Истории

I dream of rain Дожди в пустыне были редкостью. Даже старики, которые прожили всю жизнь в этих местах, могли пересчитать такое событие по пальцам одной руки. Пустынный народ считал, что увидеть дождь в таком безжизненном месте, сродни божественному благословению. Сайно считает это предрассудками и пережитками прошлого. Архонт пустыни давно умер, оставляя свой народ сиротами. Нет никакого божественного смысла в простых осадках и никогда не было. Только капли воды, которые даже не долетали до поверхности земли, высыхая в полете. И тем не менее генерал стоит, замерев в одной позе и откинув голову назад, позволяя каплям падать на кожу и стекать с лица на шею и грудь. I dream of gardens in the desert sand Оазис встречает одинокого путника кристальной водой и сочной растительностью. Здесь можно отдохнуть какое-то время, перебинтовать раны и подкрепиться. В этот раз Сайно забирается глубоко в пустыню, куда его посылает долг махаматры. Ученые, такие беспечные в поисках знаний, порою заходят далеко за черту дозволенного. Если ты слишком глуп и заглянешь в Бездну, то Бездна посмотрит в ответ. Въестся под кожу, расползется линиями-венами, отравляя не столько тело, сколько разум. Выжжет на обратной стороне век свое присутствие, обовьется вокруг шеи и задушит в своих объятиях. Оазис живет своей жизнью, не обращая никакого внимания на, потревожившего его спокойствие, человека. Сайно чувствует себя чужим, не от мира сего, таким же пережитком, как старые легенды. I wake in pain Ночь самая беспокойная пора для измученного сознания. Поверхностный сон прерывается вспышкой боли где-то в районе солнечного сплетения. Когтистая лапа проникает под ребра, сжимает сердце и с отвратительным звуком ломающихся костей достает орган наружу. Чтобы взвесить на золотых весах правосудия. Кровь с чаши льется на землю, орошая песок, окрашивая в алый. Потом на этом месте прорастут такого же оттенка цветы, нектар которых несет дурман, а шипы - яд. На другой чаше перо цвета лазурного неба, легкое как дуновение ветра и такое же тяжелое, как камень. На счастье или же на беду Сайно, сердце и перо вместе приводят весы к равенству. - Твой долг еще не окончен, - шепот откуда-то изнутри и вместе с тем снаружи. Германубис никогда не был добрым или ласковым. В его понимание милосердие - это суд сердца и пера, высшая степень проявления любви. Сердце возвращается обратно в грудную клетку, а боль тихими отголосками будет преследовать еще несколько дней подряд. Джинн всегда выбирал ночное время для своего суда. Повторится такое возможно через несколько недель, а может - через пару дней. I dream of love As time runs through my hand Любовь как и привязанность для Сайно были понятиями абстрактными, до конца не понятыми. Любая привязанность - это камень на ноги, да брось в реку, чтобы на самое дно. Это уязвимое место. Это тревога и страх. Генерал Махаматра, носитель весов правосудия не может позволить себе быть уязвимым. Но кто сказал, что о любви нельзя мечтать? Сайно надеялся, что возможно найдется человек, который примет его таким, какой он есть. С его гиперответственностью, молчаливостью и чувством долга и справедливости. Который будет улыбаться ему так светло и открыто, а не бежать в панике, завидев на горизонте. Но реальность показывала, что такой человек есть только в мечтах и фантазиях. Не может орудие наказания быть любимым, на то оно и орудие. Нельзя полюбить мес, который с периодичностью отнимает жизни других. Нельзя любить человека у которого руки и лицо умыты кровью. Пусть и кровью виновных, но все же. Поэтому Сайно привык к одиночеству. Так проще и легче. I dream of fire Фиолетовый росчерк молнии прерывает жизнь еще одного пустынника, который так неосмотрительно согласился предоставить свою защиту сбежавшему ученому. Что его предшественник, что будущие беглецы - никто не учится на ошибках. Не поймут одной прописной истины - от генерала Махаматры не сбежать. Он будет преследовать свою жертву до конца, загонит в угол, чтобы потом схватить и приволочь обратно в Академию на суд. - Когда же ты в конце концов сдохнешь?! - шипит ученый, которого Сайно тащит практически за шкирку. - Придет и мое время, - пожимает плечами генерал, щурится от ослепительного солнца и продолжает путь. Привести виновного, отсидеться день или два, чтобы опять вернуться в пустыню. Домом это место Сайно не считает, но джунгли Сумеру всегда будут его душить, перекрывать кислород. За столько времени он так и не привык к густой растительности и многообразию флоры и фауны. Пустыня привычнее. These dreams are tied to a horse that will never tire Все знают, что жителям Сумеру сны не снятся. Только дети могут радоваться, каждую ночь видя что-то прекрасное и несбыточное. Сайно тоже видит сны. Черные росчерки и золотые глаза, которые прожигают душу насквозь. Отголоски прошлой жизни, когда его готовили для ритуала, а потом дни после него, проведенные в бесконечных тренировках и медитациях. Но иногда снилось что-то теплое, мягкое, словно облачко. После таких снов Сайно чувствует себя еще более отвратительно, чем когда видит свое прошлое. Такое близкое тепло, но непозволительное. Хочется, чтобы хотя бы во снах было что-то хорошее, светлое. Но генерал Махаматра давит в себе эти эмоции еще в зародыше. Нельзя показывать слабину, нельзя привязываться к чему-то, чтобы потом не собирать осколки этого тепла, чтобы не пораниться об острые углы, не резать руки до крови. This desert rose Each of her veils, a secret promise В Академии Сайно встречают практически у входа. Мудрецы обступают генерала со всех сторон и на перебой что-то пытаются рассказать. Кажется, очередной студент, по их мнению, нарушает законы. - Тихо, - Сайно стучит копьём по полу, призывая к тишине. И, на удивление генерала, мудрецы утихают, испуганно наблюдая за каждым движением. - Генерал Махаматра, вы должны призвать этого студента к ответу! - возмущается мудрец Спантамада. - Обязаны! - Кому я обязан? Вам? - Чувству долга! Сайно скрипит зубами и хмурится сильнее. Наглые старикашки вечно давили на самую больную мозоль. На его гипертрофированное чувство долга. - Я ознакомлюсь с делом, - цедит сквозь зубы генерал и разворачивается на пятках, уходя в сторону своего кабинета. Объект наблюдения в этот раз довольно необычен. Представитель народа валука шуна большая редкость, а тут еще и с нетипичной окраской. Требуется две недели, чтобы понять, что этот студент ничего не нарушал. Ботаник по своей натуре был довольно открытым и помогал от чистого сердца и без злого умысла. Большие ушки улавливают звуки шагов и шелест плаща, а глаза, такого необычного цвета коры деревьев и молодой листвы, смотря ровно в то место, где прятался Сайно. - Я тебя слышу, - голос у фенека звучит настороженно, с нотками легкого беспокойства. - Не стоит сидеть в этих кустах. Можно словить приступ кашля. Сайно делает два шага из своего укрытия и останавливается на расстояние вытянутой руки. Позволяет удивленному взгляду скользнуть от макушки до ног. - Генерал Махаматра? Я думал мое дело уже закрыто. Я что-то... - Сайно, - вдруг резко перебивает генерал и смотрит выжидающе, надеясь, что его поймут. Социальные взаимодействия всегда были для него тяжелыми, но сейчас казалось, что человек напротив все же уловил то, что не было озвучено. - Тигнари, - мягко улыбается фенек и протягивает руку. - Очень приятно познакомиться. Ладонь у Тигнари прохладная, а кожа мягкая и бледная. Полная противоположность Сайно. I dream of rain Дожди в лесах Авидья совсем не такие как в пустыне. Тяжёлые капли барабанят по крыше, а завеса из воды не позволяет видеть даже на близком расстоянии. Дожди тут не редкость, не божественная награда, а обыкновенное дело. В домике лесного стража горит теплый желтый свет, окна и двери закрыты, не позволяя каплям попасть внутрь. Тигнари сидит за столом и активно что-то записывает на листе бумаги. Приличных размеров стопка лежит по левую руку, а по правую - стопка еще больше. Сайно сидит прямо на полу, разглядывая новые карточки, которые специально для него и были куплены. Фенек прекрасно знает, что у его друга иногда не хватает времени на что-то подобное. Честно говоря, у Сайно на многое не хватало времени. Например, на отдых. Если не Тигнари, то его бы сейчас тут не было. А дождь будет идти еще недели полторы, от чего все реки станут полноводными и добраться из Гандхарвы куда-либо будет проблематично. Поэтому генерал Махаматра просто наслаждается незапланированным отпуском, проводя время с Тигнари и Коллеи. Вместе они готовили ужин, фенек читал вслух, а девочка, пригреваясь возле грозного генерала, засыпала, укладывая голову ему на плечо. Сайно впервые почувствовал, что такое семья и забота. И теперь не мог понять, почему же он сторонился такого раньше. I lift my gaze to empty skies above Тигнари дежурит у постели уже третьи сутки. Генерала Махаматру принесли подчиненные по его же просьбе, пока он еще был в сознании. - Дурак, - шепчет фенек, меняя компресс на лбу раненого. Сайно дышит через раз, но упрямое сердце продолжает гнать кровь по организму. - Да будь ты хоть трижды генералом, зачем ты туда полез? Ответом служит тишина. Грудь генерала едва заметно поднимается, а сам он больше походит на мумию, чем на живого человека. Первой мыслью Тигнари было, что с такими ранами не живут. Но Сайно упрямо доказывал обратное. Вторая мысль стукнула по голове как обух. А что если он тут погибнет? Что если знаний фенека недостаточно? От таких мыслей руки лесного стража стали дрожать еще сильнее. Третья мысль возникла в самом конце, оставляя после себя какую-то пустоту. Тигнари не знал, что он будет делать если его друг (а друг ли?) погибнет прямо у него на руках. Стоило только представить себе такую картину, как начинало мутить, а на глаза наворачивались предательские слезы. Но хуже всего была боль в груди, такая сильная и невыносимая, что хотелось свернуться в клубок и завыть от бессилия. Сайно упрямый как вьючный як. Только за счет этого упрямства ему удается очнуться через четверо суток. Чтобы столкнуться с обеспокоенным взглядом напротив. - Я боялся, что ты погибнешь, - надломлено шепчет Тигнари, осторожно утыкаясь лбом в плечо. - На тебе живого места не было. - Но я выжил. Ты выходил меня, - хрипит в ответ Сайно, хочет обнять дрожащую фигуру лесного стража, да руки не слушаются. Удается только немного повернуть голову и прижаться губами к виску, тихо шептать всякую глупость, пока бинты на плече пропитываются влагой. Так и сидят они пока солнце не всходит над горизонтом, а лучи не проникают через окно, немного слепя. I close my eyes, this rare perfume Is the sweet intoxication of her love От Тигнари пахнет травами и немного падисарами, на основе которых он делает масло для ухода за хвостом. Сайно готов вдыхать этот аромат до конца своей жизни. - Щекотно, - фенек ведет ушком и косится на генерала, который примостил подбородок у него на плече и теперь дышит в шею, щекоча кожу. - Прости, - тянет Сайно и прикрывает глаза. Виноватым, впрочем, он себя не чувствует. И Тигнари прекрасно это знает. - Я читал про ваш народ, - снова подаёт голос генерал через какое-то время. - Вы выбираете партнера на всю жизнь... - Хочешь отговорить меня? - лукаво тянет фенек, а в глазах страх пополам с отчаянием. - Хочу сказать, что впредь буду более осторожен. Тигнари ошарашенно хлопает глазами, а потом мило краснеет и недовольно машет хвостом. - Это самое идиотское признание в любви, которое я когда-либо слышал. Ты невыносим, Сайно!