Спасти Таро

      — Айко тоже там, — Аяно растянулась в улыбке, а Таро притих, наблюдая за реакцией парня. Он уже давно понял, что между этими двумя что-то происходит, но что именно — не совсем понимал. Зато это прекрасно понимала Аяно и не стеснялась подло давить на своего братишку. Аято остановился и обернулся. Он несколько секунд молча смотрел на обоих, а потом сжал руку в кулак, впиваясь в ладонь ногтями, и пошëл вглубь школы. — Куда же ты? Выход из школы в другой стороне! — Аяно залилась звонким и, как отметил Таро, злодейским смехом.       Когда все трое подходили к кулинарному клубу, то уже был слышен шум и гам изнутри. Звонкий смех, чьë-то смешное ворчание, возня — всë выдавало веселье. А ещë пахло чем-то соблазнительно сладким. Аято хотел было уже открыть дверь, но его рука замерла прямо над ручкой. Он сглотнул и беспомощно взглянул на Аяно. Но сестра была неумолима. Еë губы вновь искривились в усмешке.       — Это твой шанс извиниться. Иди.       Аято сделал глубокий вдох и вошëл внутрь. Он не раз бывал в клубе кулинарии. Особенно часто заглядывал сюда, пока Айко пыталась свести Амаи хоть с кем-нибудь, лишь бы отвадить еë от Таро. Но каждый раз глядя сюда, Аято прищуривал глаза. Вся кухонька была украшена в белые и розовые цвета, которые изредка разбавляли деревянные разделочные доски, блеск металла ножа и тусклые жестяные раковины. Уже вечерело, и закатное солнце сквозь стëкла озаряло всë внутри алым светом. Красивое зрелище. Кухня была практически пуста, за исключением двух девушек, которые сидели на полу прямо у духовки и отчего-то пилили взглядом то, что находилось внутри. Возможно, они ждали, когда наконец их блюдо будет готово. Остальные устроились в смежной комнате, которая выглядела более спокойной в сравнении с кухней: дощатый пол, белый ковер, стол с розовой скатертью и огромнейший шкаф с книгами рецептов.       Айко стояла прямо позади Кизаны и заглядывала ей в телефон, как и большинство ребят. Сунобу гордо вздëрнула носик: она хвасталась костюмом принцессы, который наденет на следующей постановке. Амаи Одаяка ходила вокруг стола и расставляла свежую выпечку и напитки. Айко, увидев на столе персиковую газировку, тут же потянулась за ней, но еë рука коснула ладони Аято, который тоже хотел взять жестяную баночку. Их взгляды встретились, и оба замерли. Да и не только они. Казалось, что все остальные тоже затаили дыхание, желая узнать, что случится дальше.       — М… Айко, послушай, — начал Аято, оттягивая рукою край воротника рубашки. Он старательно показывал жестами, что ему очень жарко, но никто из наблюдателей и не думал списать его краснеющее лицо на духоту. Да и бегающий взгляд с потрохами выдавал парня. — Я бы хотел извиниться.       — За что? — с искренним недопониманием на лице спросила Айко и коснулась ладонью руки Аято. Кажется, все вокруг одновременно втянули воздух, а Аяно, спрятавшись за Таро, начала тихо хихикать. Да и сам Ямада глупо улыбался, глядя на всю эту картину. — Ты разве что-то сделал, из-за чего я могла расстроиться?       Аято грубо отдëрнул руку и замер. Сердце бешено колотилось в груди, будто отбивало марш. Он упал на колени перед Айко и крепко обнял еë ноги, хватая воздух ртом и судорожно повторяя: «Прости». Он и сам не понимал за что извиняется: за свою грубость, за драку с Таро, за тот ночной поцелуй, за свои такие порочные и неправильные чувства. Он поднял голову и взглянул в еë глаза, в которых плескался страх. Аято вновь повторил: «Прости». На этот раз он точно знал, за что просил прощения. За свои собственнические желания, которые заглушали желание защитить, желание увидеть счастливую улыбку. За то, что он уже твëрдо решил, что никому еë не отдаст.       — Еще раз прости, — он поднялся и стыдливо опустил голову. Теперь он извинялся за только что устроенную сцену, за свою несдержанность. Он виновато поднял глаза, но тут же потупился. Айко смотрела на него ни капельки не разочарованным взглядом. Она улыбалась, хотя небольшой страх никуда не пропадал.       — Тебе не за что извиняться, Аято, — она вновь коснулась его руки, но тут же опомнилась и взглянула вокруг себя.       Амаи держалась за покрасневшие щëки и с восхищением глядела на Айко, Аяно и Таро хитро улыбались, а Кизана замерла с открытым ртом, из которого вывалилась печенька. В обычное время Сунобу бы смутилась своей неженственности, но сейчас она подняла со стола выпавшую печеньку, закинула еë в рот, несколько секунд жевала, а затем выдала:       — Надо было на роль Ромео брать Аято.       Аято ещë больше смутился из-за этих слов и так сжался, будто желал исчезнуть или провалиться под землю. Но Айко потянула его за руку и усадила на стул, стараясь отвлечь внимание всех остальных на вкусняшки. Аяно перестала смеяться, и еë лицо стало серьëзным. Как бы не было приятно дразнить Аято, было опасно подпускать его настолько близко. Девушка отошла чуть дальше, но продолжала внимательно наблюдать за парочкой. Остальные тоже постепенно перенесли своë внимание на личные дела.       Кизана почувствовала смену обстановки и решила добавить этому вечеру небольшую «перчинку». Она загадочно улыбнулась и достала из сумки небольшую коробочку конфет. Она как бы невзначай пихнула еë в сторону Умеджи, который сидел по соседству с Кизаной и перевязывал разбитые в кровь после очередной драки костяшки пальцев. Он вопросительно взглянул на девушку. Сунобу лишь соблазнительно двинула бровями и взглядом указала на конфеты. Умеджи, недоверчиво глядя на Кизану, развернул упаковку, долго глядел на конфеты, затем закинул одну в рот. Его глаза тут же расширились.       — Они же с алкоголем! — очень громко произнëс Кизугучи и отправил в рот еще несколько. Все вокруг тоже потянулись за конфетами. Алкоголь школьникам запрещëн, но про конфеты с саке ничего не сказано. Конечно, школьников так и тянуло пробовать что-нибудь запретное, поэтому отказаться было сложно.       Кизана сложила руки перед собой в замочек. По еë лицу было заметно, что она уже предвкушала надвигающееся веселье.       Всего через несколько минут большинство учеников расслабились под действием конфеток, начали шутить похабные шуточки и громко смеяться. Умеджи, который налегал на конфеты больше всех, напротив, выглядел наиболее хмурым. Тут он взглянул в сторону Айко и Аято, которые неловко посматривали друг на друга и не решались даже сказать что-то вслух. Кизугучи резко встал, его стул тут же опрокинулся. Умеджи не обратил на это нисколько внимания, а, опираясь на стенку, отошел к двери, где стояла его сумка. Все затаили дыхание, ожидая чего-нибудь жуткого вроде пистолета. Но он вынул из рюкзака бархатный мешочек и громко закричал:       — Айко, я тебе сейчас судьбу нагадаю! — он, пошатываясь, завалился на стул прямо напротив Айко и продемонстрировал всем самые обычные карты Таро. — Во времена, когда я ещë не был бандитом, я часто занимался такими вещами. Вот, вспомню прошлое! — он говорил это таким тоном, каким обычно старые солдаты рассказывают о своей службе. Глаза Кизаны заблестели, и она тихо вышла за дверь. Айко проводила еë взглядом. Вскоре за дверью послышался приглушëнный смех. Видимо, Кизана чего-то подобного и ожидала.       Тем временем Умеджи вынул несколько карт из колоды, положил перед собой, вздохнул и всë таким же голосом пожилого военного начал толковать. — Уф, скоро рядом с тобой появится человек, который будет душить своими чувствами… Да и не только чувствами! Из-за него ты потеряешь баланс!       Умеджи продолжил говорить. Внутри Аято что-то щëлкнуло, и он со смешанными чувствами опустил взгляд. Дальше слушать он и не собирался. Его ладонь превратилась в кулак, и Айко тут же бросила на Аиши опасливый взгляд. Она уже приоткрыла рот, чтобы выяснить, в чëм дело.       — Ой, давай-ка я и у Аято посмотрю ближайшее будущее! — воскликнул Умеджи с заплетающимся языком и вновь начал тасовать колоду. Он начал неловко вынимать карту за картой, потом долго молчал, тупо глядя на карты. — Твоë сердце будет разбито, дружок!..       Аято никогда не верил в гадания и прочую мистику. Тем более он не собирался верить пьяному Умеджи, который несëт чëрт знает что! Верно? Да, Аято не верил, но с трудом сглотнул. Этот чертов бандит-гадалка просто озвучил все его опасения! То, чего он боится больше всего в жизни: разбитого сердца. Всë вокруг смешалось. Он молча встал, а затем выдавил улыбку. Ему больше ничего не было слышно: ни слов Умеджи, ни вопросов Айко, ни просьбы успокоиться от Аяно.       — Отъезд завтра утром? Я пойду, надо пораньше лечь… Хорошего вечера, — дрожащим голосом прошептал Аято. И чуть ли не выбежал из клуба, почти сбив с ног Кизану. Он не удосужился забрать свою сумку с учебниками. Он не сменил обувь. Он не обернулся. Он просто старался не расплакаться во время бега. Самому думать об отказе Айко, о боли в сердце — это одно. А когда кто-то другой озвучивает то, чего ты боишься в этой жизни больше смерти, да еще и утверждает, что это обязательно случится — это совсем другое.       Он желал убивать. Гнев стремился вырваться наружу, заставлял руки трястись. «Они все идиоты, они не понимают!» — клял Аято всех вокруг. Особенно злился на сестру. Почему она так легко заполучила своего возлюбленного? Он жутко завидовал, но внутренне клял себя за слабость, за то, что так просто сбежал из-за какой-то эфемерной трудности. Всего лишь пара слов вывели его из строя. Гнев сменялся отчаянием, и обратно. Его чувства закрутились словно в чертовом колесе.       Аято вбежал в дом, быстро поднялся по лестнице и сел на кровать. Он взял подушку, лежащую на кровати и долго-долго злобно пялился на неë, словно на давнего врага. Вдруг его лицо будто помрачнело. Он со всей злостью бросил еë на пол, начал пинать, оставляя на ногах синяки, и кричать, надрывая голосовые связки       — Он посмел это сказать! Это ложь! Абсолютная ложь!

***

      — Чего это с ним? Он там чуть ли не рыдает! — Кизана, вся растрëпанная, вошла в клуб кулинарии, указывая пальцем на дверь.       — Сам не знаю. Вроде всë хорошее нагадал! «Сердце разобьëтся из-за ерунды, но будет как следует залечено возлюбленной! Отношения продвинутся!» — сам себя процитировал Умеджи. Он сложил карты, громко зарëкся больше не гадать психопатам, ударился лбом об стол и отключился.       — Подозреваю, что он не услышал ничего дальше разбитого сердца, — фыркнула Аяно, которая легко могла судить по себе и запросто угадывать чувства брата. И если еë догадка была верна, то пора бежать на помощь. Она грустно взглянула на Таро, явно не желая расставаться так рано, а потом похлопала глазками Айко, будто желая донести что-то вроде: «А я говорила, что не надо с ним ласковой быть!». Аиши еще раз вздохнула. — Я пойду домой, надо его успокоить. До завтра, ребята!       Она накинула на плечо свою сумку, подняла вещи, которые оставил Аято, и, махнув рукой на прощание, вышла. Все остались в замешательстве. Кизана начала ворчать что-то вроде: «Что брат, что сестра — оба.», а Амаи, заметив подавленное состояние Айко, заботливо предложила кусочек персикового пирога.       — С ним очень тяжело, — заключила Айко.