Говорить нельзя молчать

      Последние метры давались тяжело, но Рейна упрямо переставляла налившиеся тяжестью ноги. Потом старательно вставляла ключ в скважину, очень надеясь, что не уронит его и не придется за ним нагибаться, рискуя потерять равновесие и растянуться на видавшем виды линялом ковре. Наконец замок щелкнул, дверь поддалась, и Рейна смогла шагнуть в комнату, оставляя за притолокой взгляд портье и его всевозможные домыслы. Комната оказалась маленькой, кровать, стул, шкаф и столик, да дверь в санузел. Окно с роль-шторой выглядело достаточно широким, чтобы в случае чего стать путем отхода. Хотя детально такое бегство представить было трудно.       Заперев дверь за спиной, Рейна пробралась в ванную и, щелкнув выключателем, долго смотрела на себя в мутноватое зеркало. Вид оставлял желать лучшего, но той, которая выбралась из ада, не стоит привередничать.       Умывалась она долго, стараясь вернуть ясность мыслям и освежить шею, плечи, руки… Мысли раздеться полностью и принять душ пришлось отогнать прочь. Сейчас сил на это не хватит — чего доброго, упадет в обморок прямо тут. Голову разбить в ванной — раз плюнуть. А голова еще понадобится.       Наконец она вернулась в комнату и, давясь глухим ругательством, села на кровать. Тело едва держалось вертикально, а ноги гудели, мелко дрожа. Пятки ныли, но больше всего, конечно, саднили швы. Рейна хотела снять кеды, но сначала решила прилечь и перевести дух, хоть ненадолго вытянув утомленные мышцы. Наклониться сейчас, как и поднять ногу, оказалось невыполнимой задачей.       Не раздеваясь, она откинулась на застеленную кровать и… встрепенувшись, проснулась. Не поднимаясь, судорожно вытащила из кармана телефон — четыре утра. Тело урвало немного отдыха, уже не советуясь с мозгом и не ставя разум в известность. Дико мучила жажда, и Рейна решила рискнуть доползти до бара.       С кровати подняться удалось далеко не с первого раза. Глаза открывались с трудом. В ушах шумело. Неуверенно двигаясь вдоль мебели, Рейна наконец дотянулась до бутылки. Та чуть поддалась под пальцами, булькнула, когда Рейна с усилием отвернула крышку, и наконец вода полилась в горло. Недостаточно холодная, недостаточно освежающая… сладкая, желанная, волшебная. Сделав пару судорожных торопливых глотков, Рейна заставила себя перевести дух и продолжила пить уже не спеша. В номере накопилась духота, кондиционер, должно быть, работал на последнем издыхании. Так что Рейне пришлось добраться до окна и приоткрыть одну створку. Вряд ли кто-то вздумает ее ограбить через эту щель. Но так хотя бы психологически возникала иллюзия свежести. Потянуло пряным южным ароматом.       Опорожнив бутылку, Рейна перевела взгляд на свои кеды. Снять их и попробовать перебинтовать заново ноги? Идея… не привлекала. Раны болели. Радовало, что хотя бы кровоточило не слишком сильно. Но кто знает, что будет, соберись она оторвать повязки… Нет, пусть лучше остается так до утра. Рейна закрыла глаза, вытянув руки в разные стороны. Блаженство лежать как вздумается, ворочаться, подсовывать локоть под подушку. Простое и незатейливое блаженство… Она снова уснула очень быстро.       Но отдохнуть до утра не удалось. За приоткрытым окном раздался грохот, который тренированный слух узнал в одно мгновение и оповестил Рейну о том, что снаружи творится неладное. Иначе ее не разбудил бы пулемет… Тело мобилизовалось за считанные секунды, адреналин заставил собраться. Боль, терзавшая до этого, уступила место чуткой сосредоточенности, и Рейна тихо подошла к окну и, встав сбоку, у стены, аккуратно выглянула на улицу. Прохожих никого — все разбежались. Заметив несколько неподвижно лежащих тел, она констатировала, что не всем повезло спрятаться. Редкие фонари подсвечивали кровь темнее, словно это большие лужи кофе. Но от последнего их отличал особенный, свойственный только крови блеск.       Кажется, бунт все-таки начался…       Судя по всему, очередью хлестнули с проезжавшего автомобиля. Страшное дело для неподготовленных. Кто и почему решил продемонстрировать серьезность своих намерений, напугать обывателей или просто воспользоваться ситуацией для сведения счетов — Рейна задумываться не стала. Городские беспорядки — штука сложная, вести бои на улице затратно. А у нее — никакого оружия, кроме ножа, от которого в такой мясорубке проку немного… Вот это напрягало больше всего. Не политическая нестабильность, не грядущие трупы. Ее беспокоила безоружность.       Осознав это, Рейна невесело усмехнулась. Солдат до мозга костей. Всегда и везде. Даже только-только спустившись с больничной койки. Умом она понимала, что в нынешнем состоянии не навоюет много. Да и хватит уже, навоевалась. На эти пыльные гористые улочки не хотелось пролить больше ни капли своей крови. Нужно выбираться. Но раз переворот пришел в движение — значит, аэропорт наверняка блокируют, отлавливать своих политических противников.       Рейна вытащила из кармана листок с номером вчерашнего таксиста. Набрать несколько цифр и нажать кнопку звонка — просто и легко, но она вдруг задумалась, стоит ли подвергать парня риску? Он так пекся о благополучии своей семьи, поди, у него недавно родился ребенок. Мужчины часто становятся ответственнее, обзаведясь потомством.       Пальцы, словно деревянные, с трудом набрали номер, звонок пошел. Чем дольше звучали гудки, тем нервознее становилось Рейне. Может, ему уже не повезло оказаться жертвой беспощадных уличных беспорядков?       Наконец трубку сняли. Фоном звучал детский плач, и у Рейны невольно сжалось сердце. Ничто не хочется сохранить сильнее, чем жизнь собственного ребенка, это она понимала, даже не имея детей. — Мигель слушает, — ответил знакомый голос по-испански. — Привет! — медленно проговорила Рейна, надеясь, что парень вспомнит ее быстро. — Ты дал мне визитку после того, как подвёз из больницы. Помнишь?       То, что он жив, еще ничего не значит. Он мог уже уехать. Или вовсе не собирается… нет. Ради ребенка он точно попытается выбраться из закипающего котла. — Помню, сеньора, — после недолгого молчания признал таксист. — Вам что-то нужно?       Голос прозвучал взволнованно и недоверчиво. Мысли неслись сумбурно. Ей нужно найти правильный аргумент. — На улице стало неспокойно, — в трубку снова ворвался домашний шум. Рейна видела это внутренним взором: небольшая квартира, кухонный чад, громыхание кастрюль. Ребенок, может, не один. Толпа родни всех возрастов. — Тебе хорошо бы убраться отсюда. А я могу составить тебе компанию. — Не знаю, сеньора. На улицах слишком опасно, — неуверенно прогнусавил Мигель, — да и машина у меня рабочая. Я не могу на ней уехать…       Он приводил несущественные доводы, словно ожидая, чтобы его разубедили. Рейна его понимала. Ему было чертовски страшно. Но сама она отсюда не выберется. — У тебя отличная машина. И хорошая семья. Вокруг полно опасностей, я знаю. Но если что… я смогу тебе помочь.       Это было откровенным преувеличением, и Рейна отлично сознавала, что как боевая единица сейчас стоит немного. Но у нее все ещё оставались опыт, знания и чутье, выработанное за годы службы в горячих точках. В том числе, в таких полыхающих городах. То, чего совершенно точно нет у Мигеля. — Чтобы выехать, нужны деньги… — снова начал мяться парень.       Понятно, набивает цену. А может, и правда на мели? — Сколько? — решительно спросила Рейна. — Три тысячи… — Мигель затаил дыхание, будто надеялся на какой-то конкретный ответ. Может, ждал, чтобы у Рейны не оказалось нужной суммы? — Я дам тебе шесть, если переправишь меня в Перу, — это было правдой без преувеличения, даже теми долларами, что у Рейны оставались наличностью, она бы набрала нужную сумму.       На другом конце повисла пауза, сопровождаемая детским ором, к которым внезапно примешались приглушенные расстоянием звуки стрельбы. Кажется, в районе Мигеля все еще хуже, хотя, судя по реакции самого парня, стреляли пока все же на улице. — Ну же, Мигель, — повторила она настойчивее. — Твоим родным в Перу будет лучше. Безопаснее. Вместе мы выберемся.       Он все еще молчал. Рейна затаила дыхание. — Ты же знаешь, что здесь все станет куда хуже, чем все, что до этого рассказывали в новостях про картели. Ты ведь не хочешь, чтобы твой ребенок рос в таком ужасе, верно?       Еще несколько мгновений молчаливого тяжелого дыхания на том конце разговора. Наконец Мигель проговорил: — Я не смогу приехать в отель. Только если забрать в двух кварталах к югу. Доберетесь? — Через сколько? — адреналин, внезапно вспрыснувшись в кровь, мобилизовал тело, даже ломота в ступнях отступила. — Сколько времени у меня на дорогу?       В трубке раздалась приглушенная испанская речь — Мигель, очевидно, что-то говорил своим родным, а потом продолжил уже ей: — Полчаса максимум. Будьте на углу улицы Наваля и Одиннадцатой. — Отбой, — вырвалось само, и Рейна только потом поняла, что неосознанно сорвалась на армейский жаргон. Но Мигель ее понял и повесил трубку. Время пошло.       Рейна еще раз глянула в окно. По улицам расползался холодный серый утренний свет. Проведя ладонью по карманам и привычно проверив содержимое, она прихватила от кровати свою стойку-трость и осторожно вышла в коридор. Натянутые до предела нервы позволяли не замечать боль, а слабость отступила после нескольких часов сна. Но Рейна понимала, что надолго этого подъема не хватит. Дежурный, все еще тот же, что и сдавал ей комнату, проводил ее полусонным взглядом. Рейна не стала отвечать на этот взгляд. Может быть, ему было нечего терять, может, его просто мало заботило то, что происходило за дверями отеля. Об этом Рейна не думала.       Выйдя на улицу, она несколько мгновений стояла неподвижно, вдыхая свежий по-утреннему пряный воздух. Дома стояли целые, окна — темные, занавешенные. Но на земле лежали мертвецы и растекалась кровь. Пахло боем. Рейна узнавала этот запах. Он пробуждал в крови ощущение азарта и щекотал ноздри.       Хотелось не пойти, а побежать к точке эвакуации. Иначе тот угол Рейна уже не воспринимала. Но сил едва хватало, чтобы переставлять ноги. Вниз по улице дорога шла под уклон, и шагалось легче, но это означало, что затем начнется подъем. Обломок капельницы оказался далеко не самой удобной тростью, опорная рука устала и начала болеть, а острый, криво обломанный кончик то и дело норовил соскользнуть с тротуара, едва не роняя Рейну за собой, но ей удавалось вовремя найти, за что схватиться свободной рукой — за фонарный столб, скамейку, стойку дорожного знака.       Справа в луже крови хрипел человек. Его подстрелили, вспоротый крупнокалиберными пулями живот зиял месивом внутренностей, но бедолага еще дышал. Рейне захотелось подойти и закончить его страдания — нож-то при ней все еще оставался — но она отмела этот сердобольный порыв. Не время и не место для благотворительности. Нельзя позволить себе опоздать к точке эвакуации, иначе ей отсюда не выбраться.       Потянуло гарью. Еще один неизменный оттенок уличного боя. Всегда найдется, где и чему гореть. Оставалось надеяться, что хаос воцарился уже достаточно прочно, чтобы в нем никто не заметил одинокий седан…       Ветерок коснулся лица. Небо над горами продолжало светлеть. Слышались отдаленные крики и пальба. Рейна продолжала упорно идти вперед. Шаг за шагом, не давая подумать о ноющих ступнях и подступающем к краю сознания головокружении. Она дойдет. Она всегда доходила.       В переулке послышался лай и визг собаки. Рейна замерла, коснувшись кончиками пальцев рукояти ножа. Но никто не нападал. И она брела дальше, наперекор всему. Табличка с названием улицы висела на углу дома, где ей и полагалось. Правда, в стене рядом виднелось несколько выбоин от пуль — но все буквы читаемы. Рейна огляделась. Седана не было.       Оставалось ждать. Угол верный. На другой стороне плотным строем стояли припаркованные машины — от развалюх до блестящих и респектабельных. Их владельцы или крепко спят, или уже находятся на ногах и затерялись где-то в городе. В голове мелькнула шальная мысль — угнать один из этих блестящих джипов. В нем точно будет больше места, чем в легковом такси. Она могла бы завести любой. Впрочем, Рейна тут же отмела эту мысль — пересекать границу на краденой машине, значит, доставить себе массу проблем.       Без сил привалившись спиной к стене и гадая, насколько Мигель по природе своей пунктуален, Рейна наблюдала за сменяющимися цифрами на экране телефона. Если он не явится еще через десять минут, она таки угонит джип и поедет как подскажет навигатор, наперекор риску. Но… положа руку на сердце, далеко ей не уехать. Навигатор вряд ли сможет учесть размещение новых блокпостов и самые короткие обходные маршруты. А Мигель — сможет.       Невеселые мысли были прерваны звуком приближающегося мотора. Форд выруливал с перекрестка. Рейна подняла «трость», привлекая внимание. Машина остановилась, не глуша двигатель. С водительского места выглянул Мигель и махнул рукой. Позади виднелось несколько силуэтов, багажник доверху наполняли коробки и пакеты. Рейна села вперед, пристроила «трость», захлопнула дверь и машинально коснулась ладонью карманов, проверяя документы, телефон, кошелек. И нож. — Если возникнут проблемы — я помогу вам, обещаю.       Мигель лишь коротко кивнул, снова положил руки на руль, но прежде чем нажать на газ, пробормотал: — Да поможет нам святая Мария.       Машина тронулась и, набирая скорость, покатилась вниз по улице. Рейна даже не смотрела на таблички с названиями, все равно этих мест она не знала и надеялась, что узнавать не придется. Сейчас ее судьба в руках этого парнишки, но, к счастью, в заложниках всей ситуации находятся жизни самых близких ему людей, так что пока можно расслабиться. Он не станет творить глупостей, чтобы не навредить любимым. Хотя Рейна все равно не могла успокоиться — в городе, где стреляют, случиться может что угодно. И теперь, после всего, через что она прошла, оказаться случайной жертвой политического переворота оказалось бы невыразимо обидно.       Машина катилась мимо домов, по быстро светлеющему городу, оставляя позади клубы дыма, разбитые витрины, опрокинутые мусорные баки и редкие трупы. Мигель находил маршрут, на котором попутных автомобилей почти не было и тормозить не приходилось. Рейна внимательно следила за дорогой, исчезающей под капотом. Пассажиры сзади переговаривались по-испански вполголоса, чтоб не разбудить ребенка. Лицо Мигеля было сосредоточено, руки стискивали руль. Им владел страх, Рейна это видела совершенно отчетливо. Но он продолжал упрямо выписывать зигзаги, объезжая центральные улицы, с которых слышался многоголосый шум.       Застройка становилась с каждой сотней ярдов еще более бедной. Дорога выводила их на окраины Ла-Паса. Самое страшное, казалось, позади — но только казалось, пока от обгорелого грузовика наперерез машине не шагнул человек с автоматом через плечо.