Говорить нельзя молчать

      Боль отпускала неохотно и медленно, гасла, но не уходила до конца. Она по-прежнему теплилась в пробитых ладонях, в окровавленных пальцах, расходилась от игл, но от нее хотя бы не трясло все тело. Рейна провела языком по губам и поняла, что на них кровь. Должно быть, прикусила и не заметила.       Хотелось упасть и уснуть. Или умереть. Ни то, ни другое, ни третье не было ей доступно. От нее ждут каких-то слов… А слов в голове не осталось. — Жаль… — челюсти как будто свело судорогой. — Жаль, что я не успела свернуть вам шею. Больше мне сказать нечего… — Включай ток, Хорхе, — Морено взмахнул рукой, отдавая чудовищный приказ, — и подержи подольше. Наша птичка пока поет слишком тихо.       Делангель с довольным видом выкрутил ручку до упора.       Рейне показалось, что ее окунули в кипяток. Или в расплавленный металл. Боль оказалась везде, она жгла, нарастала и не было от нее спасения. Рейна кричала. Или выла. Или визжала. Она уже не понимала этого. Крик не приносил облегчения, но молчать сил не осталось.       Исчезли мысли, воспоминания, всё — кроме боли и отчаяния. Потому что боль была нескончаемой. Ноги подогнулись. По ладоням побежала свежая кровь, но этого Рейна просто не заметила.       Ток прекратился. Боль едва ли уменьшилась, но стало хоть чуть-чуть полегче. Голос Делангеля донесся как будто издалека, но обращен он был не к Рейне, а к Морено. — Еще, босс? Или послушаем?       Проникся состраданием к пленнице? Как бы не так, цепной пес с холодной расчетливостью выяснял планы своего хозяина, чтобы ненароком их не расстроить. — Еще.       Тоже отстраненно. Морено подходил к вопросу методично и рационально, так что определенно решил довести слишком упрямую жертву до исступления и только потом возобновлять разговор.       За то мгновение, которое Делангель тянулся к выключателю, Рейна успела подумать, что ведь бывает так, что у некоторых людей от воздействия тока останавливается сердце… Но додумать мысль до конца не удалось. Боль снова накрыла с головой, растворив в себе чувства, эмоции и личность.       Ей казалось, ее колотит жесточайший озноб. И в то же время жжет негаснущий огонь. Прежде, чем рассудок успел осознать происходящее, губы будто сами собой, еле шевелясь, пролепетали: «Хватит…»       Делангель картинно приставил ладонь к уху: — Не слышу, что ты там бормочешь! Прибавить? — и еще немного повернул переключатель, усиливая напряжение.       Рейна прикусила язык, закашлялась кровью. Она висела на гвоздях, не в силах больше стоять. Ни одна мышца не слушалась, но каждая болела и горела. А каждый вдох был болью. Она закрыла глаза и мотнула головой, почти ударившись о стену. — Пробей запястья, — вдруг сурово скомандовал Морено, и осознание, что слова обращены к Делангелю, пришло не сразу. — Она же сейчас рухнет!       Тот отключил ток и снова полез в коробку за молотком. Выудив несколько гвоздей и вооружившись тем самым, массивным, он, не торопясь, подошел к правой руке Рейны. Смаковал подавленный утомленный взгляд и отчаяние, плещущееся в глазах. Спокойным движением приставив сразу два длинных гвоздя к середине руки, он нащупал впадину между костями и размахнулся молотком.       Когда из-под острия брызнула кровь, Рейна всхлипнула и попыталась выпрямиться. В теле как будто не осталось ни единой кости — только растаявший студень, едва державший форму человеческой фигуры. Она закашлялась, давясь соленым железистым привкусом во рту и сплюнула кровь. Точно на брюки Делангеля. Жаль, Морено стоял слишком далеко. Вот и все, что ей осталось. Плеваться кровью…       Кровь мгновенно впиталась. Заметив, что светлый костюм испорчен, Хорхе одарил строптивую пленницу очень недобрым взглядом, но ничего не предпринял. Так же спокойно перешел ко второй руке, приставил гвозди к запястью, а потом ударил с такой силой, что звук удара оглушил. — Теперь не рухнет, босс, — заключил он, когда стих душераздирающий вопль жертвы. — Думаю, иглы можно и переставить.       Руки… когда-то сильные, умелые… Утопая в боли, сейчас Рейна внезапно подумала о том, что больше никогда не возьмет этими руками цевье винтовки. Не возьмет пригоршню патронов. Скорее всего, она даже столовый прибор теперь не удержит. Хотя… о каких приборах можно думать, если она просто-напросто больше никогда не выйдет из этого подвала?..       Она затуманенным взглядом смотрела, как Делангель тянется к торчащим из ее тела иглам и один за другим отсоединяет зажимы. Палач не торопился, напротив, задерживая пальцы на каждом блестящем крокодиле, нарочно задевал иглу, причиняя новые страдания. Смаковал момент, продлевал удовольствие. Аккуратно уложив провода на столе, чтобы не перепутались, он по одной медленно вытянул иглы и, снова осклабившись, посмотрел Рейне в глаза.       Секундное облегчение, которое она испытала, когда иглы перестали терзать нервные окончания, казалось иллюзией. И Рейна не позволяла себе поверить в передышку. Иначе еще страшнее будет, когда иглы снова вопьются в тело. А это произойдет, и очень скоро — не даром ведь Делангель скалится и поигрывает остриями в руке, примериваясь, прицеливаясь… — Вы напрасно теряете время, — безнадежно проговорила Рейна, чтобы… хоть немного оттянуть начало новых страданий. — Я не могу сказать то, чего не знаю. Не могу назвать имена тех, кого не существует. В самом деле не могу. — А я и не прошу, — подал голос со своего стула Морено, — не надо ничего выдумывать. Ты расскажешь мне правду. Продолжай, Хорхе. — Правда в том, что я одна. И больше с вашим неудачным убийством никто не связан. Вот эта правда, — торопливо, повышая голос, почти крикнула Рейна, содрогаясь всем телом, пока Делангель небрежно ощупывал ее беспомощно растянутое на стене тело тут и там, выбирая новую цель. — Упертая сука! — вполголоса выплюнул безопасник.       Кажется, он начал терять терпение. А может, просто все еще злился на кровавое пятно, украсившее штанину. Или — на то, что она сумела обмануть его ребят, его самого, пила вместе с ним в парадном зале, а при этом распланировала почти идеальное убийство его босса. Причина злости была совершенно неважна, но переключиться на мысли о нем было полезно, чтобы отвлечь мозг от терзаний тела хоть на мгновение.       Хорхе опустился к ногам жертвы. Заглянув за простреленную голень, одним острым и четким движением пронзил лодыжку сзади, где проходят сухожилия. Рейна дернулась, но Делангель железной рукой прижал стопу к полу и пошевелил иглу, как будто устраивая ее поудобнее. Глядя на него, на все так же спокойно покуривающего Морено, на подпиравших стену мускулистыми плечами Ги и Альдо, откровенно наслаждавшимися зрелищем, хоть и больше пока в нем не участвовавшими, Рейна задавала себе вопрос: неужели именно это станет последним, что она увидит в своей жизни? И никто никогда не узнает, как она погибла. И не скажет Джонни. И он всю жизнь будет гадать, куда она исчезла. Или получит-таки официальное письмо от Алека, если тот озаботится этой работой… Где, черт возьми, она свернула не туда? Или именно так все и должно было закончиться?.. В глазах щипало. От боли, от безысходности, от страха — в итоге оказаться слабее, чем следует.       Делангель поднялся и приблизился настолько, что его дыхание обожгло холодную кожу на шее. Он ласково убрал волосы Рейны за ухо и теплыми пальцами слегка помассировал хрящ. От этих прикосновений по телу пробежала волна судороги, Рейна не решилась двигаться, чтобы не добавлять себе страданий. Игла все еще была зажата между пальцами Хорхе, и до нее начало доходить, что он собирается сделать. Немного оттянув ухо и уперев острие снизу под самой мочкой, палач проколол ухо целиком до самого верха. Вышедшая сверху игла царапнула кожу головы.       Когда-то в школьные годы подруги подговаривали Рейну проколоть уши, а она отнекивалась, потому что начиталась статей о самых разных осложнениях, которые мог принести неудачный прокол. В итоге уговорить ее не смогли, а она, глядя на новенькие сережки подруг, успокоила потом свою девичью зависть мыслями о том, что сберегла свое здоровье, слух и все внутренние органы от сбоев. Теперь… теперь она думала только о том, что когда один электрод на ухе, а второй на ноге, ток будет идти долго, очень долго… додумывать жутко. Да и зачем — сейчас представится шанс сравнить ощущения…       Делангель стоял совсем близко. Можно было бы попробовать ударить его лбом. Вдруг достала бы. Но — он по-прежнему держал в руке иглу, и Рейна чувствовала себя бабочкой на булавке. Еще живой, но только пока. А в следующий момент Делангель сделал шаг назад и стал недосягаем. Он снова взялся за переключатель переменного тока и с садистской ухмылкой начал поворачивать ручку.       Рейна снова кричала. Потом хрипела. И обвисала на руках, когда ноги подкосились. Мозг, казалось, готов вскипеть и разорвать череп. Во рту снова скапливалась соленая кровь, а горло перехватило судорогой. Все тело свело и колотило. И не оставалось сил кричать. — Хватит! — впору было бы проклясть себя за эту слабость. Но на проклятья сил тоже не осталось. — Хватит!       Морено подал знак, и палач нехотя вернул переключатель в стартовую позицию. — Понимаешь ли, неКэтринБлэк, Хорхе нравится то, что он делает, — проговорил наркобарон задумчиво, направляясь к распятой пленнице. — Он может так развлекаться с тобой хоть до утра, хоть до завтрашнего вечера. Так что сейчас это тебе «хватит» — он выделил слово голосом, передразнивая, — молчать.       Морено взял управляющую болью коробку из рук Делангеля и демонстративно поставил пальцы по бокам переключателя. — У тебя есть один шанс. Начинай говорить, пока ток не включил я. Иначе просто оставлю тебя на растерзание Хорхе, и ты уже захочешь все мне рассказать, но в следующий раз мы встретимся нескоро, — Делангель кивнул с жутким оскалом на горящем возбуждением лице. — Три… два… — Я назову имя… — отчаянная вспышка разума, измученного страданием и ожиданием еще большего ужаса. Судорожные попытки найти хоть что-то, способное приостановить или отсрочить кошмар. В сводках, которые ей показывал Алек, когда она еще только планировала эту безумную операцию, фигурировали имена и других наркодиллеров, хотя и не таких крупных и авторитетных. Они беспокоили Алека меньше, и потому на них времени она не тратила. Но — ведь мог кто-то из них заказать более удачливого конкурента? Мог попытаться подвинуть картель и потом отнять часть прибыли? Мог, ну ведь мог же! В памяти крутились имена. Слишком много разом. И в суете так сразу и не выделить нужное. Шанс был один на сотню. На тысячу. Что-то зацепилось… — Это Эстебан Рохо. Он заплатил за вашу смерть. — Ну вот, наконец-то! А говорила одна, сама по себе, а, неКэтрин? — довольно хмыкнул Морено. — И сколько он тебе заплатил за мою смерть? — Тридцать тысяч долларов, — глядя ему в глаза, ответила Рейна. Голос казался слабым и надтреснутым. — Вот это уже оскорбление! Рохо оценил мою жизнь всего в тридцать тысяч?! — с изумлением в голосе вдруг воскликнул Морено. — И как же тебя угораздило с ним познакомиться?       Он переставил свой стул ближе, разворачивая спинкой к Рейне, затем оседлал его и остановил на собеседнице заинтересованный взгляд. — Наёмник для дела всегда найдется, — пока она говорит, ей не так больно. Ее не прошивает ток. Не крошатся кости. Пока она говорит — есть шанс не кричать. — Я приехала сюда от проблем дома. А потом поступило предложение. Люди моей профессии не отказываются от денег. Риск казался приемлемым.       Морено, похоже, верил. По крайней мере, так казалось, так можно было подумать. Услышав последнее, он погрузился в задумчивость. Огарок сигары стал уже совсем коротким. Истомленное тело начал пробирать озноб — признак ощутимой кровопотери, но Рейна с иррациональным вниманием следила за его рукой — как эта палочка из свернутых листьев табака еще не обжигает ему пальцы?       Делангель наоборот смотрел на босса с игривой искоркой в глазах. Вот это, кажется, не к добру. Вдруг, сделав несколько шагов, Морено оказался рядом и вдавил тлеющую сигару в грудь, туда, где алела загустевшей кровью ранка от иглы, при этом со зловещим удовольствием глядя в покрасневшие глаза Рейны.       Если бы Рейна не висела на гвоздях, она бы упала. Ноги подогнулись от боли, хотя, казалось бы, неужели боль еще может удивить. Могла. В былые времена Рейна никогда бы не подумала, что у боли найдется столько оттенков.       Она уже не кричала, ее будто парализовало. Оставалось только смотреть Морено в глаза и ждать, что он скажет. Если скажет. Если не отвернется молча и не махнет рукой Делангелю, чтобы продолжал…       Тихое, едва слышимое шипение обжигаемой кожи уже прекратилось, но Морено не спешил отнимать сигару, напротив, надавил сильнее и крутанул, срывая только что образовавшуюся пленку ожога. — НеКэтрин придумывает сказки, — со зловещей интонацией процедил он, — неКэтрин оказалась очень самонадеянной. Хорхе, как мы покараем ее за это? — Я найду тысячу способов, босс! — Делангель качнул пультом переменного тока и вопросительно поднял бровь.       Рейна закрыла глаза. Жаль, что ее блеф раскрыли так быстро. Хотя — шансы и так были невелики. Поверь они ее первым словам — начались бы расспросы о деталях передачи заказа, об именах, о тех подробностях, которые в сводках Алека не отражались. И она бы все равно запуталась. Так что крах неизбежен. Раньше или позже. Просто… так хотелось выгадать для себя еще хоть несколько минут без боли…       Морено нежно прикоснулся к коже щеки пленницы, ощущая холодность и легкую дрожь, а потом резко рванул за волосы, встряхнув голову, заставляя открыть глаза. Мутящийся от усталости и боли взгляд, лишенный тени мысли. — Нашей подушечке для иголок пока достаточно, — наконец решительно изрек он. — Пригласи Моралеса обработать раны. Продолжим утром.       Но отпускать волосы пленницы почему-то не спешил — наклонил голову набок, обнажая от волос шею, под бледной кожей которой просматривалась синеющая вена, впился в нее губами как будто нежным поцелуем и, отстранившись, прошептал на ухо: — Я разберу тебя по кусочкам, но узнаю настоящее имя того, кто меня заказал. Раньше умереть даже не надейся.       У Рейны не нашлось сил даже скривиться от отвращения. Или заплакать от отчаяния. Ей казалось, что мир сейчас уплывет в небытие и она всей душой желала этого. Желала… исчезнуть, чтобы все закончилось. Желала умереть. Пусть не так, как виделось ей в годы идеалистической юности, не с оружием в руках, на благо родины, и так, чтобы посмертно приставили к награде. Нет, ее уже устроил бы этот подвал. Что угодно. Лишь бы закрыть глаза и больше не просыпаться. Никогда. Но что-то подсказывало ей, что о такой роскоши ей остается только мечтать.       Делангель выглядел разочарованным. Кажется, он действительно надеялся развлекаться, пуская по иглам электричество, до самого утра. Мстя за оскорбление профессиональной гордости. Тем не менее, приказ босса принял. Наклонился и одним резким движением выдернул иглу из лодыжки пленницы. По белой коже прокатилась густая капля крови. Иглу из уха он вынимал не в пример медленнее, смакуя каждый миллиметр, глядя Рейне в глаза, пытаясь уловить каждый оттенок страдания. Затем с чеканной точностью снял с игл крокодилы, свернул провода и убрал весь реквизит обратно в ящик.       Ги и Альдо с мелькающим в глазах интересом наблюдали эту картинку, очевидно, полагая, что вскоре снова останутся с пленницей наедине. Ужасающая догадка обожгла воспаленный разум. Нет, этого просто не должно быть! Неужели они захотят ее — в таком буквально плачевном состоянии? Как тут может хоть что-то шевельнуться?       Морено одарил пленницу напоследок злорадным взглядом и в сопровождении Делангеля зашагал к выходу. Ги и Альдо оживленно переглянулись, стоило двери за боссом захлопнуться. Рейна смотрела на них с усталым унылым отчаянием. Мысли мутились и плыли, даже подвал как будто кружился. Ее так и оставят здесь, у окровавленной стены? А если надумают снимать… страшно вообразить, что станет с руками, когда гвозди станут выдирать… есть ли шанс, что Делангель облажается и угробит ее на следующем допросе…