Путь к алтарю

      Незаметно подкрался апрель. В очередной раз придя к Зое, Ася сказала:       — Ma chère amie, как исключили Гусельникову — мне скучно в гимназии. Такая тоска и порядок, что хоть на стены вой.       — Выть на стены — это интересно, — ответила Зоя. — Вот только, Агнесса Викторовна, как сказала бы Геллер, на службу ходят не развлекаться, а трудиться. Скучно — возьмите интересную книжку, почитайте ее. Вышейте красивый носовой платок для мужа или свяжите шапочки для детей. Сходите после службы в конторку, возьмите тексты для переводов, а назавтра сядьте и переводите их в оплачиваемое время. Я вам даже поработать не предлагаю, хотя могла бы! Если уж на то пошло, в гимназиях считается нормальным, когда классная дама на уроках сидит вместе с классом и следит за дисциплиной, чтобы никто не мешал учителю. Это в министерской что-то так пошло, что Геллер с нами не сидела. Сами понимаете, предлагать в оплаченное время уходить из гимназии и заниматься своими делами не могу — а вдруг что-то произойдет?       — Я не об этом, Зойка, — вздохнула Ася. — Глашку жалко. Ты только подумай: ее мать три недели держала не просто под домашним арестом, а запертую в комнате и без вкусной еды. Тебе это Михаила Павловича не напоминает?       — Если бы я натворила то, что натворила Глашка, меня бы, не знаю, в подполе заперли до того момента, когда я уехала к родственникам в деревню! — воскликнула Зоя. — Меня запирали черт знает за что: за четверки по поведению, за какие-то мелкие непослушания! Ладно, может, не очень мелкие, но явно не такие, как у Глашки! Агнесса, в конце концов, если отбросить все личные предубеждения и обиды, для самой барышни неполезно будет, что ее каждый раз прощают! Пусть пострадает от последствий своего поведения, может, на пользу пойдет.       — Хорошо, Зойка, давай тогда о другом, — ответила Ася. — Сия девица больше никогда не переступит порог гимназии или еще не все потеряно?       — Учиться не возьму, — сказала Зоя. — Сдавать экзамены — не знаю. Могу принять за пятый класс. Это при условии, что она учиться захочет и, что самое главное, сможет. Самостоятельно, разумеется.       Надежды Глаши на то, что Никита станет ее личным учителем, не оправдались. Сперва молодой человек согласился помочь своей невесте освоить трудные моменты программы, но практически сразу же Глаша поняла, что это была крайне глупая идея.       — Никита, помедленнее, — сказала Глаша. — Я еще не успела понять. Так что тут пишется-то?       — Глаша, — чуть раздраженно ответил Никита. — Буквы тут пишутся. Мы, вообще-то, греческий пытаемся учить.       — Я догадываюсь, что буквы, а не черти с рогами, — отреагировала Глаша. — И, как ты видишь, я многое сама понимаю. Не раз сама, без учителя училась. Но здесь вот как-то не идет, и все!       Никита честно пытался объяснить Глаше правила грамматики греческого языка, отчего злился не только он, а еще и Глаша, а потом сказал:       — Глаша, ну нет у меня учительского таланта, не могу я такому научить! Может, маму попросишь?       — Мама греческий сроду не учила, — вздохнула девушка. — Да и с мамой тоже заниматься — так себе удовольствие.       В целом, Машунька неплохо справлялась с ролью домашней учительницы, если речь шла о чужих людях. Если напротив сидел кто-то совершенно чужой, хватало терпения объяснять и раз, и два, и двенадцать. Однако объяснять несколько раз одно и то же дочери, которую исключили из гимназии, было тяжело.       — Глаша! — воскликнула Машунька. — Я кому объясняю? И ты о чем думаешь?       «О том, что пятно на стене необычной формы», — девушка не стала озвучивать свои мысли.       — Как там мне, в свое время, товарка одна жаловалась, — Машунька имела в виду Асю. — Их классная дама заставляла стоя слушать, если отвлекались, а если и это не помогало — линейкой по рукам лупила!       — Тебе никто не будет платить деньги, если вот так будешь учить дома, — сказала Глаша.       — А я тебя, Глаша, бесплатно научить пытаюсь, — ответила Машунька. — А ты что-то не учишься. В гимназии не училась, сейчас не слушаешь!       — Ты потому что объясняешь плохо, — выругалась Глаша.       — И в гимназии объясняли плохо — сколько времени на двойки училась, — сразу же отреагировала Машунька.       С некоторым трудом поняв материал, который ей уже второй час объясняла мать, Глаша решила, что в следующий раз она лучше заработает на один урок с учителем, чем вот так будет выслушивать упреки относительно своего поведения.       Именины Глаши прошли, по ее мнению, идеально: Машунька наготовила или купила в лавке всяких вкусностей, подарила дочери платок на лето и пообещала сводить заказать новые летние туфли взамен старых полуразорвавшихся и красивую соломенную шляпку. Глаша, в глубине души боявшаяся, что за все ее художества мать не станет дарить ей столько подарков на день рождения, была донельзя счастлива. Празднование дома, потом у Никиты и парней — девушка была полностью довольна проведенным днем.       Буквально через несколько дней после именин Глаша подошла к матери.       — Мама, — вздохнула девушка. — Ты обещала, что поищешь мне пристойную работу. Тексты, к примеру, переписывать.       — Хорошо, Глаша, поищу, — чуть удивилась Машунька. — Так я же разрешала тебе не работать, пока учишься. Или с курсами уже все, надоело?       — Нет, мама, не надоело, — честно ответила Глаша. — Курсы — это неплохо. Мне нужны деньги на учителя. Чтобы математику объяснил, греческий. Французский, я надеюсь, ты сможешь объяснить…       — Хорошо, Глаша, будет тебе работа, — согласилась Машунька. — Все еще веришь в то, что начальница согласится принять у тебя экзамены?       — Начальница не согласится — когда придет время, в другой гимназии примут, — сказала Глаша. — Доучиваться же как-то надо…       «Да, это хорошо, что ты хоть что-то понимаешь», — подумала Машунька.       Ближе к середине апреля Зоя задумчиво сказала Асе:       — Гусельникова на уроки с учителем себе заработала… Значит, или сама хочет доучиться, или мать заставляет. Но раз сама заработала и сама на учителя потратила, скорее всего, и доучиться сама хочет.       — Прими обратно с осени, — ответила Ася.       — А она возьмется за старое… — вздохнула Зоя.       — Зойка, что произошло? — спросила Ася. — Ты какая-то не такая?       — Да Елена Филипповна мою несчастную Сашеньку обидела, а я сижу и думаю: Елена Филипповна бедную сиротку, как говорят в народе, обидела, я другую девицу обижаю… — ответила Зоя. — Нет, Агнесса, не подумайте, я не признаю этой идиотской теории, что отец умер — это уже сирота, сирота — это когда матери нет, но просто как-то грустно стало.       — А что произошло? — полюбопытствовала Ася.       — Сашеньке не повезло с классной дамой, — ответила Зоя.       В теплый весенний день, когда солнце начало пригревать с удвоенной силой, а птицы вовсю пели, пытаясь донести эту мысль до остальных, едва окончился урок, Нина сказала то ли Алле, то ли кому-то другому:       — Как же хорошо на улице! Сейчас бы не сидеть в этом классе, а пойти и прогуляться.       В целом, Саша была полностью согласна с этой точкой зрения, поэтому, недолго думая, собралась и вышла во двор гимназии. За учебный год найти подруг среди одноклассниц так и не получилось, однако во втором классе училась некая Лена, с которой девочка иногда проводила время вместе, однако Лены рядом не было, а подышать свежим воздухом хотелось.       Засидевшись на улице и заслушавшись пением птиц, Саша даже не заметила, что урок уже начался. С перемены девочка опоздала на целых двадцать минут.       Учитель математики был донельзя недоволен подобной ситуацией, поэтому, когда Саша попросила разрешения войти в класс, сразу же отправил девочку к Елене Филипповне. Понимая, что она тоже виновата — не уследила за временем и понадеялась на одноклассниц, которые то ли забыли про нее, то ли специально не стали звать, желая посмотреть на то, что будет после опоздания Саши, девочка пошла к классной даме.       — Мадам, господин учитель направил меня к вам, — сказала Саша и сделала книксен [1].       — Что произошло, мадемуазель Геллер? — спросила Елена Филипповна.       — Я опоздала на урок, — честно ответила Саша. — Не уследила за временем.       — Сегодня останетесь после уроков на два часа, — произнесла женщина. — Возвращайтесь в класс.       — Мадам, — Саша донельзя изумилась. — Сегодня сколько человек опоздало с утра — вы никого не оставили так надолго! Нина практически не пришла на первый урок и останется всего лишь на час!       — Протяните руки, мадемуазель Геллер, вы, верно, забыли, как нужно вести себя со старшими, — сказала Елена Филипповна.       — Бабушка говорила, что бить других могут только хулиганы, — ответила Саша.       — Ваше дурное воспитание, мадемуазель Геллер, вряд ли можно исправить хоть какими-то наказаниями, — произнесла женщина. — Да были бы розги разрешены — и это бы вас не исправило!       Саша слышала от одноклассниц, что некоторым из них могло однажды попасть подобным образом. До сих пор не сомневаясь в том, что так могут поступать с другими только хулиганы, девочка сказала, не особо понимая слова, услышанные когда-то от матери:       — Папа погиб за счастье народа, чтобы вот такого никогда нигде не было!       Недолго думая, Саша вышла в коридор и направилась на урок, а Елена Филипповна сразу же пошла к Зое.       — Зоя Михайловна! — воскликнула женщина. — Жалуюсь вам как начальнице гимназии на дерзость одной из гимназисток.       — И в чем же дело? — спросила Зоя.       — Александра Геллер позволяет себе игнорировать уроки, дерзить классной даме и не гнушается крамольными высказываниями, — ответила Елена Филипповна.       — В чем именно виновата гимназистка? — взяв себя в руки, уточнила Зоя. Внимательно выслушав классную даму, молодая женщина произнесла. — Елена Филипповна, вам к Эльвире Марковне. Если позволит наказать ученицу — ее решение.       Ася заметила, что Зоя остановилась, и спросила:       — И чем дело кончилось?       — Елена Филипповна пошла к Геллер, все ей рассказала, — ответила Зоя. — Геллер сказала, что разберется во всем. Поговорила с Сашей, спросила, что она имела в виду про Володечку. Саша ответила, что слышала, как я когда-то говорила, что Володечка погиб за счастье народа, Саша-то думает, что Володя погиб, чтобы вот так никто никого не обижал, будто хулиганы… — молодая женщина вздохнула. — Геллер Сашеньке сказала, что не стоило так говорить, особенно про Володечку, все-таки он не против хулиганов боролся, про то, что не стоит с классной дамой пререкаться, ни слова не сказала. Видать, тоже на стороне Сашеньки. Елене Филипповне сказала, что не стоит быть настолько необъективной: раз другие на полчаса оставлены, значит, и Сашу нужно было так же оставлять. Все, Саша сегодня после уроков свои полчаса сидит. Я с ней еще не разговаривала, потом поговорю, вечером. Скажу, что про Володю было зря. Господи, какое счастье, что Елена Филипповна последний год здесь, а потом то ли замуж собирается, то ли просто уходит… Не знаю, как она мне надоела! Ты не подумай, Ася, я не потому, что Сашенька — моя дочь, бедная сиротка, она меня просто из себя выводит! Одна, значит, опоздала — и ничего страшного, а вторую и после уроков оставить хотела, и побить… Эх, Аська, а, может, я и Глашку зря обижаю… Может, и Глашку тоже можно понять… Хотя, конечно, Саша не настолько виновата, как Глаша.       — Не переживай, Зойка, — с удивлением произнесла Ася. — Пусть выходит Елена Филипповна замуж, она будет хорошей парой Филатову. И пусть живут, как хотят.       — Пусть живут, — согласилась Зоя. [1] короткий поклон с приседанием