Каждая душа будет взвешена

Второй громкий взрыв прогремел в Академии около двух часов ночи. В этот раз — совсем близко к библиотеке, в западном крыле исследовательского центра. Снова была разрушена стена, открывая уродливо зияющую дыру между корпусами. И увы, без пострадавших в этот раз не обошлось. Зацепило незадачливую парочку студентов, непонятно чем занимавшихся в коридоре ночью, а еще осколком ранило двух охранников, по несчастливой случайности несших в этот час службу. Ими теперь занимались лекари. Реакция жителей в этот раз также несколько отличалась. Если первый взрыв вызвал истинный ужас и пошатнул покой одним лишь своим фактом, то второй такого шокового эффекта уже не произвел. За эти дни в умах жителей Сумеру укоренилось понимание, что в Академии происходит нечто зловещее, разрушительное, и пока никто не в силах это остановить. Очередной взрыв — доказательство тому. Чувство безопасности стало чем-то истончившимся, эфемерным, роскошью, которую теперь себе нельзя позволить. И если жители города в открытую обсуждали происходящее и старались держаться подальше от Академии, то студентам пришлось совсем несладко. Кто-то бросал обучение и срывался домой, кто-то брал временный отпуск, кто-то, опасаясь находиться в здании ночью, на последние деньги снимал комнатку где-нибудь в городе. Но все обсуждали бездействие матр. Почему они еще не нашли виновного? Неужели бессильны, ничего не могут сделать? А как им тогда доверять? И — это уже шепотом и совсем не часто, лишь самые смелые — куда смотрит Архонт? Неужели неизвестный противник сильнее ее? Малую Властительницу Кусанали уважали и любили, но переживать за свои жизни и безопасность людям это не мешало. *** Тем утром Нахида получила письмо. Его доставил мальчишка лет девяти, который вместе с матерью только вчера прибыл в город Сумеру из Порт-Ормоса. Так вышло, что встретились они почти случайно — Нахида, встревоженная и опечаленная новостью об очередном взрыве, гуляла по саду, размышляя о своих дальнейших действиях, когда этот мальчишка подошел к ней и робко протянул конверт. — От красивой богатой тети из Порт-Ормоса, — смущенно пробормотал он. Кто бы ни пытался повлиять на ситуацию, чья рука бы ни стояла на пульсе нынешних событий, детские сердца оставались такими же чистыми и открытыми, как и всегда. Нахида поблагодарила мальчика и его мать, взяла в руки письмо и направилась в укромный уголок, где можно спокойно ознакомиться с содержимым и подумать. Она уже знала, кто отправил послание, и была приятно удивлена — семья Хомаяни, словно почуяв неладное с самого начала, покинула город еще несколько месяцев назад и теперь успешно вела дела в Порт-Ормосе. Эта девушка, храбрая и преданная, была одной из вернейших ее последователей. Послание было длинным и содержательным. Дуньярзада описывала, как ей живется в новом городе, как тоскует по Сумеру и как хотела бы оказаться полезной для Малой Властительницы Кусанали. До нее дошли дурные слухи о происходящем в Академии, и она обеспокоилась, в частности потому, что многие сообщали еще более тревожные вести. «Нилу, моя подруга из Театра Зубаира, два раза писала официальное письмо в адрес Малой Властительницы Кусанали, но не получила ответа и опечалилась. Сегодня приехала Дэхья и рассказала о том же. Она просит сообщить, что ее попытки встретиться с Дендро-Архонтом провалились, и она вынуждена была покинуть Сумеру. Это очень тревожит и вынуждает задуматься, все ли хорошо. Разумеется, мы все понимаем, что дел сейчас крайне много, и может быть попросту не до таких встреч, да и вопросы, разумеется, задают многие. Но мы обе опечалены и обеспокоены и от всей души желаем вам сил в этот сложный час». Письмо заставило Нахиду глубоко задуматься. С одной стороны, оно открыло ей глаза — о ней не забыли те, кого она ценила. Эта весть стала приятным утешением и тепло грела в груди, как робкий луч солнца холодным утром. С другой стороны, письмо давало ей доказательство того, что ранее оставалось лишь подозрением. Ведь ни у кого больше не было доступа к корреспонденции, адресованной Дендро-Архонту. *** Вот уже второй день он находился в постели. Это было сложное время. Тело жутко болело, хоть его и всего перевязали. Мизра сразу же после пробуждения нащупал бинты на плече, груди, бедре и обеих руках. Голова тоже была перебинтована. Нос саднил. Но обиднее всего было то, что он ничего не понимал. Что случилось? Как так вышло? Почему он вообще оказался избит в городской таверне? Мизре все еще казалось, что он попал в дурной сон и забыл проснуться. И все же. Он находился в Бимарстане, за ним ухаживали, три раза в день приносили лекарства и уже дважды осматривали, оценивая его состояние. А сегодня пришла она… Малая Властительница Кусанали. Она смотрела на него с сочувствием и сожалением, но была столь серьезна, что внутри от одного ее вида что-то застывало. На вид — совсем дитя. Но взгляд открывал ее истинную мудрость, от которой в душе что-то невольно трепетало, как в детстве. — Тебе многое довелось пережить, — заговорила она, — ты стал жертвой несправедливости. Но ты поправишься и вернешься к своей работе. В уголках глаз противно защипало. Мизра даже хлюпнул носом — так расчувствовался. — Благодарю вас, госпожа… Она подступила ближе, тихая и грустная, но все такая же величественная. От нее, кажется, пахло лесом. Или это от его лекарств? — Мизра, чтобы подобных инцидентов не повторилось и никто больше не пострадал, ты должен ответить на несколько моих вопросов. Ты ведь мне поможешь? Глаза ее, чистые и искренние, заглядывали в самую душу. Мизра кивнул, но, наверное, это нельзя было разглядеть — он буквально утопал в одеялах, в голова была перебинтована. Но его поняли. Вопросы она задавала разные, и их было много. Тихим, но уверенным голосом перебирала факты, уточняя некоторые, и Мизра охотно отвечал. Да, он общался с генералом махаматрой. Нет, не в курсе хода расследования. Он пишет диссертацию, тема просто касалась пустынников и ложной информации, которую они распространяют. Нет, со студентами пока не говорил, потому что решил начать с теории и книжек. — Тогда почему ты оказался этим вечером в таверне? — расспрашивала его Нахида. — Откуда ты узнал, что там будут члены группировки «Алые клинки»? — О-о-ох, — Мизра вздохнул, вспоминая тот вечер, — мне рассказал секретарь, он слышал, что студенты переговаривались. И ведь говорил, что не стоит туда соваться… — Вот как. А о взрыве ты не слышал ничего? Никто не упоминал о нем до того, как он произошел? — Нет… вообще ничего. Я и о том, что он второй раз случился, узнал только вчера днем. Тут лекари переговаривались между собой, я и подслушал… — Благодарю тебя, — мягко улыбнулась Нахида, давая понять, что разговор окончен, — выздоравливай благополучно и скоро. Она уже ушла, но странное ощущение Мизру все не покидало. Он попытался перевернуться на бок, потом заворочался, сбрасывая одеяло. Откуда такое чувство, будто он только что кому-то подписал приговор? *** Ниточки медленно, неторопливо тянулись друг к другу. Они сростались воедино, как два стебелька вьюнка, создавая крепкую основу. Если к такому ростку присоединить еще пару стебельков, они смогут пробиться сквозь самую плотную, самую неплодородную основу. Факт за фактом, Нахида сплетала то, что станет окончательной и бесповоротной правдой, не тоненькими разрозненными паутинками догадок, слухов и совпадений, а цельной стрелой, которую ей, конечно же, совсем не хотелось брать в руки. Ведь это оружие предназначалось для друга. Она не была хороша в полноценных расследованиях. Особенно вот так, совершенно одна. То, что Нахида делала сейчас, напоминало о долгих годах, проведенных в храме Сурастаны, где все, что она могла — это складывать воедино цепочки знаний, полученные через Акашу. Картина мира была доступна ей только таким образом, однако ей все же удалось воссоздать ее в совершенстве. К сожалению, стольких лет у Нахиды сейчас не было. Скорость важна точно так же, как и точность. Как и непоколебимость той, кто не желала выносить приговор. В груди холодным комком поселилась грусть одиночества и неизбежности. Совсем недавно рядом были люди, которым она могла верить, которые ей улыбались, с которыми было весело. И это сильно отличалось от того одиночества, что испытывала Нахида ранее. Ведь тогда она еще никого не теряла. Но закон Сумеру справедлив и служит на пользу жителям, не делая никому поблажек. Как и Нахида. Все, что она сейчас желала — успеть раньше, чем Рашад. А если тот работает усиленно, то ему оставалось всего ничего. *** Что действительно ее удивило — он пришел к ней сам. Это случилось поздним вечером, когда солнце давно село и принимать кого-либо было неуместно. Но когда Нахиде сообщили, кто просит встречи, она не сомневалась ни мгновения. Выглядел он все так же — неприступная бесчувственность, уверенность в чем-то своем, ей недоступном, далеком, мрачный взгляд и… что-то еще, непривычное, маскирующееся под спокойствие. Боль? На лице аль-Хайтама она выглядела настолько чужеродно, что это не могло не тревожить и не вызывать мысли об ошибке. — Ты желал со мной поговорить? — начала она. Встреча не была официальной, и они просто отправились в личную библиотеку Нахиды. Округлый зал, заполненный книгами — огромные полки-стены, и несколько диванов для чтения в центре, прекрасное теплое освещение. Здесь пахло древними фолиантами, появившимися еще до рождения Нахиды, и совсем свеженькой бумагой. а также легкой сладостью орехов аджиленах в сахаре. Она приносила сюда немного лакомств, когда читала. Аль-Хайтам прошел в библиотеку, окинул ее безразличным взглядом, который, однако, задержался на некоторых полках. Быть может, в других условиях и при других обстоятельствах он бы заинтересовался ее коллекцией, но сейчас было явно не до этого. — Нет. Я хотел, чтобы ты сама мне все рассказала, — заявил аль-Хайтам. — Ты решил меня опередить? — Не тебя, — аль-Хайтам закрыл глаза. Нахида его понимала, именно потому не стала возражать. — Хорошо. Они стояли посреди зала и смотрели друг на друга, прямо, не скрывая ничего. Нахида не пыталась быть вежливой, аль-Хайтам не маскировал усталость. Однако именно он первым подошел к дивану и опустился на него. Рассказ будет долгим, говорили его глаза. — Все началось со зловещих слухов об Академии, — начала Нахида, опустившись на диван рядом. Словно невзначай она потянулась к блюду с орехами, но оно стояло слишком высоко. Аль-Хайтам, внимательно ее слушая, тут же подал блюдо, и она благодарно кивнула. — Они начали распространяться почти год назад. Источником стали студенты, но они их отнюдь не придумали. Новый генерал махаматра Рашад сумел найти юношу, с которого все началось. Он признался, что нашел на столе в библиотеке анонимную записку-послание. По счастливой случайности он видел, что секретарь покидал безлюдную библиотеку почти час назад. — Записку мог оставить и кто-либо другой, — аль-Хайтам спокойно развел руками. — Да. Мог бы. Но ты ведь наверняка ее заметил бы и убрал. И это лишь начало. Нахида отломила кусочек ореха и с удовольствием им полакомилась. На самом деле сладкий вкус хотя бы немного помогал отвлечься от той горечи, что ее терзала уже из-за одного факта этого разговора. — Было много слухов о подозрительных шумах ночью. Словно в стенах Академии поселился невидимый зверь, его часто слышали и пугались. Как удалось в ходе долгого расследования разузнать Рашаду, в Академии существуют еще и тайные коридоры. Многие перестраивались и меняли форму. Пространства расширялись и напротив сужались под потребности Академии. Этими коридорами никто не пользуется, по сути, это пустоты между стенами и некоторыми помещениями. Однако 8 месяцев назад некто нанял группу из трех человек и поручил им обследовать пустоты. Видимо, это можно было осуществить только ночью, чтобы никто ничего не заметил. Однако шаги этих людей слышали те, кто не спал в эти минуты. Их приняли за таинственного монстра! Расследование Рашада показало, что этой группе людей переводили деньги откуда-то из Хараватата. — Это все еще не прямая улика, — покачал головой аль-Хайтам. Нахида вздохнула и неохотно согласилась. — Да, так и есть. Идем дальше. Первый взрыв. Он произошел так, чтобы избежать жертв, однако чтобы стена была разрушена. Ты ведь не хотел, чтобы кто-то пострадал, не так ли? Что бы ты ни делал и ни говорил, ты не злодей, что бы тобой ни двигало, смертей ты старался избегать. Потому никто не погиб. Погоди, не спорь, я знаю, что прямых улик нет. Я поясню далее. Например, вспомнив твоего друга, Кавеха. — Где уже он успел отличиться? — аль-Хайтам обреченно вздохнул. — Он не отличился. Но я сама решила с ним поговорить. Благодаря ему и узнала, что из архивов пропали некоторые документы. Все они касались старой документации о строении Академии. Этими сведениями он поделился с тобой, а ты обещал передать ее матрам. Однако ни слова об этом Рашад не упомянул, а это значит, ты с ним не говорил. Почему ты это утаил? Вероятно, эти сведения нужны были тебе. Ты устраивал взрывы не просто так, а подрывал определенные стены. Говорила Нахида спокойно, ничем не выдавая свою горечь. Но по глазам аль-Хайтама видела — он легко понимает, как ей тяжело. — Так вот, второй взрыв. Здесь уже заметна спешка. Зато благодаря этому стало понятно, к чему все идет и как ты действовал. Это ведь ты взял под контроль Хамида, главу «Алых клинков»? Я так и думала, что появились они не просто так. И что все это время они лишь выполняли функцию. Когда ты своего добился бы, ты ведь просто собирался обвинить их в совершении взрывов? Особенно теперь, зная, что генерал махаматра ищет доказательства и намеревается тебя обвинить. Это ведь ты тоже знал? Аль-Хайтам хмыкнул, и вышло это почти высокомерно. На миг он до боли напомнил себя прежнего — такого, каким был два года назад. — Я не нравился ему с самого начала, — покачал он головой. Нахиде пришлось снова напомнить себе, как важно сейчас быть сильной и помнить в первую очередь о долге, а не о собственных переживаниях. — Все верно. Ко мне теплых чувств он также не испытывает. Но сейчас речь не об этом. Я расскажу, как все было, а ты при необходимости меня поправишь, — Нахида бросила на него строгий взгляд и продолжила, пообещав себе больше не отвлекаться. — Вчера ночью Хамида должны были поймать на месте взрыва. Ты находился в библиотеке, чтобы проконтролировать лично — никого рядом не будет. Но в библиотеке оставался этот ученый из Вахуманы, Мизра. Это нарушало твои планы, нужно было срочно его оттуда выпроводить. А тут еще такой потрясающий персонаж! Это же ты надоумил его писать диссертацию о пустынниках? Полагаю, тоже посредством записок и слухов, книг и недомолвок. А теперь он мог погибнуть. И ты отправил его в таверну, где твоего распоряжения вторгнуться в Академию и прийти поближе к месту взрыва дожидался Хамид. Ты подчинил его при помощи капсулы знаний, да? Я так и думала. А вот его подчиненные ни о чем не догадывались. Ты едва не лишил их друга! Но, к счастью, я выслушала отчет Рашада гораздо раньше. Я была готова действовать. А, подсмотрев некоторые эмоции Мизры, смогла ему помочь. Ты знал, что Хамид едва его не убил? Наверное, это тоже был твой план. Злобный пустынник не только совершил два взрыва на территории Академии, но и избил уважаемого ученого. Причем последнему было немало свидетелей. Твой план был очень хорош, что я не позволила ему свершиться. Все случилось иначе — Хамид избавлен от твоего влияния, а взрыв произошел без его присутствия. Там ведь была заложена взрывчатка? И на этот раз у меня есть прямые доказательства — Хамид показал мне капсулу знаний, которую он использовал. Я отлично знаю, кому она принадлежит. Теперь аль-Хайтам молчал и смотрел перед собой прямо. В глазах его не было ни сожалений, ни раскаяния, даже то, что показалось ей болью, куда-то уплыло, оставив лишь пустоту. Нахида вздохнула и отложила в сторону блюдо с засахаренными орехами. В груди неприятно жгло, слова давались крайне трудно. Она знала, что это серьезное и болезненное для нее испытание, но разве могла с этим что-то поделать, кроме как пройти его? Все ее деяния должны быть направлены на защиту людей, что ей доверяют. А зло, какое лицо бы оно ни принимало, будет покарано, и этого не изменить. — Все нужные доказательства уже есть у Рашада, — проговорила Нахида, — полагаю, ему не хватает только понимания последнего события с Хамидом. Тут я его опередила. — Благодарю, — наконец отозвался аль-Хайтам, — возможность обвинить меня в чем-либо наверняка вызвала бы у него радость. — Тебя он явно невзлюбил, — согласилась с ним Нахида. Они сидели рядом на диване, окруженные тысячами книг, в безопасной тишине, и говорили, как старые друзья, как те, кто действительно друг другу доверяет. Быть может, больно было еще поэтому — мираж мирного покоя и отголоски славного прошлого помнили оба. Ей так нравилась его надежность, цепкий ум и преданность, которую зачастую и не разглядеть под слоем масок безразличия. И все же Нахида предполагала, что нечто подобное испытывает и аль-Хайтам, и, быть может, боль его даже сильнее, чем ее. Но ни одно обстоятельство не могло его оправдать, и она тоже не стремилась этого делать. Понять — вот чего она жаждала, ведь без этого все ее расследование теряло смысл. — Аль-Хайтам, — просто обратилась она к нему, повернув голову, — объясни мне, зачем. Ответ последовал сразу же. — Не могу, и на то есть причины. Однако это не помешает тебе узнать правду. Запирать ее от тебя я не стану. Как она и полагала. Вот и наступал решительный момент. Даже куда более важный, нежели разговор, ведь она с самого начала знала, чем он завершится. Несколько отстраненно и прохладно Нахида наблюдала за тем, как аль-Хайтам опускает голову на подушки, забираясь на диван. Как закрывает глаза, устраивая руки на животе. Лицо совсем бледное, словно уже неживое. — Засыпай, — тихо произнесла она. И, конечно, он послушался.