Мы с вами разные,
Как суша и вода,
Мы с вами разные,
Как лучик с тенью.
Вас уверяю — это не беда,
А лучшее приобретение.
Мы с вами разные,
Какая благодать!
Прекрасно дополняем
Мы друг друга.
Что одинаковость нам может дать?
Лишь ощущение замкнутого круга.
Марина Цветаева
***
Смотр. Самое сложное в театре. Косые взгляды, неуверенность, паника… Много всего. Вызывали по странному списку. Очень. Были не все, некоторых отмели ещё неделю назад на учениях. —Сергей Разумовский. Он был единственным спокойным. Даже Матвей желал провалиться сквозь шаткий паркет. Три минуты Сергей, кажется, не дышал. Взгляд не цеплялся за комиссию, а был странным, словно под чем-то. Движения самостоятельно доведены до идеала, и парень даже не задумывался об их порядке и счëте. Руки передавали все настроения лучше мимики, направляя Сергея за собой. Ноги жили отдельной жизнью, лишь прислушиваясь к кистям рук. Именно для партии примы он выбрал многострадальные чëрные пуанты, что смотрелость куда выйгрышнее. Волосы пришлось зализать до характерного хруста. Ничтожно мелкая партия, даже выжить их неë все соки почти невозможно. Несмотря на это, Разумовский старался доказать, что он лучше. Лучше остальных, лучше всех, лучше… себя? Волков стоял за кулисами, его ещё не вызвали. Сказать, что парень засомневался в себе будет весьма точно. Сергей его заворожил до самого настоящего лëгкого оцепенения конечностей. Карие глаза внимательно изучали каждое мелкое движение. Недавно он ошибся — фамилия «Разумовских» не собирается затухать. Тем временем, выступающий окончил. Он не смотрел дальше, а пожелал уехать домой. «Три просмотра… Я щас лëгкие выплюну.» На улице поднялся сильный ветер. У Серëжи вылетела последняя сигарета из рук. «Списки, списки, списки… В группе. Оглашаются через три рабочих дня… Ладно, похуй.» Рыжий был полностью уверен, что с его данными, он точно пройдёт. Невозможно, чтобы взяли кого-то кроме. Он — лучший, или хочет таким быть. Для себя ли он лучший, или только хочет, чтобы так думали все? Матвей смотрел куда угодно, но не на балетмейстера, что сидел вторым слева от середины. Парень, конечно, не сам Сергей Разумовский со своей грацией, но многое перенял в процессе общения. Его главная черта — ошибся три раза, но никто этого и не заметил. «Барашек» весьма умело научился выкручиваться из любых обстоятельств. —Спасибо, следующий. Характерный лëгкий шум в ушах появился, когда он закончил. Его снова втянуло в реальность.***
Сумка была непривычно тяжкой. Чëртвëртый этаж, квартира сто первая. Глухая однушка от тëтушки, которая лежит в наркодиспансере. Сергей по привычке сел на подоконник, поставив ноги на спинку уголовного дивана. На телефон пришло уведомление о не принятой заявке в друзья. «Кто это?.. А, Волков.» Воспоминания о том вечере пробудили недовольства желудка. «Доширак, яичница… О, картошка.» Безвкусная картошка, особо без соли. Ради только этой роли, Серëже пришлось скинуть не так много, но многовато для и так тощего парня. «И чего ради? Меня и без этого могли взять…» Оправданные только бредом идеи — его конëк. «Да, уж, готовлю я… У этого вкуснее было. Хоть не жри, что готовишь.»***
Списки огласили. —Серый! Матвей через всю толпу людей разглядел рыжую макушку. —Что? Сергей отошëл к краю толкучки. —Списки видел? Кудрявый парень явно бежал, дыхание тяжело востанавливалось. —Нет ещё. Ещё только десять, Моть, их пару минут назад выложили. Разумовский протянул бутылку воды запыхавшемуся. —Спойлерить? Матвей жадно сделал пару глотков. —Давай, меня опять не взяли? —Ты — примьер! Первого состава. Парень ожидал увидеть бурную реакцию. —Пиздишь. Да, он не доверяет таким новостям. —Нет, смотри. На весьма тëмном экране телефона красовался список, где напротив фамилии «Разумовский» стояла роль… «Аврора»? —Слушай. Это, походу не я. Ты сказал, что примьер, а тут роль примы. Серёжа искренне думал, что это опечатка. —Нет. Такой же официальный список выставили везде. —А, ты? Не успел разглядеть. —Примьер второго состава. С Алисочкой… Фе. Матвей специально утрированно показал отвращение. —Удивительно, что она во втором составе… Папочка банкротится? Единственное, могу тебе посочувствовать. Литр или полтора? —Шесть. Они про валерьяну, а не то, о чëм все подумали.