I've heard the lonely men, speaking as I speak
and love I tell you how it scares me
your eyes run me through, as heavy and as blue
as mermaids swimming in the dull dusk.
you deserve better.
♫ Zulu Winter — You Deserve Better
Первое правило Аврората — никому не разглашать тайн Аврората. Второе правило — приказы начальства не обсуждаются. Очень похоже на маггловский военный устав: слушай командира, иди в бой, убивай врагов. На войну ситуация тоже похожа, только конфликт замороженный, и это чем-то напоминает развитие болезни, вызванной вирусной инфекцией: сначала вирус поражает частично, потом размножается, проникает все дальше в кровь, в сосудистую систему лондонских улиц… Авроры — антитела; они уничтожают вирус и улучшают иммунитет. Если бы Нимфадора пошла в целители, она бы сейчас грелась в уютном кабинете, но не жаль — лучше носиться по городу, подобно гончей, разыскивая преступников. Скука убивала ее в последнее время, отравляла кровь не хуже вируса, и тело мучительно требовало хоть капельку риска — например, секса с дядей, но в прошлую пятницу они договорились видеться каждые две недели, и новая встреча намечалась через целых семь дней. Мучительных дней, когда практически каждый вечер Дора приходила на площадь Гриммо, старательно пряча глаза от Сириуса… и украдкой его рассматривая. Она спала с ним в другом обличье, но и этот Сириус был чертовски хорош. Азкабан в чем-то даже добавил шарма, придал лицу оттенок благородного страдания и аристократическую бледность, глазам — черные опасные и слегка безумные огни (они вспыхивали ярче, когда он входил в нее), телу — поджарую мускулистость, жилистость, далекую от идеала бодибилдеров, но именно такую, какую Тонкс находила самой сексуальной. Влюбляться она не планировала, но хотеть и любить — разные вещи. Иногда это взаимоисключающие понятия.***
— Привет! Первое правило дома Блэков — не шуметь в прихожей, поэтому поздоровалась Нимфадора шепотом, чудом не уронив ногу тролля. Бабка за занавеской промолчала, и Тонкс без приключений проследовала в гостиную. Собрания проходили каждый вечер. Не всегда официальные, чаще просто встречи, похожие на встречи друзей — многих из первого состава Ордена тянуло общаться вне патрулей, неважно, поддерживали ли они отношения после Первой Магической. Сейчас их держала вместе общая беда, накрывающая Лондон темными тучами; война — настоящая, не холодная — висела в воздухе обещанием бури. У большинства орденовцев, к тому же, не было семей, а одиночество они сейчас ощущали особенно остро, одиночество болело, как старые раны, заставляя сбиваться в стаю. Было бы слишком заметно. если бы каждый день площадь Гриммо посещала толпа людей, но все равно каждый вечер здесь кто-то да был, хотя бы Сириус, а Тонкс, в силу ее особенностей, могла не переживать — иногда она меняла внешность, иногда пользовалась мантией-невидимкой. Да и наблюдения за домом не велось, иначе Аластор уже давно бы перенес штаб-квартиру в Нору. — Привет. Первое правило Сириуса — скрывать радость, когда кто-то приходит. Не мчаться навстречу, подобно виляющему хвостом щенку, вьющемуся у ног хозяев. Все знают, что он подыхает от тоски, зачем лишний раз это демонстрировать? Хуже всего было то, что в последнее время радовался Блэк даже появлению Нюниуса — как бы тот его ни раздражал, а грызть друг другу глотки уже лучше, чем торчать в тишине, рискуя начать разговаривать с мебелью. Тонкс сняла берет и встряхнула короткими седыми волосами, завитыми в мелкие кудряшки — тут же они распрямились, приобретая обычный цвет розовой клубничной жвачки. Старческие морщинки на лице разгладились, исчезая без следа. Вместо элегантной пожилой леди перед Сириусом стояла двадцатитрехлетняя девушка. Эффектным движением она сбросила видавшее виды потертое пальто, упавшее к ногам, и на миг Сириус испугался — так не раздевались, просто придя домой с улицы. Но под пальто на Доре были топ и короткие джинсовые шорты, не то чтобы целомудренные, и все же… почему он подумал, что она может снять с себя все? Какой бред. Старушечье пальто удостоилось короткого пинка. — Это от Мюриэль Уизли, — объяснила Тонкс. — Терпеть ее не могу. Отвратительная старая карга. Она вручила мне эту тряпку с таким видом, будто преподнесла диадему гоблинской работы! Еще и потребовала бережно с ней обращаться! — Мда, — сказал Сириус. — Сочувствую. Его тетушке Мюриэль не представляли, но он прекрасно сумел представить ее со слов многих Уизли. Те не жаловались целенаправленно, но иногда в рассказах проскальзывало имя престарелой многоуважаемой родственницы, и всегда в контексте «отвратительной старой карги». — О, привет, Дора, — из-за плеча Сириуса выглянул Люпин, тепло улыбнувшись. — Я заварю чаю. — Я помогу! — вызвалась она. Сбежать от дяди, не думать, что было между ними и что будет, не представлять его в иной ипостаси — ее нехватка адреналина сказывается во всем. На кухне было так уютно и спокойно — невозможно не утихомирить рвущиеся наружу эмоции. Люпин поставил чайник, не используя магию, пошел за чашками; Тонкс встала на цыпочки, чтобы снять с полки блюдо печенья… — Ой! Печенье не пострадало, но она задела стоящий рядом с блюдом графин, и теперь тот сверкал осколками стекла на полу. Достаточно было произнести «репаро», можно было не вынимать палочку из кармана шорт, можно было даже не говорить заклинание вслух, обойдясь невербальным… но что, если? Растерявшись, Дора села на колени, схватив осколок в тщетной попытке собрать, и на ладони выступила алая полоса. Боль растеклась по телу приятным теплом — с каких пор она получает удовольствие от боли? — Тонкс! — ахнул Ремус, опускаясь рядом с ней. Взял за руку, покачал головой, прежде чем вынуть волшебную палочку и коснуться раны, шепнув исцеляющее заклинание. У него внезапно получилось хорошо — регенерация началась моментально. Нимфадора с отрешенным любопытством рассматривала, как бесследно исчезает порез. — Тонкс, — позвал Люпин. — Ты в порядке? — А? Да, — она подняла глаза и встретилась с ним взглядом, увидев привычное смущение — он мог скрывать свою заинтересованность от кого угодно, но не от метаморфа. Нимфадору забавляло это, но не более. Люпин нравился ей, как человек — и все. С ним она бы не стала снимать напряжение ни в туалетной кабинке, ни на шелковых простынях в номере отеля Савой. Узнав, что он был профессором, Тонкс ничуть не удивилась — он был идеальным профессором. Умным, серьезным, спокойным… занудным и скучным. Он все еще держал ее за руку. Этого Тонкс и добивалась, разбивая графин. — Да, — повторила она, сделав попытку встать, но поскользнулась, и их лица оказались совсем близко. Ладонь Ремуса легла ей на спину. Его дыхание пахло чем-то острым и травяным — аконит, поняла Дора. Не самый приятный запах. — Извини, — сказала Тонкс в губы Ремусу, от чего тот едва не покраснел. Ей стало стыдно — совсем немного, но стыдно. Он не заслуживал, чтобы она над ним издевалась, а именно это Нимфадора и делала, в любой удобный момент то касаясь его руки или плеча, то улыбаясь совсем не по-дружески, то создавая на щеках искусственный румянец, притворяясь, что тоже смущена. Зачем — она не знала. Просто… это было весело. Вряд ли он влюбился бы в нее по-настоящему, а она ничего ему не обещала. — Может, в чай огневиски плеснуть? О, — Сириус остановился на пороге кухни, наблюдая, как лучший друг и любимая племянница… он бы подумал, что они заняты именно этим, если бы не знал Ремуса и его дотошное желание во всем следовать правилам. — Я помешал, — констатировал Блэк, но. вместо того, чтобы уйти, проследовал к плите, снял чайник и взмахнул палочкой. — Репаро. Графин взлетел обратно на полку. Тонкс встала без прежней неловкости, слитным грациозным движением. Ремус вскочил следом; его уши пылали, как у застигнутого на горячем подростка. Сириус закатил глаза. — Так добавим в чай огневиски? — Совсем немного, — сказала Тонкс. — Мне завтра на работу, Муди унюхает — убьет.***
Чай согревал изнутри, опьяняя самую малость, столько, сколько нужно для окончательного умиротворения и расслабления. Дора устроилась на диване между Сириусом и Ремусом, скрестив ноги и держа чашку двумя руками. Ворчание Кикимера где-то в чулане только добавляло атмосфере домашнего волшебства. — М-м, Дора, как дела на работе? — официальным тоном спросил Люпин. — А то ты сам не знаешь, — хмыкнула она. — Слышал же, как Муди на прошлом собрании распинался. Министерство сейчас действительно то еще местечко, а будет еще хуже. — Я думал, ты оптимистка, — усмехнулся Сириус. — Я и есть оптимистка. Но я верю Аластору. Его называют параноиком, и он правда тот еще шизик, но в его случае сложнее не свихнуться. Он здраво оценивает ситуацию. Де-юре Министерство пока не под контролем Пожирателей, а де-факто все к тому идет. Фадж параноик хуже Муди, скоро его спихнут с поста, и если назначат Скримджера… Он тот еще жук, конечно. Но Империо противиться не умеет никто, — Тонкс подогрела чай невербальной магией. — Главное — забрать Гарри после его совершеннолетия, — задумчиво проговорил Ремус. — Успеть раньше… — Давайте честно, — Тонкс обвела мужчин взглядом. — Вы оба правда верите, что Темного Лорда может победить вчерашний школьник? Нет, я знаю, что есть Пророчество, потому и удивляюсь. Что может Гарри противопоставить Лорду? — Ты зовешь его Темным Лордом? — неодобрительно нахмурился Люпин. Надо же, какой зануда… — Мне не нравится это идиотское «Сами-Знаете-Кто», — со вздохом объяснила Нимфадора. — Его настоящее имя можно было произносить, пока он не вернул силы. Сейчас это, как говорит Муди, нежелательно — особенно магам вроде Сириуса. Чистая кровь действует, как катализатор. Мне он тоже запретил: я полукровка, но, учитывая древность рода Блэк, я скорее наполовину чистокровная. «Темный Лорд» звучит эстетично. Еще вопросы? Сириус хохотнул. — А вы хорошо ладите. — Так что есть у Гарри, чего нет у Лорда? — настойчиво спросила Тонкс. — Если мы ставим все на этого пацана, то он должен того стоить. Мужчины задумались. Переглянулись. Сириус потер подбородок. — Любовь, — неуверенно сказал Ремус. — Дамблдор говорит, что Гарри способен любить. В отличие от… Ты-Знаешь-Кого. — Любовь, — фыркнула Дора. — И все? Он что, задушит Лорда в объятиях? Зацелует насмерть? Это такое оружие? — Мы верим Дамблдору, — напомнил Люпин. — И что мы знаем о нем? — Тонкс, — примирительно сказал Сириус. — Ты чего? — Ничего, — она провела ладонью по лицу. — Это огневиски. Лучше расскажите что-то о своих школьных годах, ваши истории смешнее анекдотов. Где-то на третьем по счету рассказе о похождениях великолепной четверки Мародеров Тонкс задремала, убаюканная усталостью, теплом, алкоголем и мелодичным голосом дяди. Ее голова легла на его плечо; Сириус на мгновение замолк, скосил глаза на племянницу и продолжил рассказывать на тон тише, хотя она уже не слушала. И не шевелился, хотя ему пришлось застыть в неудобной позе. — Надо же, — сказал Ремус. — Бродяга, из тебя бы вышел прекрасный отец. — Я бы предпочел сравнение со старшим братом, — ответил он. — С чего вдруг отец? Про себя тоже думаешь, что ей в отцы годишься? — Примерно, — кивнул Люпин. — Морально — точно да. — Морально да, а так… — Сириус с нежностью глянул на Дору и предупредил, — Если ты ее обидишь, я тебя убью. Мы, конечно, друзья, но в данном случае это не считается. — Да не обижу я ее, — Ремус печально нахохлился. — Но если она… понимаешь? Вдруг она думает обо мне как-то… — он сделал неопределенный жест рукой. — И что тогда? — Тогда она обидится. — А ты о ней не думаешь… как-то? — передразнил Сириус. — Пф, вижу, что думаешь. Между вами сегодня на кухне искры летели. — Все не так! — вспыхнул Люпин. — Дора разбила графин, порезалась, ну и я… — Если бы я не вошел — вы бы поцеловались, — спокойно констатировал Бродяга. — Но, знаешь… Я не жалею, что вошел. Потому что одно дело, если Дора хочет с тобой перепихнуться, но если она вобьет в свою розовую голову что-то серьезное — имей в виду, я против, и первым буду ее отговаривать. Ничего личного, но ты оборотень без постоянного дохода и полным отсутствием перспектив, и ты мой лучший друг, но моя племянница заслуживает кого-то ее уровня. И я не про статус крови. — Я о том же, — не стал обижаться и спорить Ремус. — Поэтому и могу ее обидеть. Сириус любовно коснулся ярко-розовой пряди волос. — Разве что поэтому.