Паутина

Под звук свистка Уилл подпрыгивает, сделав идеально плавный перекат с пятки на носок, и отбивает баскетбольный мяч в сторону поля своей команды. Это всего лишь одна из тренировок, не какой-то матч — в сезонном чемпионате середины октября он поучаствовать не успел. Глаза следят за перемещением каждого на площадке, он мог бы поклясться, что чувствует вибрацию земли под ногами: своего рода — это жульничество. Но надо же чем-то компенсировать рост, половина игроков выше него на голову. — Байерс! — Тайлер, его приятель, но не друг, кричит, предупреждая, что сейчас будет пас. Двухметровая шпала по имени Эндрю Хорнби, которого Уилл запомнил нехотя, усмехается и пихает его плечом, надеясь сбить с ног. Не ожидая, что Уилл увернется. А он делает именно это, вытягивая слегка руки и ловя мяч налету со шлепком: Тайлер до одури сильно бросает. Наверное, он в команде только из-за этого, ибо рот у него поганый. — Парни да вы — просто киски! — а ещё он не смеётся, а натурально ржёт, прыгая вокруг и раздражая мельтешением. — Мой бро вас в рулет закатает! Уилл цыкает и, стряхнув двух нападающих по обе стороны обманным маневром, добегает до зоны трёхочковых бросков, забивая чистый в кольцо. Мяч попадает без единого вращения. Тайлер бросается ему на шею и прижимает к себе, прилипая щекой к щеке. В абсолютно гетеросексуальном подтексте. — Хорошо, киски, — громко передразнивает тренер, встав со скамьи, но с его прокуренным голосом это звучит только круче. Он почесывает свою лысую голову, салютует им двумя пальцами и кивает капитану. — Чтоб собрали инвентарь! И всем хорошенько отдохнуть… Жду вас в субботу утром. — Тренер, — жалобно ноет Эндрю Хорнби, зачесывая свою сальную длинную челку со лба. — Как мы с похмельем играть-то будем? — Сделаю вид, что не слышал этого, — гаденько напевает мужчина, двигаясь на выход из зала. — У тебя ещё прыщи на лице не обсохли, чтоб пиво глушить, Хорнби. Или что вы там, детки, пьёте? Дешёвый вермут? Тайлер тащит Уилла под руку к раздевалкам, у них у обоих мокрые волосы от пота, да и форму можно выжимать: тренер гоняет их по приколу, пока не выдохнутся, а их капитан… Ну, он тот ещё садист. Только такой типаж, которому ты не сможешь отказать. — Байерс, — Даррелл возвышается над ними, хотя бы потому что парни ещё только первогодки. У него крутые и модные дреды, которых в Хоукинсе не увидишь ни у кого. А ещё у него этот чарующий баритон, на нём и держится вся власть капитана. — Отлично себя показываешь. Такими темпами сойдёшь со скамьи запасных к региональным. У Даррелла во взгляде всегда холод, он скуп на эмоции, но когда кого-то хвалит, то выходит это так искренне, что ему хочется верить. Уилл расплывается в улыбке, потому что это очень приятно. Он никогда раньше не видел себя в спорте, но времена меняются. Тайлер почти визжит и прыгает рядом с ним, не переставая дергать за руку. — Да он в команде всего сколько? — Хорнби подплывает, тут как тут. — Чуть больше месяца! — Почти два, — хмыкает Уилл, складывая руки на груди и демонстрируя крепкие мускулы. Он всё лето после Старкорта подрабатывал где только мог: в основном таскал тяжести, да и ходил с Лукасом на площадку. Там наработал навыки игры. — Возвращайся в свой уголок уныния, Эндрю, — говорит Даррелл, усмехаясь. — Все в душ и по домам! Капитан хлопает в ладоши и парни со всего зала, шумно обсуждая тренировку или вечеринку, одним потоком врываются в двери раздевалки, на ходу стягивая футболки и выпрыгивая из своих шорт. Тайлер путается в ногах, и его форма летит кому-то в лицо. Баскетболисты громко смеются, шумит уже включённая вода в душевых. Вокруг полно голых старшеклассников… Уилл всегда ценил своё личное пространство, позволяя лишь самым близким в него вторгаться. Но принимать душ с другими парнями он ненавидел, так что это одна из тех вещей, с которыми ему приходится мириться. Вторая — шутки от Тайлера. Они, как младшие, идут в душ последними, такова иерархия в мужском псевдо-альфа-сообществе. — Тебя уже позвали на вечеринку? — приятель мотает головой, как пёс, зарываясь в волосы пальцами. — Если нет, то берегись. Я видел, как девчонки мнутся у зала… Келли точно даст мне сегодня. Он хохочет, а потом давится водой и неловко кашляет. Уилл возводит глаза к потолку, спрашивая не вслух, почему ему вообще приходится не только самому проходить через пубертат, но и терпеть других таких же остолопов. В Хоукинсе всё казалось по-другому, там это были его остолопы. Родные. Нестранно, что Тайлер до сих пор не догадался, что Уиллу девушки не нравятся: парень думает, он играет в крутого и недоступного. К сожалению, это привлекает женский пол ещё больше. — Возьмёшь с собой сестричку? — Тайлер двигается к нему ближе, тыкая локтем по ребрам. Он постоянно говорит о девчонках, о том, что кто-то просто обязан ему наконец дать… Но сам он — безнадежный девственник и откровенно плохой пикап-мастер. Так ведь и должно быть, когда тебе пятнадцать. — Она у тебя миленькая… Это я без пошлостей сейчас! Он делает щенячьи глазки, Уилл даёт ему подзатыльник, игнорируя высокий жалобный стон. — Ну чё ты дерёшься?! — Тайлер никогда не обижается всерьёз. За дверями зала, в коридоре, их действительно поджидают девчонки. Компания пчелок во главе со своей пчеломаткой — у девочек же тоже свои касты. Уилл задумывается, какого сейчас ребятам в Хоукинсе: в младшей и средней школе их неплохо шпыняли, но со старшей ничего не сравнится. Здесь дети пытаются выстроить систему, подражая взрослым. Дастин как-то упомянул по телефону, что за них есть кому заступиться. А Лукаса не трогают на правах спортсмена. — Дамы, — томным голосом говорит Тайлер, заставляя двух из трёх девочек хихикать. Он приобнимает обеих за плечи и уводит в сторонку, когда ему сигналит Анджела. Уилл не очень любит Анджелу, он её скорее терпит, потому что вертятся в одной компании. В первые учебные дни она пыталась задеть Джейн, назвав её чудачкой в поношенных тряпках… Как только она узнала, что они с Уиллом — брат и сестра, то сразу закрыла рот. Желание понравится парню пересилило её сучий характер. Но это не значит, что Анджела не издевалась над другими. В таких людях, как она, Уилл не видел ничего хорошего, ровно как и в Трое: одна делала больно словами, второй кулаками. А разницы никакой по сути. — Уилл, — радостно приветствует его Анджела, махнув рукой, на которой звенит куча сияющих браслетов. — У меня к тебе вопрос… — Про вечеринку? — Уилл сохраняет на лице дежурную дружелюбную улыбку, но руки убирает в карманы красной спортивной куртки: цвета команды школы Леноры, Львов, такая же сейчас на Тайлере. — Я уже знаю, заскочу на пару часов… — Круто! — восклицает она. — И Джейн бери, конечно. Она у тебя не особо социальная, да? Он не отвечает, но проходится по её лицу оценивающим хмурым взглядом, не понимая, что плохого в том, чтобы сторониться общества, которое тебе неинтересно. Уилл бы и сам так делал, но маленькая эгоистичная его часть, которая любит внимание, не была против играть роль крутого парня. Популярного. Стив бы им гордился отчасти и даже понял… Об этом немного больно думать, он вспоминает Старкорт. Хорошо, что парень тогда не дал ему использовать силу на полную. — Но я хотела спросить тебя о другом, — Анджела пытается привлечь его, а сама бросает неуверенные взгляды на подружек. Даже такому монстру, как она, бывает страшно и волнительно. — У тебя, может быть… У тебя уже есть пара на Зимний балл? Уилл не собирался идти на него вообще, но Джейн не нашла себе пару и очень хочет потанцевать, одевшись в какое-нибудь платье. Ей понравилось в прошлый раз. — До него ещё недели две, — хмыкает Уилл, задумываясь. — Я уверен, тебя кто-нибудь пригласит. Анджела стоит с приоткрытым ртом. Уилл неловко хлопает её по плечу, надеясь, что он не переборщил с жирными намеками о своей незаинтересованности. Тайлер присвистывает и пристраивается к нему сбоку. — Если что, пойдём вместе, Джелли. — бросает он напоследок, обернувшись к девчонкам. Анджелу он так называет, потому что они знакомы с младших классов. — Этого жеребца хватит на троих, леди! Уилл улыбается: Тайлер напоминает ему мелкого Дастина, а ещё чем-то Лукаса с его замашками Дон Жуана. Наверное, поэтому он с ним неплохо ладит. — Думаешь, она согласится пойти? — спрашивает Тайлер, когда они отходят подальше. Его глаза вдруг становятся большими, он подтягивает лямки рюкзака, взявшись за них обеими руками, как первоклассник. — Если нет… — Если нет, то я с тобой пойду, — вздыхает Уилл и улыбается ему, закинув руку на плечи. — Бро держатся вместе? Или как ты там говоришь… — Бро-о-о! — весело тянет парень, вмиг оживляясь. — Это будет по-гейски! Но с тобой я готов хоть гонять на роликах по набережной Эл-Эй. В джинсовых шортиках, в гольфиках там с полосками… — Просто «спасибо» достаточно, — смеётся Уилл. С переездом в Калифорнию он открыл для себя кучу новых вещей. Здесь люди по большей части открыты ко всему новому: он лично видел женский марш, когда они с мамой ездили в большой город, чтобы прикупить всякого в дом. А ещё тут есть гей-клубы, но он об этом узнал уже случайно, от старших ребят по команде. В плохом контексте. Середина восьмидесятых — это самый ажиотаж вокруг темы СПИДа. Но от того народ и начинает больше интересоваться культурой ЛГБТ-сообщества, у многих здесь есть друзья нетрадиционной ориентации. В Хоукинсе всё сводится к тому, что геи — разносчики инфекции и психически больные. Здесь он чувствует себя комфортно в этом плане. Тем более, что Джонатан уже знает, мама догадывается, а Джейн вообще не поняла, что может быть плохого в том, что её брату нравятся парни. Для неё предрассудков не существует как таковых. Поэтому, когда они собираются на вечеринку, сидя в её комнате, Джейн тянется к нему с кисточкой и палеткой в руках. У неё весь стол завален выкройками из ткани, эскизами черной гелевой ручкой и кусочками мыла: всё это вокруг маленькой швейной машинки, электрической, а не ручной. — Придётся стереть всё равно, — Уилл мягко ей улыбается, дома ему никого из себя строить не надо. — И почему розовые? — Идут к твоим зеленым глазам, — хмурится Джейн, будто это что-то очевидное. — Мне надо будет накраситься, когда поедем встречать Дастина в аэропорт… Прямо хорошо так. Стильно. У Джейн теперь куча вещей подходило под категорию «Стильно». Уилл настоятельно убедил маму, что не может девушка в свои пятнадцать таскать шмотки братьев — ей тоже нужно расти и искать что-то своё. А ещё Дастин. Уилл не знал точно, что происходит между ним и Джейн, но он замечал и длинные телефонные звонки, и стопки писем, и улыбку сестры, которая не сходила целыми днями. Она ведь была наконец счастлива, хотя бы немного: без своих сил и без Хоппера. А теперь друг собирается прилететь к ним на Зимние каникулы, накопив деньги на подработке и плюс, по словам Лукаса, ему помог и добавил Майк. — Макс звонила, — Джейн методично водит кисточкой по его векам, но в её голосе есть маленькая нервозность. Четвертого июля Билли Харгроув, брат Макс, умер. Его проткнуло щупальцами в нескольких местах, а контрольный пришёлся по центру груди. Уилл думал, что облажался по полной, потому что не смог спасти его. Он знал, что это — очень важно и в будущем как раз спасёт жизнь уже самой Макс. Не знал точно почему, лишь мог догадываться по обрывкам воспоминаний, которые ему показала Арахна. Больше он её голос не слышал. От того только сильнее злился и на себя, и на существо. Силы остались, но толку не было никакого. А потом, через неделю после их переезда в Калифорнию, Макс позвонила, рассказав странную новость. Невозможную. О том, что её брат выжил. Билли отвезли четвертого на скорой помощи в Исследовательский центр, который принадлежал властям, но не тем ученым, что были под контролем Оуэнса. Другим ребятам. Уилл не знал, что они сделали, но Билли каким-то чудом очнулся через пять часов клинической смерти. Может, того небольшого выброса его сил хватило, чтобы изменить ход событий. Только вот Макс сказала, что он стал совсем другим. Не таким злым, как раньше — это можно было списать на пережитую травму. А чудесное воскрешение из мертвых… Они сталкивались с дерьмом даже более странным. У Макс был такой робкий, неуверенный, но счастливый голос, когда она рассказывала это. Все решили, что… Ладно. Они заслужили наконец спокойствия, одной потерей меньше. Джейн скрывала это, но Уилл видел по ней: зависть и чувство несправедливости, ведь Хоппера вот так вернуть они не могли. — Она говорит, Билли возится со своей машиной целыми днями, — фыркает девушка, заканчивая последние штрихи с ярко-розовым макияжем. — Он собирается поступать в колледж, вроде бы… Но точно переезжает. — Его можно понять, — кивает Уилл. — Представь, скольких людей ему пришлось… Ну, ты поняла. Из-за Истязателя. А теперь он каждый день видит их семьи в Хоукинсе. Уилл думает, что ему тоже лучше здесь, в Калифорнии, вдали от родного города. Он оставил дома очень многое, но теперь с каждым днём открывал в себе новые стороны. Становился кем-то, кого не знал раньше. Взрослел. А Джейн могла спокойно жить и ходить в школу, вдали от правительственных агентов и гребаной лаборатории. До дома некой Ребекки, о которой Уилл слышал лишь мельком, потому что она была оторвой, живущей в огромном доме, пока родители мотались по командировкам, они добираются быстро, пешком. На дворе декабрь, а температура воздуха едва ли ниже пятидесяти девяти градусов. Ленора сама по себе небольшая, здесь куча семейных спальных районов: какие-то чуть беднее, какие-то чуть богаче. Школы, детские сады, больницы и магазинчики. Машины старшеклассников припаркованы везде, даже на широком газоне. Уилл берёт Джейн под руку, чтобы она не потерялась, потому что уже на входе их ждёт целая толпа людей. Дверь распахивается, когда из коридора чуть не падает какой-то парень с двумя открытыми бутылками пива. Он смеётся, замечая их растерянность, и пьёт из каждой по очереди. Но это ещё что — на заднем дворе по традиции должны стоять пивные бочки с шлангами. Окна дребезжат от громкой музыки, потому что ещё вечер и полиция не приедет их разгонять пока. Пол слегка трясется под ногами, в нос ударяет запах сырных начос, смешанных ароматов чужих духов и одеколонов, а ещё дыма. Они заглядывают в гостиную и видят, как среди кучки подростков, играющих на полу в бутылочку, сидят на кожаном диване двое парней, одетые в гавайские рубашки и ковбойские шляпы. На одном из них висит цветочный венок. Оба раскуривают трубку. — Калифорния, — усмехается Джейн. Уилла тут же перехватывают баскетболисты, всучивая ему банку пива, чтобы «Выпил со старшими, пока разрешают». Он волнуется, что сестра сейчас потеряется или ввяжется во что-то, но, бросив взгляд вглубь длинного коридора, видит: её уже похитили друзья из кружка Дизайна. Состояние измененного сознания — это то, что его теперь пугает. Напоминает о странных снах и видениях, Уилла всё ещё преследуют кошмары по ночам. Всегда там мелькает одно и то же знакомое лицо, больно осознавать, что знаешь чужие черты наизусть до мельчайших деталей. Он напивается легко, хотя казалось бы — спортсмен. Мозг начинает играть с ним в игры: то мелькнет кудрявая макушка в дверном проеме, то парень из команды поморщит нос, улыбаясь… И всё напоминает об одном. Ребята обсуждают прошлую игру Лейкерс, фаворитов десятилетия, а Уилл уже говорил о ней с Лукасом по телефону, на днях. Даррелл сидит в большом кресле, как капитан, держа между двумя пальцами косяк, но вообще не трогает пиво. Он и говорит немного, только ухмыляется и кивает. Команда заваливает его вниманием, поддевками, шутками и похлопываниями по плечу. Все любят капитана, он у них на вес золота. Не согласен, может, только Эндрю Хорнби. — Только давайте не о тренировках, — просит Даррелл, смеясь своим глубоким голосом. — Сегодня отдыхаем, а завтра опять к работе. А ты, Байерс, полегче с пивом. — Схожу на кухню… Воды попью, — он улыбается старшему, отмахиваясь. Команда наперебой просит его захватить им ещё выпивки, а Уилл надеется смыться отсюда поскорее. Он свой долг выполнил — пришёл, показался, поболтал. Главное, чтобы Джейн успела повеселиться. Время ещё было непозднее, мама попросила их вернуться до полуночи. Она вообще очень доверяла Уиллу, особенно когда дело касалось безопасности Джейн. Кухня у этой Ребекки такая же роскошная, как и весь дом — мраморные покрытия на стойках, двухдверный и высокий холодильник, а алкоголя здесь столько, что от цветных бутылок рябит в глазах, будто через них свет преломляется в радугу. Уилл наливает себе стакан воды и снова задумывается, погружаясь в чувство, которое ему дарит тепло внутри: желание позвонить одному конкретному человеку и начать с фразы «А помнишь, как…». Дурацкая идея. Да и поздно уже, чтобы звонить. Он только тяжело вздыхает, пока в гостиной кто-то включает диско-шар с подсветкой: оттуда бьют всполохи красного, а народ радостно вопит. — Ты один? Он оборачивается, сталкиваясь лицом к лицу со знакомым парнем. Они, кажется, вместе ходят на историю и социологию. Это такой тип, который очень нравится девушкам — музыкант с тонкой душевной организацией. Но при этом, как слышал Уилл, совсем не мудак. Однолюб. Встречался с какой-то девчонкой целых три года в средней школе, а потом они расстались, перейдя в старшую. — Я здесь… — Уилл глупо смеется, потому что у него заплетается язык. Руки снова прячет в карманы. — С сестрой? И там сидит моя команда, видел, наверное? Имени парня Уилл не знает, но и не торопится узнать. Ему не особо интересно. А может, он хочет сохранить эту интригу и таинственность, потешить себя тем, что у незнакомца куча фанаток из-за его группы, а Уилл такой особенный. Не знает и названия группы. — Шумные ребята, — парень опирается спиной на тумбочку, вставая напротив, но между ними куча пространства из-за размеров кухни. Он поджимает губы и кивает, а на глаза ему мило падает локон длинных волос. — Почему ты не с ними? — Не люблю шум, — отвечает Уилл, сталкиваясь в ответ с ужасно очаровательным смехом, таким, что признавать не хочется, насколько ему он понравился. Но он лишь растерянно дергает бровями, — А ты почему один? Незнакомец выпрямляет спину и отводит взгляд на мгновение. Уилл начинает наматывать на палец нитку браслета, спрятанного под рукавом куртки. По привычке. — Мы играли в правду или действие, — виновато говорит парень, хмурясь. — Ты не подумай… Это не в гостиной было. У нас там своя маленькая компания наверху, мы тоже не любители шума. Но любители бесплатной выпивки. Они негромко смеются, переглядываясь. В гостиной начинает играть очень популярная песня: хит этого месяца с MTV, и народ поёт во весь голос. Особенно хорошо слышны крики затерявшегося среди толпы девчонок Тайлера. Подсветка меняет свой цвет с красного на розовый, он мелькает, но будто оставляет свои следы на стенах коридора. Уилл проводит пальцем по своим векам, понимая, что тени ещё остались — хотя он старательно их стирал салфетками. — И что тебе задали? — Уилл склоняет голову слегка к плечу, игриво прищурив глаза. Ему не нравится, что незнакомец в его компании чувствует неловкость. Музыка ему эта не нравится тоже, да и подсветка раздражает. Он не понимает, почему до сих пор стоит здесь, а не идёт искать Джейн. Чего он ждет? — Пригласить на свидание парня, который меня не замечает, — говорит незнакомец, наблюдая за чужой реакцией с опаской, нервно прикусив губу. Но он не убегает. Уилл не знает, что ответить, он приоткрывает рот от удивления и тут же его закрывает, боясь, что со стороны выглядит глупо. Его вообще очень сложно смутить, такое всегда удавалось лишь одному человеку. Но это первый раз, когда его пытается клеить парень. И вот так смело. Он думает, что это может быть розыгрыш… Но парень выглядит так взволнованно. — Прости, я… — он не дожидается ответа и, прикрыв глаза, вздыхает, зарываясь рукой в свои волосы. — Я дурак, да? Ты играешь за другую команду? — Да! — Уилл выставляет ладони вперед, оглядываясь, чтобы убедиться, что они здесь одни. — То есть, нет! В общем… Дело не в этом, понимаешь? Незнакомец произносит тихое «О», расслабляя плечи. На его лице снова появляется маленькая улыбка. И какое-то осознание. Уилл сглатывает ком, застрявший в горле от мысли о том, что он и сам не может понять до конца в чем дело. Уже прошло столько времени, а ему до сих пор больно. Он говорит всем им: своей семье и друзьям по телефону, в письмах, что они должны двигаться дальше. Позволить себе жить настоящим, насколько это возможно. А сам не может. Не получается у него отпустить прошлое. — Он хорош? — интересуется парень. — Тот другой. У него тоже есть крутая группа и… Гитара? Уилл смеётся от того, насколько беззаботно и легко другому человеку удаётся переключиться. Ему он немного даже нравится, но это бесполезно. Не сработает. — Не знаю, — Уилл пожимает плечами. — Мы давно с ним не общались. Уже почти пять месяцев. Только сухие приветы по телефону, упоминания в письмах другим людям, а перед отъездом и вовсе… Пара неловких разговоров, вынужденное нахождение рядом, чтобы поддержать Макс или Джейн. — Разбитое сердце? — незнакомец тянется к банке с апельсиновой газировкой и открывает её с приятным для слуха пшиком, который Уилл улавливает даже громче, чем музыку. — Могу понять… Мы с группой будем выступать на Зимнем Балу. Ты придёшь? — А вы сыграете какую-нибудь грустную песню про расставание? Они снова встречаются взглядами, весело улыбаясь. Парень даже хихикает, спрятав лицо за газировкой. — Да, тебе точно понравится, — он отходит, двигаясь к выходу с кухни спиной, салютует Уиллу банкой. — Было приятно поболтать, Уилл Байерс. Устанешь ждать у моря погоды, найди меня… Последними словами он заставляет Уилла остаться на кухне ещё на одну минутку, уже в одиночестве. Парень уходит, а он разглядывает носки своих кроссовок. И думает. И не понимает. Поэтому идёт искать Джейн, которая на втором этаже уже танцует на столе с двумя незнакомыми ему школьниками, они все обсыпаны блестками. Парень в гавайской рубашке и ковбойской шляпе снимает их на пленочный фотоаппарат, выкрикивая: «Эстетика! Эстетика! Это модерн!». Уилл не знает, как это связано с блестками. И этот парень выглядит больно взрослым, как студент. — Уилл, я — фея! — смеётся Джейн, когда он поднимает её на руки, чтобы снять со стола. — Мы уходим?! Пока, ребята! Я вас люблю-ю-ю! Другие члены клуба Дизайна, похожие на рождественские ёлки, нараспев кричат в ответ, что тоже любят Джейн. Они машут руками и посылают воздушные поцелуи, а Уиллу приходится крепко держать сестру, чтобы не сорвалась и не побежала обратно. Кажется, с алкоголем она перебрала. Они бредут спокойным шагом по ночным улицам Леноры, никуда не торопятся. Над головой чистое звездное небо, дует ласковый прохладный ветер. Уилл отдал свою куртку Джейн, и та всё норовит её скинуть, жалуясь, что ей жарко. Кажется, в голове у девушки до сих пор играет музыка: она поворачивается вокруг себя каждые пять шагов и тянет Уилла за руку, чтобы покрутил её, как балерину. Ему только и остается, что смеяться с неё, хотя у самого от пива слегка кружится перед глазами земля. Хочется во весь голос что-нибудь прокричать, только вряд ли жильцы этих больших красивых домов в округе будут рады. — Мне нравится пить, — говорит Джейн так серьёзно, будто этот вывод изменил её жизнь. — Я люблю сладкие коктейли… Марни намешала нам голубую лагуну из энергетика и водки. И сахара. — Марни знает толк, — вздыхает Уилл. — Завтра эта водка сыграет против тебя, лапуля. — Лапуля, — Джейн виснет на его плече и улюлюкает. — Джойс называет меня «Солнышко». — Ага, — усмехается Уилл, придерживая её за спину. — Это её фишка… Джейн испуганно округляет глаза, понимая, что они почти подошли к дому, а она вот такая пьяная сейчас туда завалится и всех перебудит. Поэтому серьёзным и строгим тоном она просит Уилла её прикрыть. Говорит, им нужен какой-то план, чтобы пробраться в дом незамеченными. Уилл думает, что даже Джонатан не особо старается, чтобы скрыть свои увлечения… И мама всё равно не замечает. Такого она хорошего о них мнения. Они пробираются в ночи, как воры: пьяная Джейн, для которой всё по-настоящему, и Уилл, который завтра будет ей это припоминать и дразнить. Сейчас ему просто смешно. Прокравшись через высокие кусты на небольшой задний двор, ребята открывают дверь ключом. Очень тихо. А потом Джейн с порога начинает падать, пока снимает кеды. Уилл матерится себе под нос и поднимает её на руки. Легче уже донести самому, да и менее травмоопасно. Мама уже спит: на часах половина первого ночи, а она обычно досматривает свой сериал в двенадцать. Но он всё равно несёт её аккуратно, даже на лестнице не снимает, хотя ему немного тяжело. — Супермен, — шепчет Джейн, смотря на него с восхищенным блеском в глазах. Они ложатся на кровать в его комнате, пялясь на потолок пару минут. У Джейн перед глазами всё плывет, а вот Уилл уже начал трезветь. Он прокручивает в голове разговор с парнем на кухне. Ни одна из мыслей ему не нравится, анализировать себя и свои эмоции — это, в принципе, дело неблагодарное. Обидное и неприятное. Джейн роется на его тумбочке, чтобы включить ночник: она боится темноты, поэтому либо спит со светом, либо с Уиллом под боком. Иногда с Джойс, когда они вместе сплетничают допоздна на кухне и вдруг становятся ужасно близки, как настоящие мама и дочка. Почти. Вместо кнопки на лампе девушка натыкается на кассету. — Знаешь, — невнятно говорит она, держа вещь на вытянутой руки и разглядывая. — Там, наверное, стерлась вся пленка… Ты же постоянно её слушаешь. Уилл не отвечает. Если он начнет говорить с ней об этом, то не сможет врать уже не только себе. Придется наконец признать этот глупый факт… И почему одна гребаная кассета должна напоминать ему об одном конкретном человеке? И почему он продолжает её слушать, хотя от этого только больнее? Там все песни - его любимые... — Сходим в музыкальный магазин на днях, — предлагает Уилл, прикрыв глаза. — Купим новые. А эту я выкину скоро. Он её не выкинет. Не сможет, рука даже не поднимется. Уилл оставил всё, что любил в Хоукинсе. С ним в Леноре лишь немногое — кассета. Ни рисунков, ни комиксов, ни руководства игрока по Подземельям. И даже… Джейн поворачивается набок, сложив ладони под подушкой. У неё сами по себе закрываются глаза, она так широко зевает, что Уилл невольно начинает смеяться, переключаясь. — Сладких снов, — тихо говорит девушка. — Доброй ночи, — отвечает он. На потолке отражается только свет уличных фонарей, фар, редко проезжающих мимо машин и лампы, стоящей на тумбочке. Больше ничего. Майк сидит за школьными трибунами на старой деревянной скамье, которую притащили сюда много лет назад. Она накрыта дырявым ярко-синим пледом, такие обычно кладут в машины и хранят в багажниках. Только целые. Его это всё равно не спасает, можно отморозить задницу, потому что на дворе конец декабря: весь Хоукинс усыпан снегом и сугробами по колено. Майк решил недавно, что ненавидит зиму. Потому что он постоянно мерзнет, у него начинается насморк, да и к тому же на улице быстро темнеет. — Только понемногу, — Гаррет тоже шмыгает носом, пока передаёт ему тонкий косяк, уже раскуренный. — Не вдыхай глубоко. Это первый раз, когда Майк курит траву. Не то что бы он не пытался раньше, но Эдди ему и не разрешал, и не продавал. А интерес всегда перевешивал. Об алкоголе он сделал все выводы ещё в четырнадцать: он не приводит ни к чему хорошему, обжигает горло и от него тошнит. Травка ему тоже не очень нравится с первой затяжки, слишком сладкая, как чай, который заваривает бабушка… Дым попадает ему в глаза, и они начинают слезиться. — Сука, — он ругается, начинает тереть свободной рукой глаза и бесится. — Дерьмо, что это вообще? Какая хрень… Гаррет смеётся с него, больно пихает в плечо, не церемонясь, и отбирает косяк, делая огромную затяжку, чтобы показаться как надо. Понтуется, в общем. — Придурок Уилер, — хмыкает парень. — Хочешь с нами тусить — научись оттягиваться. — Что за бред? — Майк смотрит на него, наконец сморгнув все слезы. — Типа, курить надо и пинать мусорные баки? Если бы Эдди тебя сейчас услышал, то точно бы влепил… — Да пошёл ты! — шипит Гаррет и закашливается. — Вот, сука, не в то горло… Чё на выходных делаешь? — Каникулы же, — пожимает плечами Майк, натягивая шапку пониже. — Будем дома елку наряжать… — Маменькин сынок, — Гаррет плюётся себе под ноги. Он на самом деле просто обижается. У Гаррета мама помешана на порядке и чистоте, а ёлку она наряжает сама: идеально, как с картинки. Почти никакого семейного уюта. Майк треплет его по волосам и стягивает шапку, бросая её в снег. Гаррет смотрит на него, будто готов убить на месте. Он тушит косяк и в следующее мгновение они валятся на землю, бросаясь друг в друга рассыпающимися в руках снежками: просто горстями снега. Сыплют их за шивороты курток, бросают в лицо… Гаррет хрипло и ломано смеется, а Майк истерично просит его прекратить, краснея лицом от холода. — Чувак! — орёт Майк. — Да, блять! — Ненавижу тебя, Уилер, — смеется Гаррет, поднявшись, отряхнув куртку и протягивая руку Майку. — Поднимай свой тощий зад, Белоснежка. В прошлый раз на этой скамейке они курили сигареты, Майку они тоже не понравились. Он думает, с ним что-то не так. Бунтарем стать никак не получается, хотя он даже отрастил волосы и начал носить рваные джинсы. Даже зимой, игнорируя маму. На той неделе, здесь же, Гаррет признался ему, что боится остаться на второй год. Потому что мама не поймёт. А оценки у него хуже некуда, парень постоянно прогуливает, просто слоняясь по городу. Иногда совсем один. — Знаешь, — говорит Майк, стряхивая снег с волос. — Может, мои и сами елку нарядить смогут… Погнали куда-нибудь? Поедим пиццу, сыграем в автоматы? Гаррет делает вид, что поправляет шарф, натягивая его повыше на лицо. На самом деле он улыбается. И это видно по уголкам его глаз. Майк притворяется, что ничего не заметил, конечно. — Не знаю, Уилер, — тянет Гаррет. — Я тебе позвоню, если что… И договоримся. — Второй раз предлагать не буду, — пожимает плечами Майк и разворачивается. — Ладно! — парень нагоняет его. — Хорошо, уговорил. Боже, ты такой жалкий… Они идут к парковке, продолжая издеваться друг над другом и пререкаться. Но не по-плохому. Иногда мальчишки общаются так, потому что не умеют по-другому выражать привязанность. Ударить друга в плечо — это как обняться. Назвать его маму плохим словом — почти что признание: «Ты — мой самый лучший друг». До этого у них с Гарретом пока не дошло. Эдди ждёт их на парковке в своём фургоне, громко сигналит и, высунув голову через окно, кричит и подгоняет. У него плохо прогревается машина. Гаррет падает на заднее сиденье: на переднее ему запретили, потому что Эдди всё чаще находил там обертки и пустые упаковки от сока. Зато Майк не мусорит. — Какого черта от вас так несёт? — хмурится Эдди, попутно напоминая им пристегнуться. — Каникулы только начались, а вы уже под кайфом… — А сам-то, — бурчит Гаррет, не сводя взгляда с окна. — А я не употребляю, — говорит Эдди, роясь среди кассет в бардачке. — А дегустирую продукцию… Майки, поставь что-нибудь. Будем тестировать твои знания. — О-о-о, — завистливо тянет Гаррет, хлопая сзади по спинке сиденья Эдди. — Майки познаёт мир настоящей музыки… От школы ехать до дома Гаррета не так уж и далеко, а потом можно проехать к Уилерам: буквально на соседнюю улицу. Эдди срезает путь, объезжая стройку, Майк напрягается, стараясь не смотреть в окно, но он слышит, как Гаррет на задних комментирует вслух «Гребаный капитализм! Они превращают нас в потребителей…». Вот где кроется этот подростковый максимализм. Эдди лишь молча кивает, он выглядит уставшим в последние дни, потому что допоздна остается в комнате клуба и работает над кампанией. И всё равно не получается не заметить хотя бы краем глаза: убрав все развалины, что остались после пожара, городская Мэрия снова выделила деньги на постройку уже второго торгового центра. Тоже Старкорта. Ребята, которым довелось пережить День Независимости, никак не могли понять этого безразличия по отношению к горожанам. Было ли разумным делать из настоящей трагедии ещё один источник дохода? Всё бы ничего, но на территории молла грозятся установить мемориал. С какой-нибудь красивой надписью, вроде «Даже огонь нас не сломил». Совершенно нелепо, как считает Майк. Он отвлекает себя от ненужных мыслей, перебирая кассеты. Ему надо выбрать что-то такое, чтобы не показать себя позером: не слишком популярное, не слишком классическое. Чтобы Эдди одобрил. На Гаррета ему плевать, тот в любом случае будет издеваться. Майк сразу отметает в сторону Motley Crue, альбом с чуваком в кожаных штанах на обложке слишком попсовый. Если выберет Black Sabbath, то Эдди подумает, что он к нему подлизывается… В топку идут Megadeth: он не очень любит Дэйва Мастейна после его конфликта с Металликой. Туда же Anthrax, слишком тяжелые для Майка… Его удивляет то, как быстро он стал разбираться в музыке, хотя раньше не обращал на неё особого внимания. Может быть, дело в том, что последние три месяца после Старкорта, он видел, как один конкретный человек ходил, не снимая наушников и везде таскал с собой плеер. Майк подумал, что упускает что-то всё же. И оказался прав. Музыка — настоящее исцеление. И поэтому он решает не стесняться того, что нравится ему самому. Он плюёт на это. Пусть парни посмеются, но он поставит кассету, которую не ожидал найти у Эдди. Майк признается себе с первых секунд, как включает песню: он долбанный романтик, иначе не скажешь, почему ему нравятся Битлы. Дома он заслушал до дыр All my loving, пока корпел над письмом, которое так и не отправил. You'll be thinking of me Somehow I will know С первых же аккордов и нежного звучания голоса Пола Маккартни, Майку становится неловко. Он смущенно спускается пониже в кресле и дергает нитки из своего свитера. Гаррет гадко посмеивается, но качает головой в такт. Эдди удивленно приподнимает брови, будто забыл, что у него вообще лежал этот альбом здесь. Они выруливают на дорогу спального района. — Битлы… — вздыхает Гаррет. — Чувак совсем не шарит за рок! — Слушай ты, маленький гоблин, — строго говорит Эдди, пересекаясь взглядами с парнем через зеркало заднего вида. — Лучше промолчи лишний раз. Ты сейчас проявил охренеть какое невежество! Битлы — отцы метал-музыки… Если бы не Helter Skelter, вышедшая аж в шестьдесят восьмом, когда тебя ещё не зачали, то люди бы не подхватили волну хард-рока. И ты бы не услышал своё любимое соло на барабанах от Томми Ли в кавер-версии! Гаррет приоткрывает рот от возмущения, краснеет, но не находит, что ответить. Хотя, всё равно бубнит «Да пошли вы оба» и «Да мне плевать вообще». Майк улыбается, потому что за него, вроде как, заступились. Да ещё кто! Эдди Мансон, которого он боготворит… Someday when I'm lonely Wishing you weren't so far away Эдди постукивает пальцами, украшенными тяжелыми кольца, в ритм, пока они останавливаются, чтобы высадить Гаррета. Майк думает, что ему тоже надо прикупить колец… Но на его тонких пальцах они будут смотреться нелепо. Попрощавшись с другом, Эдди снова заводит мотор, но едет к дому Майка специально медленно. — Знаешь, мелкий, — Эдди облизывает губы, подбирая правильные слова. — Тебе не обязательно слушать метал или тяжелый рок, только потому что мы зависаем вместе… Гаррет просто думает, что если в музыке нет перегруза и крутых соло уровня Джимми Хендрикса, то это не музыка вовсе. — Мне нравится рок, — оживленно говорит Майка, начиная непроизвольно улыбаться от такого проявления заботы. — Правда нравится, но не весь… С самого первого дня в Старшей Школе, когда Майк, Дастин и Лукас ходили, как потерянные три воробушка, их взял под опеку Эдди Мансон. Если бы здесь всё ещё был Стив, то дела сложились бы иначе. Но Эдди справился отлично: он никого не давал в обиду, а если и шпынял сам, то это только в профилактических целях. Он вечно сам себе на уме, но, когда дело касается близких — парень превращается в настоящего старшего брата. Эдди чуть ли не за руку отвёл Лукаса на отбор в баскетбольную команду, потому что тот не был уверен, что справится. Он много переживал из-за Макс в те дни. Но все знали один факт: Лукас — прекрасный спортсмен. Эдди спортсменов ненавидел и всё равно отсидел в зале всю игру. Синклера, конечно же, приняли. Дастина Эдди любил настолько, что согласился терпеть в его компании Стива Харрингтона, когда мелкий таскал их втроём в кино или в магазин комиксов. Эдди помогал и Майку, потому что тот был не просто потерянным и запутавшимся мальчишкой, но ещё и магнитом для неприятностей. Ведь в первый же школьный день он столкнулся с сыном пастора, который снова вернул его в воспоминания о том, отчего Майк бежит так упорно. Парень, правда, не заметил его, но как-то случайно пихнул плечом в коридоре. После одной из маленьких кампаний в клубной комнате, когда герои выиграли и принимали поздравления от своего ДМ-а в виде заказанной горячей пиццы, Майк сорвался. Он был так счастлив, но на него столько навалилось за последние месяцы. Эдди заставил его съесть два больших куска, а на следующий день отвёл в музыкальный магазин за ручку. Он тогда сказал: «Хочешь плакать — найди такую песню, чтоб пробирала тебя до мурашек», а ещё «Каждый раз, когда тебе будет плохо, слушай её. Пока не разберешься со своими чувствами. А оно придёт, я тебе гарантирую…». И, может, оно так и случилось. День ото дня было легче, метод профессора Мансона работал. Они останавливаются у дома Майка, Эдди поворачивается к парню с улыбкой на лице. Мягкой и доброй. — У меня есть куча кассет, которые тебе подойдут. Мне так кажется, — он задумчиво склоняет голову на бок. — Там и Битлы есть, и кое-что ещё. Так что заходи на днях, не пропадай. — Эдди, — зовёт его Майк, уже вылезая из машины. — Тебе если нужна будет помощь с кампанией… Ну знаешь, локации там, фигурки и прочее. Я помогу, мне несложно. Даже в каникулы приду в школу. Маленькая улыбка Мансона сменяется на яркую и широкую, как солнышко в морозный день. Он притворно хватается за сердце, будто его ранили стрелой. — Спасибо, Уилер. Я это ценю. Майк заходит домой, скидывает ботинки и куртку, и наконец выдыхает. Это же каникулы. Он начинает скучать по Дастину, который на Рождество улетает в Калифорнию и должен уже быть в аэропорту, потому что отпросился сегодня с уроков. — Мам?! — кричит он, проверяя есть ли кто дома. Нэнси, наверное, ещё в школе, потому что занимается газетой. Отец точно на работе… А вот из-за угла появляется, прыгая на одной ноге, маленькая Холли. Ей уже почти шесть лет, она скоро пойдёт в младшую школу. Ростом она почти в двое меньше Майка, такая крохотная, словно кукла. Холли держит в руке один ботинок, пока второй одет на ногу. Её лицо красное и недовольное. Он неловко мнется на пороге, переглядываясь с младшей сестрой. — Майк?! — кричит откуда-то из глубины дома мама. — Помоги, пожалуйста, собрать Холли! Я сейчас приду! Майк вздыхает и присаживается на корточки перед сестрой, она тянет себя за косички и смотрит на него огромными любопытными глазами. — Привет, чудище, — тихо смеется Майк. — Не получается? Холли отрицательно мотает головой, надув щеки. Майк помогает ей влезть во второй ботинок и застегивает его на липучку. — Это ещё что, а колготки самой надевать вообще катастрофа, да? — спрашивает он и вспоминает, как носил их сам в детском саду, тогда так делали все мальчики и не стеснялись этого. — Ага! — Холли устало улыбается и громко вздыхает. — А почему ты такой лохматый? Следом за ботинками идёт куртка: она такая огромная и теплая, что девочка в ней тонет. Майк застегивает змейку для неё до самого подбородка, чтобы точно не замерзла. Сестра неожиданно тянется к нему и треплет рукой по волосам, больно оттягивая их, но он не жалуется, а только морщится. — Как большая собака, — смеется Холли, пока Майк закатывает глаза. — И штаны у тебя с дырками… Зашить надо? Он удивляется детской непосредственности. Они с сестрой проводят вместе очень мало времени, наверное, дело в большой разнице в возрасте. Вот с Нэнси он в детстве много играл: она даже наряжалась феей для их партий в Подземелья, и на Хэллоуин у неё были самые крутые костюмы. С Холли Нэнси тоже хорошо ладит, но это потому что она сама по себе заботливая, да и они обе — девочки. А Майк — язва в пубертате, по всеобщему семейному решению. — Дырки в штанах для красоты, — важно объясняет он, заматывая шарф вокруг её шеи. — Майк, — вдруг тихо говорит сестра, наклоняясь поближе к его уху. — У меня есть секрет. Он улыбается, поморщив нос, и кивает ей, что внимательно слушает. — Кажется, я влюбилась, — мечтательно и с придыханием произносит девочка. — Но он меня совсем не замечает… Ему нравится Лиза Ковальски, потому что она спихнула его с качели. — Жестоко, — смеется Майк от того, как злостно сестра произносит имя своей соперницы. — Только не дерись с ней из-за мальчика. Это совершено тупо… Ну, глупо, то есть. И как ты вообще поняла, что влюбилась? Холли хлопает ресницами, потому что не ожидала этого вопроса. Мама выплывает из коридора, поправляя свои изящные кудри: видимо, из-за них так долго и собиралась. — Ох, спасибо, дорогой, — мама гладит его мельком по плечу и двигает в сторону, проверяя младшую дочь. Она улыбается и тянется к комоду, чтобы достать кое-что ещё. — Мы едем в супермаркет за продуктами. Хочешь с нами? Майк отмахивается и собирается уже пойти к себе в комнату. Но его останавливает вопрос Холли. — Мама, а что такое любовь? — со всей серьёзностью и интересом спрашивает она, будто это такой легкий вопрос, на который все знают ответ, а она просто ещё не научилась читать, чтобы его узнать. Мама расплывается в улыбке, её смех всегда высокий и забавный, больше похож на хохот, когда она не пытается строить из себя светскую львицу. Она присаживается, чтобы помочь Холли надеть теплую шапку с пушистым помпоном. Майк держится за дверной проём, поправляя сползающий рюкзак. — Любовь — это когда тебе кто-то натягивает шапку на уши, — говорит мама и тыкает мелкой в нос пальцем, делая смешной звук «бип». — Мы ушли! Она быстро надевает пальто, одной рукой держит дочку за руку, а на вторую вешает сумку. Холли не прекращает её расспрашивать, но Майк уже не слышит, что там дальше, когда дверь за ними захлопывается. Его вдруг очень тянет чем-нибудь заняться, потому что в сердце странно колет. Это же вечер пятницы, а он сидит дома один, может, стоило поехать с мамой… Всё вдруг снова бесит Майка — и белый цвет за окном, и то, что Дастин уехал, и Джейн не звонила уже пять дней. Майк спускается в свой подвал вместо того, чтобы подняться в комнату наверх. Ему тут комфортнее. Здесь стоит его магнитофон, лежит пластиковая корзинка, доверху заполненная кассетами. Стол завален учебниками и книгами, которые он в последнее время читает — по Астрономии. Его любимая та, что с блестящей синей обложкой. На странице двадцать два есть история про его любимое созвездие Ящерицы, про которое астроном Гевелий говорил: «В этом месте на небе столь тесно, что ничего более крупного там не могло поместиться», как будто ящерица сама по себе такая незначительная и маленькая… Но она же всё равно есть на звездном небе. А в её состав входит переменная звезда, которая однажды, по прогнозам ученым, вспыхнет и станет только ярче. Помимо таких красивых мелочей, Майку очень понравился раздел про Кротовые Норы, больше связанный с физикой. Если верить книгам и гипотезам, а также тому, что рассказал ему Дастин: с помощью червоточин в Космосе можно перемещаться через пространство и время. И даже через разные Вселенные, если они существуют. Майк смотрит на свой Звездный проектор, стоящий по центру всего прочего на столе. Тот самый, который ему оставили. Он не знает зачем, но помимо проектора здесь ещё висят старые чужие рисунки, валяются выпуски комиксов, которые Майк уже наизусть может пересказать. И руководство игрока. Он думает, что если путешествия во времени всё-таки реальны, то попытаться исправить прошлое — не такая уж и плохая мысль… Майк бы многое хотел изменить, но в то же время он понимает, что если бы это сделал, то никогда бы в будущем не дошёл до такой мысли. О том, что ему вообще нужно измениться. Он бы никогда не стал тем, кто он есть сейчас. Не осознал бы множества вещей. В дверь вдруг настойчиво начинают звонить, Майк думает, что мама, наверное, снова что-то забыла. Он прикрывает глаза и делает вдох, абстрагируясь от плохих мыслей. Поднимается по лестнице и открывает. — Какое же у тебя кислое лицо, — смеется Макс, накидываясь на него с порога с объятиями. Лукас тоже тянется к нему и, обнимая, похлопывает по спине. Они оба с улицы — краснощекие, немного замерзшие, заходят внутрь и тут же раздеваются. Дом Уилеров же для них как свой. — Есть что горячее выпить? — Макс сразу идет на кухню. Майк расслабляется, понимая, что этим вечером ему не удастся побыть одному. Да он и не хотел даже. Если быть честным. — Пошли с нами в кино? — спрашивает Лукас, играя бровями, — Там крутят Волчонка! С тем же чуваком, который снялся в Назад в будущее… Как он вообще успел за один год сняться в двух фильмах? Жесть. Так пойдём? — А вы не на свидание собирались? — неуверенно спрашивает Майк. — Мы и так постоянно вместе, — Макс выходит из кухни с кружкой в руках. — Не ломайся, блин. Задолбал торчать в своём подвале… Вечно там сидеть всё равно не получится. Майк соглашается. Завтра будет Рождество и он позвонит Джейн сам, чтобы поздравить, а заодно поболтает с Дастином. И, может быть, допишет наконец своё письмо. — Сегодня, шестого марта тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, Правительство США и Совет Безопасности штата Индиана объявили о вводе в действие Отряда по Предотвращению Радиационных Угроз. ОПРУ пересекли границы Зоны Заражения со стороны Роквилла в районе шести тридцати часов утра. Сейчас мы не можем отследить их перемещение, но военная база сообщает, что всё под контролем. Отряд движется в сторону эпицентра, — голос ведущего по ПРС звучит слишком громко в тишине кухни. Дастин и Эдди устанавливают дизельный генератор в фургон, подключая его к мотору: это последние штрихи, они работают над механизмом уже несколько дней. Робин и Майк заклеивают скотчем большие картонные коробки с вещами — только всё необходимое. Лукас созванивается с родителями по телефону, за ним в очереди стоит Джонатан. Уилл заправляет машины, припаркованные во дворе — фургоны Эдди и Аргайла, джип Нэнси, Кадиллак, на котором поедут они с Майком. — Всё будет хорошо, маленький Байерс, — Аргайл помогает Уиллу освободить багажник. В машине не должно быть ничего лишнего. — Не первый раз мы в этой з-а-аднице. Вокруг так много снега, что сугробы достают выше колен: идти тяжело, но не так, как если бы это был настоящий и плотный снег. Можно представить, что их противникам будет страшно лезть через радиационные осадки. Намерения ОПРУ трактовались СМИ, как спасение жителей Зоны Заражения: нужно вывести из городов, оказать медицинскую помощь и т.д. Дастин сказал, что это полный бред и с ним все согласились. Никому не нужны потенциально зараженные радиацией почти пятьсот выживших: если ребятам, живущим ближе к границам, ещё может повезти, так как они от цивилизации недалеко, то вот им — тем, кто в Хоукинсе — точно конец. Робин и Нэнси тащат коробки одну за другой, погружая их по машинам: в первую очередь в цветастый фургон и джип. Другие две для этого не предназначены. Уилл смотрит на дом Уилеров, мысленно запоминая каждую деталь. Он не хочет снова заходить внутрь, и так провёл в подвале последние дни, собирая свои вещи. Их оказалось очень мало. Поэтому он решил, что и другим поможет… Джейн первым делом уложила в рюкзак косметическую сумочку, полную резинок для волос. — Хэй, — Дастин подходит к ним, снимая рабочие перчатки. — Мы, кажется, всё. Надо забрать ПРС и можем ехать. Вы как? — У меня в фургоне маленький садик с пурпурной пальмой, чувак, — смеётся Аргайл. — Как я? Очумительно. Он отвлекается, когда видит, как Джонатан выходит из дома и машет ему рукой, чтобы они пошли к фургону. На старшем Байерсе кожаная куртка, расписанная акриловыми красками по просьбе мелких — звездно-полосатая. Эрике, которая сейчас с родителями, понравилось бы. Военным, наверное, тоже. Когда они остаются вдвоём, Дастин подходит ближе к Кадиллаку и заглядывает внутрь, не удивляясь снегу на сиденьях. Может, Майк был прав и кабриолет — это не очень практично. — Я сделал, как ты просил, — хмурится Дастин. — Ты уверен, Уилл? Это же так… — Нормально, — отмахивается он. — Всё в порядке. Джейн помогает Макс: ведёт её из дома к джипу, держа за руку. Поедут они в разных машинах. Ребята решили, что их план слишком опасный, чтобы осуществлять его без хорошей страховки. Ещё на днях они обсуждали его все вместе, сидя за столом за ужином. Миксы Лукаса не играли в тот раз. С помощью радиостанции Дастина они должны будут выйти на волну, перехватив сигнал и задавив его сильным электрическим импульсом от катушки. Скорее всего, удастся выйти либо на новостной сразу, либо на какой-нибудь музыкальный эфир. Дастин был нервным, потому что ему предстоит читать гребаную речь, которую он обсуждал только со Стивом. Донести суть. Без фантастических подробностей. Их главная защита — это Джейн, в первую очередь. Нэнси вызвалась поехать с ними, потому что у неё есть опыт общения с военными, на случай чего. На джипе поедут Макс и Лукас, а из старших — Робин и Стив, как ответственные лица. Им предстоит найти место, где можно будет остановится на время, закинуть вещи. Снова искать Базу — это так утомительно. Джонатан и Аргайл поедут за джипом следом, как сопровождающие, но ещё потому что у них, помимо садика с травкой, в фургоне весь запас оружия, какой только уместился. Уилл не может понять, почему Майк так долго не выходит. Он уже начинает беситься, так что решает идти за ним сам. Его прошибает, весь дом изнутри такой ужасно пустой: никаких курток и обуви, всю лишнюю одежду Нэнси отвезла в приют, надеясь, что отряд военных не станет трогать детей. Помочь она им больше ничем не может, надо и о своей семье позаботиться. Телевизор не играет, радио молчит. Никто не сидит на диване, на кухне пусто и больше не пахнет едой, они даже завтракали сухими хлопьями с молоком, потому что больше ничего не лезло от волнения. Парогенератор в ванной на первом этаже отключен. В подвале больше нет развороченного матраса с кучей одежды сверху. И рисунков, и свитеров в шкафу. Звездный проектор затерялся где-то в альтернативной реальности. Кабинет Дастина такой же. Пустой. Майк сидит на лестнице, ведущей на второй этаж. Его шапка наконец сидит как надо, полностью закрывая уши. Уилл садится к нему рядом, заставляя слегка подвинуться. — Вот и всё, да? — усмехается Майк, вырисовывая круги пальцем на своих штанах. — В этой временной линии мой дом скоро перестанет существовать. Типа… Ладно. Просто непривычно осознавать. Уилл утешает себя мыслью, что как только они совершат четвертый временной скачок, когда всё более ли менее устаканится, то дела пойдут наконец, как надо. В той реальности Векна будет побежден, а другой Уилл сможет восстановить время. Тогда временные линии снова сойдутся в одну, на тумбе в коридоре будут стоять фото в рамках, а на камине награды, выигранные детьми Уилеров на соревнованиях, конкурсах и олимпиадах. Холли снова сможет кататься на своём розовом велосипеде по зелёному газону. — Хэй, — Уилл берёт его за руку, они переплетают пальцы. — Мы сделаем это. Всё получится. Давай думать о хорошем? Майк утыкается носом ему в волосы, вдыхая запах шампуня. Сразу становится чуть спокойнее. — Тебе бы тоже шапку надеть наконец, — дразнит он. — А то нечестно выходит… На некоторое время ребята вынуждены попрощаться. Эдди отшучивается, что все дети под присмотром, кроме Майка и Уилла. Нэнси помогает Джейн аккуратно убрать волосы с лица и заплестись, пока они успевают. — Сегодня только розовые? — с улыбкой спрашивает Дастин, разглядывая резинки в косах у девушки. — Мой цвет счастья, — говорит Джейн, пожимая плечами. Её ухмылка превращается в маленькую смущенную улыбку. — А ещё талисман. Подарок от друга. Дастин поправляет волосы под шапкой и посильнее кутается в куртку, хотя он чувствует, как к щекам приливает жар. Уилл проходит мимо Стива, подпирающего джип спиной, пока тот прогревается изнутри. У старшего в руках уже второй энергетик за час, он боится уснуть за рулем, потому что в последнее время легко устаёт. Майк идёт следом, но останавливается возле своей сестры. Все удивленно за ним наблюдают. — Эй, — зовёт он, переминаясь с ноги на ногу. — Берегите себя. Ты — особенно. А то потом мне самому всё маме объяснять… Джейн фыркает, Дастин закатывает глаза. Нэнси заканчивает с чужой прической и поворачивается, делает шаг, заключая Майка в свои крепкие объятия, способные сломать ему парочку рёбер, по ощущениям. — Будьте осторожны, — указывает она, обращаясь не только к Майку и Уиллу. — Все держите при себе рации, чуть что пойдёт не так — разворачивайтесь. К черту план, если хоть чья-то жизнь будет в опасности. И снова повисает тишина. Говорят, что снег способен поглощать звук, от того кажется, что зимой, когда нет метели, всё спокойно, умиротворяюще. Но каждого сейчас немного трясет от волнения, можно было бы назвать их план — первой совместной вылазкой. Такой огромной, чтобы все поучаствовали. А порталы продолжают открываться, как назло. Но не пугают так сильно, как обычно. Часы Уилла щелкают таймером, показывая время до появления следующей бреши. Они понятия не имеют, где именно он откроется: никто не следил особо за показаниями счётчиков и не ездил на места аномалий, чтобы их сверять. Джонатан обнимает Нэнси, прижав её к себе и застыв на миг, в котором девушка кажется снова маленькой в его больших руках. Напоследок он подходит к Уиллу, когда все уже рассаживаются. — Я говорил с мамой, — Джонатан тянется рукой к шарфу брата, чтобы проверить насколько он теплый. — Она говорит, что их организация не причастна к созданию отряда. Они понятия не имеют, откуда выплыли эти ребята. С ними не обговаривали никакой проект. — А как она вообще? — вздыхает Уилл, вспоминая, что очень давно сам не звонил маме. — Волнуется, — улыбается Джонатан. — Ну, как обычно. — Её типичное состояние, — подхватывает Уилл. Аргайл сигналит, а Майк садится в Кадиллак, настраивая радиоволну на магнитоле. Дастин сказал, что каждый сможет подключиться на частоту ПРС и послушать его речь. Лукас пообещал ему не стебаться потом, если выйдет слишком глупо и неловко. Ему никто не поверил, конечно. Они отъезжают от дома, Уилл бросает последний взгляд на окна, в которых больше не загорится свет. Майк предпочитает не смотреть. Они едут в две разные стороны: Аргайл и Джонатан, сопровождающие джип, в одну, в поисках хорошего и безопасного места из десятков, отмеченных на карте. Есть и вероятность, что ни одно из них больше не будет пригодно. Эдди выруливает к главной дороге: когда дизельный двигатель достаточно разогреется, то они смогут не только набрать скорость, но и усилить мощь катушки. Уже ближе к центру Хоукинса получится выйти на волну. Джейн прилипает к окнам на задних дверях фургона и машет рукой Уиллу с Майком. — Без музыки не привычно, — говорит Майк, откидываясь на заднее сиденье. У него в ногах лежит новенький лом — чистый и блестящий, а в руках парень крепко держит пистолет. — Голос Дастина будет музыкой для моих ушей, — смеется Уилл. — А представь, что где-то на середине речи ворвется Стив… — Выражения, Хендерсон! — пародирует Майк, упирая руки в боки. — Вот дорастешь до моих лет! — Или Лукас запоёт! — Уилл прикусывает губу от нервов, но улыбаться не перестает. — Максин, любовь моя, — драматично и томно вздыхает Майк. — Эта песня посвящается тебе, детка… Если бы ты была солнцем, я бы полетел к тебе ночью, чтобы не сгореть. Парни смеются в голос, Майк приваливается к боковой двери, одним глазом следя за улицами на наличие бродячих демопсов или одиноких скитальцев-демогоргонов: они были бы очень кстати, если бы собрались нападать на военных. Их перебивает скрипучий звук, сначала он сменяется на популярную песню и комментарии ди-джея, а затем слышится голос Дастина с «Один, два… Проверка связи» и «О, заработало!». Майк смотрит на Уилла, скрывая нервозность за кривой улыбкой. Джейн через окно показывает им палец вверх: всё пока в порядке. — С вами говорит Дастин Хендерсон. Один из выживших после катастрофы в Зоне Заражения. Я нахожусь в городе Хоукинс, хочу передать вам важное сообщение, — голос Дастина твёрдый и уверенный, он репетировал эту речь вместе со Стивом множество раз. — Не верьте новостям и тому, что говорит вам правительство. Это всё — вымысел. Они не хотят уберечь вас от правды. Они хотят скрыть её, чтобы безнаказанно творить беспредел. Военные смогут перехватить такой мощный сигнал — это точно. Дастин говорил, что это должно работать в обе стороны, но использовать ПРС можно только на одной частоте в одно время. Значит либо они толкают речь, либо отслеживают перемещение военных. Сейчас полагаться приходится на удачу. Майк прислушивается, ведь кроме радио и шума мотора, звуков больше нет. Но он думает, что услышал бы вертолеты или танки, да даже просто чужие машины. Уилл сжимает руль обеими руками. Они проезжают аллею с магазинчиками: в одном когда-то работала его мама, там дальше — радиотехническая лавка, где работал Боб, а ещё магазин с подарками и костюмами. — После неудачных экспериментов ученых произошла утечка химикатов, в результате которых погибла Барбара Холланд. Парой лет спустя в молле Старкорт случился пожар, поскольку под ним была спрятана лаборатория, в которой власти создавали радиологическое оружие. В восемьдесят шестом произошло огромное землетрясение именно по причине атомного взрыва небольших размеров, способных уничтожить целый город, как это было в Чернобыле весной того же года. Это не правда, но в красивую сказку о монстрах и девочках с суперспособностями люди бы точно не поверили. Пришлось использовать аналогии и оперировать фактами: вот про химикаты и Барб точно было известно всей Индиане. Голос Дастина перебивается помехами, но связь налаживается в следующую же минуту. Майк достаёт рацию из рюкзака, чтобы подключиться на канал, где они могут общаться. — Нас пытаются глушить, — с ноткой нервозности говорит Эдди. Уилл улавливает странный шум, похожий на звуки, которые издаёт терменвокс. Как в фильмах про пришельцев. Он оглядывается по сторонам, но ничего подозрительного не видит. — Майк, скажи им прибавить скорость, — спокойно просит Уилл. Фургон и Кадиллак разгоняются, Эдди сворачивает в сторону дома, где раньше жила семья Байерс, потому что за ней есть прямая дорога вдоль леса и, если что, они смогут оторваться, сделав съезд к спальным районам. — Жители Зоны Заражения — это мужчины, это женщины и дети. Многие из них потеряли свои семьи, а на окраинах моего родного города стоит Детский дом, куда власти отказались посылать гуманитарную помощь. Мы выживали лишь благодаря собственным силам и помощи, оказанной специальным отрядом под руководством Джима Хоппера и доктора Сэма Оуэнса. Но их тоже задержали и отправили под следствие… Знаете почему? — Дастин входит во вкус и даже немного теряет самоконтроль, переходя на эмоции. — Потому что им плевать на нас. Им плевать на тех, кто оказался в ловушке. Им будет выгодно, если мы сдохнем, как крысы, а когда Зона разрастется и до ваших домов, то в такой же ситуации окажетесь вы сами. Снег снова начинает идти, Майк видит бывший дом Дастина, который они проезжают: землетрясение разорвало его на две почти ровные части, оставив лишь обломки. Странный звук становится только громче, Уилл проверяет зеркало заднего вида. За ними, с узкой улицы между домами, выруливают на дорогу один за другим военные черные джипы. Они огромные, словно танки, а на крышах у них закреплены странные длинные антенны, от которых звук и исходит. Между антеннами тянутся всполохи электричества, как маленькие молнии. — Кузнечики, сука, — отшучивается Майк, развернувшись на сиденье. — Если сейчас будут стрелять, то нам с тобой вышибут мозги. Мы без крыши, Уилл. — Это наезд? — он усмехается и давит на газ, заставляя Эдди тоже набрать скорость. — Нет, я ж, блять, люблю этот Кадиллак, — фыркает Майк. — Типа… Эта самая крутая тачка в моей жизни. Я никогда больше не сяду за руль, но был рад покататься на ней. — Ебучие кузнечики! — выходит на связь Эдди, а Майк, услышав его, гордо вскидывает подбородок. Они на одной волне. — Не, вы видите это? Дастин говорит, что они используют похожую технологию с током… С каким, чувак? А, с переменным током, чтобы заглушить радио. — У вас хвост? — взволнованно спрашивает Стив. — У нас их два! — громко говорит Майк, съезжая пониже на сиденье, но возвращается обратно, понимая, что с Уиллом такой маневр не прокатит. Военные пока только едут следом: никто не высовывается из окон с оружием, типа автоматов или базук, как в боевиках, чтобы обстрелять их. Но от того становится только более жутко. Через тонированные стекла даже не видно лиц. Странным образом снег оседает на черном матовом покрытии чужих машин и остаётся на них отвратительными пятнами. — Я не прошу вас восстать против них и бороться за право незнакомых вам людей на свободу, — снова говорит Дастин, чуть более быстро, понимая, что их могут прямо сейчас отключить. — Я лишь прошу подумать о том, что сегодня — это мы. А завтра — уже вы. — Сейчас будет моя любимая часть, — гордо говорит Стив. Одно из преимуществ, которые есть у них, но которого нет у военных — ребята живут в Хоукинсе. Они знают город вдоль и поперек, знают всё об изнаночных монстрах, что было возможно узнать, а также о методах борьбы с ними. Да, демонические псы не выбегают из ниоткуда, чтобы сбить джипы ОПРУ. Но Эдди Мансон, который водит как бог, на огромной скорости сворачивает в переулок, о котором знают лишь местные. Между старым догоревшим сараем и магазином садовых инструментов. Военные набирают скорость вслед, их антенны жужжат, наполняя всю улицу оглушительным свистом, похожим на манок для уток, а Кадиллак бросается вслед за фургоном, почти упуская его из виду. — Сейчас нам всем одинаково тяжело. Вы ведь тоже напуганы, но… Мы не выбираем времена, мы можем лишь решать, как жить во времена, которые выбрали для нас, — на духу выпаливает Дастин, его голос под конец срывается на белый шум помех. — С вами был Клуб выживших в Адском Пламени. До связи. Майк и Уилл переглядываются, улыбаясь друг другу, услышав после стольких лет давно забытую реплику из любимой книги. Радоваться приходится недолго. Фургон Эдди почти подрезает третья машина, но он вовремя сворачивает. Зато Кадиллак упирается прямо в гребаный военный джип. — Гони влево! — орёт Майк, размахивая пистолетом. — Там забор! — кричит на него в ответ Уилл, вытаращив глаза, пока к ним сзади подбираются те два кузнечика. — Гони! Зелёный, как морская волна, Кадиллак, сияющий, которому ни по чем даже снег, проламывает насквозь деревянный, сухой, и местами обгоревший, забор, оставляя от него лишь щепки. Они прячутся под лобовым стеклом, насколько это возможно, но Уилл всё равно чувствует где-то на затылке кусочки древесины. Проехав чужой задний двор, они ломают ещё одну стенку забора, на этот раз легче, а затем сворачивают на обратную дорогу. Они едут в сторону дома Байерсов, проезжая пару кварталов на максимальной скорости. — Как вам моя речь? — спрашивает по рации взволнованный Дастин. — Это было мощно, я считаю. — Хардкор! — кричит Стив, смеясь так сильно, что от нервов начинает кашлять. — Сейчас бы выпить чего покрепче… — Я устрою тебе бутылочку красного вина в другой раз, — игриво говорит Эдди. — Ребят, давайте без этого… — начинает Джонатан. — Уилл, вы там как? Майк передаёт ему рацию и Уилл чувствует, как его руки подрагивают, но одной он покрепче цепляется за руль, нахмурив брови и собрав всю силу и веру, какая у него есть. Потому что существует запасной план… — У нас на хвосте джипы с антеннами, — говорит он. — Дастин сказал, они глушат сигнал. Если мы вдруг пропадём с радаров… — Канал связи на рациях должен работать без проблем, потому что он на короткой волне, им нет смысла глушить его, — подключается Лукас. На мгновение белый шум снова прерывается песнями по радио, ведущий никак не комментирует вмешательство на эфир. Потом его и вовсе отключают, потому что заглушки работают на ура. Интересно, сколько же таких кузнечиков по всему Хоукинсу сейчас? По словам Робин, они со Стивом не видели других джипов, как и ребята в фургоне, которые едут за ними. Значит, военные ехали на сильный импульс, который производит ПРС. Они никак не могут отследить их другими способами. Сами загнали себя в ловушку, где невозможно использовать технику. Несмотря на это, один из джипов снова едет за Кадиллаком. На этот раз Майк замечает в окне чьи-то руки, держащие устройство, похожее на пульт управления. — Они хотят отключить нас от раций, — испуганно говорит Майк. — Смотри, как антенны зашевелились! Но он ошибается. В следующую же секунду на канал связи врывается незнакомый голос. — Сдайтесь сейчас же или мы откроем огонь. Уилл нервно сглатывает и сбавляет скорость, Майк смотрит на него, как на сумасшедшего. — Это он кому сейчас вякнул? — хмыкает Эдди. — Эй, Клерик… — Прибей их, нахрен, — заканчивает за него Дастин. — Выражения, — устало вздыхает Стив. Кадиллак продолжает снижать скорость, Уилл тянет Майка за руку, заглядывая ему в глаза. Они едут по прямой дороге, но сбоку находится заправка. Там ещё даже есть бензин, в теории, потому что последние баки они наполняли неделю назад. И ещё хватило бы. Там же и стоит закусочная, где они с Майком ели бургеры. — Ты мне доверяешь? — серьёзно спрашивает Уилл. — Какого хрена ты… — Майк растерянно смотрит на него, понимая, что от него что-то снова скрыли. — Да, твою мать. И порой жалею об этом! — Тогда, — Уилл облизывает губы и садится ровно, набирая скорость. Джип за ними делает тоже самое. — Хватай вещи и, по моей команде, прыгаем. И сразу бежим! Только не ударься ломом, я тебя прошу… Майк бубнит без остановки «Господи, боже» и «Дева Мария», а Уилл снова сомневается в его «Я не верю в бога». Кадиллак стремительно разгоняется заново, Уилл заносит палец над кнопкой на приборной панели, которая отвечает за включение дворников. — Круто! Самое время помыть окна! — вопит Майк, приподнимаясь. Мотор ревёт, снег под колесами взлетает наверх, создавая вокруг них целую стену, будто кто-то рассыпал муку. Впереди всего в полсотни метрах уже маячат бензобаки. — Прыгай! — кричит Уилл. Он нажимает кнопку и раздаётся щелчок. У них мало времени. Майк перепрыгивает с истерическим криком, падая в сугробы, Уилл успевает сгруппироваться. Они разбегаются в разные стороны, как только поднимаются на ноги, даже не видя дороги перед собой — главное сбежать с заправки. Кадиллак издаёт писк и взрывается. У них есть секунды, чтобы убраться подальше, но благо здесь вообще нет заборов, а только открытая местность. Джип военных, не разбирая дороги и не успевая затормозить, врезается одновременно и в Кадиллак, и в Бензобак. Пожар вспыхивает моментально, земля трясется, а у парней от ужасного звона закладывает уши. Всё горит. Уилл выходит к дороге, держась за голову и видит в дыму и снежной-пепельной пыли фигуру Майка. Живого и здорового, только как обычно с отвращением на лице, потому что его всего обсыпало этим порошком. — Сматываемся отсюда, — говорит Уилл. Майк берёт его за руку, и они убегают в сторону леса. Здесь стало сложнее не потеряться, потому что из-за снега не видно ничего. Ребята не могут выйти на связь по рации, потому что просекли, что их подслушивают, но зато — у каждой группы есть копия карты с отмеченными там безопасными местами. Правда, придётся обойти все несколько десятков, если им не повезет. И они без машины, к тому же. Майк пытается оттереть снег с лица, а Уилл с него смеётся: это больше от всплеска адреналина. — Ни машины, ни дома… — вздыхает Майк, размахивая их сцепленными руками, чтобы приободриться. — Мы — бедняки. Мама говорила так и будет, если я школу не закончу. — Ну, ты же хотел быть вместе, — ухмыляется Уилл. — Вот мы и вместе. Мягкое и ненавязчивое чувство накрывает его, словно одеяло. Ну, конечно. Как он мог такое забыть. Закрыв глаза, он видит — всё вокруг черное, приятное. Не такое ослепительное, как в жестокой реальности. — Наши остановились в придорожном мотеле, — говорит Джейн в его голове. — Не идите через лес долго, вам по прямой около… Трехсот метров. Если что, я подскажу. Выйдите на дорогу и шагайте вдоль. В Хоукинсе всего два придорожных мотеля: ни один из них Уилл не знает, но вряд ли они идут к другому. Он передаёт сообщение Майку. — Мотель, значит? — Майк прижимает его за плечи, идя вразвалочку, чтобы побесить. — Нормальная кровать, наконец-то… Ты мне лучше вот что скажи, придурок, когда ты перестанешь меня пугать?! Эти твои выходки мне уже- — Ты не понимаешь, — Уилл тепло улыбается ему, чтобы успокоить, хотя чувствует маленькую вину. — Сработал эффект неожиданности. И нам повезло. — Колесо фортуны повернулось, как надо, — поэтично произносит Майк. — Если нам повезёт снова, то успеем дойти до того, как ребята всё съедят… Я такой чертовски голодный! Они тихо смеются и прижимаются друг к другу покрепче, чтобы согреться. Хочется надеяться, что в мотеле будет нормальная еда. Уилл бы душу отдал, чтобы снова съесть бургер.