Феникс

Альберих толкает дверь и заходит внутрь помещения, видит алые всполохи волос Рагнвиндра, закрывает за собой дверь и, опустив взгляд, спрашивает: ⁃ Поговорим? Дилюк явно был занят чем-то особо важным сейчас, но Кейе не хотелось об этом думать. Он лишь желал прояснить все, узнать, потому что собственный поступок жжет изнутри легкие, проходится остаточной болью по телу. Этот рыжий уродец был не столь плох в драке, как могло показаться. Не будь Альберих так зол, то они могли провести хороший спарринг и не факт, что Кейя вышел бы победителем. Вот только он был зол настолько, что мальчишке просто повезло выжить, повезло, потому что слезы Каелуса и взгляд его омеги, его аромат еще действовал на Альбериха, еще имел влияние и будет иметь всегда. Будет, потому что Кейя никогда не признает другого омегу, потому что их истинность будет для него всем, и будь Дилюк сотни раз замужем, Кейя даже тогда будет подчинен этому феромону и алому взгляду. Дилюк - тот, ради кого он уже однажды пожертвовал жизнью и, если будет нужно, сделает это снова. Аромат омеги, уже не столь яркий, как был недавно, вновь заполнил легкие альфы. Кейя сильнее втянул воздух, не желая отказываться. Дилюк, кажется, успокоился, как и он сам, после случившегося. Альберих лишь хотел сейчас узнать как тот, что думает, простит ли за столь дерзкий порыв. Они ведь сейчас друг другу по сути никто, да и были ли. Кейя эгоистично, на порыве, полез защищать омегу, видя, что тому неприятно прикосновение рыжего альфы, ощущая это. Блять, да Альберих в тот момент просто желал убить любого, кто посмел касаться Дилюка, целовать его. Эти губы его омеги, мягкие, Альберих еще ощущал их вкус на своих, помня первую встречу после их разлуки. В груди обожгло огнём, словно скреблось презрение к самому себе. Это ведь только его желание, собственническое, то, которое твердит ему природа. Настолько темное, что Каелус сейчас с ним даже не особо то и говорит, он напугал даже ребенка. Опять все испортил, сам, но единственное, что Кейя ощущал точно - он не сожалеет о том, что разбил рожу ублюдку. Будь это муж Дилюка или тот, кого омега хотел бы одарить такой лаской, Кейя бы ушел, злился бы - да, ненавидел себя, но бить бы не стал. Он на это надеялся. Верил в это, будто смог бы себя контролировать. Кейя Альберих и контроль, на столько смешно, что хочется вскрыться от осознания. Между ними повисает тишина, за которую альфа успевает рассмотреть стол. В кабинете Джинн ничего не изменилось, даже было словно заброшено, кажется, та почти полностью перебралась в кабинет Варки, имея на это полное право. Дилюк ярким пятном своей огненной гривы выделялся на фоне спокойных цветов комнаты, хотя Кейя и так бы смотрел лишь на него, не замечая ничего более. Ему хочется сказать что-то еще, но тишина слишком звенящая, чтобы ее нарушить, да и альфа лишь делает очередной вдох, смотря в лицо омеге, которого любит всем сердцем. Красивый, повзрослевший, настолько дорогой ему, что спирает дыхание. Альфа опускает взгляд ниже, натыкается на темное пятно ошейника на молочно-белой коже и ревностно хочет зарычать, видя очередной раз доказательство того, что Дилюк более с ним никогда не будет. Метка на его шее чужая, спрятанная под плотной тканью от чужих глаз. От его глаз, потому что смотреть на подобное Кейя никогда не посмеет. Он еще помнил, насколько чист был загривок Дилюка тогда, в тот их раз в кабине, когда его клыки прочти проткнули нежную кожу, он мог всадить их в железу, глубоко и жадно метя собой, распространяя свой запах, клеймя еще юного Рагнвиндра. Он был тогда с ним, был желанен, любим, он был так глубоко в нем, так упивался нескончаемыми стонами, жаром тела омеги. Сейчас бы Дилюк прятал его метку, это их сын гулял бы по штабу, ждал бы омега его? Как бы тот страдал все эти годы? С меткой, с ребенком или без, но в любом случае клейменный, без возможности быть счастливым. Это едва отрезвляет разум Альбериха, потому что он был прав тогда. Он дал Дилюку шанс выбирать самому, причинил боль, да, но ведь сейчас тот счастлив? Счастлив ли ты, Дилюк? Почему твоя течка столь незаметна, почему от тебя едва ли пахнет альфой, да и смыть его аромат можно лишь приняв душ? Любит ли тебя другой мужчина? Не обижает ли? Дилюк? Все эти вопросы повисают в молчании, тягучем, долгом, Кейя лишь прожигает пытливым взглядом омегу, дышит им. Дышит глубоко, потому что аромат Дилюка это то, от чего Альберих никогда не сможет отказаться. Взгляд падает на длинные аристократичные пальцы на бумаге, на грудь омеги под майкой. Кейя еще помнит, насколько тот чувствительный, пылкий и жадный до ласки, стоит лишь распалить. Альбериху хочется скулить, как побитой шавке, потому что он все это просрал в одночасье. Ту нежность, ту страсть, что дарил ему омега, пусть и в бреду течки, пусть и один раз в жизни, хоть и долгие дни. Проводил ли с ним течки его муж? Ласкал ли его так же пылко? Раскрывается ли ему Дилюк так же сильно? Просит ли, как просил его? Хочет ли так же отзывчиво? Эти мысли душат Кейю, сжигают нахрен, потому что нельзя, ему нельзя так думать. Дилюк выбрал себе мужа и вряд ли он ему противен, как хотелось бы это обезумевшему от истинности альфе. Тот смог пережить его смерть, оправился и выполнил просьбу. Он счастлив, и Кейе нужно, он обязан признать это, вдолбить в свою голову и дать омеге жить дальше. Уйти со своим желанием, перебороть себя, потому что он сам не может дать тому ничего, кроме своих безмерных чувств и того тепла, которым ему до дрожи в пальцах хочется поделиться. Дилюк поднимает голову на вошедшего альфу и несколько секунд смотрит на него, заторможено понимая что к чему. После отъезда фатуйской делегации раньше срока с извинениями, он почти сразу попросился в кабинет Джинн и вот уже несколько часов просматривал одни и те же бумаги. Не так давно ему звонил Эльзер, чтобы сообщить о некоторых проблемах. Они не были столь глобальными, чтобы помощники Дилюка не справились, но уведомить его были обязаны. Может все было не так уж и страшно, не коснись дело Эроха. Старый маразматик сначала долго пытался убедить только начавшего вставать на ноги Рагнвиндра, что у них с Крепусом был договор на брак. Когда же откровенная ложь - Дилюк тогда все бумаги на несколько лет поднял и ничего не нашёл - не сработала, то старый альфа перешёл к угрозам. Затем, словно убедившись, что вызывает этим у омеги примерно ничего, взялся за мягкие убеждения. Вот только Дилюку было на них глубочайше плевать. Ему был противен этот человек с самого первого их знакомства. Да и в конце концов, Эрох был настолько в возрасте, что Каелусу в прадеды годился. Несомненно, нашлись бы любители, вроде Скара, что клюнули на этого sugar daddy. Только папочкой там и не пахнет, скорее дедом, да и из сахарного в нем был один диабет. И ведь все равно, жадный до "Рассвета" альфа продолжал ставить палки в колеса и всячески этим терроризировать Дилюка. - Да, давай, - омега сдаётся. Он устал. Сфокусироваться на работе не получается, в голове постоянно мелькают посторонние мысли, переживания, идеи, как извиниться перед сыном, что все вот так вскрылось. Дилюк с шорохом откладывает в сторону бумаги и закрывает лицо ладонью, чтобы окончательно прийти в себя. Приход альфы, его альфы, был как глоток воздуха, но одновременно с этим, с ним тоже оставались не разрешённые дела. - Фатуи уехали, - начинает Дилюк первым, сразу как оторвал ладони от лица и проморгался, - Дотторе принёс извинения за Тарталью, к тебе никаких претензий никто не имеет, - омега поднимает взгляд и, видя выражение лица Альбериха, нервно ведёт языком по губам, - и на счёт него. Взгляд Рагнвиндра все же съезжает в сторону, и ему приходится откашляться, чтобы продолжить. Слишком неловко. Особенно перед Кейей. Особенно что-то объяснять в таком ключе. - Что бы ты не слышал про меня и него. Это не правда. Не совсем. От части, - Дилюк сдаётся. Ему сложно засунуть в слова мысль, когда Кейя смотрит на него. Особенно вот так. Ладони снова закрывают лицо, но собраться так и не выходит. Да ну к черту все. Он резко поднимается, от чего стул отдаёт скрипом по ушам, но как-то все равно, когда кровь в ушах стучит куда громче. Дилюк обходит стол и несмело замирает перед альфой. Он вырос, а Кейя все такой же, как и пять лет назад. Дилюку, конечно, не хватает пары сантиметров, чтобы быть вровень, но даже так их комплекции тела были похожи. И от этого смотреть не в глаза становилось только сложнее. Он закрывает глаза и делает глубокий вдох, чтобы сделать широкий шаг вперёд, словно с обрыва в ледяную воду, вот только встречает его вполне тёплое живое тело. Живое. Самое главное. Разумеется в памяти всплывает недавняя истерика, иначе не назвать. Тогда Дилюк её задавил, но сейчас. Она словно стала накатывать с новой силой. Омега стискивает одежду на спине Кейи и глубоко дышит им, заставляя себя осознать, что это реально. Кейя, мать его, Кейя жив. И гулко бьющееся сердце рядом с его собственным это подтверждает. - Я так скучал... Дилюк не мечется, лишь резкость появляется в его движениях, но Кейя словно ощущает те эмоции, что давят омегу, что не дают мыслям собраться. Ему не нужно объяснений, Дилюк был волен жить, как хочет и сейчас тоже. Альберих эгоист, да, собственник в плане одного конкретного омеги, но даже здесь осознает, что за пять лет тот мог быть с альфами. Рычание почти подступает к горлу от этой мысли, а пальцы сжимаются в кулак. Его омега. Его Дилюк. Рагнвиндр обходит стол, обдавая альфу новой волной своего феромона, все еще с оттенком завершающейся течки, и Кейя готов оскалиться, готов заявить права на своего истинного прямо в этот момент. Стол Джинн идеально подойдет, чтобы распять на нем омегу, но Кейя тормозит себя. Хватит, нужно прекратить будоражить себя и Дилюка, он же видит, как его возвращение портит омеге все карты. Портит жизнь тем, что он еще помнит, еще держит внутри к нему теплые чувства. Кейя вернулся, и Дилюку нет покоя, потому что истинность не просто так пережить и выкинуть из себя, их всегда будет тянуть друг к другу, постоянно. Альберих буквально пытает омегу собой, заставляя нарушить брачные обеты, Кейя вспоминает, как тот страстно отвечал на его поцелуй. Боги, он бы и отдался ему там, жар между ними от первой встречи был невыносимым. Кейя был готов сам отдаться в чужие руки и пасть перед омегой на колени. Готов сейчас и всегда будет. Альберих упускает момент, когда Дилюк оказывается ближе, когда аромат его тела обжигает легкие, а руки омеги крепко стискивают ткань одежды. Сердце замирает в груди и после бешено срывается в ритме, потому что близость между ними слишком желанная. Тепло тела, прижимающегося к нему, обжигает, согревает альфу, что уже не надеялся вновь ощутить эти объятия. Дилюк тычется ему в плечо, опаляет дыханием голую кожу шеи, и Кейя едва не позорно вздрагивает от ощущений. Дилюк вырос, они едва ли не одного роста. Альберих молится всем богам для того, чтобы этот момент не кончался. Руки дрожат, когда он поднимает их в моменте желания и кладет на спину омеги, сам сжимает его рубашку, прижимает к себе, потому что отпустить сейчас он не сможет. Он не хочет никогда более отпускать его от себя, но будет обязан сделать это. Позже, все позже. Сейчас Альберих лишь ведет ладонями по лопаткам, по плечам и одной рукой зарывается в пышный хвост кудрявых волос, утопая окончательно в их мягкости. - Я тоже, Люк... Голос низкий, срывающийся на рык, потому что Дилюк творит с ним что-то невероятное. Нельзя так, нельзя быть столь близко и при этом абсолютно теперь чужим. Его омега и только его, его...его...его... Альберих довольно крепко сжимает ладонь на алых прядях, не причиняя боли, лишь заставляя поднять голову от своей шеи, потому что ему нужно посмотреть в глаза, убедиться, понять, что Дилюк хочет, что он думает. Их взгляды встречаются, и Альберих тонет, окончательно и безвозвратно, потому что Дилюк искренен, всегда был. Он правда скучал все эти годы, думал о нем. Кейя почти победно задумывается о том, что даже в их браке с мужем, он явно был третьим, тем мертвым бывшим, что никогда не покинет сердца и всегда будет рядом. Как он был прав тогда, оставляя Дилюка свободным, как он был прав, оставляя за ним выбор. Это все еще терзает его и мучает, бьет в ту дыру, что теперь находилась вместо сердца, потому что свое он окончательно отдал Рагнвиндру и назад не потребует. ⁃ Люк... Я... - срывается с его губ уже нежно, трепетно, моляще. Слова «я люблю тебя» повисают в тишине, потому что сказать их будет уже поздно. Будет слишком эгоистично, это будет очередной раной, болью, и Кейя не хочет ранить омегу никогда более. Ладонь отпускает алые волосы, спускается по загривку, цепляет пальцами ненавистный ошейник, проходится по ткани в том месте, где ощущается какая-то выпуклость. Кейя едва не рычит, вновь понимая, что, возможно, это края метки или то, о чем он подумал ранее. Был ли его муж аккуратен, прокусывая шею? Зализывал ли? Мучался ли Дилюк от боли, потому что Альберих был уверен, что его клыки сделали бы все аккуратнее. «Какое тоже?» - Рагнвиндр бы фыркнул, да только ситуация не располагает. Что для Кейи месяц, когда Дилюк был только сам у себя, один, с горой проблем на плечах, уверенный, что своего альфы он больше не увидит. Ладонь в волосах отвлекает, и омега вновь прикрывает глаза, концентрируясь на реальности и том, что в ней происходит. Истинность или их дрифт совместимость, но сейчас Рагнвиндр чувствует, как все то, что едва не задушило его в коридоре несколько дней назад, отступает. Кейя рядом. Пахнет безопасностью. Сейчас. И много лет назад тоже таким был. - Я знаю... - Дилюк выдыхает, слыша то, что так звенит, повиснув в воздухе между ними. Он хочет немного былой ласки и готов приластиться к ладони. Однако Кейя задевает пальцами края ошейника, и Дилюка едва не простреливает от этого. Он резко ощущает желание отвлечь, увести внимание, не дать увидеть, насколько уязвим. Так привычно, даже если перед ним тот, ради кого он это делал. Но тело уже движется само, опуская ладони ниже, сжимая альфу у края штанов и резко целуя. Смущение жаром от щёк катится вдоль спины, но сквозь него проглядывает что-то ещё. Голодное, нуждающееся, давно забитое кучей уставов и правил. Поцелуй выходит слишком резким, Кейя не успевает даже вздохнуть, когда губы омеги накрывают его собственные. Дилюк словно дикий зверь нападает на него, будто желая защититься, впрочем, Кейя и правда позволил лишнего, касаясь метки. Это ведь слишком личное, он не должен был, но он не смог. Губы опаляют, жгут, поцелуй слишком рваный, и Альберих задыхается от недостатка кислорода в легких, но даже не пытается отстраниться. Ладонь покидает низ его живота, и Кейя разочарованно выдыхает: он хотел бы ощущать Дилюка дольше, ближе. Тот распалил его одними объятиями и заставил гореть в поцелуе. Внизу все окрепло лишь от их близости, от этого запаха омеги, что дурманил голову. Его Дилюк. Его истинный. ⁃ Что же ты делаешь… Дилюк отходит так же резко, как и прильнул до этого. Мускус Альбериха даже на языке ощущается патокой. Омега дышит глубоко, но словно через раз, чуть прикусывает губы и поднимает взгляд. Яркий, почти дикий. Вот оно. Дилюк жадный до того, что принадлежит ему. Будь то компания, ребёнок или альфа, стоящий на расстоянии вытянутой руки. Он вспомнил, какого это и как ему этого хотелось вновь. Кейя что-то ворчал, но его, Дилюка, рычание куда громче. Он не призывает к драке, скорее наоборот. Манит к себе и сам делает шаг навстречу, уже смелее беря то, что хочет. Не заботясь, оставят после себя его зубы раны на чужих губах или нет. Это его пара. Его истинный. И он сам прострелит этому ублюдку колени, если вздумает опять куда-то влезть, рискуя жизнью. Кейя рычит в унисон, слыша призыв омеги, и шагает навстречу, они словно оголодавшие вцепляются друг в друга. Альберих рычит громче, стоит накрыть покрасневшие губы вновь, ощутить горячий язык и толкнуться в жар любимого рта. О, Кейя буквально дышал омегой сейчас, утопал в нем. Альфа ступает вперед, заставляя омегу попятиться, Альберих крепче сжимает талию Рагнвиндра, оглаживает, мнет бока, вытаскивая полы майки из-за пояса военных штанов. Кейя ощущает всем телом, когда Дилюк врезается задницей в край стола, они оба вздрагивают от этого, Альберих лишь рычит снова. Ладони, жадные до любимого тела, опускаются вниз, сжимают ягодицы, и Кейя сходит с ума. К черту все! К черту штаб, разлуку, свои принципы, к черту прошлое и будущее, к черту то, что у Дилюка есть муж, а несколько часов назад он разбил рожу еще одному его поклоннику. К черту! Все! К черту! Альберих разрывает поцелуй, смотрит в алые глаза, подернутые страстью не меньше его собственных, делает вдох и вновь накрывает уже ярко красные губы. Он не даст Дилюку одуматься, не сейчас. Не тогда, когда он сам напросился на ласку, когда стер всю выдержку, что едва удерживала Альбериха от желанного всем сердцем омеги. Кейя ощущает жар во всем своем теле, он делится им, прижимается грудью к груди, крепче стискивает ягодицы, что слишком идеально умещались в его ладонях. Дилюк весь его, весь! Альфа рычит, ладони разжимаются, ведут выше, вновь по спине, талии, цепляют майку, но не проникают под ткань, лишь выдергивая ее из-за пояса окончательно. Горло жжёт от недостатка воздуха; Кейя отрывается, дышит секунду или две. Обе ладони ложатся на щеки Дилюка. Альберих смотрит, и тонет окончательно, безвозвратно пропадает в своей любви и желании. Феромон расползается по кабинету, Кейя буквально метит им каждый сантиметр, желая покрыть, забрать, растопить в себе. Дилюк оказывается на столе раньше, чем проходят доли секунд, Альберих лишь успевает подложить под его голову руку, чтобы тот не ударился. Пышный хвост рассыпается по деревянной поверхности ореолом, нимбом над головой того, кому альфа сейчас готов был молиться. - Люк... - рычит Альберих, наваливаясь сверху, благо в штабе столы крепкие, но тот все равно трещит от довольно крупного веса. Ладонь скользит по груди, задирает майку, пальцы касаются бледной кожи, настолько горячей, что в пору обжечься, но Кейя горит и сам, пылает от жара внутри. Губы Дилюка алые, влажные, манящие, Альберих лижет их, рукой уже оглаживая обнаженные живот и грудь, потираясь между распахнутых для него бедер. Его Дилюк. Весь его и плевать на то, кем клеймена его шея, со сколькими тот был, Кейя готов стереть след каждого собой. Пометить, вылизать, заласкать так, чтобы омега помнил, знал, что никто иной не будет лучше, никогда. Потому что Кейя для него, его. Был и всегда будет. Дилюк шипит от силы, с которой зад врезается в край стола, и в отместку кусает Кейю за губу, не сильно, просто чтобы тот понял. Впрочем, с каким жаром они продолжают целоваться дальше, стирает все недовольства. Омега плавится под руками своего истинного, где тот интуитивно знает как сделать так, чтобы его пара желала ещё сильнее. Рагнвиндр выгибается, оказываясь распластанным на столе, и протяжно стонет, когда Альберих, не щадя их обоих, проезжается пахом по его возбуждению снова, словно до этого омега не понимал, насколько они оба этого хотят. Стол скрипит и это чуть отрезвляет. Он накрывает ладонью чужие губы, но не спешит сбрасывать ладони со своего тела. - Это кабинет Джинн, - сипит он, борясь с желанием облизнуть губы, ведь от ощущения, что они горят, его это не избавит, а только сильнее распалит возбужденного альфу над ним. Омега его, только его. Мысли беспорядочно путаются в голове, Кейя стонет в губы в унисон с Дилюком, потому что невозможно иначе. Его распирает от желания и любви к этому человеку. Ему хочется сильнее, ярче, глубже, так, чтобы в алых глазах не было и капли разума, чтобы Дилюк утонул в наслаждении. Кейе так нужно подарить всего себя сейчас, отдать, показать, насколько Рагнвиндр желанен, дорог, нужен ему. Альфа крепко сжимает бёдра Дилюка, шире разводит охуенные ноги, что снились и снятся ему в самых горячих снах, Кейя готов просто молиться на них. Оказаться между ними вновь было почти нереально, но вот он здесь. Ласкает, гладит, ведет ладонями выше, забирается под майку, оглаживает кожу - та безумно горячая. Дилюк весь горячий, он словно горит, и Кейя плавится вместе с ним, сгорая тоже. Поцелуй оканчивается, Альберих делает вдох, когда на губы ложится ладонь, и он чувствует, что его хотят оттолкнуть. Альфа видит в алом взоре разум, читает в нем то, чего боялся больше всего, и рычит. Низко, утробно, громко, пуская одновременной тяжелый феромон по комнате, подчиняя. «Нет, не сейчас Люк. Что угодно потом, убей, оставь одного, но сейчас позволь насладиться. Разреши быть рядом, плевать на после, оно не важно, когда ты сам накрыл мои губы своими, когда ты так близко» Ладони резко покидают горячую кожу живота Рагнвиндра и оказываются на его запястьях. Дилюка впечатывает в стол под напором рычащего альфы. Кейя сжимает запястья. Омега, почти распятый на деревянной поверхности, великолепен. Альберих тычется носом в ошейник, ведет по нему, дышит. Еще один рык рождает его горло, и Кейя вновь потирается пахом о пах, умоляет, просит разрешить зайти дальше. Он не хочет насилия, но и отпустить сейчас кажется невыносимо, он не сможет, не хочет, ему так нужно. Ему нужен Дилюк, раскрытый, горячий, его. Плевать, на все плевать. Дилюк с адским трудом выравнивает дыхание, а после приподнимается на локте, прерывая ласки, сначала соприкаясь грудью с Кейей, а после прося его чуть выпрямиться. Дилюк желает его не меньше, у него тоже все зудит от того, как ведёт себя с ним Кейя. Тело само реагирует, помня, как им было хорошо, но место совершенно неправильное. - Где Каелус? - очень важный вопрос, не только о беспокойстве за своего детёныша, но и от ответа на него зависит то, куда они могут пойти, чтобы их было не очень то слышно. А то, что Дилюк не сможет вести себя тише, он был уверен. Слова о сыне омеги отрезвляют. Кейя вздрагивает, отпуская ладони и поднимается под давлением самого Дилюка. Кажется, Рагнвиндр вспомнил о семье и теперь и правда все кончено. Вспышка между ними лишь отголосок прошлого, мимолетная слабость. Альберих опускает абсолютно пустой взгляд в пол, осознавая, что посмотреть на Дилюка он не сможет. В нем зияет дыра, сердце вынули, душу тоже. Кейя лишь размечтался получить желаемое и получил пощечину, болезненную, и это ему урок. ⁃ Он у Альбедо, мальчик попросил отвести его туда, он словно не желал говорить после произошедшего, я решил, что там ему будет лучше. К тому же хотел найти тебя и поговорить. - Ох, хорошо, - Дилюк ещё раз выдыхает, - отлично, да. Горячая вспышка возбуждения уже не звенит между ними, позволяя мыслить куда трезвее. Он все так же хочет вжаться носом в загорелую кожу Альбериха, как тот сам сделал несколько секунд назад с ним. Но чуть в другой обстановке. Где не придётся менять мебель с нуля или может услышать вся база. Дилюк сползает по столу обратно на пол, но Кейя все ещё слишком близко, от чего ширинки их брюк вновь встречаются, и это подстегивает Дилюка слезать быстрее. Он с силой хватает альфу за запястье и тащит вон из кабинета. К черту документы, у него ещё будет время разобраться с ними, а вот Кейю терять он больше не намерен. - "Поговорим" в другом месте, - бросает он альфе, желая лишь быстрее оказаться в комнате, где им уже точно никто и ничто не сможет помешать.