❖❖❖❖❖
— Группа «Браво» на выход. Группа «Альфа» высадится позже. Встречаетесь посередине. Помните: Хассан интересует нас живым, но если что, можете его убрать, — Гоуст встал со своего места, когда они приблизились к точке назначения в Аль-Мазра. Все члены команды смотрели на него со смесью уважения и страха, пока он шёл мимо них по вертолёту. Красный свет отбрасывал тени на маску черепа, угрожающе затемняя края. Он знал, как выглядит в глазах других, и это подпитывало его эго. Рампа открылась и опустилась на землю. Гоуст обернулся, когда отряд «Браво» начал покидать вертолёт, по неизвестной причине ища глазами сержанта, которого встретил несколько часов назад. Он не понимал, чем вызвано его любопытство. Сержант стоял и смотрел на одного из мужчин, оставшихся сидеть. Когда тот поднял глаза, Соуп протянул руку, чтобы стукнуться с ним кулачками, после чего направился к выходу. Он поймал взгляд Гоуста и встретил его с пылкой решимостью. Несмотря на беззаботное поведение ранее, Гоуст видел его потенциал и силу. Было очевидно, что он заботится о своих товарищах — глубоко и искренне. — Не отставай, Соуп, — сказал Гоуст. Не приказ и не предложение — просьба, которую он даже не осознавал. Шаги сержанта за ним быстро стихли. Порывы ветра от лопастей поднимали в воздух траву и другую растительность, закручивая и разбрасывая её во все стороны. Они бежали, продвигаясь до команды «Альфа». Вертолёт подбили и тот рухнул на землю, выпуская в небо клубы дыма. — Гоуст, нужно прикрыть место крушения, — заявил Соуп твёрдым и властным голосом. Гоуст стиснул зубы. У них было задание, был план действий. Ни к чему сходить с поставленного курса из-за какой-то изощрённой потребности спасать каждого павшего солдата. — Сперва займёмся Хассаном и отвлечём их от «Альфы». Потом идём к вертушке. Ясно? — рявкнул он в попытке напомнить, кто здесь главный. Соуп ответил не сразу, как будто сдерживался. — Так точно. Невзирая на моментально вызванное раздражение, Гоуст быстро осознал, каким хорошим бойцом был сержант. Хорошим не только в плане морали и человечности, но и в плане того, как тот сражался — легко прикрывая как свой собственный тыл, так и тылы товарищей. Умелый. Смертоносный. Стало ясно, почему его выбрали для операции с Гоустом. — «Браво», по вертолёту бьют из РПГ! Второе здание, второй этаж! — Соуп, не отвлекайся, — мягко предостерёг Гоуст. Когда сержант действовал, то делал это без колебаний. Со стороны это выглядело как вопиющее пренебрежение собственной жизнью. Не важно, храбрость это была или глупость, но он был хорош. Гоуст даже терял бдительность в его присутствии — совсем чуть-чуть. Словно подсознательно знал, что из всех членов команды именно Соуп прикроет его, как если бы был продолжением его самого. Каждый раз, когда они разделялись на какое-то время, то необъяснимым образом в итоге снова оказывались вместе — родственные души, работающие в унисон. — Гоуст, РПГ убрал, — крикнул Соуп в гарнитуру. Гоуст кивнул, хотя сержант не мог его видеть. — Подтверждаю, отлично. — Ага. Пора идти к месту падения. Гоуст прятался за укрытием с другим солдатом недалеко от места крушения, когда Соуп подбежал к ним. — Соуп, мы идём к вертушке помогать раненым. Остальные стоят здесь и прикрывают. Соуп всё ещё доводил Гоуста до белого каления. — 7-6! Пусть отработают по тому зданию! Соуп тут же возразил — он больше заботился о своих людях, чем о задании. — Гоуст, мы даже не знаем, там ли Хассан! — Они нас вынуждают! — закричал Гоуст, ощущая покалывание в руках при каждом выстреле. — 7-6, пусть ударят, но не сносят. Разумеется, Гоуст не был совсем уж бессердечным. Но отчаяние и гнев, которые Соуп и не пытался скрыть, вспыхивали на его лице всё ярче с каждым новым ударом по зданию. По правде говоря, Гоусту было плевать, жив Хассан или нет. Он просто хотел, чтобы ублюдок исчез. — Надеюсь, Хассан ещё живой, — перевёл на него взгляд Соуп. — Куски тоже сойдут, — пожал плечами Гоуст за небольшой баррикадой. — Так искать проще. Соуп фыркнул в ответ, и это было самой близкой к смеху реакцией, которую Гоуст получал на свои больные шутки. По большей части он произносил их для себя самого, чтобы оставаться в здравом уме — своеобразный защитный механизм. Может, Соуп разделял его чувство юмора. Гоуст решил немного покрасоваться и показать Соупу, на что способен. Перед ними распахнулась внутренняя дверь. Одним плавным движением Гоуст схватил штурмовую винтовку вражеского солдата, прижимая к стене и блокируя того его же оружием. Быстро достав свой пистолет из кобуры, лейтенант сделал два быстрых выстрела — в грудь и в голову. Солдат упал к его ногам, и Гоуст искоса взглянул на Соупа. Выражение лица того оказалось непроницаемым. — Смотрите… — через какое-то время крикнул Соуп из соседней комнаты. — Форма как у Хассана. Значит, он был здесь, — он слегка взмахнул руками в отчаянии. — Мы упустили его, пока занимались вертушкой, — Гоуст хотел, чтобы это звучало сурово, чтобы Соуп усвоил урок расстановки приоритетов. Но замялся и потерпел неудачу. — Хочешь сказать, мы не должны были им помогать? — повержено спросил Соуп. Гоуст слегка качнул головой, смотря куда угодно, но не в ярко-серые глаза сержанта. Он не мог выдержать зрительный контакт. — У всякого выбора есть последствия, — он пожал плечами, но жест казался пустым. Они зачистили ближайший склад. — Обыскать, — рявкнул Гоуст. — Узнаем, что они прятали. Про этот склад не было данных. Соуп распахнул дверь транспортировочного контейнера и нырнул внутрь. — Что ещё за хрень? — он уставился на модуль управления с маленькими мерцающими аналоговыми экранами. Гоуст открыл вторую дверь и подошёл к сержанту. — Тут всё на английском, — в недоумении сказал Гоуст. Соуп взялся за рычаг справа от модуля и поднял его. Оба медленно попятились, когда послышался грохот. — Ну охренеть… — пробормотал Соуп. — Баллистические ракеты. — Пусковая установка. — Бьёт на тысячу миль, — вмешался один из солдат. — Не меньше, — Гоуст наблюдал, как Соуп метнулся к боку контейнера и залез на груду ящиков с боеприпасами. — Твою мать, откуда в Иране такое?! — 7-6, свяжи меня с Ласвэлл, — приказал Гоуст, подходя и становясь позади Соупа. — Гоуст, ты глянь… — отступив в сторону, он посмотрел на лейтенанта с явным беспокойством. — Гоуст, Хассан у вас? — спросила Ласвэлл по связи. Гоуст замер от увиденного. — Никак нет. Тут оружейный склад. У Хассана есть ракеты… Они из Америки. — 0-7, это «Золотой Орёл», повторите, — голос Шепарда вклинился прежде, чем кто-то из них успел вставить хоть слово, как будто он не мог поверить в услышанное. — Повторяю: у Хассана американские ракеты. Две пары глаз встретились. Взаимопонимание и доверие формировались медленно, но осязаемо. Братья по оружию. И, без ведома Саймона, первая стена пала. По прибытии в Мексику Гоуста и Соупа уже ждали, встречая у рампы. Соуп шёл первым, Гоуст следовал позади. — Алехандро! — перекрикивая шум, поздоровался Соуп, как со старым другом. — Сержант МакТавиш, — Алехандро опустил руки, сцепленные за спиной, и сжал протянутую ладонь Соупа. — Можно Соуп. Алехандро перевёл взгляд на того, кто находился позади. — Лейтенант… Ласвэлл сказала, тебя зовут Гоуст. — Вообще-то, — начал Соуп, ухмыляясь, — мне кажется, он предпочитает… — Довольно! — строго перебил Гоуст, хмурясь под маской. — Добро пожаловать в «Город Душ», — кивнув, сказал Алехандро. Гоуст и Соуп забрались на заднее сиденье бронированного внедорожника. На водительском месте уже кто-то был, Алехадро занял пассажирское. — Мой заместитель, сержант-майор Родольфо Парра. Родольфо нервно оглянулся, увидел маску Гоуста и резко отвернулся, бормоча что-то на родном языке Алехандро. — Знаете испанский? — спросил Алехандро, повернувшись к ним. — Нет, — ответил за обоих Соуп. Алехандро отвернулся к окну и засмеялся. — Узнаете. Родольфо мчался по многолюдным мощёным улицам Лас-Альмас. Гоуст был согласен на всё, лишь бы игнорировать Соупа всю дорогу, пока тот рефлекторно не потянулся рукой к оружию, когда мимо пронёсся внедорожник. — Белый грузовик, четверо вооружённых сзади, — ощетинился он и Гоуст резко перевёл взгляд на сержанта. — Эй, эй… tranquilo. Тише, это нормально, — быстро пояснил Алехандро. — С пушками на улице пусть разбирается полиция. — А где полиция? — спросил Гоуст. Соуп неловко поёрзал на своём месте. — В Лас-Альмас это большая проблема. Местные копы не фанаты порядка, а те, кто всё же против коррупции… исчезают. — Что об армии скажешь? — спросил Соуп и Гоуст впервые заметил кривой шрам на его подбородке. Затянулся плохо. Первое впечатление Гоуста о сержанте было ошибочным. Казалось, что Соуп чувствовал себя в ловушке — его рука нервно подрагивала на оружии. И теперь, сидя всего в нескольких сантиметрах от него и имея возможность видеть каждую пору на коже и то, какими ясными и насыщенными были его серые глаза в обрамлении тёмных ресниц, Гоуст, наконец, мельком заметил оставшийся на нём отпечаток войны. Он не знал, через что пришлось пройти Соупу и какие ужасы тот неизбежно видел. — Эти обучены неплохо, и их часто нанимают картели… — Почему не вас? — спросил Гоуст. — Мы выросли здесь, — взгляды Алехандро и Родольфо на мгновение встретились. — Они называют нас «Лос Вакерос»… Ковбои. Мы любим этот город. И отдадим за него жизнь. Гоуст не мог перестать изучать лицо Соупа, пока тот рассматривал мелькавшие за окном оживлённые улицы. — Дети, шары и пушки… — внезапно сказал он, повернувшись и посмотрев на Гоуста. — Необычно. — Щедрость картеля подкупает местных жителей, — Алехандро оглянулся на них. — Даже детей? — А детей — особенно, — поправил Родольфо. Выражение лица Соупа изменилось всего на мгновение — едва ли на долю секунды — но Гоуст заметил, как терзаемые воспоминания пронеслись в его мыслях. Все видимые шрамы на его теле вдруг вспыхнули маяками, предупреждениями, криками о помощи. Широкий и длинный порез на одной стороне шеи. Пара маленьких и один большой зарубцевавшийся в форме зигзага на голове. Гоуст не слышал их болтовню, пока Родольфо не обратился к нему, привлекая внимание. — В такой маске сойдёшь за местного, Гоуст. Гоуст оторопело взглянул на него, не понимая, как оказался втянут в разговор. Соуп поднял руку, смотря на Родольфо в зеркало заднего вида, и показал жестом «завязывай». — Oye, cálmate, — произнёс Алехандро. Да, первое впечатление Гоуста о Джоне МакТавише было ошибочным. Он был сломлен, разбит и покалечен войной. Как и Гоуст. Просто лучше с этим справлялся. Вторая стена, покачнувшись, рухнула. Когда они схватили Хассана, Соуп грубо толкнул террориста на землю перед Грейвзом. В его действиях сквозила ненависть, а первое впечатление Гоуста продолжало ускользать. Соуп не был чересчур мягок, как ему показалось вначале. Конечно нет. Если бы он был мягок, то не смог бы уничтожать вражеских солдат так, как будто был создан для этого самим Люцифером. В этом плане смерть его не беспокоила. Он спокойно относился к смерти, пока это было ради защиты близких. — Кто продал вам американские ракеты? — прервал Соуп натянутый разговор Хассана и Грейвза. — На это мне плевать, я хочу знать, куда они полетят, — раздался голос Шепарда по видеосвязи. Гоусту не понравилось то, как он ответил Соупу. — Иран не воюет с Мексикой, — сказал Хассан во время тянущегося спора. — Я ничего не нарушил. В отличие от этих людей и их командиров, — его взгляд, ослеплённый фарами внедорожника, остановился там, где в ожидании стоял Гоуст. Едва заметный. — Вы с вашим дорогим генералом Горбани нарушили всё… — начал Соуп. Хассан попытался броситься к нему. — Не произноси его имя! — закричал он, вырываясь из хватки Алехандро. Гоуст дёрнулся и шагнул вперёд, желая лишь одного — продырявить его череп прикладом своего оружия. — Вы убили его, и вы за это заплатите… Теперь вам поможет только Бог. — Я хочу, чтоб этот ублюдок отправился либо за решётку, либо прямиком на тот свет, — рявкнул Шепард. — Генерал, — быстро встряла Ласвэлл, — убьём Хассана — развяжем войну, и арестовывать его нельзя, сейчас он нам не нужен. — Мы можем извлечь из этого хоть каплю выгоды? Грейвз схватил компьютер и поставил его на капот внедорожника, возле которого стоял Гоуст. — Главный, дай мне его прикончить, — попросил он, наклонившись к камере. — Да я бы с удовольствием, — признался Шепард. — Но тут Ласвэлл права. Куда лучше отпустить его и проследить за ним. Соуп бросился вперёд, встав между Гоустом и Грейвзом. — Отпустить его? Вы что, шутите? — прошипел он. — Боюсь, что нет, сынок. — В его телефоне что-нибудь нашлось? — спросил Гоуст. — Так точно, — ответила Ласвэлл. — Есть зацепка. — Что ж, — вздохнул Шепард. Нам придётся его отпустить. Соуп поражёно запрокинул голову к ночному небу. Горло обнажёно, челюсти сжаты от досады. Позже, когда Соуп вызвался проникнуть в огромный дом El Sin Nombre, Гоусту потребовалась вся его выдержка, чтобы не подбежать и схватить его чёртову голову, хорошенько встряхнув, чтоб мозги встали на место. — Я пойду, — сказал он без колебаний. — Сунешься туда — и тебя прикончат, hermano, — предупредил Алехандро. — Я всё же рискну. Нам надо найти ракеты — так давайте найдём их. Я предложу рассказать всё Sin Nombre. И если он там, нападайте. Гоуста распирало от восхищения, несмотря на то, как сильно ему хотелось запихнуть Соупа в ближайшую работающую машину и умчаться далеко-далеко. — Órale, — усмехнулся Алехандро. — Да ты смельчак, cabron. Но тебе нужны глаза и уши. Я с тобой. — Я вас прикрою. И вертушка «Теней» будет рядом, — произнёс Гоуст, глядя на Грейвза. — Да, понял, — ответил тот, уперев руки в бока. Повернувшись к Соупу, он сорвал нашивку со своего жилета. — И как доказательство покажи это. — Двое с оружием у парадной двери, — сказал Гоуст со своего снайперского гнезда, предупреждая остальных. — Алехандро, ты как? — спросил Грейвз. — Un Vaquero внутри, — приглушённо ответил тот. — Нихрена себе, как тебе удалось? — С применением силы. Гоуст фыркнул, почти засмеявшись над мрачным ответом. Напористость Алехандро располагала. Двое мужчин у входа быстро двинулись вперёд. Один из них опустил пистолет и выстрелил в землю. Соуп отскочил, подняв руки над головой. — Вижу Соупа, — тихо произнёс Гоуст. — Момент истины… — ответил Грейвз. Один из охранников ударил Соупа по внутреннему сгибу колена прикладом своего оружия. Тот взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но всё равно рухнул на колени. — Они его видят? — спросил Алехандро. — Теперь да, — жёстко и напряжённо ответил Гоуст. На голову Соупа накинули чёрный мешок, рывком поставили на ноги и повели внутрь дома. От третьей стены остались лишь обломки. — Вы целы? — взволнованно и напряжённо спросил Соуп, вызывая Алехандро. Они с Гоустом наблюдали, как буровая установка рушится и уходит под воду в языках пламени. — Так точно. А вы? — Мы в порядке, hermano, — ответил Соуп, встречаясь взглядом с Гоустом. Этой же ночью Соупа задело пулей, Гоуст в первый раз крикнул «Джонни» и, определённо, не в последний. Гоуст, беспомощный и отчаянный, ведёт Джонни через Лас-Альмас после предательства Грейвза и шутит свои отвратительные мрачные шутки. Гоуст, беспомощный и отчаянный, держит бессознательного Джонни, пока тот истекает кровью. Гоуст, беспомощный и отчаянный, слышит мучительные крики Джонни, когда достает из него пулю. Он видит загорелые и мускулистые руки сержанта, когда избавляет того от испорченной, грязной, рваной, пропитанной кровью, потом и водой одежду. Он осторожно стирает кровь влажной тряпкой, руки дрожат от адреналина и страха. Он бережно накрывает его одеялом и несколько часов неотрывно наблюдает за ним, пока не отключается от усталости. Подарок и нервозность Джонни в момент его вручения. Кривая ухмылка, когда Гоуст надёжно прячет его. Обезоруживающая улыбка, предназначенная только Гоусту. Пьяный смех Джонни из другого конца бара. Гоуст не слышал ничего чудеснее за всю свою жизнь. Красивая женщина в чёрном обтягивающем платье охотно направилась к маленькой кладовой. Но красивой она казалась лишь потому, что глаза её были такими же серыми, как у Джонни. Джонни, поймавший Гоуста вскоре после того, как тот улизнул. То, как изменилось его лицо, когда он узнал Гоуста. И как Гоуст слишком поздно осознал, что свет в его глазах был бликами осколков разбитого сердца. То, как он не смог сдержаться после толчка Джонни. Тысячи эмоций выплеснулись и разбили стеклянный потолок, под который Гоуст их запрятал. То, как Джонни кряхтел от боли из-за Гоуста. Он никогда не думал, что дойдёт до такого и никогда не думал, как это будет ощущаться в груди. Болезненно. Нестерпимо. Выжигающе. Когда он в последний раз взглянул на Гоуста, на лице Джонни отразились печаль и сожаления. Невысказанные слова. Признание Джонни в Чикаго, прерванное пулей в грудь. Последние слова, обращённые к Саймону в отчаянной мольбе. Какими были его последние слова? Какими они должны были быть?❖❖❖❖❖
Последняя стена превратилась в пыль, и Саймон бесцельно закричал в пустой и бесконечный пейзаж белого небытия. Ноги увязли в земле, и он рухнул на колени. Его насильно и бесконтрольно столкнули. В чистилище, созданное им же. Комната затряслась. Когда Саймон получил имя Гоуст, то принял его с распростёртыми объятиями. Оно стало его щитом в яростной войне со своим прошлым и стабильно жестоким настоящим и будущим. Границы между именами размылись, и Саймон не осознавал, что часто использовал Гоуста как средство защиты от жуткой реальности. Их кости срослись, костный мозг смешался в схватке за главенство, лейкоциты размножались, делились и умирали, в попытке предотвратить инфекцию. Неразрывно и безжалостно сшитые руками самой Смерти жуткие края, где начинался Саймон и заканчивался Гоуст, разорвали. И Саймон Рассыпался Он завыл. Травмирующие воспоминания и чувства длиною в жизнь пронзили его насквозь, яростно раздирая на части. Его кромсали заживо, кровь лилась изо рта, глаз, ушей… И когда твой костный мозг смешивается с другим, образованным из боли и горя, сшитым так плотно, но нестабильно, то всего лишь вопрос времени, когда один окажется поглощён. Рука вошла в грудь Саймона — создание рылось-прощупывало-искало. Все эти годы Саймон закрывал Его глаза, и Он вырвал сердце, трепещущее в Его ладони, заражённое, и Саймон оказался беспомощен, когда Он сжал его кончиками пальцев, и Саймон оказался беспомощен, когда его сердце остановилось, неспособное сопротивляться насилию, жизнь утекала, и Он раздавил его, и Саймон оказался беспомощен, наблюдая за созданием ужаса, с именем, которое кто-то шептал, кто-то произносил, и Саймон оказался б е с п о м о щ е н, когда Он победил, и Саймон умер, тело опустошено, выпотрошено, и он улыбнулся с облегчением, и посмотрел в небо, когда создание, наконец, очнулось, освобождая Саймона от всей его боли и кошмаров смерти единственного человека, которого любил, и даже не осознавал этого, но теперь было уже слишком поздно вспоминать об этом, п р и н и м а т ь это, потому что Саймон исчез. Свои глаза открыл Гоуст.