Путь к алтарю

      Следующим шагом, по мнению Елены Филипповны, должно было стать знакомство с матерью жениха и если не одобрение выбора сына, то как минимум не резкая неприязнь. Именно поэтому женщина обратилась к собеседнику:       — Дмитрий Геннадьевич, но раз вы настроены настолько серьезно, не стоит ли нам выйти на новый уровень? Первая встреча с родителями. К сожалению, мои родители, царство им Небесное, уже не смогут с вами познакомиться, но ведь ваша матушка обо мне только слышала, если слышала, разумеется. Вы можете пригласить Константина Филипповича с семьей на обед или ужин, ну и меня заодно. Будет благопристойный повод увидеться всем вместе.       — Конечно, Елена Филипповна, — согласился Дмитрий. — Ближайшие выходные у вас свободны?       — Да, свободны, Дмитрий Геннадьевич, — ответила женщина.       Филатов немного подумал, а потом сказал:       — Судя по тому, что вы докопали до того, что у меня есть дочь, вы, Елена Филипповна, умеете находить информацию. Может, я потом об этом и буду жалеть, но сейчас скажу чистейшую правду: возможно, по городу летает одна сплетня. Будто бы я избил свою дочь шомполом. Так вот, хочу, чтобы вы узнали правду именно от меня: во-первых, я не избивал никого, а всего лишь наказал на правах отца, а, во-вторых, эта девица приходила, чтобы меня убить. Но у меня не поднялась рука пойти в полицию и все сделать как положено: заявить о преступлении, дождаться того, что дочь отправят на вечную каторгу. Все-таки в Библии ясно сказано, что других надо прощать, что я и сделал.       — Какой кошмар! — искренне изумилась Елена Филипповна. — А что же теперь с дочерью?       — Обучается в вашей гимназии, начальница не посчитала возможным ее исключить, — ответил Филатов. — Там все идет от неправильного воспитания матери. Барышня и была замешана в скандале с поджогом склада мануфактуры, и моя сестра, было дело, не выдержала и донесла на нее за агитацию и высказывания против Государя. Потом дело замяли, Софи, как и пристало благородной барышне, была великодушна и простила юную заблудшую душу. А что говорят об этом вокруг, я не интересовался. Может, сплетни ходят совершенно другие, например: «Филатов пытался отправить дочь в тюрьму, чтобы не мешала ему жить».       — Дмитрий Геннадьевич, простите меня за то, что лезу, вероятно, не в свое дело, но вы никогда не думали о том, что барышню стоит забрать на воспитание, раз мать с этим не справляется? — спросила Елена Филипповна.       — А барышня этого хочет? — спросил в ответ Филатов. — Моя наивная сестра Софи так и предлагала Аглае, спрашивала, не хотела бы она жить у нас. Аглая ответила, что не может оставить мать.       — Но ведь мать не пожилая, не больная, ее можно просто навещать, — произнесла женщина. — Чему она может ее научить? Да ничему!       — Причинять добро — не мое любимое занятие, — сказал Филатов. — Если бы мадемуазель хотела жить у нас — это одно. А раз мадемуазель этого не желает, на каком основании я должен забирать ее? Она прожила с матерью пятнадцать лет и неудивительно, что не хочет никуда переезжать.       — Прошу прощения, Дмитрий Геннадьевич, что позволяю себе лишнее, — ответила Елена Филипповна. — Вам, вероятно, виднее, как поступать в этой ситуации. Хотя, должна признаться, вы назвали мадемуазель по имени — я вспомнила ее. Аглая в гимназии одна. Достаточно тихая, воспитанная барышня. Не образец для подражания, но есть гимназистки куда хуже ее.       — Особенно в вашем первом классе, — рассмеялся Дмитрий.       — Да, в первом классе всегда всё чуть сложнее, нежели не в первом, — согласилась Елена Филипповна. — Но, будем честны, некоторые гимназистки вряд ли изменятся и во втором. Взять ту же мадемуазель Геллер, дочь начальницы гимназии. Я понимаю, почему она такая: многое идет именно от семьи. А ее мать — вдова цареубийцы. Во всяком случае, так все говорят, уж не знаю, что там было на самом деле.       — Геллер — это соучастница своего мужа, вечно ему сочувствующая, и да, уже много лет как вдова, — ответил Филатов. — Ее супруг планировал цареубийство, готовился к нему. Был вовремя задержан, еще в этом городе. Дело дошло до суда, приговор привели в исполнение. Почему саму Геллер не сослали? Сочувствие не доказано, даже для административного порядка мало аргументов. Зато здесь она под надежнейшим и внимательнейшим контролем. А будут ли так за ней приглядывать в Нёноксе? Не думаю. Да и сослать — это означает преступный мотив ей укрепить, пусть лучше с неукрепленным в городе живет. Сейчас ее фантазия ограничивается походами на кладбище на имитацию могилы супруга и на могилу еще одного преступника, с которым ее связывали то ли дружеские, то ли любовные отношения. А к чему приведет ссылка, предугадать трудно. Здесь ей есть что терять: гимназия и доля мануфактуры, вот она за них и держится.       Елена Филипповна опешила от таких новостей. Если память о погибшем супруге, пусть и государственном преступнике, была достаточно логичной, то доля мануфактуры немало шокировала женщину.       — А что маленькая Геллер у вас успела натворить? — спросил Филатов.       — Слишком много дерется с молчаливого согласия матери, — ответила Елена Филипповна. — Хотя в самый последний раз до травмы головы додралась, может, теперь перестанет.       — Поживем — увидим, — произнес Филатов. — Елена Филипповна, чуть не забыл, все хочу вас спросить: а как вас занесло-то в эту гимназию? Как вы согласились здесь служить?       — Подкупила мысль, что девочек учат не музыке с рисованием, а разным наукам, — сказала женщина. — Хотя иногда так посмотришь на старшеклассниц… Ничему они не научились, в голове пустота, зато рисовать и танцевать не умеют. Быть может, летом в другую гимназию перейду, как-то посреди учебного года оставлять место службы не очень хорошо. Да и почти что за год многое может измениться.       — Да, вы правы, — согласился с собеседницей Дмитрий.