Путь к алтарю

      Уже успевшая забыть о всех сложностях, связанных с условностями света, Машунька не сразу вспомнила о том, как должен проходить первый выход в свет. И если первая мысль была более чем логична: «Она же опозорит меня на всю округу незнанием этикета», хоть и нивелировалась фразой, которая практически сразу пришла в голову: «Глашенька, ты на приеме не ешь вообще ничего, я тебе потом любой пирог в лавке куплю», уже вскоре Машунька думала о другом.       «Отец же должен в свет вывести, — вспоминала женщина. — Представить своим друзьям, другим кавалерам. Они должны пригласить ее на танец. Мать, вроде, может сопровождать, но не быть на первых ролях. Или может?»       Просить родителей, которые бы вывели дочь в свет, не хотелось. Однако предположений, как можно было бы достать приглашение, не было.       «Да зачем Глашке этот выход в свет?! — уже возмущенно подумала Машунька. — Она там бывать намерена? Ее из гимназии гонят, будто собаку из церкви, а на приемах она вообще никому не нужна будет! Да и какие, блядь, женихи из света могут быть у той, которую с таким скандалом признавали дворянкой, а потом десять раз судили!»       Однако буквально сразу же женщине стало стыдно за свои мысли.       «Еще матом о Глашке не думала! — упрекнула сама себя Машунька. — Хочет Глашка в свет — пусть сходит и посмотрит. Там ничего интересного, кроме как пожрать, нет, а наряжаться ради того, чтобы пожрать, а потом думать, как пожрать, чтобы этикет не нарушить, она не захочет! Один раз сходит и больше не захочет».       — Глаша, — успокоившись, позвала женщина.       — Иду, — ответила Глаша.       — Глашенька, если ты и вправду хочешь, чтобы в свет вывели, надо платье сшить, — произнесла Машунька. — Белое с голубым или розовым поясом. И перчатки купить. Новые бы, хотя бы для первого раза.       — Намек поняла, — вздохнула Глаша. — Теперь бедной Глаше надо работать с утра до ночи, чтобы сшить платье, которое потом больше никуда не подойдет — в белом обычно никуда не ходят.       — И этикет повторить, — добавила Машунька. — Ты же меня на весь город опозоришь!       — А, то есть двумя судимостями, позором в тюрьме и черт знает сколькими уголовными делами я тебя не опозорила, — усмехнулась Глаша. — А если съем яблоко, откусывая от середины, то честь фамилии сразу же будет опозорена.       — Глаша, вот если бы тебя представляли как Аглаю Дмитриевну Филатову, то делай все что угодно, позорь его фамилию, — ответила Машунька. — Так не позволят же.       — Мама! — вдруг воскликнула Глаша. — Я придумала, что с платьем делать. Попросить его у Софьи Филатовой. Все равно оно ей уже ни к чему. Да я же и не навсегда попрошу, а только на один разочек.       — Глаша, пойдешь к Софье Филатовой — выдеру за непослушание, — сразу же сказала Машунька. — Не стоит вообще с этими людьми дел иметь, Глаша, не надо! Забудь уже их! Что одного, что вторую, что их мать.       — Все бы только била, — выругалась Глаша и замолчала.       После обеда, недолго думая, Глаша пошла к Анечке Варнецкой.       — Аня, — Глаша постучала в окошко. — У тебя же старшие сестры есть?       — Есть, — ответила Анечка.       — Меня будут выводить в свет, — сказала Глаша. — Нужно белое платье. Пожалуйста, договорись с кем-нибудь из них, чтобы мне дали платье на один раз. Не тратить же деньги ради одного раза! А Боженька сверху все увидит и тебе это обязательно зачтется.       — Глаша, если мама узнает, кому я без ее ведома даю платья — да лучше, не знаю, по всем предметам на пересдачи остаться! — воскликнула Анечка. — Ты хоть представляешь, что мне за это будет?       — Попроси разрешения у папы, — предложила девушка.       — Глаша, знала бы, кем тебя папа считает — не предлагала бы такого, — ответила Анечка. — Я даже пробовать не буду.       — Без одной минуты каторжанкой, — произнесла Глаша. — Что же, Анюта, спасибо за честность.       На душе Глаши было достаточно тяжело. Вздохнув, девушка направилась домой.       Глаша посидела в своей комнате минут сорок, оценила объем работ, которые ей придется выполнить, чтобы выбросить деньги на ветер, а потом пошла к матери.       — Мама, — произнесла Глаша. — Тебе же белое платье шили? Оно еще не потерялось?       — Шили, — ответила Машунька. — Вот только совсем с чужого плеча будет, нехорошо это.       — Ничего страшного, — сказала Глаша. — Померить бы.       — Глаша, я тогда совсем худая была, на тебе платье будет плохо сидеть, — произнесла Машунька.       — Значит, корсетом подправим, — ответила Глаша.       — И корсет с чужого плеча тебе давать, — сказала Машунька. — Глаша, тебе же неудобно будет, да и со стороны будет плохо смотреться.       — И Варнецкая отказалась платье давать, и ты… — вздохнула Глаша. — Что за жизнь?       — Бессовестная! — возмутилась Машунька. — И к Варнецким додумалась пойти!       — Не вижу смысла в вещи на один раз, — ответила Глаша.       — Давай пошьем тебе просто белое платье на лето, перед выходом в свет добавим к нему цветной пояс, а потом будешь и летом его носить, — предложила Машунька. — Ведь недаром говорят, что нужно что-то простое, не вычурное.       — Я и не в белом пошла бы, да ты скажешь, что фамилию позорю, — сказала Глаша.       С приглашением на прием на две персоны пришлось повозиться гораздо дольше. Машунька сразу отбросила вариант с помощью родителей — в этом случае пришлось бы или идти с ними, или отпускать Глашу одну, а ни того, ни другого женщине не хотелось.       Ася, которой было рассказано о проблеме, чуть удивленно ответила:       — Хочешь, чтобы Севастьян приглашения достал? Он Глашку не жалует. Попросить могу, но практически уверена, что сразу же откажет.       — А кого мне просить, Ася? — спросила Машунька. — Дмитрия Филатова?       — Могу попробовать попросить Зойку, чтобы она достала приглашения через мужа Геллер, — предложила Ася. — Он ситуацией проникнется: несчастная женщина, которую в свое время опозорил нехороший человек, хочет, как и положено, вывести дочь в свет.       — Твоя Зойка Глашу не так давно завалила на экзамене, так что приглашения доставать уж тем более не захочет, — ответила Машунька.       — Зойка такая же моя, как и твоя, — сказала Ася. — А Глаша и без Зойки сама прекрасно завалилась. Другой вопрос, что остальным тройки натягивали…       — У меня такое чувство, что в мужской гимназии больше из жалости Глашке трояков понаставили, — произнесла Машунька. — Но это уже, как говорится, уже из другой оперы.       — Может, из жалости понаставили, а, может, тут она из-за Зойки разволновалась, — ответила Ася. — Тебе Глашка рассказывала? Приходит она, значит, к Зойке, спрашивает, что делать со справкой. Зойка отвечает, что со справкой можно пойти учиться медицине, а можно просто пойти домой или отправиться замуж. А Глаша отвечает, что хорошо, что предлагают пойти домой или на курсы, а не нахуй.       — Вот именно этого не слышала, — Машунька чуть побледнела. — А Зойка что потом сказала?       — Ничего не сказала, — произнесла Ася. — Вот только не возьмет она Глашку учиться с осени дальше.       — Не возьмет — и не надо, — ответила Машунька. — Так и приглашения она доставать не захочет…       — Приглашения — это не учеба, может, и сходит к мужу Геллер, — предположила Ася.       Однако Зоя была непреклонна.       — Агнесса, — произнесла молодая женщина. — Не пойду я никуда! Эта Глашка черт знает что устроит на приеме, а потом я же виновата буду, что достала эти приглашения. Константин Алексеевич, конечно, ничего не скажет, а Геллер, вот ты уверена, что она потом не побьет меня за все это?       — Уверена, — ответила Ася. — Не побьет. Она не так давно за большее не била.       — Обругает — это как пить дать! — воскликнула Зоя. — Нет, приглашение именно для Глашки доставать не буду. Надоела она мне, осточертела!       — То ты Глашку бесплатно в суде защищаешь, что вот так топишь, — не выдержала Ася.       — Если ты про экзамен, то она и без меня прекрасно завалилась, а что касается приглашений — не хочу просить Геллер с мужем и все! — возмутилась Зоя. — Попроси ты Севастьяна, вдруг он поможет?       — Севастьян тоже Глашку не любит, — ответила Ася. — Поэтому никакие приглашения доставать не захочет.       — Да Глашка уже всех довела, никто ей помогать не захочет, — сказала Зоя. — Кстати, сама виновата. Я как подумаю о том, что она даже Асадчего довела — сразу как-то легче на душе становится. Значит, это не я злыдня такая, а Глашка и вправду обычная идиотка без капли разума.       Машунька внимательно выслушала Асю и вздохнула:       — Вот теперь и думай, идти к Филатову или к родителям… Ни первого, ни второго не хочется.       — Если выбирать между этими вариантами, уж лучше к родителям, — предположила Ася.       — Чтобы родители мне весь вечер высказывали за каждый недостаток в воспитании Глашки, которых будет тьма-тьмущая, — произнесла Машунька.       — А Филатов тебя выслушает и скажет, что может обеспечить Глашке только дорогу на каторгу, но никак не в свет, — ответила Ася.       — И это вполне возможно, — снова вздохнула Машунька. — Что же, буду ждать, может, какой вариант потом проявится… Или он уже проявился, да я его пока что не вижу.