***
— У меня с самого начала не было шансов. Меня повели на первое свидание смотреть писсуар. Это стопроцентно бьет любые другие возможные свидания. Но это, конечно, даже покруче... — задумчиво добавил Намджун. Они с Чимином стояли перед стендом с ночными горшками, приехавшими на выставку из Нидерландов. — В Париже есть музей канализации, — проговорил Чимин, стараясь сохранить серьезное выражение лица. — В Нью-Йорке — музей невидимого искусства с невидимым искусством. А вот в Рейкьявике — музей фаллосов. Возможно, они тоже скоро к нам с выставкой приедут, — Чимин поиграл бровями. А Намджун в очередной раз подумал, какого же развратного и ненасытного искусителя он выпустил наружу. Еще немного и тот трахнет его самого. Здоровье очень хорошо влияло на Чимина. Оно раскрывало в нем много граней, о которых тот сам даже не догадывался. Потому что это совершенно разные вещи — когда ты бережешь свои ресурсы для самых важных и необходимых действий, и когда живешь полной грудью. Конечно, у Чимина всё еще продолжается период реабилитации — первые полгода после трансплантации самые важные и самые ответственные. И он всё делает строго согласно рекомендациям врачей. Но сам факт того, что впереди свободная и активная жизнь, окрыляет Чимина, заставляет его глаза светиться счастьем. И Намджун не может на него насмотреться. Кто-то ждет солнца. А Джун сходит с ума по своей луне. Они больше ни разу не говорили о том, что он отдал свою почку. Но каждый раз, когда они вдвоем, Чимин бесконечно зацеловывает на теле Намджуна этот небольшой шрам. И он совсем не понимает, что Джун тогда не шутил — он и вторую свою почку отдаст, если понадобится. Намджун, как тот доберман, нашел своего человека. Того, кто разглядел его и выделил из толпы. Это удивление после черничного поцелуя до сих пор в нем живет. Когда он осознал, что Чимин выбрал именно его — мрачного и закрытого, грубого и отстраненного, того, в глаза которому большинство боится даже посмотреть. С объемным, не красящим его прошлым. Он перепробовал много чего, и делал много чего. У него кастет в машине, а через его постель прошло столько разных людей, что он даже не помнит, сколько их было. Искренний, удивительный и во многих смыслах невинный Чимин почему-то выбрал именно его. Ему хочется сказать Чимину, что тот застрял в нем небрежно выпущенной пулей, которую не выковырять. Что он подсел на него еще во время их странных свиданий, слушая его забавные рассуждения, наблюдая за его огромным воодушевлением, в миллионный раз рассматривая каждую черточку на его красивом, выразительном лице. Что в ту ночь, когда он сидел возле его постели, его жизнь отчетливо поделилась на "до" и "после". И "после" — только с Чимином. Или хотя бы рядом с ним. Ему много чего хочется сказать, но на самом деле он этого не умеет. Поэтому молчит. И только зорко следит, чтобы Чимину никогда и ничего больше не угрожало. — Запиши меня тоже на курсы пансексуалов, — проворчал он, когда они покинули выставку, купив значки с надписью "Я люблю современное искусство" в виде ночных горшков, и отправились на неспешную прогулку вокруг музея. — Судя по всему, вы, ребята, очень веселый народ. Чим хихикнул, косясь на него. — Мне казалось ты давно в наших рядах. Намджун фыркнул. Но в секунду помрачнел и стиснул зубы, увидев в одной из кофеен, мимо которой они проходили, Юнги и Хосока. Те сидели и о чем-то увлеченно болтали. Видимо, они были здесь уже давно. — За что ты его так не любишь? — проницательно поинтересовался Чимин, который тоже заметил эту парочку. — Чон Хосок мерзко поступил с Юнги. Мне жаль, что тот решил его простить. — Мерзко — в смысле поспорил, что переспит с ним за машину? Джун, не ожидавший такого, замер. Об этом, как и об отданной почке, они ни разу больше не заговаривали. Он, слегка ошарашенный тем, что тот так легко это озвучил, повернулся к Чимину, взгляд которого был очень серьезным и неуступчивым. — Возможно кто-то так же скажет и обо мне. Как он мог простить? И знаешь, что я думаю? — Что? — сухо переспросил Намджун. — Не суди и не судим будешь. У каждого своя история. И вряд ли кто-то со стороны знает и понимает ее. — Он всё равно мне не нравится, — проворчал Джун. Потому что это был он — тот, кто доставал тело Юнги из-под колес своей машины. Он был тем, кому Мин, находящийся в высшей степени истерики, вывалил всю свою историю. Это он складывал рассыпавшегося на осколки почти незнакомого ему человека по частям. Он подарил ему шпица, чтобы тому было о ком заботиться, и чтобы ответственность за этот комочек не дала ему снова натворить глупостей. Он притащил Юнги альбомы и карандаши, чтобы тот отправлял куда-то то, что у него на душе. А по факту Мин Юнги рисовал там Чон Хосока... Джун очень надеялся, что Хосок понимает, насколько он облажался, разрушив человека, за которого когда-то взял ответственность. Да, к этому времени Намджун уже узнал от Сокджина историю Чона, но его сердце не дрогнуло. Он не хотел становиться на его место, оправдывать его, жалеть. Для Намджуна чистой жертвой всей этой ситуации был только Юнги. А Хосока пусть жалеет Сокджин. Но, конечно, и Чимин прав. Облажался — не значит без права на прощение. — Они часто обедают вместе с нами, — уже мягче добавил Чим. — Я вижу много любви и трогательной заботы со стороны преподавателя Чона к Юнги. И я замечаю, что Юнги тянется к нему, и как он смотрит на него. Как бы то ни было, им обоим это надо — быть вместе. На самом деле, они еще не были вместе — они прошли стадии "враги", "знакомые", "коллеги". Теперь вот у них период "приятели". Но и Чимин, и Намджун знали, какая стадия последует дальше. Намджун не успел ответить Чимину, так как рядом вдруг послышалось радостное и переливистое: — Джуууни!! Сказать, что он побледнел — это ничего не сказать. С расширившимися от ужаса глазами Намджун наблюдал, как к ним, запыхавшись, приближалась возбужденная от встречи и нагруженная пакетами из модных бутиков Кихо. Он боялся повернуться к Чимину и увидеть его глаза. Ведь только всё наладилось, длительная и очень умная, продуманная осада дала свои результаты, Чимин подарил ему еще один шанс и вдруг это... — Джуууни!! И твой милашка друг! — Кихо всё же приблизилась к ним, хотя Джун надеялся, что по пути она чудесным образом испарится, как в этих фильмах Марвел. — Как хорошо, что я вас обоих встретила! Намджун всё же повернулся к Чимину — тот застывшим взглядом наблюдал за ней, вспоминая ее руку на бедре Джуна. В тот самый день. — Кихо... Его зовут Чимин, и это мой парень. Мы встречаемся и живем вместе, — сразу же выдал Намджун всю нужную информацию. А то неизвестно, что она может ляпнуть. Джун никогда святым не был. Да он этого и не скрывал, от Чимина в том числе. Но всё равно. Кихо засияла пуще прежнего и от переизбытка эмоцией даже широко раскрыла рот. — Как же это так мило!! Вы, ребята, такие молодцы! И кстати, мое предложение всё еще в силе! — Кихо, мы с Чимином встречаемся, — с нажимом повторил Намджун, понимая, что на нее его слова как-то особо и не подействовали. — И что? — не поняла та. — Такой зануда, — проворчала она. Хорошее же дело предложила — ни к чему не обязывающий тройничок! — В любом случае, милашка Чимин, тебе очень повезло! Джуни — настоящий мужчина. Он меня защищал от всяких ебанатов еще в старшей школе. Мы давно с ним дружим. — Я очень надеюсь, — наконец подал голос Чимин, засовывая руки глубоко в карманы своих облегающих брюк, одетый больше не в оверсайз одежду, — что ваша "дружба" теперь будет находиться только на отметке дружбы. — А как же по-другому? — удивилась та. — Он еще в нашу прошлую встречу, когда ты почему-то убежал, сказал, чтобы я больше не прикасалась к нему, потому что у него теперь есть любимый человек. Классная футболка, — она кивнула на Намджуна, на груди которого красовалась надпись: "Спасибо за фасолину". — А... — Джун тоже посмотрел на свою грудь. — Чимин мне подарил. Кажется, эта фраза из какого-то аниме. Кихо как прибежала, так и убежала, а Намджун не знал, куда деть свой взгляд и как сейчас правильно себя вести. Они пока еще не признавались с Чимином в чувствах друг другу. Так что... Так что Кихо как всегда явилась не вовремя. Он вздохнул. — Я рад... — послышалось от Чимина. Джун вопросительно повернулся к нему. — Я очень рад, что ты принес в больницу розовый замок. Мне кажется, если бы ты тогда принес красный, мое сердце бы разорвалось. И да, спасибо за фасолину.***
Сокджин кивнул охраннику и быстро взбежал на нужный этаж. Его здесь все знали, и он здесь знал всех. За прошедшие почти восемь лет он уже и сам мог здесь охранником подрабатывать, отвечать на все вопросы посетителей и даже экскурсии проводить. — Да, я должен был приехать на прошлой неделе, — сразу же начал он. — Но это мой последний семестр в Ёнсе, и меня здорово там нагрузили перед выпуском. Но не переживай, я нахожу время для исследований. Тем более, я уже очень близко. Он открыл нужную ячейку ключом, который всегда висел на его брелоке, и положил на полочку небольшую упаковку малиновых леденцов. И прежде чем закрыть стеклянную дверцу, бережно провел пальцами по фотографии. — Ты сегодня особенно хорошо выглядишь. Он еще некоторое время смотрел на выставленные снимки — на одном она стояла у дерева, на другом — со своей семьей во время путешествия, на третьем — вместе с Сокджином, оба еще школьники, смешные и улыбчивые. Джин вздохнул и сел на пол, вытянув свои ноги. — В общем, он отжал у меня квартиру, прикинь? Пришел, и говорит: "Сокджин, теперь мы с Чимином будем жить в твоей квартире". Да, я с тобой согласен, я тоже был в шоке. Чимин захотел переехать, а этот долбодятел, чтобы его одного не отпускать, сказал ему, что снял квартиру и ищет соседа. Не знаю, что у Чимина было в голове, но он вдруг согласился. И на первый же воскресный после этого семейный ужин, они приходят, а у Чимина вся шея в жутких засосах! И вся семья делала вид, что этого не видит. НО МЫ ВИДЕЛИ! В тот день не стыдно было только Намджуну. Мне даже кажется, что он гордился своей работой. Я ему говорю: дай пацану выздороветь! Да какое там... На следующий день — новые засосы. Одна только радость, что Люцифер и Сатана тоже съехали, — он еще раз вздохнул, после чего поморщился. — Я радуюсь этому факту лишь до тех пор, пока не вспоминаю, что теперь они едят мою квартиру. Сначала одни обкончали стены, постельное белье и не убрали за собой! Теперь эти... Я плохо воспитал своих братьев. Наглые очень. Сокджин достал из кармана такую же пачку малиновых леденцов и открыл ее. — Но они и рядом не стояли с теми кроликами, которые трахаются всегда и везде. Хорошо, что они тоже съехали. Не хорошо, конечно, потому что я скучаю по Тэхен-и... Но хорошо, что я теперь не застаю их в особо пикантных ситуациях. Чонгук с этого семестра учится на художественном факультете. Хосок реально хорош, хоть Джун-и его и не любит. Он втихаря отправил анкету и работы Чонгука из прошлого универа на получение гранта Кимов. И представляешь, Чонгук выиграл его! Он действительно очень одаренный, и охреневший от счастья Ёнсе, ни секунды не медля, забрал его себе. Знают, что когда Чонгук станет знаменитым, везде будут писать, что он окончил их универ. Грант покрывает много расходов, так что Чонгук снял им с Тэхеном квартиру. Мой ребенок уже самостоятельный, с мальчиком живет... — Джин замолчал, съел пару леденцов и продолжил: — Чонгук у них отвечает за жилье, а Тэхен-и — за машину. В общем, оказалось, что все эти годы Джун учил Тэхен-и водить, так что теперь он точно так же лихачит на дорогах, как и Намджун! Плюс один к моим седым волосам... Сокджин прислонился головой к стене и закрыл глаза, потом резко открыл их. — Ты же до сих пор угораешь над моей неудачной женитьбой? — он точно услышал в стенах едва уловимый тихий смех. — Я согласен, — всё же вынужден был признать он, тоже хмыкнув, — это было феерическое фиаско. И снова этот легкий, почти неслышный смех, который можно спутать с дуновением ветра или далеким перезвоном колокольчиков. Но в этом колумбарии нет ветра, и колокольчиков тоже нет. Конечно, после всех вскрывшихся фактов отец разорвал с Ча Джа Мином все деловые и дружеские контакты. И почти что свершившаяся помолвка между Джином и дочерью Джа Мина — Соён, тоже была разорвана. Сокджину было по барабану, он эту девушку почти не знал. Но не сомневался, что его любимую этот факт точно повеселил. Они познакомились в средней школе. Джину было почти шестнадцать, она была на год младше. Всё, что между ними было — это за ручки держались, да пара поцелуев в щеку. У Сокджина потом было много девушек, и с ними он делал разные приятные телу вещи. Но с единственной девушкой, с которой он хотел бы всё это делать, ему удалось только подержаться за руки. Она сгорела за несколько месяцев. Очень редкая и абсолютно неизученная болезнь. 0,0001 процент вероятности, что ею заболеют. Поэтому, неизученная. Поэтому никто в исследования не вкладывает время, усилия и деньги. Никто, кроме Сокджина. — Я тебе уже рассказывал, что с помощью искусственного интеллекта была решена проблема расчета алгоритма того, как будут сворачиваться белки в живых клетках в разных условиях. Это поможет создавать абсолютно новые революционные лекарства. Отец пообещал, что когда я возглавлю компанию, я смогу создать целый отдел, который будет заниматься моими исследованиями. Мне бы только дойти до стадии клинических испытаний. Он скользнул взглядом по стене с нишами для урн с прахом. Название "колумбарий" произошло от латинского columbа, голубь. И Сокджину всегда, когда он видит голубей, кажется, что это может быть она. Он даже когда-то читал, что древние верили, что души умерших приходят к нам, приняв облик голубя. Жизнь одна. Любовь одна. У Сокджина так точно. — Хочу братьям о тебе рассказать, — нарушил он тишину. — Намджун тогда как раз в загул ушел, Тэхен-и еще маленький был, о Джинки я даже не знал. Но теперь мне хочется, чтобы они познакомились с тобой. А ты — с ними. Что думаешь? Ты хотела бы? Мне как Тэхен-и тогда сказал, чтобы я высказался, что с братом никогда не поздно поговорить, с тех пор и думаю об этом. Наверное, время пришло. Тем более родители решились и тоже сумели одну серьезную стену сломать. Хотя, уверен, им это было не очень приятно. Собрали нас всех, включая Джинки, чтобы выложить свою историю. Оба из состоятельных семей, их родители решили с помощью брака детей укрепить деловые связи и создать крупную империю, соединив два бизнеса в один. И если девушка приняла свою роль, то парень не хотел. Пошел на принцип, трепал нервы отцу, бунтовал (да, господин Ким отлично понимает, что яростный протест Намджуна — это карма за прошлое, облетевшая земной шар и свалившаяся ему прямиком на голову). И роман завел на стороне, потому что считал себя преданным семьей, злился, что многое в жизни ему навязали. Жену почти не видел и почти ее не знал. Делал, что надо, и продолжал злиться на весь мир. Потом, когда жена, узнав о романе мужа на стороне, едва не умерла, родив Тэхена раньше времени, когда он посмотрел в большие и чистые глаза новорожденного сына (и он до сих пор уверен, что тот взгляд Тэхена и спас его), когда глядел на двух крошек сыновей, которые чуть не лишились матери и брата из-за него... как-то всё вдруг встало на свои места. Наверное, он использовал тот же метод, позволив на Тэхена надеть наручники и отправить его в тюрьму. Когда доходишь до точки, видишь ужасные результаты своего упрямства, которые бьют не тебя, нет, а твоих близких, мозги встают на место. Такая себе шоковая терапия. Господин Ким вытянул жену из послеродовой депрессии, подарив ей ее дело, чтобы она могла реализоваться отдельно, как личность. Через полгода после рождения третьего сына, они всё же договорились попробовать создать настоящую семью и настоящий брак. В честь этого у них есть семейный праздник, о происхождении которого их сыновья и не догадываются. Он пообещал себе быть достойным мужем и отцом и всегда слышать своих сыновей. Потому что собственный отец его не слышал. А это как снежный ком, как вечная спираль — пока не разорвешь, подобное будет повторяться из поколения в поколение. — Мне кажется... — Сокджин задумчиво улыбался. — Мне кажется, Намджун стал по-другому смотреть на отца. По-моему, его всегда бесила его видимая идеальность. Но чтобы сейчас быть таким, отец прошел свое дерьмо, и съел его прилично. И когда Намджун это понял, он успокоился. Ведь они двое похожи намного больше, чем Джун-и только мог себе представить... Ну так что, — Джин неспешно поднялся на ноги, — согласна познакомиться с братьями? — он точно услышал в каком-то шелестении стен "да", и удовлетворенно кивнул. — Тогда до встречи через неделю.***
— Ты умеешь перепрыгивать через крыши? — спросил Чонгук. — Думаю нет. — А я думал, что умею... — он указал рукой. — Я там висел. Над пропастью ночного Пусана. — Было страшно? — Нет. Вообще. Только злость была. Нереальная. Что так глупо попался. Тогда я еще не знал, что меня предали. Это мне уже сообщили на одном из миллионов допросов. На меня многие точили зубы — я до фига грязи выставлял на сильных мира сего. Когда я в конце концов попался, многие вздохнули с облегчением. — Тебя предали родители, друзья... Мне жаль. Они стояли на крыше, на той самой крыше, и смотрели на ночной город, на пролетающие внизу высотки машины. Чонгук со спины обнимал Тэхена, потому что было немного ветрено. — Я, как наркоман, как зависимый приходил, чтобы посмотреть, как Юнги рисует. Хотя бы одна затяжка скрипа карандаша. А когда мы впервые были с тобой, в квартире твоего брата, утром я проснулся, а ты еще спал. Что-то в моей голове щелкнуло, сошлось не просто желание рисовать. А рисовать тебя. — Вся наша квартира в моих портретах! — Тэхен хотел сказать это возмущенно, но получилось слишком довольно. — И их всё равно мало, — Чонгук чмокнул его в шею. — Тогда я понял, что я могу не рисовать. Но я не могу не рисовать тебя. Как хорошо, что Чонгук снова становится собой, много улыбается и наконец-то учится на своем факультете. Тэхен вот тоже задумался о смене факультета. Наверное, ему всё же нужно отпустить Джинки в свободное плавание. Тем более на стороне его младшего брата теперь и Сокджин, и Намджун. И Тэхен в этом деле больше не один. Всё вернулось на свои места и теперь за их столом во время обеда сидят четыре брата, Чонгук, Чимин, иногда к ним присоединяются преподаватель Чон и аспирант Мин. И тогда это самые веселые и самые бурные обеды. — Я бы не сдался, — спустя еще какое-то время негромко произнес Чонгук, и Тэ застыл — его кролик всегда очень неохотно говорил о тех событиях. — Если бы не понимание, что я могу навредить моей семье, я бы не сдался. Но я не жалею о своем решении. Тэхен выпутался из теплых объятий, наклонился и поднял сумку, которую притащил сюда с собой. — Я давно это купил, но не знал, как и когда лучше отдать. Только не говори что эта краска плохая! — сразу же предупредил он. — Мне Чимин сказал, что Праймс как раз этой маркой всегда пользовался. Чонгук тоже наклонился, чтобы с удивлением обнаружить в сумке, которую Тэ ранее достал из багажника, десяток аэрозольных баллончиков. Кончиками пальцев он ласкал металл и фантомно уже слышал тот самый кайфовый звук — шипение, когда баллончик выпускает из себя краску. — Не знаю... — пробормотал он, тем не менее горящими глазами рассматривая тот невероятный и неожиданный скарб, который притащил Тэхен. Давно он не работал именно с этой краской. В Сеуле найти её ему не удалось. — Я вроде как закрыл эту страницу. Предал честь райтера. — Мне Чимин сказал, что сможет вернуть бо́льшую часть твоих последователей. Они пытались найти свое место, формировались в какие-то новые группы, но пока всё безуспешно. Он первый на тебя подпишется. Он еще та твоя фанючка, — тем более Чонгук помог дописать научную о себе, и Чимин получил за нее высший балл. — Пустые стены — это преступление, — проникновенно добавил Тэхен, цитируя Бэнкси. — Кодекс чести райтера, пункт номер десять: "Призвание райтера — украсить этот серый мир". Так что давай, украшай этот серый мир. — Я теперь живу в Сеуле. — Сеулу тоже нужен Праймс. Тэхен обнял Чонгука, утягивая его в долгий, развязный и тягучий поцелуй. — Давно хотел тебе сказать, — прошептал он ему в губы. — Спасибо за то, что когда-то сказал: "Свали, неудачник". Что решил выгуливать доберов моего брата. Что разбудил меня поцелуем и увез в Вонджу. Я люблю тебя, и я — самый счастливый человек в мире. Потому что я с тобой. И... я очень надеюсь, — после паузы продолжил он, — что однажды твои родители осознают, как много они из-за своей ограниченности и упрямства потеряли. — Это тебе спасибо... — Чонгук чмокнул своего принца в замерзший кончик носа. — Что придолбался ко мне в туалете. Я, скорее всего, долго бы в такой ситуации не протянул. — И что ты напишешь? Каким будет твоим первым новым посланием в этот мир? — А какие есть предложения? — Чонгук всё еще сомневался. Он же предал честь райтера, всех тех, кто верил в него, кто шел за ним, кто искренне оплакивал смерть Праймса. — "Чонгук любит Тэхена". — Отлично. И ни разу не палевно. — Хм. Ну тогда... "Родители, не ломайте своим детям крылья. Иначе вы получите либо сломанного ребенка, либо он от вас просто уйдет". Чонгук кивнул. — Неплохо. Только очень длинно. Тэхен смешно надул губы, и Чонгук залип на этом. — Ну хорошо... А как насчет такого: "Соскучились? Праймс возвращается". Чонгук задумчиво кусал свои губы. А Тэхен решительно перелез через барьер первым — за ним находилась та самая стена, на которой когда-то было последнее официальное граффити Праймса под номеров 673. — Художник из меня никакущий, — бормотал он, видя, что его кролик всё еще пребывал в нерешительности, — но я начну. Чонгук с улыбкой наблюдал за тем, как Тэхен пытался открыть баллончик, отобрав его у него ровно за секунду до того, как тот должен был брызнуть ему в лицо. После чего разблокировал свой телефон. Первый пост старого-нового Праймса. "Кто-то говорит, что это — лишь капля в море. Что мы, молодежь, активисты ничего особо не решаем. Что мы — обычные люди, пешки, а играет кто-то другой. Что борьба с системой бесполезна. Всегда есть какие-то правители, политики, преступники, мировое правительство и хрен знает, кто там еще. Да, возможно по большому счету глобально мы ничего и не решаем. Но мы всё равно будем делать то, что должны. Потому что наша сила в единстве. И кто, как не мы? И да, мы точно будем забыты эпохой. Но нам похуй".