Dragon's blood

Наконец, наступил последний день – обещаний Визериса народу – торжеств. Эрида не разделяла ничью радость, касательно своего обручения с Эймондом. Впоследствии их ссоры, и он, и она держались на расстоянии друг от друга, не взаимодействуя никоим образом, чего заметили все, однако списали то на волнение перед свадьбой. Веларион проводила всё то время, что они находились здесь, со своей семьей, ибо после окончания празднования, им должно покинуть Красный Замок, оставив её в одиночестве в логове, полном змей. За все прошедшие дни она не могла найти в себе сил завести разговор с матерью о том, что она узнала от супруга, и что днём и ночью терзало её душу. Но сегодня, после рыцарского турнира, Эрида пообещала себе взять быка за рога и пойти на разговор с Рейнирой. Самая большая площадь в Королевской Гавани, расположенная к северу от холма Висеньи, к юго-востоку от Божьих ворот, сотрясалась о бурные, восторженные крики простонародья, коему не терпелось поскорее увидеть фееричные, в то же время жестокие поединки между рыцарями. Эрида поднималась по лестнице, как раз в тот момент, когда речь Визериса достигла своего разгара. Красное платье с закрытой шеей, дабы скрыть посиневшую кожу от сильных пальцев Эймонда, привлекло внимание Лордов и членов её семьи, поскольку среди смеси черных и зелёных, она выделялась ярче всех, точно солнце среди тысячи звезд. Она чувствовала себя не принадлежащей ни тем, ни другим, как тень оставаясь в стороне. Девушка с улыбкой уселась на пустое место рядом с милой Хелейной на первом ряду, прямо за ними расположились её братья и сестры. Она с украдкой оглянулась назад и увидела Рейниру, сидящую по левую сторону от отца. Ни Деймона, ни Эймонда она не заметила. К отсутствию второго Эрида отнеслась с абсолютным равнодушием. — Говорят, между младшим сыном Лорда Грандисона... – Хелейна взглядом указала на рыцаря под знаменем дома Фонтон. — ...и старшим сыном Лорда Селми – Тристаном Селми – присутствовала связь, подобно между мужчиной и женщиной, – поведала младшая дочь Короля, весело хихикая. — В самом деле, Принцесса?, – удивилась Эрида, заостряя внимание на двух рыцарях, что въехали на ристалище друг против друга на глаза благородной семьи и обычного люда. — Воистину. Сир Тристан оставил опасные связи с сиром Орреном, на что тот в отместку вызвал его на дуэль. Интересно, чем же это закончится? Драммеры задарили ударами по барабанам, извещая зрителей о начале. Герольд (так называли глашатых, служивших вестниками на турнирах, церемониях и торжествах) представил почетных рыцарей под гербами своих семей. Грандисон и Селми встали в боевую позицию, крепко вцепившись за заостренные копья. Как только раздался сигнал, мужчины в серебряных доспехах помчались вперед на конях. Концы деревянного оружия были направлены друг на друга. Не прошло и минуты, как прозвучал звук удара дерева о дерево. Сир Оррен свалил сира Тристана с коня, что стало подтверждением его победы. — Иного исхода и быть не могло, – сказала Хелейна. Площадь охватили бурные аплодисменты. У Эриды не получилось должным образом порадоваться за сира Оррена оттого, что она ощущала за спиной пристальный взгляд. Веларион медленно посмотрела через свое правое плечо, замечая проницательный взор Королевы. «Пусть они продолжают думать, что ты безвредна и не опасна» — прозвучали слова Деймона в голове Эриды. Она устремила взгляд обратно на арену, приняв вдумчивый вид. Веларион не понимала, видит ли Королева в ней угрозу или же внимание её означает совсем другое. Трибуны заметно оживились, когда глашатай объявил следующие дома. На ристалище на конях под безмерные восторги зрителей въехал Деймон Таргариен, коему Эрида не удивилась, ведь отец издавна участвовал в многочисленных турнирах. Вся королевская семья ахнула от неожиданности, когда на арене показался противник Деймона – Эймонд Таргариен. Для парня, который ни разу не проявлял интерес к рыцарским побоищам, сие было несвойственно. Хелейна и Эрида встревоженно посмотрели друг на друга. Никто не ожидал увидеть Эймонда соперником Деймона. Девушка крепче сжала ручки своего стула от напряжения. Лорды начали процесс ставок, проводя переговоры между собой, касательно того, кто же одержит победу. — Деймон выиграет, – пылко проговорил Люк, усевшись удобнее на стуле. — Но мы ведь не знаем, какие способности имеет Эймонд. Не торопись с выводами, – сказал Джейс, внимательно глядя на арену. — Хоть бы всё обошлось благоприятным образом, – с волнением озвучила мысль Рейна. Алисента, испугавшись за жизнь своего сына, привстала с места, дабы остановить турнир, но Визерис не дал ей этого сделать, жестом приказывая сесть обратно. К королевской трибуне прискакали обе лошади. Эрида подошла ближе, дабы увидеть отца, как и Хелейна с целью пожелать удачи брату. — Будь осторожен, – произнесла девушка, мельком заметив, как Эймонд верхом на коне смотрит на неё. — И тебе я желаю удачи, суженый, – нарочито фальшиво выговорила Эрида, якобы действительно волнуясь за жизнь Принца. — Я уверен, что выиграю турнир, моя будущая леди-жена. Твой знак внимания имеет достаточную силу, чтобы укрепить мою веру, – направил он конец копья в сторону Принцессы. Деймон с особой неприязнью смерил Эймонда взглядом валирийских глаз, несмотря на то, что он являлся супругом его дочери. Изначально она хотела вручить свой венок отцу, дабы удача освещала ему путь, однако Эрида понимала, что, если проигнорирует Эймонда, то собравшиеся гости могут её неправильно понять, ибо жена всегда должна выбирать сторону своего мужа. Эрида виновато взглянула на Деймона, перед тем как вручить свой венок Одноглазому Принцу. Деймон понимающе улыбнулся ей, ведь в том нет ничего страшного, к тому же, его любимые дочери не обделили отца вниманием. Каждая из них одела по венку на его копье. Признаться честно, Эймонд не ожидал, что Веларион предпочтет отдать венок не отцу, а ему. То было их первое взаимодействие друг с другом после ссоры несколькими днями ранее. Он неотрывно смотрел на прикрытую тканью платья область шеи Эриды, несмотря на изнуряющую погоду в последний день лета, что даже в доспехах становилось невыносимо душно. Парень прекрасно понимал, в чем заключалась причина, но, неужто по истечению столького времени она всё ещё не оправилась? Быть может, ему не стоило проявлять первобытную одичалость к ней, подобно дотракийцам из Дотракийского Моря? «Плевать» – подумал Эймонд, возвращаясь на арену. Не обернулось бы всё таким образом, не посмей Веларион поднять на него руку. Она и только она виновата в том, что произошло. Принц крепко ухватился за рукоять копья, на которой висел венок, созданный из темно-алых листьев старого чардрева, растущего на Богороще. Он покачал головой, избавляясь от сторонних мыслей не о победе над Деймоном. Когда Эймонд узнал об участии дяди, ему захотелось выйти против него и выигрышем доказать всем, что он не только Одноглазый Принц, но и истинный Таргариен, гораздо более достойный стать Королем, нежели его раздолбай брат. Эймонд направил свое копье вперед, стоило коню сорваться с места. На большой скорости деревянное оружие Деймона врезалось в его грудь, чуть не свалив с коня, однако молодому Принцу удалось удержаться на нем. Несмотря на то, что первый удар принадлежал дяде, Эймонд сохранил самообладание. Он кинул разломавшееся копье на землю, и поскакал на Мустанге – так звали его коня – к дяде с новым оружием. Удар, и, к его неудаче, в этот раз Эймонду не удалось сохранить баланс на коне. Принц обрушился на землю из-за сокрушительного удара. Довольный собой, Деймон предавался овациям зрителей, когда кистень, Утренняя Звезда, Эймонда сбила его с ног и уложила оземь. Эрида вскочила с места, подлетев к перилам, что ограждали её от арены. Деймон вынул кинжал, дабы атаковать племянника, но Эймонд не позволил ему совершить сие действо, ногой сдавив его руку на землю. — Сдавайся, дядя, – тяжело дыша, произнес младший Таргариен, замахиваясь Утренней Звездой. — Сдавайся, – повторил он, когда Деймон решил проявить безмолвность. Мужчина прекратил попытки высвободить руку и обессиленно откинул голову назад, что давало понять об его поражении. Эймонд несомненно гордился собой. Народ с восторгом выкрикивал его имя, пробуждая его эго затрястись, запылать от изобилия эмоций, а парня ощутить на языке вкус победы над Порочным Принцем. То было слаще любого мёда и ощущалось гораздо глубже, чем обыкновенная виктория. — Эту победу я посвящаю своей драгоценной леди-супруге!, – прокричал Эймонд, указывая на Веларион. — Слава принцу Эймонду и принцессе Эриде!, – бесконечно вторили верноподданные. Даже сквозь шлем Эрида чувствовала, как Эймонд издевательски насмехается над ней. Над тем, как она без толики сомнения полагала, что турнир выиграет Деймон. Над тем, как она недооценивала силу и мощь своего будущего мужа. Так, пусть же видит его и разбивается о скалы своего заблуждения. *** Принцесса отказалась присутствовать на последнем застолье, поскольку выразила огромное желание провести последнюю ночь рядом с братьями и сестрами. — Возможно ли это вообще назвать честным поединком?, – жаловался маленький Джоффри. — Чего ты ожидал от такого человека, как Эймонд, который ещё в детстве наглым образом украл Вхагар у Бейлы?, – томно вздохнул Джейс, недовольный, как и все в этой комнате, результатом турнира. — Когда он сбил с ног отца, я так испугалась, что чуть не спрыгнула с трибуны и не отлупасила его до смерти, – зло кинула леди Бейла, потемнев в глазах. — Поверь мне, мы все того хотели, – закивал Люк, сомкнув пальцы на книге по истории. — Нам следует забыть об этом, ведь никто из нас не ожидал подобного исхода. Прошлое должно оставаться в прошлом, во всех смыслах, вы поняли?, – окинула она строгим взглядом младших Веларионов, ведь событиям, произошедшим в далеком детстве, непозволительно становиться вуалью слепоты. — Не защищай его, сестра, – проворчал Люк, явно ревнуя. — Я его не защищаю, – усмехнулась девушка, потрепав брата за густые волосы. — Мне не хочется, чтобы из-за старых обид вы совершили глупости. Ребята разом оглянулась, когда в покои вошла их матушка. Эрида опомнилась, что ей надобно было поговорить с ней. После столь зрелищного турнира она совсем забыла об этом. — Пора спать, мои милые дети, – оповестила Рейнира, с теплотой вглядываясь в каждого из своих детей. Они попрощались с Эридой, пожелав спокойной ночи, и отправились в свои опочивальни. Девушка, оставшись наедине с матерью, решила сразу же перейти к делу: — Нам нужно поговорить. — О чем именно, мой цветочек?, – поинтересовалась Рейнира, проводя подушечками пальцев по обложкам старых книг на стеллаже, кой раньше принадлежал ей. Это было так давно. — Харвин Стронг, – вымолвила Эрида. — Это он отец моих братьев, ведь так?, – выдержав небольшую паузу, проговорила Веларион. Рейнира застыла на месте. Она сама недавно обдумывала в голове рассказать об этом дочери, однако совсем не ожидала, что та первой заведет об этом разговор. — Верно, – твердо произнесла Жемчужина Королевства, обернувшись к ней. Женщина боялась увидеть осуждение в глазах дочери, но выражение лица Веларион осталось неизменным. — Отец знал?, – спросила она, сама не замечая, как сжала пальцы в кулак. — Да. — Почему ты решила скрыть это? Разве ты не понимаешь, какой опасности подвергла и продолжаешь подвергать Люка, Джейса и Джоффри?, – задалась Принцесса, ощутив резкий прилив эмоций. — Они – Таргариены, в них течёт моя кровь, остальное не имеет значения, – с комом в горле ответила Рейнира. Женщина права. Они по крови являлись Таргариенами, но для Эриды было не просто принять её связь с Харвином Стронгом. Ведь от того страдали только её братья, которым день ото дня приходится ловить на себе косые взгляды окружающих. — Раз так заботишься о своей крови, то следовало бы с самого начала искоренить гнусные слухи, разрушив связь между вами и сиром Стронгом, ибо, теперь, последствие этого бремени несут мои невинные братья, – сделав глубокий вдох, сухо отрезала Эрида. — Слух – это явление быстрее, чем скорость взмаха крыльев колибри. Оно разлетается моментально, как только появится. Его невозможно уничтожить полностью, Эрида, – шагнула к дочери Рейнира, но та жестом руки дала понять, что не нуждается в её близости. — Поверь, я делаю всё, что в моих силах, дабы никто не смел называть моих детей бастардами, Эрида. Мне тоже очень тяжело. Отражавшееся в глазах матери отчаяние, смягчило сердце девушки. Разочарование во взгляде улетучилось. Ей было больно слышать её голос, но гнетения камнем залегли у неё в сердце, отчего Веларион не могла с легкостью забыть обиду. — Ребята знают? Они должны знать, – высказала Веларион, поняв по глазам матери, что та ни о чем им не рассказывала, и, быть может, и вовсе не собиралась. — Я ждала, пока наступит благое время. — Что ж, более тебе не придется ждать, оно уже наступило. Либо скажешь ты, либо это сделаю. Сомневаюсь, что правда, услышанная от меня принесет положительный плод. В покоях наступила гробовая тишина. Рейнира знала, что дочь мучают некие домыслы, посему тихо ждала, пока та не отважится озвучить их. Наконец, собрав всю волю в кулак, Эрида задала свой главный вопрос, ответ на который, возможно, навсегда изменит их отношения с матерью: — Скажи мне правду, матушка, ты и Деймон, вы имеете причастие к обстоятельствам смерти моего отца? Холодок противно скользнул по позвоночнику Рейниры. Она не ожидала, что Эрида задаст ей подобный вопрос, ведь до этого дочь ни разу не давала и намека на такие мысли. Женщина не знала, как ей поступить: соврать или же выдать правду. Ежели произойдет так, что она солжёт, то нет никакой гарантии, что Эрида не узнает об этом из других источников, отчего в их отношениях матери и дочери появится раскол. Но знание правды могло подвергнуть её жизнь опасности. Совершенно никто не должен был иметь известие об истинном местонахождении Лейнора. Тогда Рейнире пришлось сделать то, на что пошла бы любая мать ради защиты собственного ребенка: — Вины Деймона в этом вопросе – нет. То была моя и только моя инициатива. Казалось, кто-то вырвал почву из-под ног Эриды. Удивительно, как она ещё держалась и не упала в обморок. С каждой секундой ей становилось всё сложнее делать вдохи и выдохи. Она с полминуты стояла, неотрывно глядя на свою мать. Рейнира опустила голову, не находя в себе сил посмотреть в глаза дочери, так как на сиреневой поверхности отражались все её чувства: гнев, ненависть, страх и горечь. — Что?, – голос Эриды предательски дрогнул, то было единственным, что она могла произнести. Она смотрела на мать и старалась изо всех сдержать свои слёзы, накопившиеся в уголках глаз. Когда Рейнира, наконец, подняла голову, заглядывая потяжелевшим от безвыходности взором на дочь, сердце Эриды сжалось настолько, что девушка осела на край кровати, схватившись за него. — Эрида, – подбежала к ней Рейнира, но та оттолкнула её от себя. — Не прикасайся ко мне!, – несмотря на желчь во рту, из последних сил выкрикнула Веларион. — Ты убила моего отца! Ты убийца! В тот момент внутри неё всё перевернулось, как и внутри Наследницы. Понимая, что её дочь была неправа, Таргариен молчала. Пускай она ненавидит её до конца жизни, но Рейнира никогда бы не простила себе, если бы с нею что-то случилось. Ей было горько от слов дочери, но она продолжала держаться. Эрида не могла поверить. Сердце её будто остановилось, разум перестал отвечать на зов, а по щекам беспрерывно текли жгучие слёзы. Она обхватила руками голову и постаралась забыть предыдущие пять минут, однако у неё не получилось сделать это при виде матери. — Уходи! Убирайся!, – мучительный крик сорвался с губ девушки. Её голос донёсся до ушей фрейлин и рыцаря, что стерегли покои леди за дверью. Истолковав крик Принцессы, как зов о помощи, сир Глендон ворвался внутрь. Он не увидел ни единой угрозы жизни своей госпожи и не понимал, в чем дело. — Уйдите, все выйдите вон, – строго приказала Рейнира. — Нет, это ты уходи. Я не желаю тебя видеть. Уйди!, – не могла взять себя в руки Эрида. — Принцесса, прошу вас... – подошел к Рейнире Глендон, исполняя просьбу той, кому отдал присягу на верность. Рейнира сжала губы. Она понимала, что в таком состоянии дочь не станет её слушать, посему решила покинуть комнату. Выйдя из покоев, Принцесса строго-настрого приказала фрейлинам ни на шаг не отходить от дочери. Она беспокоилась, что в порыве истерики Веларион могла сотворить с собой всё, что в голову взбредет. Душа Эриды горела огнём предательства. Боль накрыло волной гнева и ярости, отчего девушка начала изливать их на предметах своих покоев. Ей было плевать, что погром мог привлечь внимание посторонних людей. Всё, о чем она думала – это Лейнор. Веларион хотелось прижаться к нему, обнять его и услышать столь родной голос, оставшийся лишь воспоминанием в недрах сердца. Тому виной послужила её мать, та, что даровала ей жизнь. Принцесса приняла тяжёлое решение. Впредь, она никогда более не назовёт её матерью, ибо женщина, отнявшая у неё и у её братьев отца, недостойна такого обращения.