Паутина

После того как Джейн удалось разнести преследующих фургон два чертовых джипа с антеннами, которые некоторые теперь в шутку называли кузнечиками, больше для того, чтобы превратить нечто страшное в нечто нелепое, военных в округе видно не было. По крайней мере, они не могли узнать этого наверняка — Хоукинс накрыл полный блэкаут, хоть вокруг всё и оставалось стерильно-жутко белым. Никакой связи: нерабочие рации, та же фигня с обычным радио, а про телевидение вообще можно забыть. Оставалось лишь пересматривать старые кассеты с фильмами и сериалами, как они делали и раньше. До придорожного мотеля, затерянного позади коттеджного района, где раньше жил Стив, по дороге, ведущей к заправкам и станциям дальнобойщиков, они добрались отдельными кучками. Так уж получилось. Но с проблемами, связанными с новым местом обитания, всё равно пришлось справляться всем вместе. А было их здесь немало. Когда Стив впервые переступил порог «Eyecandy», объективно имевшего глупое название, обозначавшее, что местечко это — никак не семейное, припарковав джип на соседней улице, как раз там, где жили когда-то его соседи, близкие друзья отца, его обдало диким холодом. Аргайл и Джонатан делали ещё парочку кругов по местности, проверяя нет ли за ними всё же хвоста или какой-то слежки. Мотель был тринадцатым в списке безопасных мест, где они могли бы остановиться. И Стиву сразу же захотелось развернуть всех и увезти на следующую точку, потому что он, полагаясь на свои родительские инстинкты, ощущал, что детям здесь будет некомфортно. Во-первых — он никогда не любил мотели, даже не бывал там, но множество его друзей со времен старшей школы хвастались, что всего за десять баксов за ночь они оттягивались здесь по полной с девчонками. За ночь — было громко сказано, Стив был уверен, что им хватало всего тридцати минут… И то с натяжкой. Его руки беспокойно нашарили включатели света по стенам внутри, дверь оказалась незапертой, пускать малышку Макс и дерганного Синклера сюда не хотелось: могильный холод, пыль, но никаких частичек пепла в воздухе, поскольку окна были везде закрыты. Он оставил детей вместе с Робин, вооружился и прошёлся по каждой чертовой комнате, по каждому этажу, их было всего два, если не считать подвал, и по каждой ванной. Тут не было ни монстров, ни трупов, ни следов портала. Робин сказала, что он так насторожен, потому что они все привыкли к дому Уилеров, где успели хорошенько обжиться: прошлая база ассоциировалась с теплом, запахом макарон с сыром, весёлым смехом из гостиной и напряженной тишиной, когда они ждали обратной связи по рациям, если кто-то уходил на вылазки в особо опасные места. Ничего этого здесь, в мотеле, пока не предвещалось. Им потребовалось больше недели, чтобы исследовать новую базу и сделать её пригодной для существования. В мотеле были явные проблемы с отоплением: ребята по очереди возились в подвале, чтобы разобраться и с электрогенератором, и с системой обогрева, которая напрямую от него зависела. Но он оказался неисправен. Благо, они сразу сообразили использовать дизель-генератор, установленный в фургоне Эдди для ПРС, которая им пока точно не понадобится. Но и его перемещать и подключать пришлось долго, хоть они и успели поднабраться опыта в обращении с техникой. Дизель-генератор использовался не на полную мощность, иначе они бы очень быстро израсходовали его горючее наполнение, за которым приходилось выползать из убежища к заправочным станциям. На вылазки к порталам они больше не выходили: с этим стоило повременить, поскольку они могли случайно наткнуться на военных в городе. Дастин сказал, что надеялся на демопсов, которые сожрут людей из ОПРУ. Стив его поправлять не стал, хотя и не считал это гуманным. Нэнси нервничала вместе с Робин, потому что они также не могли связаться с детским приютом, хоть это и не было первостепенно важным. Порой свет вырубало полностью, потому что проводка во многих местах перегорела, когда ещё в Хоукинсе были проблемы с электричеством: под влиянием Изнанки происходили резкие скачки напряжения. Горячей воды в душе не было, была лишь слегка ржавая и холодная: приходилось ждать, когда она протечет и станет более чистой, потом нагревать её в кастрюлях на кухне, на газовой плите, которая работала от баллонов, и наполнять ванную. Фильтровать воду для приготовления еды или банально, чтобы выпить её — тоже надо было долго, они делали это по старой схеме, с запасом, и оставляли несколько бутылей на кухне. Там же обнаружили холодильную камеру, к счастью, всё это время она была закрытой и поддерживала кое-как температуру. Стив постоянно просчитывал в голове на сколько дней им хватит запасов еды: своих ненадолго, тех, что были в «Приманке» тоже. Но в сумме ничего так. В холодильнике нашлись консервы и ещё куча соевого мяса, лежащего в теплоизолированных ящиках с хладагентами, а в кладовке они отыскали небольшой мешок риса и пачки макарон. На всю большую семью — это, в сумме, несколько недель полноценного питания. Нэнси не спала ночами, сидя на кухне, склонившись над ежедневником, в махровом халате поверх теплой пижамы, с мешками под глазами, потому что её голова была занята расчетами — планами и идеями о том, как улучшить положение. Пока новых мыслей не было никаких. Стив благодарил бога, в которого никогда не верил, что Эрики Синклер с ними не было. Потому что он бы не пережил, заболей этот ребенок в таком холоде. Пусть лучше она остаётся с родителями, у которых была хоть какая-то неприкосновенность из-за связей с общественностью в Зоне Заражения. Он надеялся, что они окажутся достаточно полезными для военных, если вдруг те достанут, чтобы их не… В общем, чтобы не трогали. Лукас, как и все, переживал, что не может связаться с семьей. Джойс, должно быть, курила днями и ночами, потому что знала не больше новостей, чем было в открытом для ЦИРКа доступе. Сегодня они с Робин в очередной раз возятся в подвальном помещение: не таком, как в доме Уилеров, не обжитом, а скорее типичном техническом. Здесь есть и электросчетчики, и насосы, и трубы, и долбанный дизель. Пришлось слегка увеличить мощность, потому что температура за окном всё падала, а Стив слышал утром, как Макс шмыгала носом. — Сходи переоденься, — говорит Робин, уже снимая рабочие перчатки, хлопая себя ладонями по таким же грязным, в пятнах масла и пыли, штанам, как у него. — Нам ещё коробки перенести надо. Они оставили многие вещи и оружейные запасы в гараже — там было, разумеется, пусто, но Уилл из-за этого расстроился, поскольку единственный остался без машины. И там же они заметили, что потолок протекает: гараж представлял из себя пристройку, в которой была водонапорная установка со шлангом, подключенная к трубам под крышей — они и прохудились. Возможно, по ним просто неплохо долбануло после очередного землетрясения. В мотеле всего шесть комнат, потому что, опять же, он не семейный, о чём свидетельствуют пятна на матрасах, которые приходится прикрывать пледами и прочим бельем, ибо их уже не вывести. Робин и Стив подумали, что можно оставить большинство коробок там, где стоит ненужный теперь ресепшн, спрятать прямо за стойкой, соответственно запасы еды — отнести на кухню, а всякую одежку, химию и лекарства спрятать по комнатам. — Лисы так обычно делают, знаешь, — смеется Робин. — Ну, мы вчера смотрели запись «В мире животных», там эти рыжие морды метили свою добычу и прятали по всему лесу. Не как белки в одном дупле. А наоборот, по разным уголкам там, норкам. — Очень занимательная информация, — усмехается Стив. — Чурбан! — Робин бьёт его перчатками по животу и бежит наверх первая, тоже, наверное, переодеваться. Стив вот так сразу пойти не может, ему для начала надо проверить, что все в порядке. Робин бы отшутилась по теме, что он как главный волк в стае — как их там называют? — должен убедиться, что собратья накормлены, в тепле и ничем не болеют. У него вот самого голова раскалывается от того, как много надо начинать с нуля. Это как тяжелый груз, давящий на плечи. Но он знает, что должен — все взрослые делят обязанности поровну, а Стив, как обычно, на себе чувствует ещё большую ответственность. Поднимаясь по лестнице из подвала, он наконец расстегивает зимнюю куртку и вешает на крючок у входа. Холл здесь слишком большой, не такой, как их прошлый маленький коридор, где все ботинки стояли вразброс и каждый раз кто-то останавливался на полпути, недовольно цокал и поправлял их. От стойки регистрации другая лестница ведёт наверх, к комнатам, которые никто не закрывает — все ключи висят на своих местах, после того как они открыли ими номера. Но Стив идёт первым делом к гостиной, уже через неё может попасть в столовую, а там и на кухню. Они редко сидят по своим спальням и, уж тем более, в одиночестве. В незнакомом месте — тревожно и страшно. Под ногами вместо деревянных досок или линолеума лежит мягкий ковролин, который Нэнси со злостью называет пылесборником. И чистит так часто, как ей удаётся, маленьким ручным пылесосом на аккумуляторе, который обычно лежит в багажнике её джипа. Стив морщится, зачесывает волосы на голове рукой, понимая, что они уже тоже грязные, и оглядывает картины на стенах: полная безвкусица, их здесь чересчур много, а на каждой изображены коты. Он не знает, кем был владелец, но для этого борделя, как он в шутку называл это место только, когда они оставались наедине с Джонатаном или Робин, которые его не осуждали, такое искусство не подходило явно. Будто раньше Приманкой владела старушка-вдова, которая пыталась по максимуму навести здесь уют, чтобы чувствовать себя, как дома, однако ей это так и не удалось. Об этом также можно сказать по бархатной обивке диванов в гостиной. Стив шагает максимально тихо, заметив, что к нему спиной сидит Джонатан с книгой в руках, а на его плече лежит и то ли засыпает, то ли просто внимательно слушает Нэнси. — Из всего, что понастроил человек, сохранилась лишь арка замковых ворот. Мы с Моной подошли к ней. У подножья белой краской было написано бокононовское калипсо. Буквы были аккуратные. Краска свежая — доказательство, что кто-то еще, кроме нас, пережил бурю, — читает вслух Байерс. Стив, проходя мимо, тормозит, чтобы перехватить взгляд друга и улыбнуться ему: самое малое проявление поддержки и тепла. Джонатан легонько кивает на Нэнси с такой же улыбкой: она утыкается носом ему в шею и громко сопит, пока сам парень сидит ровно, боясь пошевелиться и её разбудить. На обложке книги, которую он читает, тоже нарисована жуткая кошка. — Калипсо звучало так: настанет день, настанет час, придет земле конец, — со спокойным лицом читает он что-то похожее на стих. — И нам придется все вернуть, что дал нам в долг творец. Но если мы, его кляня, подымем шум и вой, он только усмехнется, качая головой. Снова нахмурившись и оценивая позитив, который в этой комнате льётся через край, Стив идёт дальше, бросая последний взгляд на Нэнси: он редко видит её такой безмятежной, лицо девушки во время сна выглядит намного моложе и яснее. У каждого тут и морщинок прибавилось, и даже парочка седых волос. Пройдя через широкую дверную арку, ведущую в столовую, где раньше стояли несколько квадратных столиков, а теперь они соединены в один большой, накрытый скатертью, он уже чувствует запах с кухни. Готовит явно Аргайл, потому что пахнет чем-то пряным и острым. Стив слышит тихую музыку на включенном магнитофоне: что-то очень старое, вроде группы The Hollies, он точно может сказать, что это рок-н-ролл. На кухне в десятки раз светлее и не только из-за ламп, а потому что здесь народу больше, они кучнее, и каждый выглядит довольным. Лукас кружит Макс, держа её за руку, напевая, пока девушка смеётся, запрокинув голову. Аргайл помешивает нечто красное и бурлящее в кастрюле, Дастин сыплет в неё кукурузу из банки, а Джейн жарит рис на сковороде с характерным звуком шкворчащего масла и у неё неплохо это получается, раз наконец ничего не горит. — Что на обед? — улыбается Стив, опираясь на кухонную тумбу. Дастин тут же поворачивается к нему, черпает половником содержимое кастрюльки и несёт на пробу. От жидкой субстанции, похожей на томатную пасту, исходит пар, так что Стив дует на ложку и слегка прикасается губами. И это очень вкусно, хоть и остро, отдаёт на языке небольшой кислинкой. — Чили из того, что было под рукой, — Аргайл важно закидывает кухонное полотенце себе на плечо и уменьшает огонь на плите. — Томаты, фасоль, сладкий перец, кукуруза — всех консервов понемногу. Я не переживу есть каждый день пресные соевые котлетки, мужик. — Я думал, ты за экологию и всё такое, — усмехается Стив, облизывая покрасневшие и слегка распухшие от чили губы. — Выгляни в окно, приятель, — смеётся парень. — Какая экология? Я решил, что теперь буду ребёнком войны… А когда весь этот мрак закончится, наступит эра любви и цветов! Супер-девочка меня поддержала. — Ага, — улыбается Джейн, не отвлекаясь от помешивания риса лопаточкой, будто он вспыхнет огнем, стоит ей отвернуться на секунду. — Я мечтаю теперь выращивать цветы. Живые какие-нибудь. — Не пурпурную пальму, — шутит Дастин, касаясь её локтя, когда проходит мимо, чтобы достать из верхнего ящика соль. — Пока Нэнси спит можем слегка нарушить правила… — Я притворюсь, что ничего не видел, — обещает Стив. Макс тянет его за руку, чувствуя чужие шаги рядом с собой, слыша голос, и заставляет немного с ней потанцевать. Лукас изображает твист, стоя в стороне. Стив краснеет щеками, потому что не помнит, когда делал это в последний раз: раньше он был центром всех вечеринок, тогда это было легко. Теперь он просто угрюмый, гиперопекающий родитель. — Давай же! — смеётся Макс, уже запыхавшись, но двигаться не перестает. Её руки маленькие, кожа розовая и холодная, хотя на девушке теплый свитер и спортивная куртка её бойфренда: Синклер её сохранил, даже стирал после каждой вылазки, если надевал её туда. Ухаживал и берёг. Стив кружит Макс, подхватывает её за талию, почти не сжимая, и начинает в шутку вальсировать, заставляя девчонку стеснительно хихикать. Лукас смотрит на них, не отрывая взгляда: он всегда будто замирает, когда видит, как Макс смеётся. Даже не комментируют нелепый танец Стива. — Король и Королева выпускного бала! — восклицает Дастин, заметив их маленькую вечеринку. — Нам надо как-нибудь устроить награждение. Нарисуем парочку дипломов. — Уилл нарисует, — предлагает Джейн, выключая наконец конфорку под своей сковородой. — А я разукрашу… — Нарисуйте Эдди хороший средний балл, — Стив передаёт Макс в руки Лукаса, а сам пытается вернуться к реальности, потому что от танцев у него кружится голова. — Он будет рад и чему-то выше двух с половиной. Ребята переходят к обсуждениям новой идеи, а он возвращается через гостиную обратно, заметив, как уже не только Нэнси, но и Джонатан засыпают. Хорошо хоть Байерс додумался перед этим накрыться со своей девушкой одеялом. Стив бы сделал это за него, если что. Пока он поднимается на второй этаж, к номерам, то обдумывает всё подряд, чувствуя, как от усталости пульсирует в висках: нужно проверить, чем заняты Майк с Уиллом, потому что в последний раз он видел их двоих, заходящих в спальню, а ещё помочь Робин с коробками, переодеться самому, ближе к вечеру проехаться с Эдди на фургоне и посмотреть — нет ли поблизости военных. Хотя, будет лучше, если они сделают это пешком, так менее заметно… Или всё же на колесах, потому что так они смогут удрать? Стив думает, что отец бы не поверил, узнай он, каким его сын стал ответственным взрослым, но, когда они в последний раз созванивались, больше месяца назад, голос мистера Харрингтона был взволнованным. Он волновался из-за Стива. Расспрашивал его, а потом даже мама выдернула у него трубку и накричала, но не столько со злости. Они оба хотели знать, что он в порядке. Сейчас все эти проблемы с семьей кажутся такими далекими, поскольку у Стива уже есть своя. Он слышит шум из спальни, в которой ночевали в прошлый раз Робин и Макс. Ни за кем не закреплено конкретной комнаты, но какие-то пары или группы чаще всего спят вместе, в совершенно платоническом смысле. Просыпаться в одиночестве всё ещё страшно. Стив проходит мимо, даже не стучится в комнату, где видел Уилла с Майком. Ему вдруг очень хочется увидеть своего парня… Стив приоткрывает дверь и перед ним предстаёт картина того, как Эдди, стоя в одних штанах, перебирает зимние свитера, ища самый тёплый. Взгляд цепляется за его шрамы, которые он и так видит каждую ночь, но никак не может перестать обращать на них внимание. Не в плохом смысле. У него абсолютно такие же. — Тебя не учили стучаться, Харрингтон? — дразнит его Эдди, склонив голову к плечу и обойдя кровать, чтобы встать напротив. — Я вообще-то раздетый… — Не называй меня так, — кривится Стив. — А что? — улыбается Эдди. — Навевает воспоминания? Он помогает Стиву снять испачканную футболку и какое-то время они просто стоят, прижавшись лбами друг к другу, слегка замерзшие, но с горячим дыханием. Эдди водит пальцами по белым и розовым следам от укусов на шее парня, другие задевает уже на рёбрах и животе — его ногти чуть длиннее на одной руке, но на обеих накрашены лаком: старания Макс и Джейн. Стив касается медиатора на его шее, холодного металла, падающего в яремную впадинку, и татуировок, которых стало ещё больше за год. Оба парня сильно похудели со временем, но мышцы оттого стали очерчены только сильнее. — Ты какой-то тихий, — говорит Эдди, положив ладонь ему на щеку, поглаживая. Стиву кажется, что они могут общаться одними только взглядами, но ему никогда не будет достаточно времени, чтобы передать все свои чувства, всю свою боль, всю радость, которую он хочет с ним разделить. Он боится, что однажды наступит момент, когда они все придут к критической точке. К тому самому концу, про который читал Джонатан. А он так и не успеет рассказать Эдди самое главное, будто с каждым днём в нём зарождается что-то такое неподвластное этой реальности. В груди щемит от страха, что он всё это потеряет. Поэтому Стив ценит каждый миг. — Ну, вот, — вздыхает Эдди, потерев своим носом об его и заставляя тут же улыбнуться. Он как-то сказал, что это называется эскимосский поцелуй. — Тихий и грустный, герой трагедии… — Ты никогда не хотел уехать отсюда? — негромко спрашивает Стив, будто сомневается, что должен был это озвучить. Он гладит руки Эдди от локтей до плеч, растирая их, чтобы согреть. — Представь, мы сядем по машинам, разнесем на ходу таможни… — И нас будут преследовать, пока не поймают, — фыркает Мансон, зарываясь рукой в его волосы, заставляя смотреть прямо в глаза. — Но мне нравится идея… Купим домик у моря? Я хочу жить в пляжном бунгало, чтоб, знаешь, песок под ногами, песок в трусах, песок в глазах… Зато горячий. И каждый день смотреть на закат над волнами. Стив снимает резинку для волос с его руки, улыбаясь, и разворачивает к себе спиной, чтобы заплести парню волосы в тугую косу. Они у него уже такие длинные, что скоро будут доставать до лопаток. Может, через ещё полгода. Эдди перекидывает кудри себе за спину, по его плечам бегут мурашки. Стив слегка наклоняется и дует на них горячих воздухом, заставляя парня вздрогнуть и тихонько рассмеяться. — В бунгало мы будем жить, когда состаримся, — обещает Стив. — Морской воздух полезен для сердца и лёгких, слышал? А для начала надо купить нормальный большой дом. Джейн хочет выращивать цветы. — Ей подходит, — кивает Эдди, прикрыв глаза от удовольствия, пока Стив мягко перебирает его пряди, чтобы сделать прическу. Он всегда делает это медленно и аккуратно. Эдди наоборот легче просто заплести себе самому пучок. — Нужны будут столы без острых углов, чтобы Макс не билась. И сколько вообще гостевых нам придётся построить? Или Уилера отправим в пристройку над гаражом? — Для них с Уиллом — слишком шикарно, целая пристройка… Хотя, знаешь, мы можем складывать там вещи, когда никто не будет приезжать. Они наверняка будут заняты своими делами тоже, — хмыкает Стив. — Но я хочу красивую террасу. Мелкий Байерс сможет там рисовать, если вид будет хороший. А мы с тобой вечерами будем лежать на шезлонгах и пить пиво. — Когда всё закончится, мы, твою мать, вытрясем из правительства так много денег, как только сможем, — фыркает Эдди. — У нас не только терраса будет! Ещё бассейн! Я в твоём так и не успел поплавать. — А я тебя приглашал вообще-то, — напоминает ему Стив и специально чуть сильнее дергает за один локон. — Ты мне что сказал тогда? Харрингтон, какой бассейн, меня пожрали мыши и чуть не откусили кусок от груди… — Так они и откусили! — со смешком возмущается Эдди. — Я лежал на чертовой больничной койке, а ты приперся и начал про свой бассейн, хотя самого штырило от лихорадки. Стиви, может, тебе снова проколоть уколов? Для профилактики. Он разворачивает Эдди одним движением, потому что парень всё ещё легче, чем он сам, притягивает его за талию и целует, попеременно чмокая в губы, лишь бы заткнуть. Эдди всё бубнит что-то, чисто из вредности, но не прекращает улыбаться, пока всё его лицо обсыпают поцелуями. — Вот давай не увлекаться, — он шлепает Стива по груди, изворачиваясь, как может. — Я сейчас окоченею! Стив, ну, чёрт бы тебя… — Ещё минуточку, — Стив отрывается и кладёт голову ему на плечо, зависая. Он позволяет Эдди гладить себя по спине, пока сам тяжело дышит: не знает почему, внутри происходит какая-то чертовщина. Будто страхи его поглощают, но Эдди не даёт ему в них утонуть. Он всегда его ловит, когда становится тяжко, и подставляет плечо. Его руки грубые и мозолистые, испещренные шрамами и царапинами, но по ощущениям — самые теплые и нежные. Стив боится, что вот так просто сейчас растает. — Детка, — шепчет Эдди, касаясь его холодного и мокрого затылка. — Мне не нравится, когда ты столько нервничаешь. Найти тебе шоколадку? — Просто оставайся рядом, — просит Стив, зажмурившись, когда голова снова начинает болеть. От прикосновений Эдди становится в разы лучше. — Куда ж я денусь? — смеётся Мансон. — Даже если бы мог уйти, я бы этого не сделал. В дверь грозно стучат кулаком, а затем бесцеремонно открывают. Стив понимает, что это Робин, ещё до того, как слышит её голос. — Вы, двое, тут чем-то неприличным занимались? — она ехидно ухмыляется и складывает руки на груди, опираясь о дверной косяк. Уже переодетая и даже причесанная. — Коробки таскать кто будет, мальчики? Стив отлепляет себя от Эдди, поворачивается к подруге и показывает ей средний палец с улыбкой перед тем, как надеть на себя свитер. Тот, что менее теплый, другой он отдаёт Эдди. — Робин, — низким голосом говорит Эдди, надвигаясь на неё тяжелым шагом. — Ты хочешь получить свою порцию щекотки? Вчера было мало? Эдди знает, что Робин ненавидит щекотку. Она боится её, а когда кто-то начинает её щекотать — издаёт странные хрюкающие звуки, чего очень стесняется. Поэтому она убегает от него, а Эдди бежит вслед, крича ей, что он вооружен и очень опасен. Стив смеется, но понимает, что они вот так могут разбудить спящую парочку в гостиной. Тем более носятся по дому с таким диким топотом… В гараже приходится сначала переложить половину вещей в новые коробки, а пустых у них осталось очень мало. Половина запечатанных слегка промокли по краям от капель, падающих сверху из трубы. Стив понимает, что устал, когда спина отдаёт болью, стоит ему наклониться или присесть, держа ленту скотча в зубах. Эдди и Робин справляются намного быстрее, чем он, но они веселятся и его никак не подгоняют. Стив несёт очень тяжелую коробку, в которой хранятся моющие средства, порошки и прочее, он смотрит себе под ноги, когда идёт к лестнице, бросает взгляд в гостиную еще раз, просто чтобы проверить, а когда резко переводит его обратно на ступеньки, то понимает, что они странно шевелятся под его тапочками. Или просто у него расплывается перед глазами. Стив перехватывает коробку поудобнее, хмурится, делает пару шагов наверх и заваливается набок, открывая рот, чтобы сделать вдох. Его сердце колотится в груди, и он ощущает это каждой клеточкой тела — пульсирующими висками, покалывающими кончиками пальцев, звоном в ушах… Эдди появляется у него из-за спины и подхватывает, когда одна нога Стива неудачно соскальзывает. Коробка выпадает из рук и гремит, упав на ступеньки. Он почти ничего не видит, когда его усаживают прямо на лестницу. Резко всё темнеет. — Блять, — ругается Эдди, касаясь его лба и щёк, поглаживая по спине. — Хэй, малыш, ты чего? Ну? Плохо поел с утра? Тошнит? Робин подбегает к ним, оставляя свою коробку на полу, садится на корточки и пытается заглянуть Стиву в глаза, но он видит лишь её силуэт. Очень нечеткий. Даже голос Эдди он слышит через толщу воды. Ему приходится сидеть больше пяти минут, чтобы всё пришло в норму. А когда он поднимает взгляд, то видит перед собой уже и Нэнси с аптечкой и сонного Джонатана, и даже Аргайла в дверях с испачканной чили футболкой. Стив неловко улыбается им, а Нэнси смотрит на него со всей строгостью. — Сейчас ты мне всё расскажешь, — угрожает она. И Стиву больше ничего не остается. В этот раз Майк и Уилл делают скачок во времени, уже четвертый по счёту, рассчитывая не столько вмешаться в происходящее, сколько проверить, как всё пошло там — в восемьдесят шестом, но за день до катастрофы. Они перемещаются прямо из спальни, поступают по большей мере необдуманно, но оба так напуганы и растеряны тем, что происходит в их реальности, что терять время кажется глупым. Уилл понимает — никакого, нахрен, плана у них нет. Надев друг на друга наушники и включив кассетные сборники, парни даже не вслушиваются в музыку. Они стоят в одних только теплых кофтах, Уилл всё в той же зелёной — она уже стала его, без курток и шапок, потому что в конце марта погода была более или менее терпимой. Блаженством, по сравнению с тем, что у них есть сейчас. Уилла потряхивает от напряжения, но Майк одним взглядом его успокаивает, вселяя уверенность, и натягивает через силу улыбку, лишь бы приободрить. Нажимая на кнопку таймера на часах, Уилл представляет себе в красках трейлер Эдди, который он успел запомнить уже разрушенным на поверхности, но довольно целым в Изнанке. Их обволакивает красным маревом, нитями, с каждым разом всё больше напоминающими Майку капкан или ловушку, словно их поймали, как маленьких жучков. Уилл предпочитает думать, что это — кокон, и их наоборот вот так бережёт Паучиха. Они падают в кусты, чувствуя головокружение, снимают наушники и стараются оправиться как можно быстрее. Уилл поднимается на ноги и даже не отряхивает штаны, подаёт руку Майку и замирает, закатывая глаза. — Опять, мать твою! — он ругается, осматриваясь по сторонам. — Теперь пешком топать… Их перебрасывает на одну из улиц Хоукинса, недалеко от торгового квартала. Поначалу всё кажется даже безобидным: подумаешь, потеряют минут двадцать своего времени и пройдутся. Уилл уже делает шаг в сторону, как вдруг Майк тянет его за руку, выражая взглядом то ли усталость, то ли безнадежное смирение. Он кивает ему, чтоб посмотрел наверх. Парни запрокидывают головы к небу и видят расползающуюся черную тучу, которая ещё не успела накрыть целый город, но стремительно движется, как клякса, которую не перестаёшь тереть, надеясь убрать пятно, а по факту делаешь только хуже. Огромная грозовая махина, стреляющая молниями. — Это точно за день до- Майк не успевает закончить предложение, хватает Уилла за руку, удерживая его на месте, потому что земля под ними вдруг содрогается. Раздаются громкие гудки машин, шум сигнализаций, звучащих наперебой, резкий грохот продолжительностью больше целой минуты: будто сейчас всё разрушится, будто здания вокруг начнут падать и уходить под землю. Жуткий и пробирающий до мурашек, как это было и в первый раз, когда всё начиналось. Им приходится прикрыть уши руками, чтобы не оглохнуть. Из-за угла перекрестка на полной скорости несётся грузовик с эмблемой молочной фабрики, едва не сбивая велосипедиста. Парень вылетает на тротуар, прохожие подбегают к нему, чтобы помочь, но мальчишка встаёт на ноги сам, держась за ушибленную голову. — Портал? — резво спрашивает Уилл. — Мы опоздали? — Я не знаю, мы… — Майк растерянно смотрит по сторонам, не отпуская его руку, но не потому что боится за себя. — Пойдем быстрее отсюда. Несколько людей движутся в их сторону: мужчина и женщина, ведущая ребёнка за руку, они бегут, толкая парней со своего пути и заставляют отскочить назад. — Но если порталы открылись как в прошлый раз, то он и в трейлере есть тоже, — Уилл жалостливо хмурит брови, понимая, что всё выходит из-под контроля, снова. — И тогда… Новый толчок землетрясения сбивает их с ног, заставляя упасть прямо на тротуарную плитку. Он ещё дольше: люди кричат вокруг, подгоняют друг друга, матерятся, выбегают из магазинов, домов, зданий, чтобы посмотреть, что за чертовщина происходит. Уилл улавливает отчетливый запах гари и понимает, что Изнанка всё же прорвалась в Хоукинс. В этой реальности. Из распахнутых окон трёхэтажного строения через дорогу один за другим вываливаются цветочные горшки, они разбиваются, падая на землю, едва не попав на голову старому мужчине: он останавливается на ходу, снимает с себя шляпу и хватается за сердце. Взгляд Уилла цепляется совершенно случайно за знакомую машину. За их спиной расположена парковка, ведущая к черному ходу Мемориального Госпиталя. Эту бордовую БМВ он бы не перепутал ни с чем, хотя Стив надежно спрятал её, припарковав в неизвестном никому месте на случай, если им экстренно понадобится ещё тачка. Уилл ему даже завидует, его-то Кадиллак разбился. Майк смотрит в том же направлении и кивает ему на вход, чтобы они пошли и проверили. Оба боятся представить себе, что же там происходит сейчас, но в них играет упорство, любопытство и отвага. Своего рода Уилл даже чувствует себя в своей тарелке: он больше привык к экстремальным условиям, чем к затишью. С черного хода, как ни странно, не стоит никакой охраны. В нос бьёт запах перекиси, моющего средства для полов и всё ещё немного гари с улицы. Майк крепче сжимает его руку, и они движутся в сторону холла, где стоит регистратура, а ещё на всю громкость работает телевизор. Здесь всё не такое белое, как в восемьдесят седьмом на улицах, скорее больше голубое, чуть приятнее. Врачи и медсестры носятся кругами, прямо рядом с Уиллом на колени падает старушка: она выглядит разбитой, плачет, цепляется за штанину мужчины в форме хирурга руками, а тот пытается не столько её успокоить, сколько с себя снять. Майк тянет его дальше. Мимо них проносится каталка в сопровождении персонала, на ней лежит девушка без сознания, Уилл тормозит на мгновение, чтобы убедиться, что у неё нет рыжих волос. Вокруг телевизора собралась в круг кучка людей: и в форме, и в гражданском. — …по общей шкале интенсивности сейсмологи характеризуют землетрясение как восьмибалльное, но всё ещё ведутся споры, так как движение литосферных плит локализовано лишь в пределах нашего города, — ведущий на экране стоит недалеко от здания Мэрии, прямо за его спиной с одного из окон валится цветочный карниз. — Но в первые минуты настигшей нас катастрофы они отметили, что по шкале Рихтера здесь магнитуда составляет целых семь! Но, опять же, такое не… Уилл тянет Майка за руку, потому что эти новости им слушать бесполезно. Во второй раз. В первый было то же самое, пусть они и смотрели уже повтор, так как приехали не к самому началу бедствия. — Надо найти наших, — говорит он, подводя парня к стойке информации и отвлекая женщину за ней от телевизора. — Простите, мэм, вы не могли бы нам помочь? Она машет им рукой и шипит, прося подождать, но её взгляд случайно цепляется за лицо Уилла. Женщина сочувственно поджимает губы и встаёт, чтобы наклониться через стойку. Уилл краснеет, вспоминая, что выглядят они не лучшим образом. Далеко не такими здоровыми и опрятными, как большинство людей здесь. Майк не прячется у него за спиной в этот раз, а встаёт бок о бок, ему вообще плевать, что о них могут подумать. — Боже, мальчики, вам тоже прилетело, да? — лепечет она. — Врачи сейчас заняты, но я могу попросить кого-нибудь из медсестер осмотреть вас… Есть открытые раны? — Мы пришлю сюда, чтобы узнать о состоянии подруги, — Уилл игнорирует её вопрос. — Можете проверить, пожалуйста? Максин Мэйфилд. Женщина вздыхает, садится обратно в кресло и оказывает им услугу, просматривая одновременно и базу данных в компьютере и печатный журнал регистрации пациентов. За её спиной висит календарь — дата точно за день до катастрофы в их времени. — Пока не вижу никого… А можно узнать ваши имена? Нужно будет записаться, — говорит она. — Да, конечно… — Уилл хмурится, замечая, как Майк выглядывает что-то в коридоре. — Ты чего? — Имя, молодой человек, — уже не так любезно торопит его женщина. — Уильям Байерс, — называется он, сотрудница записывает его в журнал, а затем многозначительно смотрит на Майка. — И Майкл Уилер. Она кивает, протягивает ему журнал для подписи, а затем вдруг хмурится. И снова лезет в компьютер, стуча клавиатурой. — Погодите, Уилер? — спрашивает она, заглядывая Уиллу в глаза. Майк дёргается. — Палата интенсивной терапии… Это ваша родственница? — К-какая родственница? — не понимает Майк. — Дорогой, здесь написано, что Нэнси Уилер поступила в реанимацию около двадцати минут назад, а затем её перевели, — она пытается говорить мягче, видя испуг на лице парня. — Вы приехали с ней? Или к ней? Потому что у девушки уже есть посетители. Они представились… Братьями и сестрами. — Мы тоже братья, — кивает Уилл. — Можно подняться? Пожалуйста. Женщина закрывает журнал с хлопком, оглядывается по сторонам, а затем снова наклоняется ближе. — Вас не пустят к ней, мальчики… Вы можете подождать наверху, в коридоре, — она пожимает плечами, не в силах больше ничем помочь. Уилл чувствует, как по его спине бегут мурашки, пока нажимает на кнопку вызова пассажирского лифта. Майк рядом с ним стоит ещё бледнее, чем обычно, хотя его кожа и так серая, даже зеленоватая. Он должен его как-то приободрить, что-то сказать, но, как назло, мозг занят тем, чтобы выстроить логическую цепочку и осознать происходящее. Всё, что он может сделать — это не отпускать руку Майка. Выйдя из лифта, они сразу же оказываются в длинном коридоре: в конце расположено отделение реанимации, а палаты интенсивной терапии должны быть где-то с другой стороны. Уилл плохо помнит, потому что они навещали Макс здесь очень и очень давно. Да и больница в итоге была разрушена менее, чем через полгода, спустя ещё парочку оползней. — Вы уже вернулись? Они оба дёргаются, настороженные и нервные, увидев Дастина. Не их Дастина. Парень сидит на металлической больничной скамье, держа в руках журнал, а рядом с ним… Макс. Живая, здоровая, но очень уставшая на вид и такая же напуганная, хотя изо всех сил пытается этого не показывать: её всегда выдают мелко трясущиеся пальцы. Макс хмурится, окидывая их подозрительным взглядом, оторвавшись от рассматривания вида из окна, её косы растрепаны, а куртка Лукаса спадает с плеч. Уилл наклоняется к уху Майка, чтобы их никто не услышал больше. — Нам можно с ними разговаривать? Майк отвечает не сразу, подвисая, тоже разглядывая Макс, которая начинает раздраженно пялится на него в ответ. — Я не знаю, — тихо говорит он. — Но нам же нужно узнать, что произошло? — Тогда надо сделать это максимально аккуратно, боюсь, Арахна разозлится если… — О чём вы двое шепчетесь? — не понимает Дастин, его взгляд падает на их сцепленные руки. — И, ого! План сработал, Майк? Рад за вас, ребята… — План? — хмурится Майк. — Ну, вы, конечно, нашли время, — фыркает Макс. — Что сказала миссис Уилер? Вы съездили домой в итоге? — Домой? — Уилл приоткрывает рот, пытаясь придумать какую-нибудь ерунду, чтобы отвертеться. — Что с Нэнси? — Майк делает шаг вперёд, потянув парня за собой. — Что произошло? Врачи сказали что-нибудь? Она будет в порядке? Она живая? Из него льётся поток вопросов, Уилл видит, как от волнения на лбу парня выступают капли холодного пота: он может прочесть все его эмоции по маленьким деталям. Плечи, которыми Майк не перестает дергать, будто стряхивает с себя что-то, эта привычка — переминаться с ноги на ногу. Самое ужасное, что при всё при этом он не знает, как его сейчас успокоить. Уилл понимает, что в их реальности с Нэнси всё в порядке, но осталось всего два скачка, чтобы изменить прошлое и заставить другого Уилла объединить временные линии… Всё снова становится так сложно. Он делает глубокий вдох, отпускает руку Майка, чтобы сжать его плечо в жесте поддержки, и серьёзно смотрит на Дастина и Макс. Они не понимают, что здесь происходит и, кажется, начинают что-то подозревать. — А почему у тебя такие длинные волосы? — спрашивает Макс, обращаясь к Майку. — Я не заметила как-то или… Это в самолёте они так быстро отросли? — И почему на тебе толстовка Лукаса? — Дастин разглядывает зелёную кофту Уилла. Его вдруг прошибает маленькой волной страха и паники, кажется, будто Дастин сейчас подойдёт и отберёт его кофту, но он знает, что этот страх нерационален. Просто видеть своих друзей, а особенно здоровую и зрячую Макс, напоминает Уиллу о видениях, которые насылал на него Генри. Он уже и забыл, что когда-то давно Майк нашёл эту толстовку среди вещей Лукаса: забрал из вредности после того, как они поругались из-за проигранного боя в армрестлинг на кухне. На прошлой Базе. Он чертовски ненавидел зелёный цвет, но продолжал в этой кофте спать и даже надевал пару раз на вылазки, чтобы помозолить игнорирующему его Синклеру глаза. Лукас купил эту кофту в сувенирной лавке на соревнованиях штата среди старших классов: это было в середине-начале марта восемьдесят шестого, туда они поехали всей командой под предводительством Джейсона Карвера, чтобы изучить тактику своих будущих соперников. — Где все остальные? — растерянно спрашивает Уилл. — И что с Нэнси? — строго и зло повторяет Майк. Дастин и Макс переглядываются, а затем начинают шептаться, косо смотря на парней. — Эдди и Робин где-то перед больницей, потому что Эдди захотелось вдруг покурить, а Стив на перевязке, — Дастин удивленно дергает бровями, будто не понимает, зачем ему нужно всё это объяснять. — Лукас и Эрика грабят автоматы на третьем этаже, потому что на этом один-единственный сломался… Ну, а вы, ребята, должны были поехать с Джонатаном, Джейн и тем странным парнем домой к Майку. Я думал, миссис Уилер будет здесь уже через минут пять. Уилл дёргает Майка за руку, заставляя его снова наклониться поближе, что очень сильно раздражает Макс и Дастина. — Почему мы с тобой здесь? — шипит Уилл. — Другие мы. И, если я хорошо знаю твою маму, то она реально будет в больнице в течение пяти минут, Майк. Нам надо сматываться… Майк мечется на месте, его взгляд бегает по кругу, он вот-вот будет готов схватить себя за волосы и потянуть, потому что ни черта не понимает: его переполняет страх за сестру, который он никогда не показывал открыто до недавних пор. До того раза, когда они поехали на вылазку и им пришлось укрываться от военных джипов. Тогда это было нечто похожее на заботу. Наверное, думает Уилл, Майк и сам от себя не ожидал такой бурной реакции. Иногда он кажется каким-то пришельцем, для которого человеческие чувства в новинку: ему приходится мириться с ними, учиться принимать, копаться в себе долгие месяцы или годы, чтобы прийти к какой-то конкретной мысли. Но этим Майк ему и нравится, с другой стороны, тем, что он никогда не судит поверхностно, а заглядывает на глубину. Хоть порой его и не понять. — Майк, — зовёт Дастин, вставая со скамьи, но боясь сделать шаг в их сторону. Он тоже замечает выражение полного отчаяния на лице Майка. — Ты, наверное, из-за стресса… Я могу понять, чувак. Просто… Ладно. Слушай, хоть мы уже и проходили это. Нэнси сейчас занимаются врачи, потому что у неё, вроде как, множественные переломы и со зрением беда. Прямо как у других… Ну, ты знаешь. Да? Дастин пытается быть мягким и тактичным, он выставляет ладони вперед, будто дай ему Майк шанс, сразу же обнимет его, чтобы успокоить. Уилл помнит Дастина в эти дни совсем другим — разбитым из-за того, что Эдди попал в больницу, хромым, постоянно потерянным в своих мыслях. Сейчас это другой Дастин, менее жесткая версия его же из будущего, собранная, но более человечная. Ещё не готовая рваться в бой с властями и военными. Как же странно осознавать, что множество ужасных вещей здесь ещё не произошло. Но также эта реальность полна другой, своей, жути. Макс позади тяжело вздыхает, сильнее кутаясь в куртку, но боится подойти к Майку. Она чувствует, что это не её Майк, так думает Уилл. В восемьдесят седьмом она каждого может узнать по шагам, по дыханию, по движениям, но Уилл знает, что в ней всегда было это шестое чувство. Даже со зрением. Майк и Уилл быстро оборачиваются, услышав знакомые голоса. Как минимум громкую и возмущенную болтовню Робин, похоже, недовольную, потому что к ним ещё не выходил врач с новостями. Майк тянет его за руку, и они срываются на бег в сторону лестницы, пока в спину им доносятся крики Дастина. Уилл пытается остановить его, когда они пробегают первый пролёт, затем второй, а потом даже выбегают на улицу. Майк отходит от него на метр, набирая полные лёгкие воздуха. Он выглядит так, будто его сейчас стошнит. — Послушай, мы ещё все можем исправить, помнишь? — Уилл позволяет ему сохранить личное пространство, но боится, что с каждым словом будет только сильнее выводить парня из себя. — Майк, это же другая Нэнси… — И что с того?! — почти срывается на крик Майк, вскидывая руки, его лицо меняет цвет с бледно-зелёного на розово-красный, злой. Его глаза блестят, но он не плачет. — Это как когда другой Уилл швырнул другого Майка, но ты же за него испугался! Уилл… Что если, когда таймлайны сойдутся в один, то Нэнси останется такой, как сейчас? Что если Макс останется такой, как в нашей реальности? Может, всё, что мы делаем — напрасно… — Эта временная линия — побочная, — убеждает его Уилл, обнимая себя руками. Он замечает, что на улице почти не осталось людей, только машины, которые проезжают одна за другой по дороге, в конце которой их ждёт табличка «Вы покидаете Хоукинс. Возвращайтесь скорее!». — Значит, она должна будет быть уничтожена… — И это, по-твоему, лучший исход? — Майк подходит к нему вплотную, мягко хватая за плечи, будто хочет привести в чувство. — Меня не покидает стойкое ощущение, что что-то в итоге пойдет не так, Уилл. Мне всё это не нравится. Дамочка что-то от нас скрывает. Не может же просто так, вникуда, исчезнуть целая реальность? Да даже если побочная… Уилл хватается за свои часы, ощущая шевеление на запястье, под кожей. Он не слышит больше слов Майка, хотя старательно пытается прочитать по его губам. В голове звенит шум. Мешает… Цикл не прервать… Голос Арахны тоже кажется вдруг напуганным, каким-то усталым вместе с тем, будто она сама уже ничего не понимает. Возможно, Уилл просто проецирует на неё свои чувства, ощущая маленькое родство. — Какой цикл? — спрашивает он, заставляя Майка остановиться, склонить голову набок и разглядывать его так, словно он хочет прочитать его мысли. Майк сразу догадывается, что Уилл слышит Паучиху. Его это бесит только сильнее, потому что в этот раз она не разговаривает с ними обоими. Колесо нужно повернуть. Её тонкий высокий голос растворяется, как дым. Исчезает. Уилл снова слышит реальные звуки вокруг, он берёт Майка за руку и пересказывает ему этот бессмысленный набор слов. Очередная загадка. — Я так устал, — вздыхает Майк, переставая вдруг и злиться, и беситься, и даже немного — бояться. Но его всё ещё трясет. — Хочу, чтобы это всё быстрее закончилось. — Я тоже, — Уилл рывком притягивает его к себе, обнимает за шею и оставляет на щеке маленький мягкий поцелуй. Отстраняясь, заглядывает в глаза и видит там тонну сожалений. — Прости, что накричал. Опять, — негромко говорит Майк, не пытаясь отвести взгляд. — Я просто, это всё так… Ты знаешь. — Я тоже был неправ, — Уилл виновато поджимает губы, касаясь чужой мягкой щеки с веснушками. — Давай возвращаться назад? Он надеется, что когда Майк увидит Нэнси живой и здоровой, то ему станет хоть немного полегче. Они надевают наушники, ставят плееры на воспроизведение и хватаются друг за друга. Уилл нажимает на кнопку таймера и на этот раз вслушивается в слова песни, понимая, что их кассеты снова перепутались. Well I could call out when the going gets tough The things that we've learnt are no longer enough Эта песня напоминает Уиллу о прошлом. До боли знакомая, он не слышал её уже пару лет точно, но она продолжает вызывать у него на лице ностальгическую улыбку. Приятно, что Майк всё ещё помнит. О чём он думает, когда слушает её? Уилл, кажется, знает ответ. Их перекидывает обратно, прямо в спальню. Майк дожидается, когда Уилл придёт в себя, а сам рвётся быстрее спуститься вниз. Они преодолевают коридор, затем лестницу, затем снова чёртов коридор, и только тогда добираются до гостиной, где сталкиваются с Дастином. Уже их Дастином, он выглядит очень взволнованным, а в руках несёт свою коробку с книгами. — Где моя сестра? — спрашивает на ходу Майк. — И что с тобой? Всё хорошо? — И тебе привет, придурок, — фыркает он. — Не знаю, где вы были, но мне пришлось вас прикрывать, потому что Эдди уже начал бить тревогу, не найдя вас в спальне… А Нэнси сейчас с аптечкой на кухне. Майк, только услышав про аптечку, срывается с места. Уилл неловко улыбается Дастину. — Я потом объясню, — он вздыхает, махая руками. — А что ты Эдди сказал? — Что вы пошли целоваться в укромное место, — хмыкает Дастин. Уилл краснеет, хотя считает, что это совсем не к месту. На кухне он видит всех. Буквально всех, облепивших полукругом Стива, сидящего за столом вместе с Нэнси. Девушка закрепила на его руке манжету от тонометра, а ладонью она сжимает резиновую грушу, наблюдая за перемещением стрелки между показателями. Майк стоит в шаге от них и разглядывает свою сестру, будто видит её в первый раз. Нэнси просит Стива задрать футболку, надевает на себя стетоскоп и вслушивается в его сердцебиение. Аргайл сидит сбоку от неё, наблюдая со всей внимательностью. Эдди нервно наворачивает круги и дергает себя за длинную косу. — Давление пониженное, да? — девушка оборачивается к Аргайлу. — Верхний показатель — девяносто, нижний — пятьдесят пять. Сердцебиение учащенное. — Гипотония, — Аргайл почесывает рукой подбородок, задумываясь. — И, видимо, тахикардия. Но я всё же не врач, Нэнс. Я не могу ему диагноз поставить… — Как давно у тебя кружится голова? — спрашивает Нэнси у Стива, принявшего пристыженный вид, как страус, зарывшийся головой в песок. — Я же говорила всем, а не только детям — чуть что, дать мне знать! — И он много спит, — добавляет Эдди, бросая строгий взгляд на парня. — Тяжело и долго просыпается… — Ведёт себя, как засранец, — пожимает плечами Робин, вставляя слово. — Что? Это не по теме? — Слушайте, наверняка я просто устал, может, простыл или типа того, — успокаивает их Стив, прикрыв глаза. — Сейчас отсижусь на Базе, пока мы всё равно не можем никуда выходить… Ребята обдумывают происходящее, переговариваясь между собой. Уилл снова выпадает из реальности на мгновение, потому что, кажется, этот день становится только хуже. Майк перехватывает его взгляд, тоже это понимая. Дастин приносит какие-то медицинские книжки, садясь, чтобы почитать их с Аргайлом, к ним же пристраивается Эдди. Стиву Нэнси вручает банку с витаминами, молча, а затем встаёт и… Майк, на глазах у всех, подходит к своей сестре и сам обнимает её. Робин смотрит на Уилла, спрашивая одними губами «Что?». Все прерываются, чтобы увидеть нечто, к чему они были не готовы. Нэнси тоже замирает и пытается сначала отлепить от себя брата, потому что, не дай бог, он тоже заболел. Она слышит тяжелое дыхание Майка и его шмыги носом, обнимает в ответ, поглаживая по спине. Это длится целую минуту. Майк не обнимал так сестру, наверное, с самого детства. — Ты в порядке? — спрашивает она, когда брат наконец отрывается от неё. — Ага, — хмурится Майк, отмахиваясь. — Типа того. Забей. Он подходит обратно к Уиллу, дискуссия на кухне продолжается, пока они двое идут в гостиную, чтобы сесть на диван и обсудить всё. Майк расслабляет плечи и поправляет волосы на голове, отказываясь убирать их резинкой. Уилл кладёт руку ему на колено. — Легче? — обеспокоенно спрашивает он. — Да, — мягко, на выдохе, произносит Майк. — Я думаю, нам надо рассказать Дастину обо всём. Ты был прав, мы не можем продолжать справляться в одиночку. Старшим лучше не знать, но вот ему… Он же типа мозговитый, мы в прошлый раз его закидали какими-то невнятными объяснениями, может, до него не дошло? А сейчас дойдёт. Уилл уже тоже думал об этом раньше, даже не раз, он всегда знал, что Дастин мастер по научной части, а им, возможно, всё это время не хватало именно этого. Рационального подхода. А не размышлений над загадками, которые пока не привели ни к чему хорошему. — Может, сначала и мне расскажете? — Макс выплывает откуда-то сбоку, становясь перед диваном и грозно сложив руки на груди. — Вы оба странные. И стали куда-то часто пропадать, не говоря уже о сегодня. Что не так, блин? Она ненавидит чего-то не знать, секретов, тайн: Уилл это выяснил ещё со дня их знакомства. — Как насчёт, — говорит он, неуверенно пожимая плечами, держа на лице робкую улыбку. — Создать тайное общество? Временно. Как в старые времена. — Мне нравится, — широко улыбается ему Майк, поморщив нос. Этим вечером они рассказывают всё ребятам, собрав в спальне и Дастина, и Лукаса, и Джейн, и Макс. И надеются, что оставшиеся два скачка теперь точно всё изменят. Майк крутится на стуле возле своего стола, запрокинув голову к потолку и покусывая кончик ручки. Он думает, и думает, думает снова. Ничего не приходит. В голове как будто надувается вместо мозгов воздушный шар, готовый лопнуть от того, как сильно Майк напрягается. Они с Дастином уже пару часов торчат в подвале: сначала играли в приставку, перебирали кассеты, а теперь вот сели за письмо. Потому что Дастин его заставил, отчасти. — Как ты можешь это слушать? — друг сидит перед магнитофоном на полу, показывая ему знакомую кассету. — Серьёзно, она такая стремная. Этот альбом с одной конкретной песней Майку очень нравится, но он не может сказать почему. Что-то такое есть в тексте цепляющее. Он тянется почесать ручкой волосы, Дастин смотрит на него с отвращением. — А типа Every Breath You Take — не жуткая? — усмехается Майк. — Она буквально от лица маньяка, чувак. — В тот день музыка вообще была так себе, — пожимает плечами Дастин. — Ты уже написал что-нибудь? Перед Майком лежит чистый белый лист. А на нём одна единственная строчка «Дорогой Уилл». И всё. — Я не знаю с чего начать, — ноет Майк, выдергивая нитки из своих прорезей в джинсах. — Вот ты Джейн о чём обычно пишешь? Дастин бросает кассеты и плюхается на диван, задирая ноги на подлокотник, складывает руки на груди и тяжело вздыхает. Ему всё это немного надоело, но он хороший друг, поэтому остаётся рядом. — Ты хочешь узнать о чём я пишу твоей бывшей девушке? — уточняет он. Майк в ответ лишь пожимает плечами и мотает головой, будто ему совсем уже всё равно. — Ладно… О разном. О том, что ей нравится, о том, что мне нравится. Делимся новостями там, сплетнями, не знаю. Мы всегда находим о чём поговорить. Это так здорово, потому что, когда Майк сам встречался с Джейн, им поговорить было не о чём. Только после расставания у них получилось узнать друг друга получше, без всяких ярлыков и глупых обязательств, которые заставляли играть их роли других людей. Он раньше не обращал внимания, но ,оказывается, у Джейн была отдельная от него личность всё это время. Просто Майк никогда об этом думать не хотел, у него голова была забита другим. Монстрами, супергероями, Изнанкой. Сейчас он может понять Дастина: с Джейн действительно можно говорить часами. — Хорошо, — кивает Майк, поворачиваясь к нему лицом на стуле. — А когда надо рассказать… Ну, о чувствах? Ты как пишешь? — Честно и открыто. — А поподробнее можно? Дастин улыбается, вспоминая что-то. Эта улыбка Майка не бесит, наоборот, заинтересовывает. Наверху слышно, как Холли громко топает по полу, а мама кричит ей вслед, чтобы не бегала. Нэнси пропадает где-то целыми днями, а когда появляется дома, то виснет на телефоне с Джонатаном. Порой Майк спрашивает у неё, как там дела у Уилла, но она отвечает, что Джонатан попросил ничего ему не рассказывать. Потому что Майк — засранец. — Ты знаешь, что люди выражают любовь по-разному? — спрашивает Дастин. — Типа, да, это очевидно. Но подумай, вот я, например, люблю очень много разговаривать с любимыми людьми. Не затыкаюсь прямо иногда. А Джейн любит комплименты и подарки, дарить и получать, даже если это какая-то мелочь: для неё главное — внимание, она любит, когда подмечают детали. Майк задумывается о том, что он любит. На ум приходят только звезды и музыка… Но не может же он Уиллу расписать лекцию о созвездиях? Первым же письмом после полугода игнорирования и избегания? Или прислать ему кассету? Да он точно её выкинет! Он чувствует, как раздражается, и снова всё кажется таким безнадежным. А потом Майк вспоминает, что у Уилла тоже вообще-то должны быть такие вещи. Как он выражает любовь? Как он хочет, чтобы его любили? Майк краснеет от этого сильного слова «любовь», ему и обычное «чувства» далось не с первого раза. — За любимыми людьми надо ухаживать, как за цветами, — важно говорит Дастин. — Фиалки любят тень, поэтому ты их переставляешь. Цикламенам нравится прохлада, поэтому ты не будешь держать их под прямыми солнечными лучами. Или на полке возле духовки, например… Ты не можешь ухаживать за цветком так, как хочется тебе самому, иначе он сдохнет. — Очень философски, — фыркает Майк, развернувшись боком и закинув ноги в носках на стол. — Это ты где понабрался? У Лукаса? — У твой мамы, — смеется Дастин и показывает ему средний палец. Но в этом что-то есть. В смысле, в словах. Майк думает, что, наверное, Уилл всегда хотел услышать от него что-то конкретное. Хотел, чтобы он поделился с ним чувствами, а Майк никогда этого не делал. Он даже не пытался слушать его, он его просто не слышал. В этот раз он попробует сказать правду, какой бы нелепой она ни оказалась. «Дорогой Уилл, На днях я нашёл в шкафу твой красный свитер. Конечно, он не твой, но ты надевал его каждый раз, когда оставался на ночевку. Теперь уже ни ты, ни я в него не влезем. Джейн высылала фотки, Дастин тоже привёз парочку. Ты очень вырос, так что мне, наверное, пора перестать дразнить тебя и называть маленьким… Это тупо, правда?» Он не зачеркивает последний вопрос просто потому что надеется, что Уилл его пожалеет, раз Майк сам себя назвал тупым. Дастин встаёт с дивана, поднимается по лестнице, а возвращается уже через пару минут с тарелкой маминого клубничного рулета, гадко ухмыляясь. Майк посылает его у себя в мыслях и возвращается к письму. Его взгляд цепляется за метку, которая порой колется, но уже не болит и не тянет. Теперь он чётко осознаёт, что это за рисунок, и думает о Кроносе. Как бог — он тот ещё мудак, но если верить учебникам и разделу интересных фактов, то именно Кронос подарил людям песочные часы, передавая послание, как метафору. Для Майка он лучше воспринимается как звезда в созвездии Кассиопея. «Знаешь, с тех пор как всё начало меняться, я решил, что болен. Время текло так неумолимо быстро, а я за ним как будто не успевал. Но надеюсь, что хотя бы не опоздал с этим письмом». Дастин облизывает пальцы от клубничного крема, специально громко причмокивая. Майк игнорирует его, как может. Ему тут вообще-то надо заглянуть к себе в самое сердце! Отыскать там что-то важное: не дурацкие коленки Уилла, а то, что за ними спрятано. Не кости, не рёбра. То, чего нельзя коснуться рукой. «Пришлось крупно облажаться пару раз, чтобы понять, что к чему. Стив говорит, что учиться на своих ошибках — это правильно. Так я и пришёл к мысли, что время — это не проклятье. Это возможность. Не знаю, стать кем-то другим? Лучшей версией себя?» Он видит перед собой огромную энциклопедию по астрономии, которую ему подарила мама, потому что Майку она очень понравилась в прошлый раз, когда они ездили вместе в супермаркет и зашли в книжный за раскрасками для Холли. Дастин сказал, что если его действительно интересует космос, то лучше начать изучать физику. «Возможно, одна вещь никогда не изменится. Если существуют миллиарды других Вселенных, а Кротовые Норы — это не вымысел… Если в каждой из них есть один такой Уилл и один такой Майк, то я почему-то уверен, что во всех них ты также закатываешь глаза, когда недоволен. Каждый чертов раз, Уилл. Ты также таскаешь мою одежду из шкафа… И до последнего не разрешаешь себе плакать». Одна только мысль о том, что Уилл прочтёт это письмо, бросает его в дрожь. Может, он так и не сказал ему здесь прямо о том, что чувствует. Может, это покажется какой-то глупостью, детским лепетом и попыткой оправдаться? Мол смотри, я изменился, начал думать головой… Майк лишь хочет, чтобы он заглянул дальше слов. Потому что Уилл всегда умел понимать его лучше, чем другие. И теперь ему жаль, что он не делал того же слишком долго. «Надеюсь, что в каждой из этих Вселенных лучшая версия меня будет…» Закончив предложение, Майк ставит жирную точку. Подписывает снизу просто своим именем. Дастин ставит рядом с ним на стол тарелку с рулетом, потому что ему становится немного совестно. Он заглядывает Майку через плечо и читает письмо с его разрешения. — Ого, — удивляется Дастин. — Это не так уж и плохо, как я думал… — А ты типа можешь лучше? — язвит Майк и засовывает в рот огромный кусок рулета, пока крошки падают ему на футболку и на пол. — Чувак, да я мастер письма! — Дастин хлопает его по плечу. — Вот ещё увидишь… — Ага, конечно, — с набитым ртом произносит Майк, почти начиная давиться. — Ты безнадёжен, — смеется друг. Однажды Майк расскажет Уиллу сам, что означает последняя строчка его письма.