Путь к алтарю

      Одноклассницы были донельзя удивлены, увидев Глашу.       — О чем сегодня будешь агитировать? — крикнул кто-то.       — А сегодня я буду сдавать экзамены вместе с вами, — сказала девушка. Взглянув на опешившие лица одноклассниц, Глаша добавила. — Вот вы ходили на уроки, вставали такую рань, делали домашние задания, время от времени были наказаны, кто за дело, а кто за какую-нибудь мелочь, вроде трех двоек в один день, а я в это время жила в свое удовольствие, занималась с той скоростью, с которой хотела, зарабатывала себе деньги и даже попробовала поучиться медицине, но потом поняла, что пока что не имею достаточных знаний и решила прекратить учебу. Не хочется больным навредить.       — Проще говоря, тебя, Глаша, выгнали и с сестринских курсов, — раздалось в ответ.       — Не выгнали, а сама приняла решение прекратить учебу, — произнесла Глаша. — А училась я на фельдшерских курсах, то есть на врача.       — Это же насколько умирать надо от болезни, чтобы подпустить к себе врача Глашу? — съехидничала одноклассница.       — Да подожди ты, пройдет еще пару лет и в очередь будешь записываться, чтобы именно я к тебе пришла! — ответила девушка.       Первым экзаменом, как назло, был греческий. Глаша, надеявшаяся, что для начала будет что-нибудь попроще, хотя каких-то особо любимых или лучше всего изученных предметов у нее не было, с легким огорчением и даже волнением топталась возле кабинета. Слова начальницы, что она может не сдать экзамены, казались чуть ли не пророческими.       Глаша взяла билет. В целом, задания были более-менее понятны девушке, однако если в той же самой латыни Глаша начала разбираться чуть лучше после попыток учиться медицине, то греческий был для нее практически темным лесом, в котором малейшее отклонение от плохо протоптанной тропинки могло привести к падению в болото.       Глаша более-менее подготовилась и начала наблюдать за одноклассницами, которые отвечали по билетам. Учитель, казалось, им подсказывал, а классная дама с начальницей просто молча слушали.       «Что же, надо идти», — подумала Глаша и тоже вышла отвечать.       Более-менее неплохое начало ответа становилось все хуже и хуже после вопросов учителя. Казалось, он только топил своими уточнениями Глашу, однако вскоре девушка услышала фразу, поразившую ее до глубины души:       — Алексей Иванович, не стоит подсказывать.       Глаша взглянула на начальницу, но ничего не сказала. Последующие же вопросы уже от начальницы заставили девушку понять, что учитель, оказывается, ее не валил, а валить начала начальница.       — Зоя Михайловна! — не выдержала Глаша. — Да что же это за такое? Почему одним подсказывают и хоть бы что, а меня нужно обязательно валить?       — Аглая, — ответила Зоя. — Вы себя с гимназистками пятого класса не равняйте. Гимназистки сдают экзамен, если возникают затруднения, комиссия их немного направляет в нужную сторону. А вы, обычная барышня шестнадцати лет от роду, пришли, чтобы сдать экзамены за пятый класс программы мужской гимназии. Так сдавайте, я вас слушаю! Задаю вопросы по сути билета и хочу услышать на них ответы. Считаете, что я предвзята — мужская гимназия не так уж и далеко отсюда, идите туда! Потом можете сравнить результаты, если захотите.       — Мне уже сейчас идти или можно дорассказать билет? — спросила Глаша.       — Да как желаете, — произнесла Зоя.       Глаша кое-как договорила то, что знала по билету, а потом вышла в коридор. После того, как все гимназистки завершили экзамен, учитель обратился к Зое:       — Зоя Михайловна, так как, все-таки, Гусельникову оценивать? Как в мужской гимназии или как всех остальных? У остальных-то оценки на балл, а то и больше завышены… Я сейчас об отличницах.       — Давайте для начала по тем же правилам, что и в мужской гимназии, — ответила Зоя.       — Тогда чистейшая двойка, — произнес учитель. — Даже без ваших вопросов двойка и точка. Вы же слышали, я и без того слишком много уточнял и направлял.       — А если как всех остальных? — спросила Зоя.       — На уровне остальных троечниц, — ответил учитель. — Проблески знаний есть, но их слишком мало. Впрочем, к чему барышням древние языки? В университет если пойдут вольнослушательницами, то единицы из них. Для остальных языки так и останутся чем-то ненужным и непонятным.       — Родители посчитали нужным отправить своих дочерей в эту гимназию — пусть учат, — сказала Зоя. — А Гусельникова вообще исключенная. Хочет сдать экзамены по курсу мужской программы — я готова их принять. Но если она так и не смогла освоить материал, никто в этом не виноват.       — Как считаете нужным, Зоя Михайловна, — произнес учитель. — Тогда ровно двойка, до тройки не дотягивает.       Глаша стояла, слушая начальницу, которая оглашала результаты экзамена, и не могла сдержать слез. Двойка была достаточно логичным завершением этого экзамена, но мысль о том, что некоторые ее бывшие одноклассницы отвечали точно так же и получили тройки, убивала.       «Да чтоб первая же проверка нашла тысячу нарушений в вашей богадельне и закрыла ее к чертовой матери!» — подумала Глаша, решив не произносить эту реплику вслух.       Разум подсказывал девушке, что за подобную реплику ее совершенно точно не будут снова судить — это не нарушение Уложения, однако на эту гимназию оставались еще какие-то остаточные смутные надежды.       Сразу после экзамена, решив ни на секунду больше не оставаться в этом заведении, Глаша пошла домой.       — Как экзамен? — спросила Машунька дочь.       — Двойка, — бросила Глаша. — Потому что, видите ли, я не гимназистка их богадельни, поэтому подсказывать мне нельзя. А вот так заставь остальных сдавать без подсказок — полкласса двоек будет!       — Глаша, — произнесла Машунька. — А давай я попробую договориться в министерской гимназии? Прямо пойдешь и сдашь экзамены за курс женской гимназии. Ну а не сдашь — на следующий год попробуешь, тогда точно сможешь. В женской гимназии количество часов же другое, ты явно программу шести классов освоила, а то и больше!       — Нет, мама, — ответила Глаша. — Я завтра пойду в мужскую гимназию и договорюсь там об экзаменах. Если не получится, тогда ты и пойдешь в женскую.       — Глаша, да зачем тебе эта мужская программа? — спросила Машунька. — Я же тебя сюда не ради программы отдавала учиться, а ради того, чтобы не было гимна каждое утро, не было молитвы, чтобы не наказывали тебя за всякую чепуху, чтобы ты доучилась спокойно свои семь лет… Не получилось, даже отсюда выгнали — так тебя бы из женской еще раньше выгнали…       — Пусть сначала завалят в мужской, — упрямо стояла на своем Глаша. — А потом пойду позориться в женскую. Так директриса, если помнишь, тоже не дай Боже, еще вспомнит, кто я такая и что успела сделать с момента нашего прошлого знакомства — вообще видеть не пожелает.       — Хочешь — иди, — согласилась Машунька. — Просто не расстраивайся, если завалят.       — Не завалят, — ответила Глаша.       На следующий день Глаша направилась в мужскую гимназию. Несмотря на слова матери, что далеко не всегда нужно биться в закрытые двери, девушка не стала отступаться от своих планов.       — Николай Варсанофьевич, — начала Глаша. — Я училась в пятом классе гимназии госпожи Геллер, откуда была исключена за непримерное поведение. Ошибки осознала, занималась дома самостоятельно и очень хочу сдать экзамены за пятый класс. Понимаю, можно было бы подождать еще два года и сразу идти сдавать экзамены за гимназический курс, но хочется, скажем так, знать промежуточные итоги, чтобы, если что, скорректировать свой план обучения.       Директор гимназии был донельзя изумлен тем, что барышня, исключенная из гимназии, сама желает продолжать учебу и сама ходит договариваться о сдаче экзаменов. Желание пойти навстречу той, которая где-то немного ошиблась, было очень велико, кроме того, вспоминая некоторых талантливых и несколько хулиганистых учеников, мужчина догадывался, что Глаша, возможно, не так уж и плохо себя вела, просто в один прекрасный день умудрилась довести начальницу.       — Приходите… — директор чуть задумался. — Да сегодня после обеда и приходите, к чему тянуть?       — А если все сдам, бумажку дадите? — улыбнулась Глаша. — Перед мамой похвастаться, она порадуется.       — Дадим, даже если ничего не сдадите, — ответил директор. — На что сдадите, с теми оценками и дадим документ.       Глаша вышла на улицу. На душе девушки было безрадостно.       «Здесь точно завалят, — подумала Глаша. — И тогда… Пойду еще в одну мужскую гимназию, может, там удастся договориться сдать экзамены через месяц, за месяц все выучу, потом все сдам…»       Девушка вернулась домой. Ни слова не сказав матери, Глаша немного полежала на кровати, потом попила чаю с хлебом — что-то другое не лезло в горло, а потом пошла в мужскую гимназию.       К удивлению Глаши, за это время директор уже успел собрать комиссию из четырех человек. Еще больше девушка удивилась, когда поняла, что ее собрались спрашивать вообще по всем изучаемым предметам.       Глаша кое-как отвечала на вопросы, безбожно путала даты, делала ошибки в согласовании там, где обычно не допускала этого, на удивление хорошо отвечала то, что практически не знала. Услышав разрешение выйти в коридор, Глаша в полуобморочном состоянии села на лавочку и подумала:       «И зачем мне это было нужно?»       Тем временем комиссия активно обсуждала Глашу.       — Слабо, очень слабо.       — Иван Владимирович, вы не забывайте, что это барышня, а не гимназист.       — Я понимаю, Павел Прокопьевич, но барышня изъявила желание сдать мужскую программу. Языки у нее явно хромают. Что древние, что французский.       — Не только языки. У нее все хромает. Только что-то просто хромает, а другое ползет, еле живое.       Когда Глаше разрешили войти обратно, девушка практически не сомневалась, что ей сейчас объявят, что она только что сдала все предметы на одни двойки.       — Аглая Дмитриевна, вы правильно сделали, что решили не тянуть еще два года, а сейчас обратить внимание на свои пробелы, — сказал директор. — Да вы и сами, думаю, понимаете, где вам стоит подтянуть свои знания. Поэтому удачи вам в этом непростом пути, я прекрасно понимаю, как нелегко учиться самостоятельно.       Глаша вышла на улицу и, разрыдавшись, пошла домой. Не сказать, чтобы девушка была огорчена практически всеми тройками, однако думать о том, что все вот так мгновенно развернулось сначала не в ее сторону, а потом в ее, было слишком тяжело.       Девушка пришла домой и, будто пьяная, прошла в комнату и упала на кровать.       — Глашка, что с тобой? — обеспокоенно спросила Машунька.       — Сдала гимназическую программу за пятый класс, как полегчает — покажу тебе бумажку, — выдохнула девушка.       Машунька, выслушав рассказ дочери, не поверила своим ушам. В то, что Глаша и вправду смогла сдать программу совершенно чужим людям, верилось с трудом.       Через полчаса женщина разглядывала справку, выданную Глаше.       — Значит, умудрилась сдать математику и словесность на четверки? — спросила Машунька.       — Сама не понимаю, как и почему, — ответила Глаша. — Закон Божий, значит, не понравился, история не понравилась, а с математикой так повезло.       — Значит, у них же сдашь экзамены за шестой класс, а потом и на аттестат, — сказала Машунька. — Все, Глаша, отдыхай с чистой совестью, заслужила.       — Да, — выдохнула девушка.       На следующий день Глаша, взяв справку, направилась в гимназию. Девушка пришла в кабинет начальницы и сказала:       — Вот справка. Две четверки и остальные тройки. Вот там точно никто не стал бы натягивать оценки — это им не нужно.       Зоя чуть удивленно посмотрела на справку — больше всего ее поразила четверка по математике.       — И куда мне с этой справкой дальше? — спросила Глаша.       — Да куда хотите, — ответила Зоя. — Хотите просто домой, хотите — можете на медицинские курсы пойти. Можете замуж пойти, это уже как больше хочется.       — Зоя Михайловна, вы ко мне всегда относились предвзято, — не выдержала Глаша. — Били линейкой по рукам одну меня из всего класса. В нарушение устава, хотя, как я уже знаю, устав не для частных гимназий писан, инспектриса высекла розгами тоже одну-единственную меня, зато не единожды. И теперь, когда я приношу справку из другого учебного заведения, где уж точно нет смысла меня вытягивать на тройки, вы предлагаете мне с этой справкой пойти домой, замуж или на курсы. Ну хорошо, что не нахуй.       — А теперь вспомните этот взорванный кабинет, неудавшийся поджог мануфактуры и то, что вас за них не судили, — сказала Зоя. — А потом можете вспомнить, как я была вашей гражданской представительницей в суде. И о какой предвзятости можно говорить? Вас, Аглая, нужно было отчислять еще давным-давно. А то, что вы сдали экзамены в другой гимназии — что сказать, хорошо. Значит, билет удачный попался. Стройте уже свою жизнь как-нибудь иначе.       — Я хочу учиться вместе с одноклассницами, а не самостоятельно, — ответила Глаша. — Мне надоело сначала зарабатывать деньги, а потом тратить их на учителей — ну не могу я сама учиться! Гимназию мне оплатит мама.       — Идите, Аглая, — произнесла Зоя. — Как минимум, вы опередили своих одноклассниц. Они еще экзамены сдают.       Глаша вернулась домой.       — Как минимум, я достойна похвалы — не послала начальницу матом, хотя очень хотела, — произнесла девушка.       — Глаша, да что ты с завидным упорством то Филатова доводила, то теперь за начальницу взялась! — не выдержала Машунька, выслушав дочь. — Что же тебя так тянет-то на хулиганские поступки?       — Потому что жизнь такая, — вздохнула Глаша. — Хочешь — не хочешь, а иногда без такого не обойтись.       — Скорее всего, Глаша, не учиться тебе в этой гимназии, — ответила Машунька. — Так что постарайся больше не думать об этом. Может, есть смысл о замужестве подумать?       — Только после выхода в свет, как и положено, — сказала Глаша. — Как говорится, раз учеба закончена, значит, и время уже пришло.       — Хорошо, Глаша, я подумаю об этом, попробую что-нибудь устроить, — произнесла женщина.