Огранка моих чувств

      У Адель уже лучше получалось справляться с вертолётом. Её навыки росли, однако удивление не уменьшалось. Она всё ещё была в шоке от того, что взрослым Дед Мороз приносит не только сковородки, пылесосы, полотенца и прочую домашнюю лабуду, но и игрушки.       — Папа, смотри, как у меня получается!       Вертолёт на высокой скорости летал под потолком по кругу и за всё время ни разу не врезался в люстру, стенку или карниз для штор. Мы с Золушкой лежали на диване и, глядя вверх, неотрывно наблюдали за ним.       — Круто, ты молодец, — похвалил я.       Именно Адель нашла подарок за ёлкой. Если бы не дочь, вряд ли я заметил бы его до конца праздников. Когда вечером первого января мы пришли ко мне, Адель прямой наводкой ринулась к ёлке. Но довольно быстро восторг сменился удивлением.       «Это игрушка, но тут нет моего имени», — сказала она под непонимающий зелёный взгляд Жени, уставленный на меня. О вертолёте мы с ней не договаривались.       «Думаю, это мне».       В тот момент неловкость смешалась с восторгом. Я никогда не думал, что кто-то кроме Адель или Жени сможет растрогать меня, но Артёму удалось, и ещё как. На дворе было уже десятое число, а мне всё не удавалось оторваться от вертолёта. Я доставал его каждый день и какое-то время гонял по дому.       — Кому-то пора купаться.       На пороге возникла Женя. Высокая и костлявая, она могла бы спрятаться за торшером около кресла. Во время беременности она почти не прибавила в весе, а после оставила при себе лишь один килограмм, удачно округливший её в нужных местах, что очень радовало Женю. Особенно первые месяцы, когда у неё было рекордное количество молока.       «Парадоксально, но теперь, с ребёнком на руках, ко мне подкатывают чаще, чем до этого», — пять лет назад сказала она.       «Ещё бы, талия с мизинец, сиськи — во. Мечта порнхаба», — ответил я тогда и за это неделю менял Адель подгузники.       Конечно же, пышная грудь у неё не задержалась, но твёрдый второй сохраняла до сих пор, что радовало Женю и было абсолютно побоку мне.       — Ну, мам, ещё чуть-чуть, — завела знакомую песню Адель, не отрываясь от вертолёта.       — Я это слышала десять минут назад. Не думала о том, что если продолжишь залипать на вертолёт, другие игрушки обидятся и уйдут от тебя?       Адель тут же посадила вертолёт, побежала к шкафу, раскрыла его, достала с нижней полки ящик с игрушками и принялась перебирать их. Предстояло решить, кто сегодня удостоится чести принять с ней ванну.       Она отлично знала, где лежат её вещи, но никогда не убирала их обратно без напоминания. Однако даже так всё равно приходилось ползать на карачках и собирать игрушки по всему дому. А потом обходить комнаты повторно и проверять, не упустил ли я чего. Если вдруг невзначай засосать пылесосом одну из игрушек, Адель, не найдя её (а она помнила абсолютно все свои вещи), впадёт в великую печаль. И тогда уже не заставить её заплетаться, чистить зубы, собираться в садик. Никакие угрозы и наказания не помогут. Только подкуп. Большой. Минимум восемь киндер-сюрпризов.       Так что я подходил к делу серьёзно, сначала чтобы не разориться на сладости, потом из-за Золушки, потому что Зебра сказала, что некоторые кошки могут жрать то, что на еду даже не похоже, а потом из-за Артёма.       Как обычно оставив дверцу шкафа распахнутой, Адель пронеслась мимо Жени с горой игрушек в руках.       — Господи, куда ты столько набрала?! — воскликнула Женя.       — Чтобы не обиделись! — выкрикнула Адель уже из ванной.       Женя покачала головой, а я пожелал ей удачи и выжить после цунами. Сегодня была её очередь купать Адель, а это значило гору брызг, бешеные волны, лужи по всему полу ванной и мокрая с ног до головы Женя.       — А мы с тобой пойдём мыть посуду, — сказал я Золушке, ткнув в её тёмно-розовый нос. В ответ кошка чихнула.       

***

      Уложить Адель спать было в тысячу раз сложнее, чем заманить купаться. То она хотела пить, то надеть другую пижаму, потом выбрать другие игрушки, которые будут с ней спать. Потом начался рёв — собачка Чмока пропала. Чмока нашлась, снова хочется пить. И так по кругу. Пока Женя воевала с собственной дочерью, я намывал посуду, растягивая это дело настолько, насколько было возможно.       — Не поймаешь, не поймаешь! — смех и топот. Дело дошло до побега.       Ловить Женя никого не собиралась. Она просто позвала меня, и я, вытерев руки, сгрёб Адель в охапку, закинул на плечо и потащил эту живую орущую бомбу в спальню, где ей с матерью предстояло сегодня спать.       Все новогодние праздники мы провели втроём, потом сделали небольшой перерыв, потому что Адель соскучилась по бабушке с дедушкой со стороны Жени, а затем вновь встретились у меня. Каждый день был посвящён либо какому-то мероприятию, либо просто играм, и от такого ажиотажа у Адель сносило крышу. А также совесть и сдержанность.       Только Женя укрыла её, как Адель резко села и намеревалась было соскочить с кровати, но я сурово, ясно показывая, что игры кончились, произнёс:       — А ну легла обратно.       Доча обижено засопела и опустила голову на подушку.       Даже спустя пять с половиной лет меня всё ещё поражало, что мой голос может звучать так по-взрослому, как у настоящего родителя.       Женя поцеловала Адель в щёку и легла рядом поверх одеяла, я поцеловал дочу в лоб и сел в компьютерное кресло. Наступило время долгого монолога о том, что ещё рано, что она не устала, и вообще, так нечестно, мы-то спать не собираемся. Дав Адель выговориться, Женя спросила:       — Ты в «Баскин Роббинс» завтра хочешь?       — Хочу.       — Тогда надо вовремя лечь спать, чтобы вовремя проснуться. А то придём поздно, и всё мороженое уже съедят.       — Прям всё? — спросила Адель.       — Конечно. Думаешь, ты одна мороженое любишь?       Монолог не повторился, Адель принялась устраиваться поудобнее. Она знала, что такое причина и следствие. Чтобы достичь этого, мы несколько раз шли на поводу у дочери, а потом действительно куда-то опаздывали, и планы рушились. Конечно, сначала это давалось тяжело. Адель капризничала и ревела от досады, а я и Женя терпеливо, как попугаи, повторяли, что это был исключительно её выбор. Но если набраться терпения, на перспективу такой подход работал отлично.       «Может и хорошо, что она появилась у вас так рано. Вы молоды, у вас есть силы сносить эмоциональные качели детей, — говорила мама. — Твоя тётя Марина вела себя ужасно во многом потому, что бабушка и дедушка на это просто забили. Они были уже не в том возрасте, чтобы следить за каждым проступком, наказывать и объяснять, почему Марина не права», — рассказывала она про свою младшую сестру. Тогда я понял, какое сильное влияние всё это оказывает на будущее, и почему Лиза сбежала от матери к парню при первой возможности.       И вправду, то, что мы стали родителями в девятнадцать, имело свои плюсы. У нас было очень много энергии.       — А Золушка?! — резко воскликнула Адель, заставив меня вздрогнуть. Я уж решил, что она почти уснула. — Золушку я не целовала! Золушка, поцелуй меня! — заорала она на всю квартиру. Как хорошо, что соседи не ложились спать рано.       Я молча поднялся с кресла и вскоре вернулся в спальню с послушно повисшей на руках кошкой. Этот ритуал был ей уже давно знаком. Адель взяла пушистую мордочку в ладони и ткнулась носом в нос Золушки. Всё как надо, всё по-кошачьи.       

***

      — И я так вызверилась, — рассказывала Женя на кухне, когда мы уложили Адель. — Он вроде ничего такого не сделал, но я почему-то слишком эмоционально отреагировала. Мне его аж прибить хотелось.       — А Клим что?       — Пошёл за цветами и стал извиняться. Подумать только, я на него наорала почти ни за что, а он ещё и прощение просил.       — Видать, у него на тебя большие планы. Да и тебе Клим небезразличен, — заметил я. Женя подняла на меня внимательный взгляд зелёных глаз.       — Это ещё почему?       — Ну, что-то о поступках предыдущего хахаля ты так не переживала, не говорила, что прибьёшь его и всё такое.       Женя усмехнулась и залпом допила бокал вина.       — Знаешь, вообще-то люди и не должны такое говорить.       — Должны, не должны, — я качнул головой из стороны в сторону. — Почему-то с самыми важными людьми, когда дело доходит до эмоций, мы просто чувствуем и не думаем о том, что там правильно, а что нет.       Женя облокотилась локтями о стол и наклонилась ко мне, щурясь так, будто пыталась разглядеть замысловатый механизм, чтобы понять, как он работает.       — Сдаётся мне, кое-кто судит по себе.       Я пожал плечами и долил нам ещё вина. А потом рассказал, как недавно полез к Артёму.       — Ну, в его глазах ты, наверное, тот ещё мудак, — сказала Женя, тяжело облокотившись о спинку стула, и принялась теребить одну из многочисленных серёжек в ухе. — Однако мне вот что интересно: он раз за разом продолжает к тебе приходить. Спать с тобой. Пусть и в самом прямом смысле.       — Так получилось. Я же тебе рассказывал.       Между мной и Женей не было секретов. Все грехи, которые мы тщательно пытались скрыть от прочих, а порой и от самих себя, мы легко и с готовностью показывали друг другу. Мы знали все наши позорные неудачи, глупые мечты, пошлые фантазии.       — Я помню. Помню и о том, какой он прилипчивый и всё такое, и что близкий контакт с людьми для него — обычное дело. Мне просто не даёт покоя то, что Артём пришёл к тебе даже после того, как ты пересёк черту. Он невинный и наивный, но не дурак же. — Женя задумчиво постучала ногтем по ножке бокала. — То ли ему нравится играть с огнём, то ли он совсем не против обжечься.       Сказать по правде, я тоже думал в этом направлении. Артём, пусть и косвенно, но лишил работы парня, который на первом свидании предложил ему снять отель. Мне же после случившегося ни слова не сказал. Да и обнимать, как мне показалось, стал намного смелее. Всё чаще закрадывалась мысль, что сдерживал его только крепкий принцип, согласно которому он не собирался отдаваться без отношений.       — Зачем ты себя мучаешь? — спросила Женя. — Если он тебе нравится, предложи быть вместе. Сдаётся мне, Артём не откажет.       — А с Адель что?       Мы с Женей пытались строить личную жизнь. Но правда заключалась в том, что при любых обстоятельствах Адель всегда оставалась у нас на первом месте. А мало кому захочется быть на вторых ролях.       — Почему ты не сказал ему сразу?       — В этом не было необходимости. Мы же не собирались встречаться.       Полтора года назад я поклялся, что если захочу отношений, то буду, как и Женя, сразу говорить про Адель. Вот только мне не хотелось. А потом на голову свалился Артём.       — Послушай, — Женя накрыла мою ладонь своей и ободряюще сжала, — ты же не один. Если чего-то не смогу я, сможешь ты, а если не получится у тебя, то получится у меня. Так же всегда было. Так что закрой глаза на свой пессимизм и попробуй.       Люди считали мои с Женей отношения запутанными и сложными. В действительности это были самые понятные и прозрачные отношения. В детстве мы вместе били палкой крапиву. Она ту, что жалила меня, а я ту, что покусилась на Женю. Так мы проявляли нашу дружескую любовь и готовность прийти на помощь. Затем мы наставляли синяки уже ребятам из соседнего двора. Нас не смогли разлучить ни разные классы, ни переезд Жени в другой район, ни моя бесконтрольная злость после смерти отца.       Мы допустили только одну ошибку — повелись на общественный стереотип о том, что не может быть дружбы и невинной любви между парнем и девушкой. Как позже оказалось, между нами двумя ещё как может.       Она была матерью моей дочери, я был отцом её ребёнка. Мы любили друг друга. Были крепко связаны не только Адель, но и огромным промежутком времени, который составлял большую часть нашей жизни. И пытались найти кого-то, с кем провели бы время до могилы или крематория.       Это поражало людей ещё сильнее. Но в этот раз мы никого не слушали. И всё было бы так, как сейчас, даже не будь я геем.       — Я бы очень хотел верить, что всё будет легко, — признался я. — Но ты не видела Артёма. Ему правда хреново. Вдруг получится так, что я всецело ему понадоблюсь, и в это же время буду нужен и Адель?       — Но ты ведь и так, и так его уже не бросишь?       Она была права. Не брошу. Не смогу.