Теория Каина

Жизнь Миссис Браун до недавнего времени шла ровно и без особых скачков. Она никогда не была согласна с выбором паствы поставить Джейкоба во главу церкви. Когда его отец, бывший пресвитер, удавился, Скайлер выдохнула с облегчением, надеясь, что её муж Клиффорд займёт пустующее место. Клиффорд не годился в лидеры. Он был слабовольным простачком, носящим дебильные очки, из-за которых трудно было воспринимать его в серьёз. Тем не менее, он был дьяконом, и хоть его проповеди были похожи скорее на неумелый пересказ всем осточертевших историй из Библии, паства любила его. Есть определённый тип людей до того наивных, что никто не хочет их обижать, божьи одуванчики. Клиффорд раздражал Скайлер. Для неё он был лишь одной из многих-многих ступенек, приведших её к отвратительной финишной прямой жизни. Она слишком поспешила во всём: свадьба, беременность, ребёнок. И всё по пуританским наставлениям матери. Миссис Браун не успела толком пожить, а уже стала злобной старухой. Скайлер не видела возможности что-то изменить, но перед ней всё ещё открывались двери церкви. Здесь она могла вдоволь удовлетворить свои потребности. Как женщина, она, конечно, не могла стать пресвитером, но Клиффорд мог. Через мужа миссис Браун могла бы взять всё под свой контроль. Не имея власти снаружи, в жестоком мире, она искала власть внутри этой маленькой общины. Но Джейкоб стал для этого камнем преткновения. Скайлер помнила его ещё мальчишкой, неугомонным, прытким, как кузнечик, но вместе с тем послушным отцу и учтивым со взрослыми. В её памяти ещё живо отдавались те моменты, когда она могла без смущения потрепать его по голове. Он вырастал, и однажды дотронувшись до его плеча, она почувствовала твердь мускулов. Мальчуган превратился в красивого стройного юношу, затем как-то незаметно на его лице отросла чёрная кучерявая бородка, и он совсем стал мужчиной. Смерть отца он пережил достойно, и в целом проявлял хорошие замашки проповедника. Церковь рассматривала вариант Купера, но он отказался в силу возраста. И так во главу встал Джейкоб, и с тех пор не проходило и дня, чтобы Скайлер не подумала о том, как бы вытравить его отсюда. Джейкоб был отличным лидером. Его проповеди воспламеняли души прихожан, но не это волновало Миссис Браун. На посту пресвитера она хотела видеть слабого человека, которым легко манипулировать. Ей оставалось залечь на дно, поджидая удобного момента, чтобы перевернуть всё вверх дном. Она не выказывала сопротивления на людях, но что-то тёмное таилось в её глазах. Всё находилось в относительном спокойствии. Джейкоб по праву занимал свою должность, Миссис Браун довольствовалась положением старицы, с инициативой организовывала мероприятия, с гордостью поднимала голову, когда её внучка, её внучка выходила рассказывать стихи перед детским песнопением. Никто не знал, что за этими стихами скрываются слёзы маленькой девочки и ремень. Никто не знал, что на самом деле по пятницам, уединившись в отельном номере, Скайлер отдаётся молодым мальчикам, а потом платит им из того же кошелька, в котором лежит её десятина, деньги, которые она великодушно положит в церковный жертвенник. Никто не знал, а Джейкоб чувствовал. — Короче говоря, она тупая пизда, — заключила Фрида и допила остывший чай. На улице стояла темень. Джейкоб уже собрался уходить домой, но девчонка разговорила его, и он задержался. — За всякое праздное слово… — начал он. — Дадите ответ в день суда, — продолжила рыжая. — Евангелие от Матфея двенадцатая глава, хуй знает какой стих. — Тридцать шестой, — напомнил мужчина. — И ты ошиблась. «За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда». — Сути не меняет, — парировала девушка и вернулась к прежней теме: — Всё-таки я не понимаю, почему ты до сих пор не избавился от неё. — Понимаешь, некоторые люди могут быть неприятными в общении, но полезными в деле. Миссис Браун не любит меня, но она хороша в сплочении людей. Ты – та ещё заноза в заднице, но свою работу делаешь добротно. Иначе ты бы не сидела здесь уже полтора месяца. — Не сравнивай меня с этой кошёлкой, — огрызнулась девушка и, вскочив из-за стола, прошла к дивану и плюхнулась на него. — Я только говорю правду, как и всегда, — он вскинул ладони в защитном жесте. — Слушай, а она случаем не с юга? — Возможно. — Это кое-что могло бы прояснить, — она затихла на несколько секунд, потом просмаковала: — они же ненавидят негров. Джейкоб не воспринимал оскорбления близко к сердцу, но от этого подкалывать его не становилось менее весёлым занятием. Он разочарованно выдохнул, бросил Фриде несколько слов, выключил настольную лампу и покинул свой кабинет.

***

В тот момент, когда мужчина спас её жизнь на дворе стоял холодный октябрь. Надвигалась зима, у Фриды не было ни крыши над головой, ни даже куска хлеба. Всё это проповедник благополучно предложил ей взамен на то, чтобы она раз в неделю убиралась на территории церкви и помогала ему с некоторыми делами. Мужчина не хотел отпускать её просто так, не только потому что из-за неё он убил троих людей, но и потому что надо было держать ответ перед паствой: счёт из больницы, в которой рыжая лежала со сломанным ребром, был оплачен на церковные финансы, самостоятельно распоряжаться которыми Джейкоб права не имел. Предчувствуя волнения, он решил сделать из спасённой девушки так не хватавшую им уборщицу, и этим самым частично окупить убытки. Когда проповедник объяснился перед паствой, это вызвало неоднозначный отклик. Скайлер напряглась и уже была готова перейти в атаку, но Купер сумел сгладить ситуацию: а как ещё мог поступить Джейкоб в столь трудных обстоятельствах? У него не было ни средств, ни времени, чтобы выйти из ситуации другим способом. — В конце-то концов, мы христиане! — воззвал тогда Купер. — Давайте просто возблагодарим Господа нашего Иисуса Христа за то, что он ниспослал брата Джейкоба на помощь этой девочке. — Купер всегда был голосом совести. Конфликт замялся. Прошло не так много времени, и Фрида встала на ноги. Она согласилась на условия Джейкоба, хотя и не доверяла ему первое время. Как и любой человек, она сталкивалась с религией на протяжении всей своей жизни. Она видела и немытых оборванцев, кричащих, что скоро настанет конец света, и деликатных «пиджачков», которые в аккуратной манере обрабатывали доверчивых людей. Всё это возбуждало в ней стойкое чувство неприязни. Все верующие в её глазах делились на лидеров-манипуляторов и тупорылое стадо, свято чтящее какие-то старые сказочки. Знакомство с Джейкобом не сразу поменяло её взгляды. Когда она впервые очнулась в палате в его присутствии и попыталась сбежать, он приставил к её голове дуло никелированного кольта, из которого несколько часов назад пристрелил троих преступников: — Я тебя спас, — отрезал он. — Сядь и слушай. В церкви у Джейкоба был собственный кабинет. Там и расположилась Фрида. Поначалу она никак не контактировала с прихожанами. Мужчина объяснял это тем, что эта бедная девчушка с улицы всех боится. Но вечно прятать голову в песке невозможно. Мало по малу, она стала мелькать, то тут, то там. Женщины с улыбкой приветствовали её, мужчины учтиво жали руку. Теперь все знали, что на церкви живёт рыжеволосая Бет, что чистые полы и убранная от снега дорожка – это её заслуга. Имя, данное ей матерью, она никому не говорила. И хотя Фрида пожелала бы остаться безымянной, Джейкоб назвал её так, как посчитал нужным. На время собраний она оставалась в кабинете, до её ушей доносились приглушённые проповеди, и песнопения, и шум приветствий, когда всё кончалось. Однажды она всё-таки вылезла из своего логова, аккуратно прошла по коридору и остановилась у деревянных дверей, ведущих в главный зал. Она прислонилась к стенке и слушала бодрый, захватывающий голос молодого пресвитера: — Сегодня, дорогие друзья, мы с вами имеем Послание к Филиппийцам, — Фрида представила, как Джейкоб хватает Библию и тычет в неё пальцем, хотя ничего такого он не делал, — потому что Апостол Павел, сидя в тюрьме, получил даяние, переданное церковью через Епафродита. Находясь в тяжелой обстановке, он настолько воодушевился, что сел и написал этот текст. Вот почему так важно благодарить служителей за их труд. Это не обязательно должно быть что-то материальное. Когда молодой брат заканчивает проповедь, он ищет отклика. Если никто не молится, он начинает думать: «Все молчат. Наверное, я что-то сказал не так, наверное, проблема во мне. А зачем вообще я буду проповедовать, если никому не нравится?». Так, братья и сестры, погибают молодые таланты… На губах Фриды играла ухмылка. Человек, не так давно совершивший один из тяжелейших грехов, теперь стоял за кафедрой и говорил пастве о том, как важно проявлять доброту. Прошло ещё минут десять, за которые рыжая успела сползти по стенке вниз, наконец Джейкоб утвердительно произнёс: «Аминь», но в этом коротком слове скрывался вопрос ко всей церкви. — Аминь! — дружно отозвалась паства. — Помолимся! — воззвал мужчина. Все встали, закрыли глаза, и Фрида, никем не замеченный призрак, смылась, оставив деревянное изваяние Иисуса досматривать всё самостоятельно. Рыжей казалось это богохульством, в смысле, это попахивало язычеством с их любовью к истуканам. Но, кажется, все прихожане относились нормально к тому, что в зале, раскинув руки, висел Христос, застыв в своём самом позорном и самом величественном моменте. Происхождение деревянной статуи не было единственной тайной церкви, как оказалось в старом подвале частенько гостят импортные стволы. У Джейкоба был старый знакомый Хантер. Он торговал оружием, но ему нужен был надёжный склад, куда точно не сунутся легавые. Подвал церкви давно не использовался и кажется, о его существовании многие позабыли. Джейкоб брал процент с Хантера, и эти деньги отдавал в церковный жертвенник. — Я тебя не понимаю, — обронила однажды Фрида. — Ты убиваешь людей напрямую и косвенно, когда даешь этому старому педику притулить у себя пушки. А в воскресенье просто надеваешь белую рубашку и идёшь проповедовать. Тебе не кажется, что это слегка лицемерно? Джейкоб смерил её взглядом: «Господь рассудит», — был его ответ. — И это всё? — Фриде хотелось смеяться. То с какой простотой он сказал это! — Это всё, — подтвердил он. — Я делаю то, что должен. Ради семьи. — И даже шалавы Скайлер? Джейкоб подумал немного, потом ответил: — Я не могу забраться человеку в голову. И тем более не могу забраться в душу. Но если она искренне приняла Иисуса Христа в своё сердце, значит она мне сестра по вере. — Ну и ебанутый вы народец…

***

До поры до времени она не обращала внимания на Эмили. Кто такая эта замухрышка, что ходит в очках и не пропускает ни одного богослужения? Всего лишь одна из десятка других женщин. Она не читает стихи, не занимается с детьми, не аккомпанирует хору. Только поёт в общем песнопении, и то расслышать её невозможно. Флинт словила себя на мысли, что делает для церкви больше, чем эта серая тихая мышь, хотя не верит в Бога. От того редкие столкновения с Эми вызывали у рыжей скрытое извращённое удовольствие. На самом деле рядом с такой кроткой ущербной личностью, как ей тогда казалось, Фрида чувствовала себя кем-то. — Завтра мы идём в больницу, — оповестил её однажды вечером Джейкоб, заканчивая письменную работу в кабинете. — А я-то тебе на кой? — хмуро отозвалась рыжая, отрываясь от Библии. Старая книжка могла занять её на досуге, особенно ветхозаветные жестокости. — Помнишь, ты спрашивала про Иисуса в зале? Эндрю был столяром. Это была его идея. Он ходил в церковь давно, — Джейкоб вздохнул, поднимаясь из-за стола и засовывая ежедневник в портфель. — То приходил, то уходил. Последний раз, когда я с ним виделся, он сказал, что у него рак. Потом он пропал. Сейчас он лежит в больнице на ИВЛ. Ему осталось совсем чуть-чуть. Медсестра узнала, что он хочет покаяться перед смертью. Поэтому я, ты и Эми идём завтра в больницу. — Эми это не та девка в очках? — Она… — тихо ответил мужчина. Пока он рассказывал про Эндрю, его руки мельтешили над столом. Наконец он взял ручку и сунул её в карман пиджака. Джейкоб задвинул стул и направился к выходу. — Я до сих пор не понимаю, зачем мне нужно идти туда. Мужчина остановился в дверном проёме: — Ему будет приятно знать, что церковь принимает новых людей, — таков был довод пресвитера. На следующий день погода выдалась морозной. Дул ветер, снежинки вихрились в воздухе, а Джейкоб, Эми и Фрида продвигались к городской больнице странной процессией. Рыжей казалось, что Эмили здесь только для поддержки. Возможно, Эндрю было бы приятно увидеть знакомое лицо. Но что-то странное блуждало в глазах девушки. Что это было? Страх, смятение, неуверенность, но какая-то придушенная, как будто Эми сама не знала, что именно её гложет. Зайдя в здание больницы, все трое как следует, отряхнулись и прошли к стойке медсестры. — Мы к Эндрю Джексону, — заявил мужчина, бросая на всё обыденный взгляд и не предчувствуя ничего плохого. Он уже морально подготовился к встрече со старым другом. — Сэр, — вступила молодая медсестра. Она дождалась, пока Джейкоб взглянет ей в лицо и повторила: — Сэр… мне жаль, но он умер сегодня ночью. Джейкоб изменился в лице, но Фрида этого не видела. Она отвернулась в сторону, зажимая рот рукой, еле сдерживаясь от того, чтобы засмеяться. Медсестра подумала, что девушка плачет, и её нежное сердце тут же отреагировало: — Держите, — она с сочувствующим видом протянула пачку салфеток вперёд. Джейкоб принял их на автомате и, не отрывая взгляда от медсестры, всучил салфетки Эми, не выказывающей никаких признаков расстройства. Девушка подошла к Фриде, пока растерянный Джейкоб пытался выудить всю информацию. — Ты… ты в порядке? — тихо спросила Эмили, стоя напротив согнувшейся девушки. Это был первый раз, когда она заговорила с ней. Наконец рыжая подняла голову и Эми вздрогнула. Через занавес растрёпанных волос, сверкала циничная улыбка. — Хорошо так навестили, а? — спросила Флинт, отпуская тихий смешок. Эми невольно раскрыла рот: — Что за ужас ты говоришь? — спросила она и вздрогнула во второй раз, когда Джейкоб дотронулся до её плеча. Пачка салфеток шлёпнулась на пол. — Эми, — он протянул ей белый конверт, одновременно опускаясь за салфетками. — Эндрю написал это письмо для тебя. Ещё когда был в здравии. Он хотел передать его сегодня, но… Девушка приняла письмо онемевшей рукой, не вполне понимая, что всё это значит. Фрида выпрямилась, стерев с лица улыбку: — Ну что расходимся?