***
Иногда на объекте не отображались текстуры, хотя они точно были. Это происходило из-за того, что файл мог оказаться в другом месте, не в том, куда для программы был прописан путь. Нюанс решался быстро: надо было переместить текстуры в нужную папку. Тогда я понял, что проблема — это просто то, что оказалось не на своём месте. Моим чувствам и мыслям нужно было определить место, чтобы они перестали носиться туда-сюда и изводить меня. Оторвавшись от компьютера, я сделал перерыв и принялся рассуждать о ситуации так же, как делал всегда: с циничной и прагматичной стороны. Мысленно прочертил два столбика с плюсами и минусами. Минусов было два, но весьма весомых. Самым главным человеком в моей жизни была и останется Адель. А это далеко не то, что устроит потенциального партнёра. И отсюда вытекал второй минус — если у Артёма действительно депрессия, то ему потребуется моя помощь и поддержка. И я буду обязан её предоставить. Потому что в этом и заключается суть отношений. Но хватит ли мне на это сил? Учитывая то, что Адель тоже на меня полагается. Я не был силён в психологии, далеко не всегда чувствовал других людей, особенно раньше, поэтому не мог сказать, сталкивался ли прежде с депрессией. Наверное, после смерти отца моя семья была ей подвержена. Может, она затронула и меня. Порассуждав немного, выудив из памяти старые воспоминания, я подумал, что депрессия была и у Жени после того, безусловно, самого прекрасного, но одновременно изменившего наши жизни навсегда, момента. Тогда мне потребовалось немало сил, чтобы поддержать нас обоих. Но эти минусы перекрывало присутствие Артёма. Мне было хорошо, когда он находился рядом, говорил со мной, смотрел на меня, делился чем-то. Так ни к чему и не придя, я хотел было вернуться к работе, но меня отвлёк звонок, который впоследствии немного поднял настроение. По словам Жени, Адель таки дала отпор тому засранцу, что обижал её. Пусть лишь словестно, пусть он больше удивился, чем испугался, но мы сошлись на мнении, что это уже был прогресс. После ещё пары слов я решил, что прежде чем принимать окончательное решение касательно Артёма, следовало поделиться планами с Женей. — Слушай… Я встретил одного парня… После краткого пересказа всего того, в чём я барахтался вот уже несколько месяцев, на том конце послышался сухонький смешок. — У тебя всегда был дебильный вкус. — Не забывай, что однажды он привёл меня к тебе, — напомнил я. Вздох, шуршание, щелчок зажигалки. Перевоплощение Жени в паровоз. — Чучух-чучух, — подразнил я. — Заткнись. Лучше скажи, что в этой ситуации беспокоит тебя больше всего? Адель? — Я боюсь, что это как-то отразится на её счастье. — А ты сам счастлив? — Что? — замявшись, спросил я. — Ты никого не сможешь сделать счастливым, если сам при этом несчастен. Я не знал, что сказать в ответ и насколько это утверждение было верным. — Ты боишься, что не сможешь разорваться. Я не знаю, получится у тебя или нет, но просто знай, что ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Мы попрощались, но вместо того, чтобы вернуться к работе, я ещё долго пялился в стену напротив. Обещания, данные Женей, нерушимы, у меня не было причин сомневаться. Единственное, что не давало сделать шаг вперёд, это страх вновь наступить на знакомые грабли.Глава 18
11 августа 2023 г. в 17:00
Новый плакат с рекламой духов выглядел мистически: туман, серый лес, девушка в невесомом платье хочет скрыться за деревом вместе с верными волками. Пару месяцев назад я бы прошёл мимо, но в последнее время всё чаще уделял внимание подобным вещам. А сейчас и вовсе в голове промелькнула мысль: «Хочу показать это Артёму». И когда я полностью осознал её, то понял, что пропал.
Я всё думал, какой мне понт общаться с девятнадцатилетним пацаном? Помимо пресловутого одиночества и возможности не скрывать ориентацию. А потом понял, что дело в его необычном взгляде на мир. Он видел его так, как я бы никогда не смог, заполнял во мне пробелы. И без этих щелей становилось так хорошо.
Если бы я просто хотел Артёма, это чувство было бы легко заглушить. Но мне хотелось послушать его фантазии, чтобы он поделился со мной каким-нибудь секретом, неважно, плохим или хорошим, чтобы он надевал мои вещи и поддерживал мой тупой юмор. Я желал знать, о чём он грустил и над чем смеялся, иметь возможность прикоснуться к нему и видеть, что он мне доверяет.
Это заглушить было уже почти невозможно.
Я не видел ничего плохого в желании использовать Артёма для восполнения чего-то того, чего мне не хватало. Он поступал так же. Все так поступали. Это был обычный эгоизм, страшное слово раньше, более приемлемое сейчас.
Но, в отличие от других людей, я делил эгоизм не на здоровый — обращённый на заботу о себе, и нездоровый, а тот, что нёс вред и не нёс. Если какие-то желания могли навредить близким мне людям, я отступал, если нет, действовал без сожалений.
Восполнение пробелов вреда не приносило. А вот прочее — уже нет. Если я получу то, чего хочу, Артём будет вправе потребовать от меня того же. Но я знал, что в какой-то момент, наверняка невероятно важный, не смогу ответить взаимностью. И это причинит ему сильную боль.
Я не хотел, чтобы он страдал. Это на первый взгляд благородное желание несло опасность, ведь ведомый им я уже лез туда, куда не надо.
И вот стоял около знакомого бара.
Артём уже как пару дней нехотя отвечал на сообщения, не приходил в приют и отказался от моего предложения заглянуть в гости. В прошлый раз у него умерла бабушка, и я боялся, что вновь случилось нечто плохое. На мой вопрос он ответил, что всё в порядке. Но даже слепой заметил бы, что Артём уже очень давно не в порядке.
Я знал не так много людей, которые могли бы рассказать, что же с ним случилось, и решил попытать удачу с Лёшей. Артём очень часто упоминал его в разговоре, звал кармическим братом, и если кто и мог что-то рассказать, так этот рыжий.
Я вошёл внутрь и окунулся в тепло пока пустого помещения — бар открылся всего пару минут назад. Лиза помахала мне и направилась навстречу.
— Ещё немного, и мы будем котов друг к другу на ночёвку отправлять, как родители нас когда-то, — смеясь, сказала она и протянула пакет с игрушками.
— Это напоминает мне обмен дисками с мультиками.
Я отдал Лизе свой пакет и попытался невзначай посмотреть за спину сестры. За баром никого не обнаружилось, мозг начал разрабатывать план «Б», но вдруг из тёмного незаметного коридора вышел парень и принялся копаться в бутылках спиртного.
— Мне нужно поговорить с Лёшей, — сказал я, прерывая болтовню Лизы.
— Макс, ты совсем? — строго произнесла она. — У него есть парень.
— Молю тебя, заткнись, — беззлобно велел я. Лиза хлопнула меня по руке, но препятствовать не стала.
Лёша отвлёкся от работы в ту самую секунду, как я остановился около бара, будто только этого и ждал. Его непроницаемое лицо не позволяло пробраться к мыслям, но мне, откровенно говоря, плевать было, о чём он думал.
— Ты знаешь, что с Артёмом? — спросил я, поздоровавшись.
— В каком смысле?
— Он в последние дни толком не отвечает. И в приют не приходит.
— С тех пор, как у него случилось горе, мы редко общаемся. Артём говорит, что у него мало сил, так что я стараюсь не навязываться. Думаю, если бы произошло что-то серьёзное, Катя сказала бы.
Катя — это кажется та мелкая девчонка и сестра Артёма. Да, скорее всего.
— А если… она не заметит? — спросил я. Рыжие брови чуть приподнялись. Видимо, это значило удивление. — Артём любит делать вид, что у него всё прекрасно.
— Да, это на него похоже.
Вот только с каждым днём притворяться ему удавалось всё хуже и хуже, и даже не столь проницательный человек вроде меня это заметил.
— Он говорил что-нибудь странное?
Я помнил, как Артём признался в том, что не может контролировать собственные мысли или нечто подобное, поэтому решил, вдруг Лёше он тоже что-то рассказал. Ответ оказался неожиданным:
— Что ты его поддерживаешь. Тратишь на него своё время, позволяешь Артёму ночевать у себя. Сюда, вот, пришёл. Какой чудесный ты, оказывается, человек.
В ровном голосе вдруг проскользнула насмешка, а зелёный взгляд переменился. Этот рыжий смотрел на меня пристально, почти не моргая, мысленно препарировал и пытался что-то найти внутри. Я подобрался и сурово спросил:
— А у тебя с этим какие-то проблемы?
— Проблема только одна: я не верю, что ты не имеешь никакого умысла, — он облокотился о барную столешницу худыми костлявыми руками, но габариты тщедушного тельца не мешали ему смотреть на меня взглядом разъярённой бешеной лисы.
Впрочем, мне не раз приходилось сталкиваться с более яростным взглядом Жени, прожигающим насквозь и расщепляющим цель на молекулы. Или так казалось лишь из-за наших отношений? В любом случае, мне не составило труда облокотиться о столешницу с другой стороны и глянуть на бешеного лиса сверху вниз.
— Что ж, тогда это только твоя проблема. И я даже могу подсказать, как от неё избавиться. Не суй свой маленький острый нос не в своё дело.
— Артём — мой друг, так что тут моему носу самое место.
— Как друг лучше подумай о том, что у него, возможно, депрессия.
Бешеный лис растерялся, на бледном веснушчатом лице отразилось удивление вперемешку с беспокойством.
— Ты уверен?
За спиной послышались голоса: в бар вошли первые посетители, но Лиза взяла их на себя. Лёша кивком указал на тёмный коридор, я обошёл бар и в полумраке рассказал о том, что Артём не ест, плохо спит, видит кошмары и думает о том, о чём думать не желает. А ещё поделился собственными наблюдениями, сказал, что он стал рассеян и забывчив.
— А ещё я звонил на горячую линию.
Вчера, когда Артём в очередной раз односложно ответил на сообщение, я попытался разобраться в том, что видел и чему в силу неосведомлённости не мог дать характеристику. Гуглил симптомы, читал какие-то статьи, а потом наткнулся на телефон горячей линии. Я решил, что в статье может быть написано что угодно, и выводы я тоже мог сделать неправильные, и лучше спросить у тех, кто действительно в этом разбирается.
— Я перечислил всё то, что успел заметить. Без каких-либо предположений или своих мыслей, только факты, чтобы не запутать операторшу. И она сказала, что эти симптомы подходят под симптомы депрессии, а учитывая то, что Артём потерял бабушку, её возникновение даже естественно. Но наверняка, конечно, утверждать она не могла и посоветовала обратиться к специалисту.
Лёша стоял, скрестив руки на груди и глядя в пол. После таких новостей я бы тоже завис.
— Пошли, покурим, — предложил он.
— Я не курю.
— Ну, рядом постоишь.
— Чтобы дышать этой дрянью? — раздражённо выплюнул я. Запах сигарет, айкоса, вейпа, кальяна — всё это я ненавидел с одинаковой силой. — Топай, я подожду.
Лёша тяжело выдохнул.
— Ладно, потом, — сказал он. — Но если всё действительно так, тогда тебе тем более не следует поступать опрометчиво. Артём и в обычное время раним. Если ты сделаешь что-то не то сейчас, это разобьёт ему сердце.
— Запомни одну вещь, — я сделал шаг вперёд и чуть наклонился к Лёше, чтобы поймать его взгляд, — я обладаю редким качеством: умею думать головой, а не членом.
— Очень на это надеюсь. Потому что тебе лучше не знать, что будет с тобой и с ним, если с Артёмом что-то случится.
— Боюсь-боюсь, — сказал я, направляясь к чёрному выходу.
Визит в бар ничего не дал, кроме вероятности того, что при совсем неудачных обстоятельствах бешеный лис нассыт мне в ботинки. Выходит, я один из немногих, а, может, и единственный, кто понимает, что к чему. От этого я ощущал самодовольство и одновременно панику. Как один раз по счастливой случайности блестяще ответить на уроке и понять, что теперь тебя будут вызывать к доске каждый день.
Проще всего было заявиться домой к Артёму со словами: «Добрый вечер. Не хотите сводить сына к психологу? Так, на всякий случай», или связаться с его сестрой, поделиться подозрениями и оставить дальнейшее решение за ней. Но мне казалось, что так я предам Артёма. По его словам, то, чем он со мной поделился, Зефирный принц больше никому не говорил.
Я любил, когда всё высказывали прямо, мне это не казалось невежливым и никогда не выбивало из колеи. Но к Артёму требовался мягкий подход. И хоть ему рассказать о своих подозрениях следовало в первую очередь, я не знал, как лучше подступиться и к каким последствиям это может привести. Предположения были неутешительными и вели к тому, что от меня в этом случае потребуется большая отдача.
Вернувшись домой, в прихожей я столкнулся с Золушкой. Она каждый раз встречала меня на пороге, издавая утробный звук, как будто хотела мяукнуть, но в последний момент передумывала и мурчала. Этот незамысловатый момент всегда поднимал мне настроение. С Золушкой в квартире стало заметно уютнее.
Когда мой университетский друг, приехавший учиться из ближайшего края, узнал, что я съехал от мамы, он сказал, что на моём месте ни за что бы так не сделал. Из соображений экономии и удобства. Я же ответил, что даже если бы не хотел съезжать, меня бы выперли силком.
Моя мать — сложная женщина с характером. Это восхищает, когда смотришь на неё издали, и приносит массу проблем, когда являешься её сыном.
Она не носилась ежедневно по дому с тряпкой, сдувая кругом пылинки, и бесилась, если я или папа забывали после ужина вымыть за собой тарелку. Вдвойне ненавидела, когда все некогда чистые кружки собирались вокруг моего компа. Стоило мне услышать лифт на нашем этаже, взглянуть на время и осознать, что это мама вернулась с работы, как я, сгребая всю накопленную срань в охапку, нёсся на кухню и как сумасшедший принимался быстро орудовать губкой. Если маме после работы негде было заварить пакетик чая, она заставляла меня мыть вообще всю посуду, так что со временем я стал рекордсменом по мытью кружек.
От неё никогда не было слышно «дай сюда, лучше я сама», вместо этого она говорила: «В следующий раз получится». Впоследствии я стал замечать, что выработал свою тактику касательно ведения домашних дел, которая отличалась от подхода мамы. Это приносило неудобства, так что наш разъезд лишь пошёл на пользу.
Мама позаботилась о том, чтобы у меня было своё жильё. Для этого она использовала деньги со страховки отца и личные сбережения, накапливаемые годами. Мама считала, что дети не должны до старости жить с родителями, ничем хорошим это ни для кого не обернётся.
И в то же время ужасно не хотела, чтобы я переезжал.
Несмотря на разногласия, у нас было и много общего, в том числе понимание счастья. Оно заключалось в том, чтобы возвращаться домой к любимому человеку. Но за те три года, что мы жили порознь, ни она, ни я его так и не нашли.