Не склонившись

Руины в этот ранний час совершенно безмолвны. Галадриэль с Халбрандом без труда прокрадываются мимо нескольких дремлющих на посту орков. Теперь единственное препятствие перед ними — это врата. Конечно, в бывшей дозорной башне где-то должен быть потайной выход на случай осады, но обшаривать стены, когда всё вокруг кишит орками — это настоящее самоубийство. Впрочем, и главные ворота лишь вдвоём им никак не открыть. Но к счастью, в левой створке есть дверь поменьше. Это — их путь к свободе. Стерегущий его единственный орк — сомнительное препятствие для них даже поодиночке, даже безоружных. Но прямо над воротами, на стене, стоят ещё трое, и с внешней стороны наверняка есть хоть один дозорный. Придётся применить смекалку, чтобы побег не привлёк лишнее внимание остального гарнизона. — Что ж, я вызволил нас из клетки, твой черёд действовать, — Халбранд с улыбкой шепчет ей на ухо, пока они, пониже присев, выжидают за достаточно крупным обломком многострадальной башни. — Как грозная командующая войсками Севера пройдёт охрану? Галадриэль прекрасно знает, что он шутит, и это вовсе не соревнование. Но что-то задевает её. Она хотела бы увидеть в его глазах такое же восхищение, с каким только что смотрела на него, из-за ключа. — Она разделит их и устранит по одному, не выдавая своего присутствия, — объясняет она и мягко отталкивает его дальше в тень их временной засады. — Смотри. Галадриэль прекрасно знает, что она проворнее человека и тем более — орка. Скорость — её неоспоримое преимущество даже без оружия. Она выскакивает из этого укрытия и стрелой проносится к следующему. Оттуда либо бросаться прямо на орка у ворот, либо в обход, вдоль стены и потом по лестнице, чтобы тихо снять стражу сверху. Второе займёт много времени, а рассветный час уже на исходе. — Думаю, лучше быть осторожнее. Она едва не вздрагивает от неожиданности. Как он так бесшумно прокрался за нею? Несколько дней назад он едва мог ходить! — Я же велела ждать и смотреть, зачем ты… — Считаешь, времени достаточно, чтобы кто-то из нас праздно смотрел? Галадриэль вынуждена признать, что он прав. Она знаками велит ему устранить стража у ворот, как только сама расправится с теми, что на стене. Он кивает. Время на исходе, но они ещё могут всё успеть, и почему-то у неё хорошее предчувствие. Внезапно Халбранд хватает её за плечо и стремительно целует. — На удачу, — шепчет он с ободряющей улыбкой и срывается к следующему укрытию. Будь у неё время на размышления, Галадриэль сейчас подумала бы о том, что чувства, какие вызывает в ней этот мужчина, прежде были ей незнакомы. Но нужно многое сделать, прежде чем снова можно будет позволить себе размышлять о чувствах. Галадриэль торопливо прокрадывается там, где тень надёжно укрывает её, пока наконец не добирается до лестницы. Теперь её ждёт сложная часть: голыми руками ей не убить сразу трёх орков. Придётся найти способ застать их по одиночке. С первым всё выходит до смешного просто. Негромкий шум — недостаточно явный, чтобы обеспокоились все трое, но слишком отчётливый, чтобы просто отмахнуться — и вот уже ближайший орк идёт прямо ей в руки. Два беззвучных, но хлёстких удара — и он без сознания лежит на ступенях. Дальше она могла бы просто подождать, пока остальные двое озаботятся судьбой своего товарища, но поскольку среди орков часто попадаются тугодумы, Галадриэль решает не ждать. К тому же, на стене обнаруживается прекрасное укрытие — огромная жаровня. Она вовсю пылает, и орки стараются отвернуться от яркого пламени. Если повезёт, они даже не поймут, что их настигло. Мгновение — и вот она уже в новой засаде. Теперь наконец понятно, зачем жаровня разожжена: эти ответственные стражи решили поплотнее набить животы. Над огнём шкворчит мясо, порубленное на слишком крупные куски и нанизанное на вертел. Даже слегка обидно от того, насколько они облегчают ей задачу… Она сталкивает вертел в жаровню, и тот падает на угли, вздымая яркий вихрь раскалённой золы. Галадриэль внезапно для себя самой вздрагивает при виде этого безобидного зрелища. Огонь она не видела так близко с самого дня извержения. — Говорил же тебе, башка дурья, надо вертел подлинней! — ворчит один из орков, пока второй, подбежав к жаровне, тщетно силится спасти их гибнущий ужин. — Ну пошёл бы сам, да нашёл подлинней, умник! Галадриэль пристально наблюдает, выжидая благоприятного момента. Наконец «умник» отворачивается, и она расправляется с горе-поваром одним мощным ударом точно в ухо. И, прежде чем тот с грохотом повалится на камни, бросается к последнему орку, бесхитростно сбрасывая его со стены. Это вполне достаточный сигнал для Халбранда, так что он вылетает к воротам и с животной свирепостью убивает их стража. Ей даже сверху слышен жуткий хруст его костей. Получилось! Эта мысль заполняет собой всё её сознание, а потом в одно мгновение гаснет: Галадриэль видит, как к Халбранду стремительно мчится Адар. Он издаёт отрывистый, оглушительный свист, и двор начинают заполнять орки. Она бы в жизни не подумала, что эта скромная дозорная башня укрыла стольких в своих стенах… — Халбранд! Он сражается, как зверь, голыми руками убивая и калеча орков одного за другим. К тому моменту, как Галадриэль спрыгивает со стены, уже не меньше восьмерых повержены им. Да она и сама не беззащитна… Но врагов слишком много. Когда ей удаётся улучить секунду и в этой сумятице найти Халбранда взглядом, ему на грудь в тот же миг обрушивается меч Адара. — Халбранд!!! Было бы разумнее воспользоваться творящимся хаосом и бежать. Хотя бы спрятаться. Но ей не под силу мыслить здраво, когда прямо перед ней он, снова весь окровавленный. Галадриэль подлетает к нему и будто прячет в своих объятиях. Словно бы её руки или сам этот жест могут защитить его. И ей нет дела, что их видит такими Адар, видят его скалящиеся прихвостни… Она не станет прятать эту привязанность, эту искру в своём сердце, ведь в ней нет ничего дурного. Нечего ей стыдиться, тем более перед ними. По сигналу Адара вся орда орков бросается на них, разнимая её руки. Галадриэль кричит и извивается ужом, но их слишком много. Орки хватают её за руки, за ноги, волокут к проклятой клетке, один вид которой уже невыносим ей. Следом за нею сразу швыряют Халбранда. Он издаёт глухой стон, и вот она уже рядом, уже разрывает безвозвратно свою рубашку, чтобы не позволить очередной ране отнять его. — Поразительно, до чего он уязвим, — шелестит холодный голос с той стороны решётки. Галадриэль даже усмешкой не удостаивает этот выпад. У неё нет на такое времени. — Надеюсь, ты не будешь долго держать зла, — продолжает он, едва заметно улыбаясь. — Я вижу, ты отходчивая. Раз уж своего злейшего врага так охотно простила. — Что за вздор ты несёшь? — хмуро спрашивает она, не отрываясь от дела. — О, моя праведная эльфийка, неужели твой преданный друг забыл упомянуть, кто он? Что ж, придётся помочь ему… Он был, есть и до конца времён будет Сауроном, столь ненавистным тебе. Галадриэли будто ледяным копьём пронзает хребет. Это ложь. Это всё ложь. А иначе она просто не сможет жить дальше.

***

Халбранд ещё спит. Ей удалось остановить хлеставшую из раны кровь и промыть всё водой, раз уж остатки запасов алкоголя они вылили. Галадриэль задерживает взгляд на ворохе окровавленных тряпиц подле себя. Кровь Саурона, если она вообще у него есть, не может быть такой алой. Она чёрная, подобно орочьей, а быть может, и чернее. И раны его наверняка затягиваются сами. Будь Халбранд им, орки склонились бы, вместо того, чтоб держать его в клетке. Будь Халбранд им, он спалил бы нуменорские корабли дотла в ненасытном пламени Удуна. Будь Халбранд им, она бы ни за что… Галадриэль в ужасе вздрагивает. Она всматривается в его лицо, такое умиротворённое во сне. Перед нею всё тот же мужчина, её Халбранд. Уже трижды спасавший её, приблизивший её к цели, которую все прежде называли безумной, и прошлой ночью державший её в руках так, будто она величайшее в мире сокровище. В нём хватает изъянов, но он всего лишь человек, и Адар солгал ей. Пока неясно, ошибся он или сделал это намеренно, преследуя некую цель — скорее всего второе — но его слова — не более чем ложь. Однако ложь эта против воли обвивает сердце Галадриэли, подобно змее, и отравляет своим ядом. Сон не идёт, и она в конце концов оставляет попытки, позволяя мрачным мыслям заполнить сознание. Она нашла уже сотню опровержений словам Адара, но теперь в голову сами собой проскальзывают мысли, заставляющие её уверенность пошатнуться. Прежде всего смущает ремесло Халбранда. Он проявил себя необычайно умелым кузнецом и кустарём. Таковым был и Майрон ещё в Валиноре. Откровенно говоря, это всё, что доподлинно известно ей о личности Саурона. Ведь она никогда не встречала его. Однако она знает достаточно о бессмертии Майар. Даже облечённые в физическое тело, они почти неуязвимы. И Халбранд цеплялся за жизнь с нечеловеческим рвением. Он заживо горел, неделями сносил чудовищные пытки, а после гнил в клетке, брошенный без единого целебного снадобья. И всего этого оказалось недостаточно, чтобы его убить. А ещё она успела лично убедиться в жестокости Саурона. Халбранд, конечно, не был явственно жесток, и всё же… Бывали моменты, когда гнев его казался слишком диким для человека, расчётливость — слишком бездушной, красноречие — слишком лукавым. В подобные минуты в ней просыпалась смутная тревога, но раз за разом Галадриэль закрывала на всё глаза. Он ведь всего лишь человек, ему пришлось выживать… А ведь он прямо признался ей, что творил зло. Она сама не пожелала узнать подробнее. Неужели оттого, что боялась сделать этот последний шаг, разобраться раз и навсегда, где свет, а где — лишь его отражение? Боялась увидеть, каков Халбранд на самом деле? — Галадриэль… — слабый голос Халбранда обрывает поток её мыслей. Она взглядывает на него, и сердце сжимается. В любой момент он может умереть, а все её мысли устремлены на то, чтоб заклеймить его Чёрным Врагом. Нужно осмотреть его ранение, помочь, спасти его — такого жизнестойкого, и всё же такого хрупкого. И с каких пор талант к кузнечному делу стал грехом? Она просто сходит с ума, это лишь очередная игра Адара, не более… — Как чувствуешь себя? — спрашивает она, опускаясь подле него на колени. Это стало настолько привычным, даже почти расслабляющим: он, она и мокрый обрывок её рубашки. — Терпимо, — натужно вздыхает Халбранд и даже демонстрирует подобие улыбки. — Похоже, мы потерпели неудачу… — Да. Так трудно говорить с ним, когда это сомнение точит изнутри. — Галадриэль, ты цела? Что случилось? Он читает её, будто открытую книгу. Оттого, что с каждым днём всё крепче сплетаются их судьбы? Или дело в том, кто он? — Я не ранена, — отвечает она рвано. Его рана, меж тем, выглядит лучше, чем она смела надеяться: уже схватилась тонкой корочкой, несмотря на то что обработать её удалось одной лишь водой. Галадриэль вынуждена признать, на нём всё заживает, словно на собаке. — Тогда что тебя так мучит? — Халбранд протягивает руку, но она отстраняется, едва позволяя тронуть нижнюю губу. — Галадриэль? — Не трать силы впустую, Халбранд, тебе нужно отдыхать, — шепчет она, торопливо поднимаясь. Его прикосновения невозможно вынести, каждое из них очернено сомнением. — Что здесь было, пока я лежал без сознания? — спрашивает он с нажимом. — Я же вижу, ты меня избегаешь. Галадриэль чувствует дрожь где-то внутри. Как можно сказать такое? Он решит, что она спятила. — Галадриэль, не молчи. — Это всё Адар. Он сказал одну вещь, что отравляет мне мысли… — голос внезапно подводит её, слова едва слышны. Возможно, Халбранд и разобрать их не смог, она ведь стоит к нему спиной. — Что он сказал? Нет сил взглянуть на него сейчас, но и не видеть его столь же нестерпимо. — Что он сказал, Галадриэль? — Он сказал, что ты Саурон, — шепчет она с каким-то детским испугом и оборачивается. От этого ответа зависит сейчас вся её жизнь. Он усмехается. — Ну знаешь, не хотелось бы, чтоб ты звала меня так. Это, по меньшей мере, оскорбительно. В его взоре пляшут знакомые лукавые искорки. Волна облегчения настолько всепоглощающа, что у Галадриэли едва не подкашиваются ноги. Хочется смеяться над собою: как вообще она позволила этой мысли присосаться к ней и тянуть кровь, подобно пиявке? Как могла поверить хоть слову этого извращённого создания? Запоздалый укол совести настигает её. Она ведь знала, что это всего лишь Халбранд — её Халбранд — и никто иной, и всё равно усомнилась в нём. Конечно, он оскорблён! Охваченная этими чувствами, Галадриэль бросается к нему, чтобы обвить руками его шею и молить о прощении… Но он отчего-то останавливает её, перехватывая за запястья. А когда она поднимает на него растерянный взгляд, зелёные глаза его полны печали. — Моё имя — Майрон, Галадриэль. Хотя ты, конечно, не станешь звать меня так, как я бы хотел.