Не склонившись

Двери разрушенной дозорной башни закрываются за спиной Галадриэли. Она кожей чувствует холод и враждебность этого места. Что-то переломило эту башню пополам, и теперь небо служит ей мрачной, пасмурной крышей. Остатки лестницы почти что погребены под обломками. Непонятно, где в этих завалах вообще живёт Адар. Трое орков, что её стерегли, оказались на удивление смышлёными. Их хватка ни на мгновение не ослабевала: если б Галадриэль на самом деле собиралась сбежать, ей бы уж точно это не удалось. К счастью, она искренне желает поговорить с их «Владыкой-отцом», как все они называли его. Так что побег откладывается, по крайней мере, пока. Ни к чему скрывать, её спонтанный план крайне безрассуден, она и сама осознаёт. Конечно, Адар не убьёт её: он не упускал бы эту возможность так долго, будь у него такое намерение. Но есть и много других способов сделать их с Халбрандом пребывание здесь невыносимым. Из самого простого — рассадить их по разным клеткам. Халбранда, скорее всего, погубит какая-нибудь гноящаяся рана, а Галадриэль попросту потеряет рассудок, не зная о его судьбе. Порою её одержимость состоянием Халбранда начинает казаться блажью. Неделю назад она была убеждена, что его, подобно всем прочим, убили. И отчаянно хотела отомстить. За всех них, но в первую очередь за него. И это объяснимо: все тяготы, которые они преодолели, полагаясь лишь друг на друга — ибо больше было не на кого — сплели меж ними особую, крепкую связь. Галадриэль не рискнула бы назвать их друзьями. Во всяком случае дружбы, какою она её понимала, подобной её дружбе с Эльрондом, меж ними не было. И всё же Халбранд был дорог ей. И она готова была поклясться, что дорога ему не меньше. Но с тех пор, как он вернулся живым из башни Адара, та их связь переменилась, стала подобна спасительной соломинке. Для него в буквальном смысле, во всяком случае до тех пор, пока он не излечится, но для неё… Лишь осознание того, что он жив, до сих пор удерживало Галадриэль на краю зияющей пропасти безнадёжного отчаяния. И если он всё же погибнет… — А вот и моя неотступная гостья… — ровный хриплый голос прерывает её размышления. Галадриэль пару раз видела Адара, но прежде не слышала. Голос его, будто сама смерть, пустой и безучастный. — Итак, чего же ты столь настойчиво требовала от моих Детей? Она вздрагивает. Называя полчище орков своими детьми, он вызывает в её сознании образ муравьиной матки в кишащем муравейнике. — Мой соратник сильно изранен. И раны требуется промывать. Она ещё не слишком вовлечена в этот разговор. Адар не упоминает ни о чём важном, так что можно пока оглядеть как следует его скромную обитель. Обитель, надо заметить, и впрямь скромна: крохотная каморка под лестницей, вероятно, бывшая оружейная или вовсе кладовая. Ни очага, ни окон, лишь просто сколоченная кровать, укрытая соломой вместо простыней. Адар на диво непритязателен для того, кто требует к себе обращения «Владыка». — Что ж, пожалуй, я готов пожертвовать выпивкой. Тем более, что она на редкость отвратительна. Хоть и орк, но вкуса не лишён. Галадриэль вдруг отмечает, что подобных ему в последний раз встречала сотни лет назад. И каждый раз исполнялась болезненной тоской, осознавая, что это её народ, но истерзанный до неузнаваемости. — Ещё я вынуждена просить удвоить нам паёк. Поскольку приносят по-прежнему столько же еды, сколько я получала, заточённая в одиночестве. Лицо Адара остаётся совершенно каменным, но в глазах мелькает цепкий огонёк. Быть может, две просьбы — это слишком? — Я полагал, твоему сокамернику еда не потребуется, — задумчиво отвечает он и подходит ближе, пронизывая её испытующим взглядом. Значит, он был уверен, что от всех своих ран Халбранд в муках скончается… Чувство триумфа вдруг накрывает Галадриэль: они крепче, чем Адар предполагал. Сейчас даже это кажется ей победой. — Знаешь, я всё силился разгадать, почему ты сражалась за такого, как он, — Адар нервно меряет шагами свою тесную комнатушку. — Я сражалась вместе с ним! Неудивительно, что тебе подобное недоступно… Напрасно она испытывает его терпение, огрызаясь, но это высокомерие невыносимо. — Пусть вместе. Это всё равно необъяснимо, — он одаривает её кривой улыбкой. Как же это жалко. Как зашорен он, раз полагает, что эльф и человек не могут объединиться… Вот поэтому таким, как он, никогда не добиться своих чёрных целей. И если уж откровенно, против такой твари, как Адар, она объединились бы с кем угодно. Галадриэль едва сдерживается, чтоб не сказать этого вслух. — Но на самом деле меня поразило то, как он тобой дорожит… — он фыркает и смотрит ей точно в глаза. — Мне доложили, он защитил тебя от пламенной злобы Ородруина собственным телом. И теперь, когда ты передо мной без единого ожога на своей прозрачной коже, я вижу, что это правда… Галадриэль усмехается, с вызовом глядя на него. — Ты видишь людей, этих людей, лишь безмолвными, раболепными прислужниками Зла, что дрожат перед подобными тебе, Саурону, Морготу… Но не все они таковы. Некоторые могут удивить. Адар вдруг оказывается прямо перед нею, угрожающе нависая. — По-твоему, я очередное лицо ненавистного тебе Зла. Вот только Зло, что ты ищешь, возможно, гораздо ближе, чем кажется, о праведная эльфийка, — шипит он, и глаза его черны, будто дно омута.

***

Когда дверь их клетки с лязгом захлопывается за спиной Галадриэли, небо уже окутано ночной тьмой. Халбранд всё так же спит, однако еда, что она оставила подле него, исчезла, значит, он просыпался хотя бы раз. Сейчас грохот и возня будят его снова. — Ты вернулась! — он вскидывает руку, хватаясь за оборванный подол её рубашки. — Я уж думал, они тебя не отпустят… Он сильно натянул ткань, и Галадриэли приходится присесть, чтобы спасти хотя бы то, что ещё осталось от её одежды. Она по привычке проверяет, что жара нет, и пытается осмотреть самые серьёзные его ранения, но он вдруг перехватывает её руку за запястье. — Ты не ранена? Он тебя не тронул? — он отводит её руку, отпускает и бережно берёт её лицо в ладони. — Кто-нибудь из них делал тебе больно? Она подскакивает, будто ошпаренная, сбегая от его неуютных касаний. — Нет. Я цела. Тебе нужно спать, — спешно проговаривает она и тут же ложится в своём углу клетки. Спустя минуту, дыхание Халбранда становится ровным, красноречиво указывая, что её наказ он выполнил: провалился обратно в тяжёлый сон. Но Галадриэли теперь гораздо тяжелее. — Адар хочет, чтоб ты перед ним склонился? Присягнул на верность? Чтобы Король Юга, а с ним и все оставшиеся южане, были в его власти? — спрашивает Галадриэль, стоит её подопечному приоткрыть глаза. — И тебе доброго утра, — сипло отвечает Халбранд и выдавливает слабую улыбку. Его состояние беспокоит, учитывая, насколько ему вчера было лучше. — Как чувствуешь себя? — уточняет она взволнованно, но с места не двигается. Она не уверена, как теперь вести себя с ним. Вчерашняя его выходка не дала ей уснуть этой ночью ни на миг. Ей прежде ни разу не приходило в голову, что Халбранд может однажды привязаться к ней в ином, вполне определённом смысле. А ответить ей не дано. И подобная привязанность всё меж ними переменит. Его жизнь в самом деле сейчас важнее всего на свете для неё, но не так… — Своеобразно. Не знаю, заметила ли ты, но я допил то, что оставалось в бурдюке, — с трудом отвечает он, снова прикрыв глаза, будто от яркого света. — Но не считая этого, я здоров, как бык. Она не в силах сдержать тихий смешок. Хотя, по-хорошему, его стоило бы отчитать: Адар не выдал ей вчера новый бурдюк, и, хотя он дал согласие, Галадриэль совсем не была уверена, что орки что-то принесут. Всё-таки, они разошлись отнюдь не мирно. Впрочем, слова Халбранда приносят и облегчение. Вчера он был пьян, а в этом состоянии люди порой очень странно себя ведут, это ей было известно. Быть может, на её месте ему привиделась какая-то другая женщина. Или же страх за жизнь эльфийки столь странно проявился. В конце концов, нельзя исключать банальную похоть, крайне распространённую среди людей, а уж их мужчин — в особенности. Галадриэли ни к чему знать точно, в чём была причина. Главное, её первая догадка ошибочна. Словно гора с плеч… — Ответишь на мой вопрос? Я права, Адар хочет сделать тебя своим вассалом? На сердце у неё так легко теперь, когда оно не сковано этой неловкостью. Галадриэль едва не подлетает к Халбранду, принимаясь с рвением осматривать раны. — Не бойся, этому не бывать никогда… — он какое-то время терпит её хлопоты, но потом вдруг отстраняется от её рук. — Галадриэль, умоляю. Дай себе спокойно вздохнуть, хоть секунду. Ты все эти дни не видишь ничего, кроме моих ран и крови. Я не умру, если ты на минуту отвернёшься. Ты меня слышишь? Я не умру. Поначалу она с трудом улавливает смысл его слов, будто бы он вдруг заговорил на незнакомом языке. А потом внезапное осознание накрывает её с головой, и Галадриэль чувствует, как натянутая до предела тетива внутри неё, о которой она даже не подозревала, спускается. Халбранд будет жить. Когда она открывает глаза, уже снова ночь. Щекой и ухом Галадриэль чувствует что-то тёплое. Сонно моргнув, она постепенно осознаёт, что произошло: она оказалась настолько обессилена, что сон сморил в мгновение ока. Халбранд, должно быть, поймал её бесчувственное тело и устроил у себя на коленях. Она проспала весь день, и ноги у него наверняка совершенно затекли, если она верно всё додумала. — О, а вот, наконец, и она! — тихо усмехается Халбранд. Галадриэль задаётся вопросом, как он вообще заметил, что она очнулась, если не пошевелилась ни на дюйм. — Надеюсь, ты простишь мне эту вольность, но я просто не мог позволить тебе грохнуться оземь. Не настолько же я жестокий, — его голос звучит на удивление бодро для того, кто едва вырвался из лап смерти. Она резко садится и окидывает его цепким взглядом. Халбранд в самом деле выглядит намного лучше. — Как твои ноги? Ты ведь так весь день просидел… Она чувствует укол совести за то, что так долго отдыхала. — Нет-нет, вообще-то прошло два дня, Галадриэль! Ты проспала день, всю прошлую ночь и сегодня тоже, — он притворно возмущается и с усилием подтягивает омертвелые ноги к подбородку, натужно постанывая. — Ноги отойдут. Если разведёшь из-за этого панику, я тебе клянусь, позову орков и упрошу тебя запереть в самом дальнем от меня углу этих руин. Галадриэль усмехается, но тут же вспоминает, что Адар вполне способен разлучить их подобным образом. — Это может произойти и без твоего вмешательства, — произносит она убито. — Я так понимаю, беседа с нашим другом Адаром не слишком-то полюбовно прошла? Удивительно, я подумал, вы нашли общий язык, учитывая, что он одарил нас горой еды и новеньким бурдюком их дрянного пойла… Галадриэль осматривается и лишь сейчас замечает щедрые подношения Адара. Что ж, он удовлетворил обе её просьбы. — Увы, визит моих надежд не оправдал: он вышел из себя прежде, чем я успела вызнать что-нибудь о его планах. Она вздыхает. Быть может, ей удалось бы хоть что-то из него вытянуть, если бы не её нрав. Халбранд снисходительно фыркает и протягивает ей привычный уже чёрствый ломоть, а следом — водянистый корнеплод. Сегодня он ещё и подгнивший. Похоже, запасы Адара начинают иссякать. — Что будем делать, Галадриэль? Кажется, я уже скоро перестану быть обузой, и можно будет бежать, — заявляет он, дождавшись, пока она расправится со скудным ужином. Тон его настолько обыденный, будто они сейчас на нуменорском корабле, говорят о каких-то пустяках. — Как только ты встанешь на ноги, я найду возможность. Мы обязаны оповестить Гиль-Галада, — она стискивает кулаки, чувствуя, как ярость закипает в крови. — А после вернёмся сюда с войском и сотрём их всех с лица земли, я тебе это обещаю. Только не знаю… Она не понимает, как сказать, что теперь он король без народа. Король мёртвых земель. — Осталось ли мне, чем править? — заканчивает он за неё. Порой он бывает так проницателен, что её это искренне пугает. Галадриэль молча кивает. Халбранду больше не за что сражаться. Он вернулся к началу.