Можно с тобой посидеть? — спрашивает Нэнси. — Конечно. Они успевают посмотреть несколько выпусков, когда возвращаются Джонатан и Аргайл. Всё прошло хорошо и парни, грязные и шумные, по очереди занимают душ. Джонатан целует Нэнси в щеку, Аргайл просит включить «этого смешного мужика» ещё раз и тащится от игры ведущего на маленькой гитаре, повторяя за ним на своей укулеле. Уилл в тот день так и не засыпает. Он начинает спать всё меньше, не хочет спускаться в подвал, даже когда туда зовёт Джейн, чтобы они вместе накрасили ей ногти лаком, который раздобыла Робин. Уилл боится, что, спустившись, наткнётся на застеленный и убранный матрас, а проектор со звёздами будет маячить у него перед глазами. Еда тоже перестаёт лезть в горло, он выживает на огромном количестве кофе, а спит обычно на заднем сиденье машины, когда они возвращаются домой с патруля. Голова болит всё чаще, мыслей становится больше, он погружается в воспоминания и порой кажется, что они намного ярче, чем реальность вокруг. В один из дней ему звонит мама. — Привет, — он говорит максимально расслабленным голосом, чтобы она не начала волноваться, стоит в коридоре и наматывает провод себе на палец. Из-за угла за ним следит Эрика с кухни, она даже не пытается сделать вид, что это не так. Уилл машет ей рукой. — Милый, как ты? — сразу же начинает мама. — Мы в прошлый раз так и не поговорили. Она звонила в день похорон: жаловалась, что не смогла приехать из-за таможенного контроля. Хоппер приехал вместо неё, его единственного всё ещё пропускают через границу. Даже родители Майка приехать не смогли. Они проговорили в прошлый раз две минуты, потому что Уилл сказал, что ужасно устал и хочет поспать. Она не стала возражать или ругать его. — Я в порядке, — снова говорит он. — Мы готовим ужин… Сегодня день макарон. Четыре дня из семи у них был день макарон. Эрика усмехнулась и скрылась на кухне, оставляя его в покое. — Прекрати, Уилл, — просит мама. — Зачем ты так с собой поступаешь? Тебе ведь больно, не терпи это. Не надо пытаться казаться сильным. Ты не одинок, мой мальчик. Поговори со мной, пожалуйста… — Мам, — он прикрывает глаза и стискивает зубы. — Я правда… Всё хорошо. Это ведь произошло бы рано или поздно, понимаешь? Они не сказали ей, что у Уилла начались мигрени и который день кровь идёт носом. Но Хоппер точно знал: он был уверен, что Джейн рассказала. Узнай об этом Джойс, она бы танком проехалась по пограничникам лишь бы быть сейчас здесь, рядом со своим сыном. — Уилл, я знаю каково тебе, солнышко, — нежно говорит мама. — И мне так ужасно жаль. Я знаю, что Майк был для тебя… Особенным. Вы ведь всю жизнь были рядом. И ты наверняка чувствуешь… Он ни черта не чувствовал. Он не хотел ничего чувствовать, сконцентрировавшись на вине, поглощающей его, как черная дыра. Всё, что Уиллу осталось — это воспоминания: проклятая зеленая толстовка, кассеты, подвал, в который он боится спускаться, машина, которую он больше не может водить. Ничего хорошего. Он решил, что лучше будет злиться и ненавидеть себя, чем плакать. Он ещё ни разу не плакал с тех пор, как дыхание Майка остановилось. Даже на похоронах, с грохотом кидая землю на деревянный ящик. — Да, ты права, — он прослушал половину из того, что сказала мама. — Мне просто нужно время, да? Чтобы справиться с этим. — Уилл, — беспомощно зовет мама. — Ты только бери трубку почаще, хорошо? Я хочу знать, как ты. Я очень сильно хочу быть рядом с тобой сейчас, мой милый. Я так сильно скучаю по вам всем. Это невозможно… Он слышит, как она всхлипывает. — Я люблю тебя, мам, — говорит Уилл, — Позвоню через пару дней сам, хорошо? Они прощаются, он вешает трубку. Заходит на кухню, где резко все начинают имитировать деятельность: Эдди помешивает макароны в кастрюле, Стив пьёт колу, Дастин с Лукасом ставят на стол тарелки. И только Эрика пялится на него в открытую, не скрывая, что подслушивала. Уилл вздыхает и идёт за своим плеером, чтобы послушать музыку перед ужином. Он снова просыпается на диване. Его шея и спина болят, толстовка начинает неприятно пахнуть потом, а ещё он чувствует что-то на своём лице. Уилл не понимает сколько сейчас времени, он смотрит на наручные часы и не может разобрать цифры через трещину на экране. И у него точно что-то под глазами. — Утречко. Макс сидит на полу, у неё в руках миска с непонятного происхождения кашей, которую она размазывает пальцами по лицу Уилла. Он не пытается её остановить, но ему чертовски интересно. — Что ты делаешь? — Маску, — она улыбается, прищурившись, её глаза серые, будто покрытые пленкой, но очки она надевать отказывается, потому что они с Джейн решили, что так выглядит круто. — Из водорослей. — Робин достала? — вздыхает Уилл. Подруга кивает. — Решила тебе стоит освежиться, — она морщится. — Когда ты был в душе в последний раз? — Вчера, — он ухмыляется. — Это не от меня пахнет. Макс не комментирует, но её брови сочувственно хмурятся лишь на мгновение. Уилл прикрывает глаза и позволяет ей намазать зеленую кашу на его лицо, он не сопротивляется никак. Её прикосновения приятные, маска прохладная, пахнет морем и солью. Уиллу кажется, что он может уснуть снова. Но каждый раз, когда он просыпается, воспоминания возвращаются с новой силой. Как будто не хватает того, что он видит кошмары вместо снов. Он зовёт их кошмары лишь потому, что в них фигурирует Майк. Живой, улыбающийся, с веснушками и пушистыми ресницами. А воспоминания обычно не приятные. Он может стоять утром в ванной, чистить зубы, из носа начинает идти кровь, он стирает её ладонью и вдруг видит, что вся его рука покрыта ярко-алым. Когда ему пришлось рассказать о смерти Майка во всех подробностях, он также упомянул детали его ранения. И всего прочего с этим связанного. Аргайл сказал, что его мама — медсестра, поэтому он очень многое знает из области медицины и оказания первой помощи. Он сделал вывод, что демопёс задел какую-то из артерий в теле Майка, хотя это было довольно тяжело, учитывая, что укус был сбоку и приходился на спину по большей части, но оттого не менее вероятно. Поэтому кровь выходила толчками и была темной, яркой. И если это большинство поняли и так, то вот, то, что у Майка была гипертензия из-за огромного количества обезболивающих — стало шоком. Его давление просто поднялось в один момент до предела и спровоцировало сильное кровотечение. Аргайл рассказывал всё это с таким лицом, будто говорил о погоде. Но на похоронах он всё равно плакал. Макс сделала ему маску на лицо и заставила лежать с ней пятнадцать минут, пока не подсохнет. — А где Лукас? — спрашивает Уилл, пока подруга рядом с ним оттирает между пальцев кусочки водорослей салфеткой. — У портала, — она вздыхает. — Он выходил на связь, когда проход открылся. Сказал там только один демогоргон, и то какой-то отсталый. Они с ним быстро справятся. Уилл заметил рацию, лежащую у Макс на коленях. — Почитаешь мне книгу? — попросила она. — Не хочу будить Джейн, ей всю ночь снились кошмары. Ему кажется, что он — самый отвратительный друг на свете. — Конечно. — Тогда сначала умойся и переоденься. — Что за книга хоть? — он обреченно вздыхает, думая, куда спрятать толстовку. — Кинг, конечно, — Макс — ярая фанатка ужасов. Уилл смывает маску с лица и дотрагивается до своих щек, впервые они кажутся ему мягкими на ощупь. Нежными, как раньше. Он слегка воодушевляется и залезает под душ, бросая осторожный взгляд на разросшийся куст марихуаны, цветущей прямо над полкой с запасами туалетной бумаги. Он проводит чуть больше времени под водой, чем делает это обычно: решает позволить себе один раз расслабиться. Спину почти обжигает, вокруг него клубится пар. Кажется, что в водосток уходит не только вода, но и маленькая часть груза на его душе. Совсем незаметная. Он чистит зубы и переодевается в свежую одежду, ощущая себя слишком непривычно. Уилл прижимает зелёную толстовку к груди, боясь выпускать её из рук. Уткнувшись в неё лицо, он чувствует всё тот же неприятный запах пота и уже не знает, сколько там осталось от Майка. Кофту приходится спрятать. Он сует её в кладовку, между пакетами со стиральным порошком и сложенной гладильной доской, которой никто не пользуется, как и утюгом миссис Уилер. Макс выбирает «Кладбище домашних животных». Уилл читал её в последний раз, когда она только появилась в магазинах и Джонатан купил её для него. Они садятся вместе на диван, Уилл ложится Макс на колени и держит книгу перед собой, пока подруга пытается высушить его волосы полотенцем. Сюжет отзывается внутри него, оказываясь как никогда к месту. Можно было догадаться, что книга про смерть и потерю была выбрана Макс не случайно. И не из-за Уилла, они все здесь проходили через это. Горе было общим. — Я не хочу, чтобы Черч умер! Он — мой кот! Он не кот Бога! Пусть у Бога будет свой кот! — Уилл эмоционально возмущается, изображая героиню по имени Элли, — Пусть у Бога будут все проклятые, старые коты, если он хочет, пусть убивает их! Черч — мой! Макс хихикает, но он видит, как она иногда касается своих глаз, чтобы стереть маленькие слезинки. Робин приходит к ним на середине чтения, чтобы тоже послушать. А за ней подтягивается и Джейн, только проснувшись к обеду. Лукас возвращается, заряженный энергией, а вот Дастин с головы до ног испачкан в изнаночной слизи. Макс расслабляется, как только слышит шаги парня за своей спиной. Лукас целует её в макушку и улыбается, увидев Уилла с книгой. Уилл предпочитает не обращать внимание на календари. Он не хочет знать какого числа умер Майк, не хочет знать день похорон. Он даже не знает, какой сегодня день недели и сколько он уже так живёт. Во время патруля он убивает двух демопсов, их группа возвращается дорогой через Аркаду. Там всё сгорело: не похоже, что портал открывался снова, в любом случае — он бы об этом не узнал, ребята бы не позволили Уиллу поехать туда. Дома ему приходится спустится в подвал впервые за долгое время. Потому что Макс случайно упала с лестницы, решив подняться наверх самостоятельно и пропустив одну ступеньку. Она просит его не кричать и никому не рассказывать, потому что ей ужасно неловко, а её лодыжка, кажется, распухла и подруге очень больно, но она делает вид, что в порядке. Уилл ступает несколько шагов вниз и поднимает Макс на руки, она обхватывает его шею и цепляется ногами за спину, ей нравится висеть на других, но делает она так только с Лукасом или Стивом, Эдди постоянно дурачится и притворяется, что уронит её. Уилл успевает заметить краем глаза, что в подвале ничего не изменилось. Как будто бы оно могло. Он не видит матраса Майка и не знает, сложили его или нет, может, даже выкинули, не сказав. У Макс обычный ушиб, но синяк будет какое-то время. Уилл даёт ей приложить лёд и помогает перевязать лодыжку эластичным бинтом — в их аптечке можно найти что угодно, на все случаи повреждений и болезней. — Я оставила внизу мозаику, — Макс выглядит виноватой. — Принесёшь, пожалуйста? — Ты за ней спускалась? — догадывается Уилл. Среди игрушек Холли они нашли парочку, которыми Макс могла бы занять руки. Например, доску, на которую можно было цеплять мозаику — для этого не обязательно было видеть, картинки складывались на ощупь и ей это очень нравилось, хотя развернутся было некуда: только что-то простенькое, вроде «дом, солнце, дерево». — Утром оставила и забыла, — кивнула девушка. — Хотела забрать… Уилл вздыхает, он искренне испугался, когда проходил мимо лестницы и услышал, как Макс зовёт его снизу. Хорошо, что всё обошлось. Дома сейчас не было никого, кроме них, ребята завезли Уилла после патруля и разъехались — Стив был недалеко вместе с Джонатаном, они нашли в соседнем доме столярную мастерскую и решили там запастись инструментами. Всё равно владельцы не вернутся. Другие поехали либо к порталу, либо на очередную вылазку, Нэнси и Робин всё ещё занимались гуманитарной помощью детям и престарелым. Уилл спускается в подвал, быстро проскочив все ступеньки, он рассчитывает забрать мозаику и сразу же вернутся. Но останавливается. Матрас Майка лежит впритык к котлу, как и раньше, только застеленный — те же простыни, одеяла, сверху лежат его комиксы: любимый выпуск Капитана Америки и номер Человека-паука, в котором впервые появляется Черная Кошка. Рядом с постелью, на полу, стоит Звездный проектор. Он разрешает себе подойти ближе, но каждый шаг ощущается так, будто к ногам привязаны гири. Он садится на пол и берёт проектор в руки, прижимая его к груди. Майк, в воспоминаниях, щелкает его по носу и просит не делать такое кислое лицо, он морщит свой нос и смеётся, ложится на матрас и просит Уилла посмотреть на звёзды перед сном, потому что ему так легче, можно представить, что они настоящие. Уилл сжимается, его плечи начинают трястись. Майка здесь нет. На руки, обнимающие дурацкий пластиковый шар, падают капли крови из носа. По щекам впервые начинают течь слёзы. Он не верит, что это происходит. Уилл касается своей щеки, стирая влагу и долго смотрит на ладонь, приоткрыв рот. — Почему ты плачешь? — спрашивает Майк у него в голове, своим голосом. — Потому что тебя здесь нет, — Уилл злится, он сжимает челюсть, его лицо краснеет и слёзы начинают стекать маленькими солёными линиями, доползая до ворота футболки, он шмыгает носом и стирает с него кровь. Макс зовёт его, крича из гостиной. Уилл оставляет проектор, аккуратно кладя его на застеленный матрас. Он забирает мозаику с дивана и поднимается по лестнице, отдаёт Макс её игрушку, а затем идёт в кладовку, где оставил зелёную толстовку. Но он не находит её. Перебирает между коробками, банками, и всяким хламом — кофты нет. Уилл выходит в гостиную и спрашивает Макс, может, она слышала что-то об этом. — Нет, — Макс хмурится, — Я думала, ты её постирал наконец… Он с ужасом бросается в ванную и залезает в корзину с грязным бельем — но там есть что угодно, к чему бы ему не хотелось прикасаться — когда не его очередь стирать — кроме кофты. Уилл идёт по коридору к гостевой спальне, где они обычно раскладывают сушилку. Толстовка Майка висит там. Среди прочего белья. Она выглядит абсолютно так же, он прикасается к ней руками, ощущая легкую влажность ткани. Ему не нужно нюхать её, чтобы понять, что она больше не будет пахнуть, как раньше, но он всё равно это делает. Уилл чувствует запах кондиционера для белья. И больше ничего. В другой момент он осознает себя, сидящим на полу, прижавшись спиной к стене. У него кружится голова, в ушах гудит и раздаётся удар часов. — Ты просто хочешь забыть обо мне, — говорит Майк в его голове, — Признайся в этом. Тебе легче думать, что меня никогда не существовало, чем признать, что ты виноват в моей смерти. Уилл мотает головой, сжав руки в кулаки. Он знает, что это неправда. Он знает, что ему пытаются запудрить мозги. Голос из головы пропадает, он поднимает взгляд и видит Джейн с плеером в руках. На его голове наушники и играет любимая кассета. I try to laugh about it Hiding the tears in my eyes Cause boys don't cry Он улыбается, вспоминая, как начал слушать группу именно из-за этой песни, когда ему казалось, что самая большая его беда в том, что он гей. В Калифорнии, в его комнате, на стене висел плакат с этим альбомом. Джейн часто приходила к нему, и они вместе слушали кассету. Конечно, она знает, что эта его любимая песня. Девушка садится на корточки напротив и кладёт ладони на его щеки, поглаживая. Она наклоняется и целует Уилла в лоб. Ему становится вдруг так хорошо и легко, будто он может справиться с чем угодно. Но наушники приходится снять, а кофта Майка, всё ещё выстиранная, висит на сушилке. — Угадай, что у нас на ужин, — весело просит Джейн. — Макароны? — улыбается Уилл. — Лазанья, — она хмурится. — Или это тоже макароны? Впрочем, какая разница. Они никому не рассказывают о том, что Уилл слышал голос в своей голове. Это остаётся секретом между братом и сестрой. Перед сном они вместе спускаются в подвал, ложатся на матрас Майка и включают проектор, чтобы посмотреть на звёзды. — Макс и Лукас поехали на свидание, — говорит Джейн, держа его за руку и мотая ей из стороны в сторону, у неё на запястье розовые часы с Хэллоу Китти. — Куда? — удивляется Уилл, засмотревшись на созвездие Ковша. — Стив, наверное, переживает. — Он всегда переживает, — усмехается девушка. — Прямо, как Джойс. Джейн лежит в выстиранной зелёной толстовке, Уилл забрал у Эдди одну из его крутых футболок с метал-группами, как компенсацию, потому что стиркой, оказалось, занимался Мансон: хотя он честно признался, что нашёл кофту в корзине с бельем. Как она туда попала — вопрос без ответа. — Лукас повёз её кататься на качелях, площадка у детдома осталась целой, — говорит Джейн. — Я тоже хочу на свидание. — Позови Дастина, — предлагает Уилл, сжимая её руку крепче. — Он же тебе нравится? — Я не знаю, — она задумывается. — Я боюсь Эрику. — А причем здесь Эрика? — он смеется. — Мне кажется, она в него влюблена… — Ей всего двенадцать. Даже если это так, ему она точно не может нравится, — Уилл кривится. — Хотя знаешь… Это было бы странно, если бы мы все вдруг начали тут встречаться друг с другом. Из-за того, что больше не с кем. У нас одни парочки в доме. — Ага, — Джейн расстроенно вздыхает. — Мы с тобой состаримся в одиночестве. Без пары. Уилл никогда не задумывался о такой перспективе. Они живут, как одна семья — это уже далеко от понятия «одиночество». А то, что у него не будет пары, кажется нормальным. Он не рассчитывает, что влюбится ещё раз в своей жизни. Это слишком больно, даже думать не хочется. — Мы с Майком были ужасной парочкой, — Джейн смеется. — Но я рада, что мы встречались. Он был чудесным. Для первого раза сойдёт. — Ты ужасна, — Уилл теряет дыхание от удивления и выдирает свою руку из захвата чужих пальцев. — Как ты можешь так говорить? Боже… Она поворачивается к нему лицом, Уилл заправляет короткие кудрявые пряди ей за уши и тычет в нос пальцем, заставляя Джейн хихикать. — Я любила его и люблю, — говорит она негромко. — Поэтому я могу так говорить. Уилл стирает маленькую слезу с уголка её глаза. — Я тоже его любил, — он говорит это не в первый раз, конечно, она знала. — Наверное, поэтому Векна пытается меня забрать, да? Он точно не одобряет мой вкус. Джейн фыркает и обнимает его сбоку, закидывая ногу сверху и кладя голову на плечо. Они оба не хотят сегодня засыпать в одиночку, обоим страшно. — Он не заберёт тебя, — строго говорит девушка. — Мы ему не позволим. — Конечно, — Уилл зарывается пальцами в её волосы, носом утыкается в макушку и вдыхает запах шампуня Майка, которым помимо него сейчас пользуется и Джонатан, и Аргайл. Что-то с ароматом море и свежести. Слишком резкое, на его вкус. Во сне он снова слышит стук часов. Векна показывает ему сон этой ночью — там, вместо Майка, умирает Уилл. И это кажется более правильным. Он видит свой окровавленный бок, задирая кофту: там всё разорвано в мясо, кровь скапливается в темно-красную лужу под его телом. Демопёс дышит ему прямо в лицо, капая своей отвратительной вязкой слюной. Он внутри Аркады, и она горит вместе с ним.

I would tell you

That I loved you

If I thought that you would stay

Руль Кадиллака под руками лежит идеально: заставляет сердце биться чаще, особенно, когда нога вжимает педаль газа в пол. Уилл гонит по дороге, ведя наблюдение за окрестностями. И у него всё почти хорошо. Вчера он созванивался с мамой, и они проговорили почти час, обсуждая новости, вспоминая какие-то моменты из детства. Он так расчувствовался, что потом весь вечер крутился возле Джонатана. Старший брат был ужасно рад видеть, как Уилл улыбается. Он стал всё чаще засыпать в подвале, на матрасе Майка. Иногда с ним спала Джейн, иногда Макс, порой даже Дастин ложился рядом. Они часто смотрели на звёзды и слушали музыку. Уилл стал хорошо есть и принимать таблетки от мигрени, уровень головной боли держался на отметке «терпимо». Хорошо было почти, потому что он слушал одну и ту же кассету несколько раз в день, когда задумывался о Майке. Ему снилась собственная смерть, смерть Майка, кого-то ещё — он привык закрывать себе рот ладонью, когда просыпался с желанием закричать. But I know that it's no use That you've already Gone away Уилл тормозит возле Аркады. Ему нужно убедиться кое в чем. Здание всё такое же — темное, сгоревшее, с выбитыми окнами. Порталы там не открываются, а ребята всё чаще объезжают его другой дорогой. Уилл паркует Кадиллак, берёт с собой только рацию и пистолет, суёт это всё по карманам куртки, натягивает на голову капюшон зелёной толстовки, и делает первый шаг внутрь. Во снах Майк ходит призраком между проемами окон. В реальности его здесь нет: Уилл знает, что глупо было рассчитывать на что-то. Он пришёл только, чтобы успокоить свои нервы. Может, он и верит во всякую паранормальную ересь, но уж точно не в оживших мертвецов и их духов. Здесь пусто, грязно, как обычно, уже даже ничем не пахнет, в воздухе полно пыли и изнаночного пепла, от автоматов остались развалины. Он ощущает себя, как на кладбище. — Я просто придурок, — Уилл прикрывает глаза и вздыхает, тут же откашливаясь от грязного воздуха. Ему кажется, что кто-то стоит за спиной. Испуганно обернувшись, достав пистолет и выставив перед собой, Уилл никого не видит. У него начинается паранойа. Расстояние до подсобки занимает всего пару метров, он толкает дверь ногой — но там тоже никого. Вещи, которые выпали в тот день из рюкзака, также не уцелели, он примечает кучу мусора в углу, думая, что там может быть его бывшая рация. Сейчас он пользуется рацией Майка. Уилл позволяет себе в последний раз осмотреться здесь прежде, чем уйти, чтобы никогда не вернуться. Он оставит прошлое в прошлом. На его ресницы приземляются частички пепла, он моргает и представляет себе это место таким, каким оно было раньше. В голову лезут сначала воспоминания о Макс, её рыжих волосах, подпрыгивающих в воздухе, когда они с Дастином соревновались в мини-баскетболе, а Лукас смеялся над ними, потому что оба не попали ни разу. Он видит себя, стоящего рядом с Майком, в их руках стаканчики с напитками из фруктового льда, от которого замерзает мозг, если пить слишком быстро. Они всегда так делали, а потом корчились от ужасных ощущений. Он открывает глаза и видит Майка. У него идёт кровь из носа, и он двигается прямо на Уилла, заставляя пятиться к двери подсобке. Майк улыбается и говорит… — Да я тебя уделаю! Уилл смеётся, а потом видит за спиной друга вместо демособаки высокую фигуру. Это мужчина, которого он ни разу в своей жизни не встречал. У него светлые волосы, а одежда идеально-белая, напоминает о больнице и врачах в халатах. Мужчина держит руки за спиной, доброжелательно улыбается и подходит всё ближе, пока не замирает, прижавшись к Майку. Он кладёт голову на его плечо, смотрит Уиллу прямо в глаза. И в его взгляде что-то дикое, пугающее, его зрачки маленькие и безумные. И Майк даже никак не реагирует, продолжая смеяться и говорить, но Уилл не может разобрать ни слова. — Кто ты? — спрашивает он, а затем смотрит себе под ноги и видит, как на носок ботинка падает капля крови. — Мы с тобой уже встречались, — голос незнакомца нежный и вежливый, он разговаривает с ним, как с ребёнком, напоминает о ведущем детской передачи. — Я не знаю тебя, — Уилл хмурится, лицо Майка в полуметрах от него, и он всё продолжает что-то рассказывать без звука. — Почему я не слышу… — А что ты хочешь услышать? — незнакомец обнимает Майка за талию, его руки кажутся неправильными, не на своём месте, белый цвет заставляет жмуриться от яркости. — Какие слова тебе нужны? — Я не понимаю, — Уилл мотает головой. Майк прекращает шевелить губами. Теперь он просто стоит, не шевелясь, даже не моргая. Мужчина со светлыми волосами продолжает обнимать его друга, прижимаясь своей щекой к его волосам. Уилл морщится, ему противно, что незнакомец прикасается к Майку, он даже забывает, что… — Это нереально, — говорит Уилл, пытаясь нащупать свой пистолет в кармане, но там пусто. — Майк мёртв. Он не может быть здесь. И вы… — И я? — незнакомец мягко подталкивает его продолжить логическую цепочку. — Векна, — Уилл прижимается спиной к двери подсобки, он оборачивается и дергает за ручку, но она оказывается запертой, ему некуда бежать, он попался в ловушку. — Ты — иллюзия. Тебя здесь нет. — Ты в этом уверен, Уильям? — Генри хмыкает. Его пальцы тонкие, с идеальными ногтями, он расстегивает куртку Майка. Уилл отводит взгляд, он боится и его сейчас, кажется, стошнит. Мужчина двигает рукой, управляя головой Уилла и заставляет его держаться ровно, наблюдать. Генри задирает кофту Майка и демонстрирует ту же рану в боку, от которой друг умер. Гадкая, рваная, с кусками плоти, на этот раз она ещё темнее, будто сгнивший кусок мяса. Уилл поднимает взгляд на лицо Майка и видит, что он плачет, зажмурив глаза, ему ужасно больно и он страдает. Уилл протягивает руку, чтобы дотронуться до него, но Векна пригвождает его к двери, не давая пошевелиться. Уилл стискивает зубами нижнюю губу и продолжает смотреть, как рана на боку Майка становится больше. — Прекрати, — просит он, ощущая жуткую тяжесть в груди и комок в горле. — Пожалуйста, хватит! — Ты не хочешь, чтобы он умер, — говорит Генри. — Хочешь умереть сам? — Я не хочу умирать, — Уилл не может даже закрыть глаза, ему не удаётся, он только смотрит, как лицо Майка корчится от боли, а тело начинает разлагаться. — Останови это… — Как я могу это остановить? — хмыкает мужчина. — Это уже произошло. Твой друг разлагается где-то в гробу. Думаешь, он выглядит там как-то по-другому? — Он уже мёртв, — на выдохе произносит Уилл. — Он не чувствует боли. А этому… Этой галлюцинации больно. — Смотри, — говорит Генри, он кладёт раскрытую ладонь на живот Майка и рана начинает затягиваться, лицо иллюзии расслабляется, и она беззвучно вздыхает от облегчения. — Как новенький. — Ты — монстр, — злостно выплевывает Уилл. — Для тебя чужие жизни — это игрушка. — У всего есть своя цель, — спокойно отвечает Генри. Векна отпускает ненастоящего Майка и отодвигает его в сторону, заставляя стоять, словно восковая фигура, не шевелясь и не моргая, просто чтобы мозолил Уиллу глаза. Мужчина освобождает его из захвата, Уилл снова может шевелить руками и вертеть головой. Он тут же пытается наброситься на Векну и ударить его, но тот оказывается проворным: отскакивает и сохраняет между ними дистанцию в метр, выставляя ладони вперед. — Я даю тебе возможность поговорить со мной, не совершай неверных поступков, — Генри усмехается, склоняя голову набок. Уилл не может поверить, что он настоящий. Он никогда не видел Векну вживую, но ребята описывали его, как нечто, похожее на ходячий труп из мышц, связок и щупалец, с изуродованной рукой и когтями. Но мужчина выглядит объективно идеальным, как кукла. Он даже двигается искусственно — каждое движение выдаёт в нём психопата. — Чего ты хочешь? — злостно выплевывает Уилл. — Если бы я мог, я бы убил тебя прямо сейчас. — Было бы забавно, попытайся ты это сделать, — Генри проходится по нему оценивающим взглядом. — Что, если мы заключим временное перемирие? Я предложу тебе сделку. — Какую к черту сделку?! — Уилл отходит назад, снова дёргая ручку подсобки за спиной. — Мне ничего не нужно от тебя. Я не поведусь… — Я могу вернуть твоего друга к жизни. Он замирает. Уилл смотрит на Майка, который не настоящий, он знает это. Как и знает то, что мёртвые не могут оживать: это уже совсем бред, против смерти все бессильны. Уилл только начал мириться с мыслью о том, что Майк никогда не вернётся, что бы он не предпринял. — Ты постоянно о нём думаешь, — говорит Генри. — Я вижу это в твоей голове, когда проникаю в твоё сознание. Ты представляешь его во всех деталях, вспоминаешь, как вам было хорошо вместе. Ты никогда не сможешь отпустить его. Генри приближается на шаг. Уилл отпускает дверную ручку и прячет руки в карманах, сжимая их в кулаки. Он смотрит монстру прямо в глаза, он не собирается его бояться. За спиной Генри появляются два маленьких мальчика. Уилл приоткрывает рот, его лицо краснеет от возмущения. Это ужасно подлый трюк. Он видит маленького Майка и себя, они в Хэллоуинских костюмах, в руках держат бумажные пакеты, доверху набитые конфетами. Мальчики громко смеются и смотрят друг на друга так, будто им для счастья нужна самая малость. Уилл задирает голову вверх, не давая одинокой слезе скатится по его щеке. — Ты был так счастлив с ним вместе, — продолжает напирать Генри. — Он был так счастлив с тобой… Хочешь узнать, что я видел в его воспоминаниях перед смертью? — Нет, — Уилл мотает головой, обреченно, отчаянно. — Не говори этого. — Он думал о тебе, — мужчина грустно вздыхает, его начищенные туфли стучат по полу каблуками. — О том, что… — Нет… — Боится тебя отпускать. — Нет! — Отставлять одного, — Генри замирает в шаге перед Уиллом, смотря ему прямо в глаза. — Он не хотел умирать только из-за тебя. Поэтому я не смог забрать его. Его забрала нелепая случайность, Уилл. Ты не смог защитить его. Уилл скатывается по двери, прижавшись к ней спиной. Он обнимает свои колени и плачет, как маленький мальчик, уткнувшись в них лицом. Он чувствует, как кто-то касается его волос, поднимает взгляд и видит Майка с обеспокоенным выражением и нахмуренными бровями. Уилл громко и уродливо рыдает, зажмурившись, он не хочет видеть этого. Он не хочет верить ни во что из этого. — Я могу исправить всё, — Генри садится перед ним на корточки, его голос звучит как будто внутри головы. — Ты можешь спасти Майка с моей помощью. Тогда он останется жив. И он будет хотеть жить. — Прошу тебя, — Уилл поднимает своё красное опухшее от слёз лицо, его губы дрожат, а голос ломается. — Не говори мне этого. Просто исчезни, если не собираешься меня убивать. — Я дам тебе шанс изменить прошлое, — продолжает мужчина, беря его пальцами за подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Ты окажешься в том дне, когда Майк должен был умереть, и не дашь этому произойти. Он не собирается верить в это… Он не хочет… — Этого не может быть, — говорит Уилл. — Время… — Я могу изменить время, — Генри улыбается. — Но мои возможности ограничены. Поэтому мне нужно, чтобы ты сделал кое-что в ответ. Это сделка. Он думает о тех словах. Он не хотел умирать только из-за тебя. И он будет хотеть жить. Его забрала нелепая случайность, Уилл. — Чего ты хочешь? — тихо спрашивает он, чувствуя, что всё вокруг кружится, в голове раздаётся щелчок часов. Генри поднимается на ноги одним движением, смотря на Уилла сверху-вниз. Пепел вокруг них начинает падать быстрее, словно снег, пока пространство не становится всё белее. — Ты поможешь мне начать. Следующим, что Уилл видит, оказывается пустая дорога. Он стоит посреди неё, вокруг него абсолютно нормальные зеленые деревья, а над головой чистое небо. Он вдыхает свежий воздух, не в силах им насытиться, стирает остатки слёз на лице и натягивает капюшон на голову, чувствуя себя не очень уютно в незнакомом месте. Хотя, он бывал здесь раньше… Из потока размышлений вырывает резкое движение, на него кто-то едет. На велосипеде. Но этот человек тоже пугается: его сносит в бок, он падает на обочину, в листву. Уилл не может понять, что происходит, он хмурится и оглядывается по сторонам. Он слышит биение часов. Ноги ведут его по знакомой дорожке, воспоминания в голове приказывают бежать. Тропа приводит его к собственному дому. Целому. Там горит фонарь над дверью. Уилл застывает не в силах поверить, но он начинает осознавать. Сделка. Ты поможешь мне начать. Он слышит лай пса. Идёт на задний двор и, сквозь бельё, висящее на веревке, видит, как маленький мальчик испуганно вглядывается через окно. Уилл не может поверить, что собирается это сделать. Но он думает о Майке и о том, что есть возможность всё исправить. Уилл подходит ко входной двери своего дома и представляет в голове скрип внутреннего замка. Он знает, куда мальчик побежит дальше. Он прокручивал в голове эти воспоминания ни один раз за все годы, и они до сих пор не поблекли. Поэтому он знает, что нужно идти к сараю. Он успевает лишь подумать об этом, как оказывается внутри. А дальше снова яркий белый свет, он лишь надеется, что мальчик не сможет разглядеть его лица. Он бы себе этого не простил.