К теплу души

      Выбор Шляпы был очевиден, по мнению Гермионы, ведь этот факультет и был самой сутью Гарри, поэтому, устроившись за столом, девочка беспокоилась о детях, не понимая, что просто не оставила Шляпе выбора. Гарри же был спокоен, зная, что каким бы ни был выбор головного убора предка, дети будут в безопасности. Вот Минерве было сложно, она помнила, что в списке вроде бы был кто-то из Уизли, да еще понравившаяся ей грязнокровка. Сирота, за которую никто не будет мстить, очень радовала профессора МакГонагалл, уже предвкушавшую; однако еще трое Гриффиндоров, неведомо как появившиеся в списке, смутили женщину, самолично этот самый список составлявшую.       — Гриффиндор, Герания! — произнесла профессор МакГонагалл, скривившись, — инвалидов она не любила. Гермиона все видела и этот момент запомнила.       — Гриффиндор! — подтвердила Шляпа. И спокойная Гера поехала к столу факультета, встреченная там брезгливыми взглядами. Вот только кудрявая девочка ласково улыбалась ей, да братик помог пересесть, устроив ее между ними. Ощущая тепло своей семьи, Гера улыбнулась, задумчиво посмотрев на профессора Снейпа, который сидел, будто громом пораженный — с ошарашенным лицом.       — Гриффиндор, Лилия! — упавшим голосом проговорила женщина, ошарашенно глядя на зеленоглазую девочку, кого-то Минерве напоминавшую, а вот за столом преподавателей Северус Снейп будто получил еще один привет из детства: зеленоглазая девочка с рыжеватыми волосами прошла к табурету. Желание владетеля этих земель было для Шляпы важнее правил, а Гарри подсознательно хотел видеть детей рядом с собой.       — Гриффиндор! — воскликнула Распределяющая Шляпа, и счастливая Лили побежала к папе. Здесь и сейчас папа был еще маленьким, таким же, как и она, но это был папа — самый надежный и дорогой человек на свете. Усевшись рядом с Гарри, девочка на мгновение прижалась к нему, заглядывая в глаза, будто ища одобрения.       — Гриффиндор, Хьюго! — в четвертый раз назвала эту же фамилию Минерва, понимая, что семья Основателя на факультете — это совсем не радость. Если они узнают, что она делает с грязнокровками… Но метод у МакГонагалл был, она считала, что достаточно запугать, например, вот эту вот калеку и тогда Гриффиндоры будут делать то, что она скажет. Улыбнувшись так, что многим стало страшно, профессор МакГонагалл продолжила распределение.       Хьюго, разумеется, сел рядом с мамой, точно так же, как и Лили, взглядом интересуясь одобрением своих действий, отчего девочка только улыбнулась, погладив сына. Гера чувствовала себя комфортно, несмотря на взгляды остального факультета, а Лили просто поглядывала по сторонам, время от времени мягко улыбаясь Северусу Снейпу, чувствовавшему себя не очень хорошо — две девочки, удивительно похожие на Лили Эванс, будили в душе профессора воспоминания о том, что вернуть невозможно.       Директора Дамблдора, ожидаемо, не было, как отсутствовал и его золоченый трон, ибо не существовало по новым правилам такой должности. Появившаяся на столах еда привела многих, надеявшихся на богатый стол школьников, в уныние. Еды было не так много, как хотелось, но тяжелые и слишком жирные блюда просто отсутствовали — Гермиона не зря в свое время прочитала гору медицинской литературы, поэтому на столах красовалось только то, что не нанесет вреда желудкам юных магов. В общем-то от обычного ужина праздничный отличал только большой выбор десертов. А тыквенный сок в школе был запрещен, потому что девочка его просто ненавидела…. Все-таки каждый день шесть лет… Кстати, отсутствие тыквенного сока очень порадовало Лили, в прошлой жизни имевшей аллергию на тыкву в принципе, отчего девочке было не так просто в Хогвартсе.       Ужин проходил неожиданно тихо. Несмотря на все ожидания, эмоциональный Драко оказался у умников, как и Гринграсс, и теперь думал, что он напишет отцу, чтобы не получить никаких сюрпризов. Братья Уизли, судя по перемигиваниям, готовились к исключению из школы. В еде Гриффиндоров зелья отсутствовали, но лица двух рыжих «шутников» были слишком уж предвкушающими, поэтому стоило ждать представления.       За столом присутствовало несколько девочек и мальчиков, которых глава семьи Гриффиндор не помнил. Среди погибших в Битве тоже, что наводило на не самые веселые мысли. Вот одна девочка с будто припорошенными пеплом серыми волосами потянулась к кубку с соком, в следующее мгновение замерев. В Большом зале трижды ударил колокол, причем создавалось ощущение, что звук идет со всех сторон одновременно. Минерва МакГонагалл вскочила, но ничего сделать не успела. Фред и Джордж Уизли внезапно оказались подвешенными посреди зала — какая-то сила вытянула их из-за столов, и тут Гермиона поняла, что формулировать правила надо было точнее. На лбу каждого из висевших появилась надпись «отравитель», с формы исчезли знаки факультетов, и в следующее мгновение рыжие исчезли.       — Фред и Джордж Уизли изгнаны! — громкий голос, казалось, слышался отовсюду, сильно напугав детей и заставив призадуматься взрослых. — Хогвартс более не желает видеть их в своих стенах! Ответственный за них да будет наказан!       — Нет! Нет! За что? — воскликнул Персиваль Уизли, значок старосты которого растворился в воздухе.       — Сурово, — улыбнулся бывший Великий Аврор, наказание рыжиков ему, скорее, понравилось. Он посмотрел на Лили и Хью, со значением затем спросив: — Все поняли?       — Поняли, папа, — с тяжелым вздохом констатировала девочка. — Значит, придумаем что-то другое.       — О чем это вы? — с подозрением спросила Гермиона, затем проследила за взглядом сына и все поняла. — Профессора Снейпа в отхожее место не макать! — категорически потребовала она, отчего Хью понял, что мама все знала еще тогда…       — Ну ма-а-ам! — привычно протянул мальчик, вводя услышавших это гриффиндорцев в состояние ступора, правда, ненадолго — думать и кушать одновременно отважные не умели.

***

      Письмо от старших детей, переданное фамильным артефактом, а не совой, что исключало его перехват, появилось в радостно звякнувшей шкатулке к вечеру. Заинтересовавшаяся новостями Марья достала пергамент, исписанный мелким почерком Гермионы, вчитываясь в него. Через некоторое время заулыбавшаяся женщина отправилась в библиотеку, где младшие дети прилежно занимались теорией магии.       — Роза, Ал, — позвала Марья, сразу же завоевав внимание порядком утомившихся девочки и мальчика. — Ваши… хм… Гермиона и Гарри написали. У них все хорошо, распределились на Гриффиндор.       — Ну еще бы, — прокомментировал Альбус, отлично знавший папу, у которого этот факультет на лбу написан был.       — В поезде они встретили Лили и Хью, — продолжила радовать детей женщина. — Так что на каникулах увидитесь.       — Хью, малыш! — воскликнула Роза, потянувшись затем к пергаменту с такой умильной физиономией, что Марья отдала девочке письмо, обратив внимание на мальчика. Ал сидел, глядя перед собой, а по его лицу катились слезы. «Сестренка… живая…» — крутилось в голове мальчика.       Марья все отлично понимала, а вот Эмма Маккиннон, видевшая эту сцену, нуждалась в разъяснениях. Она, разумеется, уже знала более-менее всю историю своей дочери и того, кто был для нее важнее всех, слышала и о детях, но вот реакция младших ее, конечно, поразила, и тогда Роза, переглянувшись с Альбусом, принялась объяснять бабушке, в чем дело.       — Хью — это мой брат, младший, а Лили — сестра Ала, — пояснила девочка. — Ее так назвали в честь мамы дяди… ой… папы Гарри.       — То есть ваши… — Эмма на секунду почувствовала себя странно. — Мама и папа встретили в поезде младших детей?       — Ну да! — улыбнулась Роза, для которой после всего ничего непонятного в этой ситуации не было. — Интересно, как там Джеймс…       — Ну Смерть же сказала, что он не умер… — задумчиво проговорил Альбус. — Так что, скорее всего, остался там…       Новости были очень хорошими, но двое детей завладели пергаментом, хранившим еще тепло мамы, отчего отобрать письмо у них не представлялось возможным. Впрочем, никто и не пытался. Марья села писать ответ кудрявой девочке, сразу же окруженная присутствующими, желавшими написать и от себя пару слов. Пока все развивалось хорошо, вот только кукловода Кощей пока еще не нашел.

***

      Песнопений ожидаемо не было, поэтому, пересадив Геру в коляску, Гриффиндоры двинулись в гостиную, не ожидая очень удивившуюся старосту. Гермиона беспокоилась о месте ночевки, привыкнув уже к тому, что Гарри рядом. От волнения девочка забыла о своих же правилах, поэтому волновалась. Но правила существовали вне зависимости от ее воспоминаний, поэтому, кратко рассказав о факультете, староста выдала Гарри ключ, пояснив в ответ на его вопросительный взгляд:       — Магически подтвержденные супруги живут в отдельных апартаментах, а члены их семьи, по желанию, тоже, — и девушка взглянула на счастливую улыбку Лили, расцветшую на лице девочки при этих словах.       — Мы желаем! — подпрыгнула от обилия эмоций в коляске Герания.       — Ваши апартаменты вон там, — показала рукой староста, после чего задумалась на минуту. — Ли! Поможешь мальчиков развести по спальням?       — Всегда с радостью, — улыбнулся темнокожий юноша с курса, наверное, третьего. С Перси, что характерно, никто не разговаривал, как будто ему объявили бойкот. Возможно, так оно и было.       Хмыкнув, Гарри с успокоившейся Гермионой проследовал в апартаменты, над которыми висел герб семьи. Общая гостиная… Семь комнат, оказавшихся спальнями, были раскрашены в самые разные цвета, но имели темно-бордовый цвет балдахинов, как дань, видимо, цветам факультета. Стены оказались раскрашены в спокойные цвета, а комнаты Лили, Геры и Хьюго более всего напоминали детские, имея на стенах движущиеся картинки — единорогов, кентавров, драконов…       — А красиво, — кивнула Гермиона. — Только комнат больше, чем нужно.       — Наверное, это для Розы с Алом, — пожал плечами Гарри. — Давай устраиваться спать, санузлов у нас целых три, поэтому толпы точно не будет.       — Да, пожалуй, — согласилась кудрявая девочка, вызывая эльфа замка.       — Тинки здесь! — сообщило лопоухое существо. — Что Тинки может сделать для Ее Светлости?       — Мы здесь, как Гриффиндор, — поправила эльфа Гермиона. — Помоги, пожалуйста, Герании. Хорошо бы, чтобы у нее был прикрепленный к ней слуга, потому что ей самой многие вещи делать сложно.       — Тинки будет! — пообещал эльф, и в следующее мгновение Гера, не ожидавшая такой заботы, взлетела в воздух.       — Так, тут решили, — вздохнула девочка, — Лили, Хью, вы знаете, что нужно делать?       — Да, мама… — обреченно ответил мальчик, отправляясь переодеваться, чтобы потом посетить душ. Спорить с Гермионой он не рисковал, потому что мало ли что она сейчас говорит… В прошлой жизни мама совсем не терпела, когда с ней спорили, а проверять, насколько она изменилась, совсем не хотелось — боль мальчик не любил.       — Спокойной ночи, папочка, — потянулась Лили к Гарри, чтобы получить поцелуй на ночь. — Спокойной ночи, тетя… ой… мамочка, — улыбнувшаяся Гермиона расцеловала счастливую девочку, немедленно отправившуюся к себе.       — А Хью тебя опасается… — прижал к себе Гермиону Гарри. — Ничего, привыкнет.       — Какая я дура была, Гарри! — в сердцах ответила ему девочка, борясь со слезами. Опаску сына она, разумеется, увидела, и было это не очень приятно.       Приняв душ, Гермиона улеглась рядом с навсегда своим мальчиком, закрывая глаза. Этот день закончился, принеся много сюрпризов и порадовав их воссоединением семьи. Само по себе случившееся было большим чудом, и кудрявая девочка была благодарна Смерти именно за это воссоединение. Теперь у них была не только возможность все исправить, но и подарить настоящее детство своим детям, которые в той жизни не были родными, все же оставаясь их детьми.       Утро началось с поцелуя Гарри, подарившего радость, душа и сбора в гостиной, где девочки моментально выстроились в очередь. Гермиону мальчик не спрашивал, принявшись ее сразу же расчесывать, а Гера и Лили ожидали своей очереди. Они, конечно, могли и сами, но… Гарри расчесывал девочек так мягко и ласково, что ни Гера, ни Лили не были готовы от этого отказаться. Спустя полчаса или минут сорок, Гриффиндоры потянулись в сторону Большого зала. Сегодня им предстояло узнать, как изменились профессора, если, конечно, изменились.       — Кстати, муж, а избранным кто был? — поинтересовалась Гермиона, усаживаясь за стол, пока Гарри пересаживал Геру.       — Некто Воннигут, не помню такого, — пожал плечами мальчик. — Может быть, он и тогда погиб, но…       — Но в этот раз и мы поумирали, потому переназначить не удалось, — поняла девочка, чему-то улыбнувшись. Перед едой все синхронно проверили еду, от зелий чистую, и приступили к трапезе.       — Скажите… — девочка с большими карими глазами, подсевшая к Гриффиндорам, оказалась Лавандой Браун. — А вы те самые Гриффиндоры? Которые Основатель?       — Ну мы пока ничего не основывали… — проговорил Гарри. — Разве что разрушить можем, но да, ты права, мы те самые, из той же семьи.       — Разрушать пока не будем! — категорично заявила Гермиона. — Доедайте скорей.       Из увиденного Лаванда сделала парадоксальные выводы, и по факультету понеслись слухи о матриархате в семье Гриффиндор, услышанные, кстати, и Минервой МакГонагалл, решившей привести этих потомков Основателей к покорности нынче же вечером. Что нашло на обычно осторожную женщину, было бы неясно, если бы ее это заботило. Хотя пункт о том, что профессор должен уметь защищать себя сам, позволил мадам Спраут применить некий артефакт, в надежде на то, что нелюбимая ею Минерва наступит на грабли потяжелее.