Эльф-паралитик и временные трудности

Наконец, заставив эльфа выпить мешанины из трав, маг дотащил шипящего Фенриса до бадьи и приступил к мытью под забористую тевинтерскую ругань. Наконец, целитель смог детально осмотреть пострадавшего. Всё шло относительно нормально – каждый занимался своим делом, кто-то оттирал кровь от лопаток, кто-то орал о коварстве чародеев, но настоящие испытания начались, когда Андерс начал излагать стратегию лечения: – И так как это пятно представляет собой кусок поражённой проклятием кожи, то я её у тебя вырежу, а потом… – Вырежешь? Я не позволю себя кромсать! – А потом магией наращу её снова! Слышишь, никто не пострадает! – Ты пострадаешь, когда я встану на ноги! – Я тоже тебя люблю. – А я тебя ненавижу. Андерс, уже привыкший к подобным выпадам, продолжил говорить: – А потом нужно будет прочистить тебе лириумные каналы, именно они блокируют работу мышц. Этим займётся уже Справедливость. – Твой демон сделает только хуже. – Мой дух понимает в лечении больше тебя, так что замолчи и попробуй насладиться купанием, ведь впереди операция. – Операция? – Ну, по удалению заражённой кожи. С такой штукой нельзя медлить – она может расползтись. – Если бы я мог двигаться – ты бы уже умер. – И ходил бы ты с больной рукой, как дурак. Не бойся, я тебе обезбол вколю, ты и не почувствуешь ничего. Внутренности у Фенриса скрутило. В голове всплыли воспоминания всех лечебных экзекуций Данариуса – капельницы, шприцы, скальпели, ремни, чтобы не дёргался. Были случаи, когда его резали наживую – например, когда вживляли лириум. Или, когда волчонок не слушался Данариуса – тогда ему кололи какой-то состав, вызывавший в мышцах жуткие спазмы. Несколько таких манипуляций, и Лето вообще перестал как-то перечить магистру. Эльф до потрясучки боялся медиков с их инструментами. Такие процедуры создали некий парадокс – Фенрис, до жути ненавидевший магию, всё же предпочитал лечиться именно ей. У противного вредного Андерса. Лучше так, чем уколами и жгучим антисептиком. – Эй, ну ты чего трясёшься? – Не надо, – выдавил Фенрис. Хотелось, как обычно, наорать и огрызнуться, но воспоминания давили сильнее, чем агрессия. – Ты в порядке? Не волнуйся, всё быстро пройдёт, – Андерс, уже повидавший шарахающегося от шприцов народа, переключился на успокаивающий тон. – Не хочу. Не надо. – Тихо, ну ты чего скис, – Андерс дотронулся до щеки эльфа. – Это не так страшно. – Даже не думай. – Пойми, без этого никак. Фенрис посмотрел на целителя. Ресницы слегка подрагивали. – Не успокаивай меня. – А ты не шугайся нормального отношения. Давай, я сейчас тебе голову помою, и мы пойдём на кушетку. А после операции спать завалимся. Я, если честно, почти падаю. Основательно лечиться будем завтра. Андерс намылил волосы напрягшемуся Фенрису и постарался отвлечь всякой ерундой: – Это конечно не мыло от тевинтерских мастеров, зато сделанное лично мной. Я туда напихал всю лаванду, которую смог найти на рынке. Эльф молчал. – Всегда мечтал попробовать что-то от профессионалов. Знаешь, когда я был в Круге, нам выдавали жуткое мыло, сваренное на дёгте, против вшей и перхоти. Этими кусками можно было убивать. Фенрис продолжал отмалчиваться. И тут Андерс пошёл на крайние меры. Он стал припоминать уроки массажа головы, которые когда-то давал ему Карл. «Пусть хоть расслабится. Мне что, трудно, что ли?». Идея заимела успех – дыхание эльфа выровнялось, и он прикрыл глаза. Довольный своей работой, Андерс аккуратно смыл пену и тихонько позвал Фенриса, чтобы не рушить атмосферу. Фенрис, в который раз за день, проигнорировал вопрос. – Да что ж с тобой такое, ты вообще говорить будешь? – Андерс наклонился к лицу эльфа и щелкнул перед ним пальцами. Ноль реакции. «Заснул, что ли? Заснул!», – догадался целитель. Где-то внутри зашевелилось умиление, встреченное пламенным неодобрением Справедливости. Возможность увидеть спящего Фенриса выпадает нечасто, поэтому Андерс тут же присмотрелся к нему. Эльфы все настолько красивые, или это наш вояка такой выдающийся? Большие глаза с длинными ресницами, смоляные брови и точёный, прямо как в книжках для художников, нос. За последний год у него сильно отросли волосы, достававшие уже до плеч, из которых выглядывало остренькое ушко. Нервно сглотнув, Андерс посмотрел ниже. Он ещё раньше, когда раздевал Фенриса, разглядел его изящные ключицы, переходящие в тренированные плечи. Маг скосил взгляд вниз, постепенно смиряясь с тем фактом, что находит воина привлекательным. Мало ли кого он может находить привлекательным. На его месте мог быть другой такой же эльф, а не этот засранец. Выдохнув и попытавшись привести дыхание в норму, Андерс решил, что засранца пора будить. Поднял голову и столкнулся взглядом с уже проснувшимся Фенрисом. Как ни странно, тот не возмущался. Андерс, находясь буквально на расстоянии ладони от лица эльфа, пришёл в замешательство и, к своему великому ужасу, понял, что краснеет. Молчание длилось с десяток секунд, а потом Фенрис забил последний гвоздь в крышку гроба целителя, угрюмо выдав: – Ты всех пациентов так разглядываешь, или мне выпала особая честь? – Я не разглядывал тебя, а осматривал на наличие повреждений! – Внизу? – И там тоже! Ты думаешь, что если схватил проклятие на руку, то застрахован от проклятия члена? – Как это? – ужаснулся Фенрис. – А вот так! Отвалится, и будешь страдать! – Я уже страдаю. – От чего же? – От твоего общества. – И будешь страдать дальше, пока я тебя не вылечу. – Пошёл ты, – в который раз повторил эльф. – Седьмой раз за день. – Я знаю, что ты умеешь считать. – И поэтому я рассчитал время лечения, и оно настало сейчаааас! – Андерс рывком вытащил эльфа из бадьи, тихо охнув (тяжёлый, зараза, хоть и миниатюрный), и, забрызгав полкомнаты, даже не вытирая, понёс того на кушетку. Внутренне целитель ликовал от того, что эльф не может двигаться, потому что потаскать на себе красивого юношу было за счастье, пусть тот и орёт благим матом какие-то заморские ругательства. – Где ты это всё выучил? – Там, где таких, как ты, на деревьях вешают! – Какой изобретательный оборот. Нужно запомнить. А кунарийское что-нибудь знаешь? Фенрис тут же перешёл на кунлат. – Какие выражения, мать моя андрастианка! Всё, ща будем резать. Поток ругательств усилился. – Я и мразь, и гнида, и тварь, и пидор, и, вообще, сдохнуть мне надо, – Андерс вполголоса поддакивал, набирая шприц и продолжал рассуждать: – Вообще, называть кого-то пидором неприемлемо. Не оскорбляй людей за их предпочтения. Сам же шары к Хоуку катил прошлым летом. – Я никого не оскорбляю. А просто пытаюсь до тебя донести, что ты невыносимая скотина. – Ну так скажи это простыми словами, потому что в метафорах ты не силён, – целитель закончил возню с инструментами и подошёл к Фенрису. – Всё, готовь руку, вояка, сейчас ширнёмся по вене, как самый настоящий храмовник. При виде шприца эльф притих. Андерс подошёл к нему и сел на кушетку. Перевязал жгутом руку, поворчал, что пациент не может поработать кулаком, нащупал вену, протёр кожу остатками спирта, чудом сохранившегося в бутылке (придётся теперь всё дезинфицировать водкой, если Лирен не организует поставки), и аккуратно ввёл иглу. Фенриса замутило. Эльф мысленно приказал себе не думать о Данариусе, и стал искать, за что зацепиться взглядом. Прямо перед глазами маячило лицо Андерса. В голове Фенриса сразу возникла неприятная аналогия: прямо как Данариус раньше, этот маг сейчас насильно вкалывает в обездвиженного раба какую-то бурду неизвестного происхождения. Появился новый повод ненавидеть одержимого, но, если честно, получалось плохо. Андерс не кричал, не бил – наоборот, говорил что-то успокаивающее, да и вводил не воздух под кожу, а, если верить ему, лекарство. И вообще, он на магистра не похож: лечит забесплатно народ, просаживает деньги в карты, мутит что-то с подпольем магов, да и живёт в самой Клоаке мира. А ведь мог бы в Тевинтер бежать – там мага с «духом» на привязи тут же бы по академиям расхватали. А еще он, в отличие от Данариуса, красивый. Хрен с ними, с конфликтами идеологий, но отрицать очевидное было бессмысленно. Эльф себе врать не любил. Пшеничные локоны Андерса, распушившиеся после купания, светились в лучах закатного солнца, пробивающихся в окна под потолком. Целитель что-то рассказывал про своего кота, который переехал к Хоуку и Мерриль из-за ужасных условий в Клоаке, в сотый, наверное, раз, перетирал Варриковы анекдоты про орлесианского барда Штирлица и невыносимо мило улыбался. Эльф отвлёкся на размышления. Вся эта уютная, насколько это возможно в импровизированной клинике, атмосфера, убаюкивала и навевала какое-то чувство дома, пусть и не до конца понятное. – Фенрис! Фенрис, ты тут? – эхо оглушило после длительного молчания. – Ты меня слышишь? – Слышу, не ори. – Я уж подумал, что ты отключиться собрался. Испугался, что не рассчитал дозу. – Грош цена тебе, как врачу, если даже здесь ошибаешься. – Тогда это был бы тактический ход по выведению из строя врага. Мы же ненавидим друг друга и всё такое. – Ну да, – Фенрис ещё подумал и поинтересовался: – А почему ты просто магию не использовал? – Если ты думаешь, что у меня после всех кандибоберов, что мы сегодня накрутили, хватит энергии хоть на что-то, кроме твоей руки, то я завидую тому мне, что засел в твоей белокурой головке. – Ты можешь нормально разговаривать? Или хотя бы молчать? – эльф начинал раздражаться от словесных выпадов мага. – Нет, я буду говорить и давить тебе на мозги сейчас, завтра, и до скончания веков, – довольно изрёк целитель. Фенрис закатил глаза от такого заявления. И украдкой задержал взгляд на Андерсовой улыбке и ямочках на щеках. Маг помолчал и поинтересовался: – Ты как? Что-нибудь чувствуешь? Эйфорию, заторможенность, слабость? – Спать хочу. И пить. – Значит, действует. Ещё минут пять и начнём. Андерс притащил поднос с инструментами и начал их раскладывать. Фенрис из-под полуприкрытых век наблюдал за его деятельностью. Скальпели и пинцеты почему-то не вызывали напряжения. Наступило блаженное спокойствие. «Так вот как работает эта бурда» – полусонно подумал Фенрис. «Забористая штука». – Ну всё, я начинаю. Целитель начал потихоньку соскабливать засохшую кожу, из-под которой тут же потекла чёрная жижа. – Блять, за сорок медяков штаны! Последние чистые! Фенрис не ответил, задремав. Где-то на горизонте маячил врач с солнечным ореолом вокруг головы. Он что-то ковырял в онемевшем предплечье, резал кожу и мышцы, но было уже всё равно. Главное, что кто-то рядом. Пусть и мерзкий маг. Мерзкий ли? Наверное. – Ну нихера ж себе! У тебя лириум до костей в мясо въелся. Ты, главное, не паникуй, ща всё залатаю. Отскоблив остатки заражённой плоти и вытянув рунами, наконец, всю гадость, сочащуюся из раны, целитель начал наращивать ткани магией. Лириумный узор восстанавливался в повреждённых местах. Логично, что так происходило, иначе от клейм после всех приключений ничего бы не осталось. Из мяса, которое от воина оттяпали суммарно во всех боях, можно было бы собрать нового Фенриса. Как-то маг реплантировал ему нос – пришивал обратно, пока ещё не было поздно. Отличный повод поржать, но тогда Фенрис выглядел слишком уж несчастным. Андерс ему ещё два дня убирал рубец, и каждый раз эльф позже притаскивал ему под дверь всякие аптечные ингредиенты по мелочи, вкладывая записочку «Ат Мерил». Ага, конечно. У Мерриль почерк, конечно, ужасный, но писать она не вчера научилась. Вредный, но отходчивый засранец. Закончив процедуру и полюбовавшись работой, Андерс наскоро помыл инструменты, бросил их отмокать в раствор, заботливо прикрыл одеялом голого Фенриса, кинул штаны в таз к мантии и рухнул спать на кушетку рядом.