***
Весь день шёл в совершенно неправильном ритме. Что-то упрямо не сходилось. Глядя на пасмурное небо за малыми окнами под самым потолком, по совершенно необъяснимой причине ему хотелось улыбаться. Если отбросить утренние события, то сам по себе настрой должен был быть хорошим; что-то, что произошло совсем недавно, сигналило об этом практически постоянно, и на краткие секунды захватывало контроль над всей аналитикой, просто потому что отчего-то всё ещё было тепло. Будто вчера он сделал что-то… странное, и вместе с тем что-то, за что мог бы гордиться. …но ничего в памяти не было. Только вот это странное тёплое эхо и дождь. Это совсем не укладывалось в один ряд с тем, что ему сказал «врач». Симптомы, которые не покидали его головы все первые дни после «пробуждения», вновь давали о себе знать: в памяти вертелись слова и их отрывки, до которых он не мог дотянуться. Едва ли он приближался к знакомому чувству, как вдруг оно просто… исчезало. И вслед за каждой вспышкой «теплого» дежавю приходил страх: чем бы ни было то тёплое воспоминание, в нём был позитив. Забывать что-то хорошее, когда нормальной памяти и без того нет, просто… …не хотелось. Чем больше он об этом думал, тем сложнее становилось смотреть на собственные руки. … Руки существа, которое не помнит ничерта действительно нужного. Руки монстра, который даже не помнит, на кого поднял оружие. Руки неблагодарной дряни, которые боятся врачей, спасших ему жизнь. … Даже в этом контексте всё равно звучало неправильно. … …Большие ладони были покрыты миллионами маленьких шрамов, местами нормальный тон кожи заменяли бледные широкие следы, напоминающие те, что от ожогов, некоторые фрагменты были полностью заменены несколько раз и совсем потеряли от того чувствительность… … Он так и не понял, когда и как эти самые руки оказались в совсем других ладонях. …вернее, эти ладошки были маленькими, так что скорее они просто ухватились за его пальцы. Бледные, тонкие и очень хрупкие. На контрасте это выглядело очень… привычно. В этом было что-то родное и вечное, что-то, что не менялось никогда. — …ты сидишь вот так здесь весь день, — усталая забота в голосе, — как ты? Он медленно поднимает глаза от рук к лицу напротив; на мгновение ему показалось, что лицо было совершенно размытым и чужим, но он увидел ворот, и… его куртка. Глаза, цвет которых никак не находил точного места между синим и зелёным. Голос. Серо-каштановые волосы. Привычка закреплять одну прядь невидимкой с белой бусиной. …Алекса. — Да, да, Найт, так меня и зовут, — он действительно слышал сейчас облегчение, — что тебе сказали врачи? Он всё ещё плохо концентрировался на речи. Всё, что эта упрямая голова делала вместо этого — это рассматривала. Черты обеспокоенного лица, лёгкий след от ожогового шрама на щеке, аккуратно уложенные волосы, торчащий из-за ворота край сиреневой рубашки… …ей явно велика его куртка, но смотрится всё равно тепло. — …ничего конкретного… — боже, он звучал ужасно хриплым, — они любят говорить загадками больше, чем дышать. Он помнит её. Это лицо почти выскользнуло из памяти, но он сумел удержать этот элемент. …тем не менее, было что-то тревожное в том, как она смотрела. И перебинтованные запястья. Бинты на её руках совсем свежие… только за счёт этой белизны их удалось заметить из-за светлого края рукавов. …это ведь не он натворил, верно?.. — Вчера… — вновь очень тихо, — ты… помнишь, что случилось вчера? Она тоже изучала глазами. Тревожно и быстро, хватаясь взглядом за каждый элемент — проверяя, всё ли в порядке, словно он только что из мясорубки выполз. — …последнее, что я помню, точно не относится ко вчерашнему. Только… эхо. И… твои руки… кто-… — Не ты, — прервала ещё до того, как фраза была закончена, — ты спас мне жизнь. Руки я… сама повредила. По глупости. Он никак не мог понять этой эмоции — это были и сожаление, и страх, и непрекращающаяся тревога, и тихая злость. — Можешь ли ты… расправить крылья? Ему и самому было интересно, мог ли он с такой болью. Полулысые культи дрожали с небывалой силой, а у самого основания они горели так, словно ржавыми иглами кто-то очень упрямый протыкает каждый миллиметр. Насквозь. Безболезненно можно было только держать их закрытыми. — Это… швы? Она была прямо напротив и рассматривала едва заметные неуклюжие белёсые линии поверх остатков мелкого пера, и по мере того, как осознание начинало закрепляться в мозгу, та самая злость начинала доминировать в её взгляде. — …они всё-таки сделали это… — Джонс и Джанк сказали, что была борьба-… — Джанк тоже?! Почему она удивнена?.. Даже нет, не так. Почему её удивило только имя Джанка? — В этом есть что-то неправильное.? — «Что-то»? Тут всё неправильно, — шаг назад, краткая паника в глазах, — они-… они..! — Это происходит не в первый раз, верно? Бессилие. — Почему они просто не могут оставить тебя в покое… — Алекса-… — Не в первый, — резко и с горечью, — я пытаюсь хоть как-то оградить всех здесь от этого, но этот проклятый повёрнутый мудак-… Взгляд по сторонам. Камеры. — …так не пойдёт. Услышат. Нужно выйти на улицу. Сегодня ветер разошёлся, так что там безопаснее. И она просто схватила его за руку, потянула и… заставила встать, в общем-то. Это не было бы чем-то поразительным, если бы не тот факт, что обычно она в принципе избегает любых соприкосновений. — …веди себя естественно, — она почти не шевелила губами и говорила так тихо, что он даже не сразу понял это, — встретимся на дворике через десять минут. Сам направляйся туда другим путём. На всякий случай. И ушла. Она ведь о Джонсе говорила, верно?.. И… «оградить». Кого и от кого-… … Это было не в первый раз. Да что вообще происходит в этом проклятом месте-… … Он шёл мимо комнаты с распахнутой дверью. Там ничего и никого не было, только чёрное перо лежало на земле, и стена была… помятая. Будто что-то очень основательно впечаталось в сталь. …а ещё он мог увидеть тусклые бурые подтёки на полу, явно плохо отмытые ранее. На двери висела совсем новая табличка с надписью «переоборудование». Он не должен был обращать внимания на это место, но черными крыльями во всём комплексе Оушен Сити обладал только он и никто другой. Бурые подтёки тянулись от стены с вмятиной до середины комнаты. …Джонс прихрамывал. — Чего встал тут, иди, иди давай, не мешай работать… Уборщик. С неприрывным ворчанием мужчина быстро зашёл в помещение и захлопнул за собой дверь. … Борьба, значит.***
У неё дрожали руки. Тремор в принципе не проходил уже месяц, но сейчас это было просто нестерпимо, она не могла нормально даже просто телефон держать. Ещё и Селли названивает. Зазывает на верхние этажи. «Папа недавно тестировал совсем новые мониторинговые системы, может, заглянешь к нам? Рэд тоже здесь…» И следом: «Сегодня утром по рабочим обстоятельствам приехал Прайм. Было бы здорово, если бы ты с бумажной волокитой помогла вечерком, сама знаешь — визит Лидера всегда влечёт за собой кучу противной работы…» Первое сообщение смахнуть с панели уведомлений удалось, а второе раза три пришлось прицеливать. Что ему вообще здесь такого опять понадобилось, если он отказывается слушать вообще всё, что она уже полгода пытается донести? Абсурд, это просто не имеет смысла. Прайм пустил всё на самотёк — опять — и вполне этому рад, а ей что делать?.. Найт, пожалуйста, поторопись сюда. — Наслаждаешься утренним небом? Ага. Как же. Вспомни дьявола, и он тут как тут. "Невзначай" подкрадывается со спины и выжидающе смотрит. Когда-то эти золотые глаза казались ей даже чем-то величественным. Сейчас? Количество проблем, которые тянутся за этим совсем-не-обязующим-к-диалогу андроидом, просто зашкаливает. И это не говоря о том, ЧТО сейчас творилось с мировым сообществом. — Я жду друга. Что-то нужно от меня? Было ли рискованно говорить сухим тоном с тем, кто выше по званию? Определённо. Беспокоило ли её это? Ни на секунду. Единственное, о чём она могла думать — так это об утренних событиях. — Не надоело гоняться за прошлым? О. От прелюдий сразу к делу. — А кто сказал, что я гоняюсь за чем-то? Уйди отсюда, ради Неба, меньше всего на свете сейчас нужно именно твоё внимание. — Селли точно не должна сейчас спускаться сюда. Мы оба знаем, кого ты ждёшь. — С чего это тебе так потребовалось говорить о Найте? — Дело касается твоей безопасности. — Что-то это тебя мало интересовало, когда потребовалось все проблемы Альянса сбросить на меня, лишив предварительно в принципе любой поддержки. — Арси нужна была в другом месте, Алекса. — Да? А Девастор? Степпер? Триадники? Ремпейдж? Они тоже были «невероятно сильно нужны черт пойми где», а по факту?! — Успокойся. — Я спокойна. И, прошу заметить, свою работу выполняю. Оптимус нахмурился. — Речь о другом. — Я не откажусь от Найта. Хватит. Повторю — отстрани Джонса от Альянса. Он перегибает. — Алекса, его уже не спасти. Видит Небо, она не хотела переходить на крик. — Ты ОПЯТЬ за это?! — Алекса, ты-… — Для вас — Александра Тхи Данг, — ледяной холод, — я не собираюсь чуть что отказываться так же, как это сделали вы. — У нас были причины. — Да? Да! У вас были причины, да. Вам было выгодно. — Нет же-… — А как это ещё называется? Скорпонок вам даже знаком не был, но за него вы жизнями рисковали, а тут — «ну пускай какой-то бешеный учёный без тормозов сначала станет ведущим в военной промышленности, а потом ещё и на живых куклах пару игрушек испытает»! — Алекс…андра, мы говорим не о событиях дальней давности, а о том, что происходит сейчас. Сикер нестабилен. Опасен. Он не просто так находится именно здесь. — Да? А я не заметила! В отличие от некоторых, я не убегаю, поджав хвост, как только что-то идёт не так, и не оправдываю смертельный исход фразой «его решительность слишком сильна». — Он выполнил свою миссию. Сейчас он не является собой. Все те всплески памяти являются сбоем, это не его воля, а эхо. — Однако, эти «всплески», оказывается, очень даже живые. Ледяная тишина. О, Найт бесшумно подходил прямо со спины, и его взгляд сейчас напоминал кристаллы сапфира, настолько много было стекла в этом синем цвете. Бесшумная ходьба андроидов, которой так любил пользоваться Прайм, сейчас сработала против него же. И Алекса могла поклясться, что увидела в золотом взгляде определённую долю искреннего ужаса. — …ответьте на вопрос, Лидер, — расфокусированные синие глаза медленно поднимаются к некогда великой фигуре, — для вас я являюсь инструментом без личности, верно? Крылья на были подняты, но израненные пальцы от напряжения едва не выламывались. Вся фигура в целом казалась очень перекошенной, очень рваной и резкой, похожей на сплошное лезвие. — …никто этого не говорил, Найтскрим. — А по-моему, именно это я и слышал, — три медленных пошатывающихся шага, — я помню похожее чувство из прошлого, помню, как снисходительно на меня смотрели, помню, что от старших было только э т о. Ожидание, что всё само решится. Затянутое. Намеренно затянутое. Поэтому Джонс подчистил мне память, да? Слишком много вспомнил сам? — Ты-… — Да, я додумался сам. Убираться надо лучше. Какой бы ни была решительность, есть вещи, ввязываться в которые просто необходимо. — Кому-то надо определённо пересмотреть свои приоритеты, — быстро встать меж двух огней, спиной скрывая того, кто с трудом сдерживал ярость, — Джонс некорректно воспринимает ситуацию, Оптимус. Каждый здесь носит сотни шрамов от его рук. Да, они все повреждены, но это не куклы. Никто не заслуживает этого. Но не было в глазах напротив ни понимания, ни здравого смысла. — Не притворяйся, что сама не боишься последствий этого решения, Тхи Данг. Не притворяйся, что не видишь, насколько сильны эти повреждения. — А ты не говори за неё, — блеснуло что-то рыжее, — говори за с е б я. Сдержаться. Не переступать черту. — …моя точка зрения останется неизменной, сикер. Угроза должна быть взята под контроль, и доктор Джонс с этим справляется. Не вижу ни одной причины, по которой проект «Белый лист» был бы сомнителен. Будьте… аккуратны, агент Тхи Данг. Вы всё ещё находитесь на территории Альянса. …Всё повторялось. Какая-то фигура внезапно появлялась средь бела дня, угрожала, вызывала бесконтрольный прилив агрессии, и… исчезала. Сначала Джонс, теперь и Прайм. Всё вокруг больше походило на участие в инди-хорроре в качестве главного героя, чем на реальную жизнь. Камеры. Слежка. Огромное здание, где каждый шаг наблюдается и, вероятно, прослушивается. Швы и шприцы в случае ошибки. И он был в ответе за безопасность минимум одного человека, учитывая проклятые провалы в памяти. Всё продолжает рассыпаться.