Не склонившись

Халбранд шипит от боли каждый раз, стоит Галадриэли едва дотронуться тканью до любой раны. Орки заботливо снабдили их целым бурдюком какого-то тошнотворного пойла. Выпить даже глоток само по себе было бы пыткой, но оно вполне подходило, чтобы вымывать из ран грязь и гной. Она смачивает узкие полоски материи, прежде бывшей подолом её рубашки, и бережно промакивает глубокие порезы, кровоточащие ссадины и гноящиеся рубцы. Всё тело Халбранда — сплошная открытая рана. — Оставь, Галадриэль, — хрипло шепчет он. Она сбилась со счёта, сколько раз он уже это повторил. Но она только стискивает зубы и упрямо продолжает свой труд. Быть может, он хочет умереть. Быть может, выносить эти муки более невозможно. Быть может, ей стоит оставить его в покое и вернуться к планам побега. Но для неё это слишком. Он просит слишком многого. Теперь, когда судьба дала ей шанс исправить хоть одну совершённую ошибку, Галадриэль не может всё бросить. Они покинут это проклятое место вдвоём или вдвоём здесь погибнут. И точка. — Прошу. Ты будешь… жалеть… что потратила… время. Сегодня он на удивление разговорчив. Хороший знак. — Вряд ли я пожалею о спасении жизни, которую сама же обрекла, — она всё-таки решила удостоить ответом этот невыносимый бред. Ему достаёт сил лишь на еле слышимый смешок. Прошла примерно неделя с тех пор, как Халбранда швырнули к ней в клетку. Галадриэль оказалась крайне ответственной сиделкой, благодаря чему сейчас Халбранд — лишь тяжело раненный мужчина, а не кровавая каша, которую он представлял из себя ещё совсем недавно. Сейчас она может даже осторожно сказать, что надежда есть. По крайней мере, пока он был в башне Адара, зарос перелом в ноге. Он не говорит о том, что делали с ним там. Не то чтобы он вообще много говорил, но о пытках — ни слова. И Галадриэли хватает такта, чтобы не спрашивать. Наконец, все раны обработаны, и он может хотя бы на пару часов забыться тревожным сном. Когда он не в сознании, Галадриэль тоже пытается отдохнуть. Все эти дни спать по-настоящему она не может, ибо во снах видит всех, кто погиб… пусть не от её руки, но разница была почти неощутима. Всё же она закрывает глаза и искренне пытается уснуть. Она должна отдохнуть. Должна набраться сил. Ради Халбранда… — Доброе утро, — она слышит приветствие своего подопечного, едва проснувшись. В глазах Халбранда вновь заметна знакомая насмешливая искорка. Он по-прежнему едва может шевельнуться, а цветом кожи напоминает спелую лиловую сливу, но этот лукавый взгляд, знакомый ей с их судьбоносной встречи на плоту, наконец вернулся. — Похоже, тебе лучше. Галадриэль садится, и губы даже трогает слабая улыбка. Он чуть улыбается в ответ. Это глупо, но на краткое мгновение, впервые с тех пор, как они высадились в Средиземье, в душе воцаряется спокойствие. Они живы, и они вместе. Это уже что-то. Иллюзия развеивается, и Галадриэль со вздохом встаёт. Пора осмотреть раны Халбранда. Их всегда пора осматривать. Она опускается на колени рядом с ним и заученным движением берёт бурдюк. Тот как будто бы легче, чем в прошлый раз… Она поднимает глаза и встречает едва прикрытый смех в его взгляде. — Неужели ты… — О да, именно. Где-то, наверное, с час назад это было… Я попытался это пить. Она открывает рот, собирая ругать его, на чём свет стоит, за пустую трату их единственного лекарства. Но язык не поворачивается сказать ему сейчас что-то грубое. — И как, по вкусу ли пришлась эта дрянь? — спрашивает она, наконец приступая к делу. — Было так омерзительно, что я даже о боли на мгновение забыл. Он мелко вздрагивает, будто специально довершая картину. Но Галадриэль его едва слушает. Она взвешивает их шансы. Алкоголь заканчивается, ткань тоже — бурдюк уже пугающие лёгкий, а её рубашка скоро перестанет закрывать даже бёдра. И рукава уже использованы. Халбранд, кажется, идёт на поправку, что само по себе невероятно. Возможно, ей уже необязательно промывать каждую рану по нескольку раз на дню. Но если ему вдруг станет хуже, она никогда себя не простит. Должен быть какой-то способ долечить его, как полагается. Галадриэль блуждает в своих мыслях, пока руки её сноровисто обрабатывают ранения Халбранда. Она уже могла бы делать это и с закрытыми глазами. Его стоны и болезненное шипение сегодня не такие отчаянные. Он на пути к исцелению. Только за это она сейчас и держится. — Он к тебе приходил? — спрашивает Халбранд, и все искорки смеха в его глазах тут же гаснут. — Нет, — коротко отвечает она, слишком захваченная своим занятием. — Значит, только орки? — Да, их повелитель пока не почтил меня визитом. Она вдруг замирает. Этот вопрос прежде не занимал её в достаточной степени, ведь её участь казалась заслуженной. Она брошена на произвол судьбы, забытая даже своими жестокими пленителями, за свои ошибки. Ей придётся жить, наблюдая, к чему привели её порывы, — это её наказание. Но с чего бы Адару столь изощрённо её наказывать? Почему не найти для Высшего Эльфа применение, которое принесло бы пользу его делу? Галадриэль сглатывает комок в горле. — Тебе что-то известно о его плане? Ей не хочется, чтоб он вспоминал пытки и унижения, которым подвергся. Но им обоим необходимо разгадать замыслы Адара. — Нет. Ничего. Похоже, пока он сосредоточен на Мордоре. Решает, как разделаться с остатками местных, где поселить своих Детей… — он столь возмущённо усмехается на последнем слове, что тут же заходится кашлем. — Не может всё быть так просто, — Галадриэль с сомнением качает головой. Она не знакома с Адаром лично, но то, чего ему удалось достичь, показывает его умелым предводителем. Даже если его притязания ограничиваются Южными землями, он наверняка уже продумал способы защитить их «новый дом» от прочих народов Средиземья, которые непременно восстанут против орков. Всё действительно не может быть так просто. Он лишь очень осторожен и смог не выдать Халбранду во время допросов ничего важного. Халбранд наконец подавляет кашель и пытается размеренно дышать. — Мне и о твоём плане ничего не известно, — хрипло шепчет он, как только удаётся отдышаться. Она смотрит на Халбранда в тщетной надежде, что он поймёт всю глупость своего замечания. — Нет никакого плана. Сейчас не время планов, — всё-таки отвечает она, плохо скрывая раздражение. — Я отказываюсь верить, что Галадриэль, сама Галадриэль, не придумала парочки идей для побега. И для последующего спасения Средиземья, конечно. Она закусывает губу, изо всех сил стараясь не сорваться на него. — Начинаю жалеть, что ты сегодня столь разговорчив… — негодующе цедит она. — Что ж, я всегда могу вернуться в башню и попросить Адара вырвать мне язык… Это всего лишь безобидная колкость, но она в ужасе вздрагивает от этих слов. Неужели он не понимает, что она чувствует, будучи ответственной за всё произошедшее? — Я не позволю им снова забрать тебя, — холодно отвечает она и возвращается к своему занятию. Уже почти готово: некоторые порезы уже зарубцевались, и их можно оставить нетронутыми. — Я же просто пошутил. Хочется уже и посмеяться для разнообразия… — Халбранд мимолётно улыбается, но тут же снова с шипением стискивает зубы. Однако спустя пару мгновений он умолкает, потрясённо глядя на неё. — Погоди. Галадриэль. Только не говори, что считаешь себя ответственной за всё это… О, пускай он изранен с головы до ног, молча сносить подобные речи она больше не может. — А кого мне считать ответственным?! Кто впутал королеву Мириэль, Элендиля, его сына Исильдура и всех его юных, беззаботных друзей в это кровопролитие?! Помнишь мой поединок с одним из них... Валандилем, кажется? Помнишь, я произвела его в лейтенанты? Как воодушевлён и горд он был… А теперь он мёртв. Быть может, обратился в прах под пеплом вулкана, или пал от меча орка, или в муках испустил дух в стенах этой башни… Разницы нет, ведь домой он больше не вернётся. И повинна в этом одна лишь я! Она разразилась бы слезами, будь в ней хоть капля слёз. Во всём этом потоке слов она ни на секунду не отрывалась от омовения ран, и движения стали резкими и отрывистыми. — Посмотри на меня, — Халбранд накрывает её руку своей и прижимает к ране, не давая продолжить. Насколько же он всё ещё слаб… Она могла бы с лёгкостью вырвать ладонь, но боится навредить ему. Однако взгляд она упорно отводит. — Галадриэль. Посмотри на меня. Прошу. Да почему же этот мужчина бывает настолько невыносим? Галадриэль вздыхает и поднимает на него взгляд. В его глазах отражается беспокойство. Она боялась увидеть в них жалость, но это совсем не то же самое. — Да, они последовали сюда за тобой. Но в их смертях ты неповинна. Ты поступила правильно: привила им то неравнодушие, что было и есть в тебе самой. Ты ведь пыталась спасти сотни жизней… — он одаривает её дрожащей улыбкой. Эти несколько фраз стоили ему почти всех сил. Как же велик соблазн просто поверить ему и оставить все мучения позади… — А в итоге лишь больше жизней обрекла, — договаривает она за него. Всё это пустые разговоры. Нуменор сошёл со своего привычного пути только из-за неё, с этим не поспоришь. — И что, теперь ты сдашься? Позволишь всем этим смертям стать напрасными? — Халбранд отнимает её руку от своего плеча и мимолётно проводит пальцем по её ладони. В этом жесте нет никакого намёка, только забота и отчаянная попытка достучаться. Одних лишь слов ему не хватает, и он пытается успокоить её прикосновением, будто лошадь. Галадриэль усмехается. Он до сих пор воспринимает её, как норовистую кобылицу. И они снова взаперти, прямо как тогда. — Я не сдаюсь. Я пытаюсь спасти единственную жизнь, которую им не удалось ещё отнять. Твою. Так что прошу, хватит мешать мне, — устало просит она, освобождаясь из его обессиленной хватки. — Оставь, уже всё. Ты пошла по второму кругу, неужели не заметила? — Халбранд указывает ей на совершенно чистый порез, явно только что обработанный ею. — Как пожелаешь, — Галадриэль порывисто поднимается на ноги и затыкает бурдюк пробкой. Он уже почти пуст. К счастью, она придумала, как его наполнить. План, быть может, безумный, но лучше, чем никакого. Галадриэль ждёт орка с сегодняшним пайком. Правда, даётся ей это нелегко, учитывая, что Халбранду теперь достаёт сил оставаться в сознании после её забот. Он постоянно с нею заговаривает, несмотря на то что Галадриэль почти не отвечает. И даже молча он не сводит с неё глаз. Они будто бы вновь на плоту: одни на квадратном клочке твёрдой поверхности, слишком тесном для них двоих, а единственное, на что можно отвлечься — это товарищ по несчастью. — Тебе не кажется, что это похоже на наш плот? — интересуется Халбранд, будто прочитав её мысли. — Разве что теперь мы посреди моря кошмаров. — Я как раз думала о том же, — отзывается она, позволив слабой улыбке коснуться губ. — Тот день как будто был сотню лет назад… Он молчит. Выходит, даже если она старается поддерживать разговор, он остаётся натянутым. В итоге всё, что случилось с ними в Средиземье, сблизило их сильней, чем прежде, но при этом и отдалило. — Просыпаемся, крысы! Наконец, сегодняшний пир! Вероятно, недожаренное мясо, пара сырых, пресных корнеплодов, слабо подходящих в пищу, и закаменелый ломоть хлеба из запасов южан. Когда к ней бросили Халбранда, Галадриэль предположила, что порции удвоят, но всё осталось по-прежнему. Пища, полагавшаяся ей на целый день, теперь должна была утолять голод двоих. И хотя до сих пор Халбранд едва ли что-то ел, теперь он явно идёт на поправку, и аппетит должен к нему вернуться. Насытиться этими крохами вдвоём они никак не смогут. Что ж, ещё одна причина привести в действие её план. — Мой товарищ всё ещё тяжело ранен, — громко сообщает она, опуская возможные приветствия. — Нам нужен алкоголь, чтобы промывать раны. — Уже приносили, — скалится орк, попутно оставляя еду на земле у решётки. Воспитанный попался. Прочие швыряли еду прямо в неё. — Да, и он заканчивается, могли бы вы принести нам ещё? — Галадриэль непоколбима. Она добьётся своего. Халбранд корчит в её сторону гримасы, достойные сумасшедшего. Хотя, может это она сошла с ума… — Владыка-Отец такого не приказывал, — огрызается орк и разворачивается, явно собираясь уйти. — Тогда отведите меня к нему. Орк останавливается, как вкопанный. — Нет! — Халбранд подаётся вперёд и даже делает тщетную попытку встать. — Нет, Галадриэль, мне уже лучше, мне ничего от него не нужно! Оставь! Она должна давить дальше. — Отведите меня к Адару. Ибо я желаю говорить с ним. — Хочешь встретиться с Владыкой-отцом? — Несчастный орк силится найти подвох в её просьбе. — Хочу. Я единственная, кого он до сих пор не одарил вниманием. — Галадриэль… — Халбранд достаточно хорошо уже знает её, чтобы понять — спор бесполезен. Он бросает свои пустые попытки препятствовать и зарывается в ладони лицом. — Ты отведёшь меня к Адару или же нет? Орк сплёвывает на землю и молча удаляется. Что ж. Попробовать стоило. — Зачем, Галадриэль? — Халбранд явно сдерживает порыв наорать на неё. Или же у него пока просто нет на это сил. — Тебе нужно промывать раны, — упрямо заявляет она. — Мне нужно, чтобы ты жила! Что ж. Силы на крик у него, очевидно, есть. — Мне нужно, чтобы ты помогла отбить у них эти земли. Один я не справлюсь, — он со вздохом прикрывает глаза. Всё лицо его взмокло от пота. — Тебе нельзя так перенапрягаться… Галадриэль опускается перед ним на колени, знакомым движением отрывает лоскут рубашки и бережно обтирает его лоб и щёки. Когда всё готово, Халбранд уже спит. Он всё ещё очень слаб, но хотя бы лихорадочный жар больше не возвращается. Она складывает рядом с ним мясо, один из подозрительных овощей и весь сегодняшний хлеб, и, смягчившись, шепчет: — Мне тоже нужно, чтобы ты жил. Она подскакивает от внезапного шума. Это сегодняшний орк. И с ним ещё трое друзей, но гораздо более крепких и суровых. Безоружная, Галадриэль скорее всего расстанется с жизнью, если рискнёт с ними сразиться. — Хотела видеть Владыку-отца? Он велит привести. Дверь отворяется, и Галадриэль выходит из клетки. Три рослых орка хватают её под руки. Всё-таки её план начинает осуществляться…