Конец света – веселись!

Вивьен Остин, женщина из приличной семьи и адвокат с высшим юридическим образованием, валялась на обшарпанном паркете под кайфом и смотрела на свои ногти. И они казались ей прекрасными. Глазами-то она видела, что они все в заусенцах и слоятся, а под обломанными краями залежи земли и пороха, но в голове все скакало козликом после странной мятной конфетки из розового блистера, что они с Кейт разделили на двоих. Вивьен вытянула руки, будто упираясь ладонями в потолочные плиты, и расхохоталась, представив, как ползает по ним к огромному удивлению детектива и своей новой знакомой. Лежащая рядом Кейт уткнулась ей в макушку своей рыжей башкой и хихикала всякий раз, как за заколоченными окнами зеленела вспышка радиоактивной бури. – Чумовые таблеточки, скажи? – поинтересовалась она. – Жаль, что их было всего две. – она повернула голову в сторону распахнутой двери, откуда слышалась какая-то возня. – Ты в пролёте, Валентайн! – Ты же знаешь, что на меня они бы все равно не подействовали, – хрипло донеслось за тонированным стеклом аппаратной. Что-то упало, синт тихо выругался себе под нос. – И потом, кто-то из нас троих должен оставаться в здравом уме. – В жопу твой здравый ум! Сегодня я праздную день своей свободы! – Аминь! – провозгласила Вивьен. Кейт восприняла это выражение как ругательство и тоже залилась смехом, напоминающим воронье карканье, и Вивьен поймала себя на мысли, что облегчить карман от отягощающих его крышек было не так уж плохо. Они с Ником вошли в Боевую зону сделать пару ставок и заработать, а вышли нищие, но с контрактом подмышкой и молодой бестией в придачу к нему. Вивьен порвала бумажку прямо у дверей в бывший театр «Орфей», так и не сумев себе объяснить, зачем ей вообще понадобилась девица, сидящая на психо. Однако, когда Кейт объявила, что свобода ее станет неполной без Вивьен, та поняла, что инвестировала свои сбережения в нового друга. На обратном пути в Даймонд-Сити небо плотно обложило оливковыми облаками, и найти здание «Хьюбрис Комикс» открытым прямо перед началом стихийного бедствия стало благословением: после выкупа контракта Кейт у Вивьен не осталось крышек даже одну дозу антирадина. Внутри их встретила парочка искромсанных будто Когтем Смерти рейдерских трупов и комикс про «Серебряного Плаща», что валялся между ними, забрызганный кровавыми пятнами. Судя по всему, два придурка не смогли договориться, кто будет первым читать про довоенного супергероя, и забили друг дружку насмерть бейсбольными битами и ножами. Поднимись бандиты на два этажа выше, нашли бы целехонький сейф, полный свежих выпусков с последними приключениями поборника справедливости, которые так и не вышли в свет, потому что тот – кончился. Кейт вскрыла сейф отмычками – по части взлома она была настоящий гений – а в качестве награды прихватила рейдерский биток, как сорока привлеченная блеском его заточенных лезвий и цепной обмотки. Нейт любил комиксы и порой тратил на эти тонкие журналички с картинками баснословные деньги. Вивьен могла начать пилить его за бьющее по семейному бюджету увлечение, как сделали бы другие жены, но она решила быть мудрее, выбрала тактику «не можешь победить – возглавь» и подсела на комиксы сама. Сейчас их даже открывать было больно – бликующие в свете Пип-Боя глянцевые страницы будто пахли Нейтом. Зеленый экранчик Пип-Боя оставался единственным освещением на просторной съемочной площадке третьего этажа «Хьюбрис Комикс», но электричество в здании имелось – именно с ним Ник сейчас и колдовал в аппаратной. Вивьен устраивало и так – тень Псины, свернувшегося калачиком под окном, напоминала летающую тарелку, севшую в чистом поле с целью похищать с него коров. Коровы, кстати, на Пустошах перевелись – превратились в браминов. – Готово! – обрадовал Валентайн, и комната вдруг стала радужной. Вивьен зажмурилась, а Кейт села и сложила руки в «козырек», чтобы найти источник жизнерадостной иллюминации. – Я слышу… цвета… Вивьен перекатилась на живот – посмотреть, чего такого там слышит Кейт, и бутылка вина из-под ее локтя жалобно звякнула и укатилась под лапу проснувшегося Псины. Ноги ее предали и не подняли – мешать алкоголь и наркотики оказалось плохим решением. – Да это же… – Вивьен даже ползком двигалась кое-как, но добралась, уставилась на замершую фигуру, стоявшую на фоне очертаний Бостона, нарисованного на лохмотьях грязно-серого полотна. Секс-символ и мечта всех женщин довоенной Америки стоял перед Вивьен в своем великолепном длиннополом черном плаще и неизменной шляпе. Образ героя довершил фирменный шарф, что серебрился в свете софитов, как рождественская мишура на елке. – Простите, сэр, мы не знали, что вы здесь, – сконфузилась Вивьен, все еще стоя перед фигурой на коленях, как какой-то идолопоклонник. Кейт и Ник хором разразились хохотом за её спиной, а Псина очень неприлично для воспитанной овчарки сунул нос прямо в складки плаща мужчины. – Это манекен, дурище! – Кейт поднялась с пола, приблизилась, сняла с головы супергероя шляпу и водрузила на голову Вивьен. – А тебе идет! Примерь-ка остальное. Не без помощи Валентайна Вивьен встала на ноги, вгляделась в безэмоциональное лицо, и ее опалило волной стыда. Из-под шляпы на нее смотрели частично облупившиеся нарисованные глаза. – Чего вы мне сразу не сказали? – Хотели посмотреть, что будет. Когда кто-то упарывается в первый раз, это лучше любого шоу в Боевой зоне! – рассудила Кейт. – Ну же, примерь эту штуку. Вивьен протянула руку, пальцы мягко скользнули по черной ткани. На ощупь она была приятной, будто шелковой, и совсем новой, словно двести лет ничего не значили. Возможно, костюм сделали из какого-нибудь износостойкого материала – даже моль не пожелала устраивать на нем пир. Под взглядами Кейт и Ника она расстегнула пуговицы, аккуратно сняла плащ с пластиковых плеч и накинула на свои поверх синего комбинезона Убежища 111. – А знаешь, плащи тебе к лицу, – Ник одернул свой любимый бежевый тренч, демонстрируя, что принимает Вивьен в стильную команду. Кейт только хмыкнула – она предпочитала носить кожаный корсет-безрукавку, аргументируя свой выбор тем, что в бою он не стесняет движений, хотя так и не смогла объяснить, как на это влияет глубокое декольте. – Хоть сейчас выходи на улицы Бостона и чини добро, – Кейт сделала несколько шагов назад, оглядывая новую подругу со стороны. Жаль, что все зеркала в гримерке перебиты – не оценить новый прикид. Вивьен затянула на талии пояс, подвернула слишком длинные рукава и просунула руки в плотные перчатки. На Рождество они с Нейтом слушали специальные выпуски «Серебряного Плаща». Как правило они были легкие и не блистали оригинальным сюжетом: очередной враг бостонского героя хотел учинить какое-нибудь злодейство и испортить всем праздник, но Серебряный Плащ не только спасал Рождество, но и успевал к своим союзникам аккурат к началу застолья. В те годы женщина в этих историях могла быть разве что дамой в беде, глуповатой возлюбленной главного героя, которую нужно было спасать. Но после Великой Войны все изменилось: за свою недолгую жизнь в Содружестве Вивьен сама себе стала защитником – ей не раз уже приходилось спускать курок. Возможно, загадочные таблетки с золотыми звездочками на оболочке и ее новое облачение так подействовали, но теперь ей казалось, что каждый выстрел был справедлив. Возможно, это давало ей право и самой стать Серебряным Плащом? Справедливости в этом мире было мало, а когда раздавали ту, что осталась, Вивьен спала в криокамере Убежища 111. Поэтому она сейчас была здесь – в заброшенном рае для подростков, а не вместе с Шоном. Их разлучили, воспитали без нее, убили ради этого Нейта, а у Вивьен не было ни малейшего представления, с какой целью это было сделано и как теперь искать ребенка, имея в союзниках лишь рейдершу-наркоманку и разваливающегося синта. Кобура с пистолетом Келлога приятно отяжеляла пояс – трофей, напоминавший о том, что возмездие свершилось. Долгожданная, яростная месть разгневанного родителя, но все же просто месть, а не правосудие. – Нужно вернуться в Добрососедство, – Вивьен бросила взгляд меж заколоченных окон – рад-буря закончилась, небо из болотно-зеленого стало бетонно-серым. Кейт подняла густые, рыжие брови, а Ник, не имея такой возможности ввиду их отсутствия, тихо вздохнул, сунул в карман правую, лишенную синтетической кожи руку, и закурил. *** – Только представь себе, Вивьен! Ты станешь героем Добрососедства в настоящем супергеройском плаще! Это же потрясающе! Кент Конолли, гуль с грустными голубыми глазами, смотрел на Вивьен так, будто она какое-то божество. Ему было лет шестнадцать, когда на Старый Мир упали бомбы, и радиация не только сделала его бессмертным, но и законсервировала в подростковом возрасте, сохранив его любовь к комиксам. Добрососедские посмеивались над ним, но не обижали, считая безобидным чудаком, а мэр Хэнкок даже разрешил ему держать свою радиостанцию, целиком посвященную Серебряному Плащу. Неудивительно, что увидев Вивьен в облачении кумира, Кент едва не грохнулся со стула. Однако Кент оказался далеко не так безобиден, как все думали: он предоставил ей целый список имен местных подлецов, которые всегда уходили безнаказанными, и в первых пунктах там значились убийцы женщин и детей, работорговцы и изготовители смертельных наркотиков. Вивьен не ошиблась, когда в поисках справедливости и хоть какого-то заработка обратилась именно к нему. Во время первого визита в «Дом воспоминаний», доктор Амари поймала Конолли подслушивающим под дверью и решила представить его Вивьен. Ей потом долго пришлось извиняться перед Ником за задержку – они с Кентом несколько часов проболтали о комиксах и довоенных временах. В отличие от жителей Даймонд-Сити, она не видела в гулях чудовищ: для нее они были просто искалеченными людьми, лесенками в довоенное прошлое, которого она могла коснуться лишь через них. Возможность ощутить себя чуть менее одинокой в новом мире было вторым открытием в Добрососедстве. Первым, разумеется, был сам мэр этого города, что даже по меркам постапокалипсиса выбивался за рамки нормальности. – Ты уверен, что это не раздраконит Хэнкока? – очевидно, Ник тоже вспомнил импозантного градоначальника, поэтому выступил в качестве голоса разума. – О, нет, все будет нормально, – как-то уж очень уверенно возразил Кент. – В Добрососедстве жесть. Кражи, убийства и еще что похуже. Мы окажем мэру услугу, если разберемся со всем этим. – Тогда давай очистим этот город от скверны! – твердо заявила Вивьен, и светлые глаза гуля вспыхнули в благодарности за возможность хотя бы на расстоянии ощутить супергероический приключенческий дух. Алкоголь выветрился за время пути от «Хьюбрис Комикс», а вот волшебные таблетки явно имели не только долгоиграющий, но и усиливающийся со временем эффект. Она знала, что эта игра, и игра опасная, но уже не могла остановиться: казалось, что лучше сделать хоть что-то, чем продолжать валяться на грязном паркете под кайфом и гадать, как попасть в Институт. *** Хэнкок еле держал язык за зубами, чтобы не спросить у Вивьен контакты ее дилера. Она явно находилась под таким диким миксом препаратов, о котором он, заядлый и прожженный наркоман, мог только мечтать. Иначе не объяснить этот нелепый наряд Серебряного Плаща и еще более нелепую речь, которую она произносила со всей серьезностью, стоя перед ним в кабинете Старого Капитолия с таким видом, словно у нее в позвоночнике вставлен арматурный штырь. – Этот город болен, а я – лекарство! – заявила Вивьен, понизив голос, но он даже близко не походил на мужской и звучал скорее пародийно, чем героически. Впрочем, ей было все равно – она глубоко увязла в этой роли и явно наслаждалась. Какое-то время Хэнкок следил за Выжившей, как ее прозвали в Содружестве, но порой она резко пропадала из Бостона, а потом так же внезапно появлялась то тут, то там. Через несколько недель после своего визита в Добрососедство, она посетила его вновь, после чего по городу прокатилась волна убийств, которые с ее именем или прозвищем никто не связывал. Зато пошли толки, что на улицах мутит воду, если цитировать слова Фаренгейт, «какой-то урод в костюме», и Хэнкок очень удивился, что речь шла не о нем. Синий комбинезон Убежища, может, и бросал вызов красному сюртуку Хэнкока, но перед костюмом Серебряного Плаща даже мэр Добрососедства готов был снять свою треуголку. Он потребовал разыскать таинственного убийцу местных негодяев и к удовольствию своему обнаружил на пороге женщину из Убежища, да еще и пребывающую в образе персонажа из довоенных комиксов и радиопередач. В Добрососедстве был фанат этого парня – гуль Кент Конолли, который еще до Великой Войны обожал истории про Плаща и даже вел свое шоу на радиостанции в «Доме воспоминаний». Послушать ее, особенно если накуриться, бывало порой даже забавно. Кажется, этот чудик Кент наконец-то нашел своего кумира. Вивьен неплохо вошла в образ, хоть и была женщиной, и слушая ее супергеройские фразочки, полные праведного гнева, Хэнкок изо всех сил сжимал губы, чтобы не прыснуть от смеха. – Обалдеть! – восхитился он, медленно обходя ее по кругу и с ног до головы оценивая, как мужская одежда сидит на ее тощей фигуре. – Словно Серебряный Плащ собственной персоной пришел в мое логово со страниц комикса. Потрясающе! Казалось, что Вивьен, посмотрев его спектакль для нее, решила сыграть ответное представление, и пока что оно ему нравилось, особенно если учесть, что ее жертвами стали люди, от которых он и сам был не в восторге: они убивали «по беспределу», толкали наркотики детям, словом, вредили. Впрочем, мэр не любил, когда что-то выходило из-под его контроля, а значит, игру Серебряного Плаща, под кайфом она или нет, стоило обратить в свою пользу. – Зачем этот прикид? – поинтересовался он. – Маскировка. Многие пытались разоблачить Плаща. Но безуспешно, – был полон пафоса ответ. Неужели Вивьен решила, что Хэнкок ее не узнает? Их первая встреча длилась недолго, но он отлично запоминал лица, особенно такое любопытное, как у Выжившей. К тому же, под черной шляпой и серебристым шарфом не спрячешь приметный тонкий шрам, огибающий правый глаз. – Оставайся собой. Не останавливайся, – искренне улыбнулся он. Происходящее приносило ему удовольствие, тем более он самого утра был прилично накачан ментатами и алкоголем, а появление супергероя только усиливало эффект. – Я мог бы напомнить тебе, что бывает, когда кто-то мутит в Добрососедстве воду без моего одобрения, – Хэнкок поспешил поднять руки в примирительном жесте, увидев настороженное напряжение Вивьен, – но не буду – мне нравится твой стиль. Он прогулялся до кухонного гарнитура, плеснул себе в кружку бурбона из стоящей на нем бутылки, выпил залпом. – Убитые тобой работали на одну и ту же сволочь, – добавил он. – и эта сволочь хочет тебе отомстить. Поэтому я предлагаю тебе сделку, Серебряный Плащ. Хэнкок включился в игру, подражая ее тону, и был поражен, как его хриплый голос удачно вписывается. Атмосферу рушил только пес Вивьен, который без всякого стеснения цокал когтями по дощатому полу Капитолия и обнюхивал вещи, помахивая длинным хвостом. Фаренгейт наблюдала за происходящим с привычным бесстрастным выражением лица: она привыкла, что в этом месте сомнительные личности, включая самого мэра, показывают разные представления, а это уже неплохое, потому что все его участники хотя бы одеты. Взгляд Вивьен медленно прошелся по Хэнкоку от носков высоких сапог до острых углов шляпы. Он представил, как они смотрятся со стороны – два клоуна в глупых довоенных нарядах, за которыми прячется истинная сущность. О своей-то он знал достаточно, а вот личность Выжившей оставалась для него крайне любопытной загадкой. – Я тебя слушаю, – прозвучал замораживающий голос Вивьен. – Старина Кент оказался неплохо осведомлен о делишках местных негодяев, – не без удивления заметил Хэнкок и хищно улыбнулся, – но я знаю, где плавает рыбка покрупнее. Работай на меня, и я расскажу тебе, где достать для нее лучшую наживку. Выжившая задумчиво мусолила в пальцах мятый отворот плаща. – Разумеется, в городском бюджете найдутся крышки, чтобы покрыть все твои расходы и даже сверх того. Не поверю, если ты скажешь, Серебряному Плащу они не нужны, – добавил мэр. После этих слов Вивьен уже не сомневалась – уверенно кивнула. Тогда Хэнкок рассказал Серебряному Плащу про Синьцзиня – его давнего недруга, который собирал банду рейдеров, что вскоре обещают стать большой проблемой для Добрососедства. Он дал Вивьен наводку на двух приближенных Синьцзиня – Кэт-Улыбку и Норти, через которых она могла выйти на их лидера и прикончить. – Он ответит за свои преступления! – снова низким голосом пообещала Вивьен. – Синьцзинь считает себя выше закона, но от Серебряного Плаща никто не укроется! – Только не дай себя убить, Плащ, – посоветовал напоследок Хэнкок и отправил ее восвояси вместе с псом. Фаренгейт, смахивая с клетчатой деревянной доски окурки, пустые блистеры и прочий мусор, проводила Вивьен и собаку недовольным взглядом, приподняв рыжие брови. – Что это было? – без особого интереса спросила она, расставляя на шахматной доске черные фигуры. Пешки, слонов, измазанную чем-то зеленым ладью и короля без головы – кто-то казнил беднягу еще до начала партии. – Это, скажу я тебе, был охеренный приход, – не скрывая зависти, пояснил Хэнкок, прикурил сигарету и присоединился к игре. Ради своей победы он готов был пожертвовать парочкой пешек. *** Спустя пару дней Кент Конолли ворвался в Старый Капитолий весь в синяках, в разодранном в клочья пиджаке и перепуганный до такой степени, что едва мог связать и пару слов. Судя по его сбивчивому рассказу, во время охоты на Синьцзиня не так пошло ровным счетом все, что могло пойти не так. Пока Вивьен выслеживала Кэт-Улыбку и Норти, их лидер прибрал к рукам гуля – любителя детских комиксов – чтобы использовать как приманку для Серебряного Плаща. Неизвестно, как Конолли вообще удалось выжить в бойне, которую устроили Вивьен и Валентайн на базе Синьцзиня в больнице «Милтон», и уж тем более тайной за семью печатями оставался ответ на вопрос, как детектив-синт и Выжившая сами унесли ноги, да еще и вытащили пса. Вскоре явилась и Вивьен. Мученическое выражение на ее бледном лице намекало на тяжелейший в ее жизни отходняк: возможно, тот странный наркотик уже выветрился. Она вновь стала собой и больше не носила плащ и шляпу, растеряв весь свой геройский задор. Нервно перетаптываясь на побитом молью ковре, женщина не смотрела Хэнкоку в глаза, бросая виноватый взгляд на Кента. Похоже, она не ожидала, что эта история его затронет и так шокирует. Да, так бывает, рассудил Хэнкок, веселишься ты, а прилетает за тебя другим. – Синьцзинь мертв, – отчиталась она Хэнкоку своим обычным голосом, лишенным пафоса, который его так забавлял. – От твоей руки погиб большой злодей, – похвалил он. – И мы еще денек походим по канату свободы. Хэнкок видел, как Вивьен расстроена, и попробовал вернуть ее в игру, но без толку. Тогда он просто протянул ей увесистый мешок крышек, а это кого угодно развеселит. Быть может, она отдаст их тому загадочному дилеру, что превратил ее в супергероя, но Хэнкок бы предпочел, чтобы она закупилась стимуляторами и антирадином, раз ей приходится бывать в опасных местах. Чтобы как-то отвлечься от ее мрачного вида, он повернулся к Конолли, который трясся всем телом, расплескивая не в меру щедро налитый мэром драгоценный бурбон. Одно можно было сказать точно: радиостанции Серебряного Плаща в Добрососедстве пришел конец, так как пережитое приключение напрочь отбило у Кента всякую любовь к супергероике. – Кент, друг мой, почему такая кислая мина? Плохие парни мертвы – ты получил, что хотел. – Меня п-п-пытали. Я едва не погиб, – пролепетал гуль, теребя лацканы своего рассыпающегося бежевого пиджака. – Это совсем не как в радиоп-п-передаче. – Кого из нас не пытали? – со знанием дела рассудил Хэнкок. – Благодаря вам обоим в Добрососедстве стало спокойнее. Не спеши завязывать с любимым делом – нам нужны такие герои, как ты. Он обращался к Кенту и к Вивьен, будто к двум неразумным детишкам, которые натворили дел, хапнули последствий и теперь горько сожалели о том, что вообще все это затеяли. Кент понуро кивнул, явно пребывая в шоковом состоянии, поставил стакан на столик и двинулся по винтовой лестнице на первый этаж, где у входа Выжившую ожидали Ник с собакой. Вивьен последовала за ним, но тут Хэнкок сделал то, чего делать не собирался: остановил ее. Он использовал ее, решил за счет нее свои давние проблемы, но почему-то не чувствовал себя победителем. Женщина повернулась к нему, синяя сталь ее глаз в свете лампы пронзительно блеснула холодом и какой-то древней печалью. – Жаль, что ты больше не Серебряный Плащ. Мне будет не хватать наших бесед, – признался Хэнкок, но она лишь грустно усмехнулась. Он хотел, чтобы она задержалась. Вивьен так выделялась на фоне других обитателей Содружества, смотрящая на все глазами довоенного жителя Убежища, а не человека, который рос с одним приоритетом – выжить. Она еще была способна на сочувствие, хотела бороться с бессмысленным насилием и помогать другим даже во вред себе. Это не могло не завораживать. Однако с каждой их встречей Вивьен все больше походила на остальных, стремительно менялась, и Хэнкок торопился узнать ее до того момента, как эти изменения станут необратимы, и Содружество зачешет ее под общую гребенку. – Под чем ты была? Кто дал тебе то чудо, что сделало тебя героем комиксов? Она чуть смутилась, отвела взгляд. Очевидно, раньше наркотиками она не баловалась, и произведенный эффект ее надолго отвратил от их употребления. – Так… Одна знакомая… – Надо покупать у проверенных источников, а то неизвестно в кого можно превратиться. От моей дури эффект будет не хуже. Угощайся. Не стоит уходить в трип в одиночку. Взгляд ее метнулся к столу, способному своим содержимым оживить любого наркомана: ментаты разных вкусов, ингаляторы винта, пузатые баночки баффаута. Она помотала головой, сжала одну руку другой, и на безымянном пальце сверкнуло обручальное кольцо. Золото в Пустошах ценили разве что довоенные гули, но для Хэнкока, являвшегося не совсем обычным гулем, украшение было лишь симпатичной безделушкой. – Зачем же надо было так накачиваться? – поинтересовался он. – И почему именно Серебряный Плащ? Вивьен задумалась, и в сгустившейся между ними тишине был слышен лишь умирающий в гуще паутины вентилятор. Хэнкок заметил, как она с силой сжала руки в кулаки. – Хотела справедливости. Хоть для кого-нибудь. Хэнкок тоже этого хотел, только вот их общие идеалы были недостижимы, и это их роднило. Очевидно, они оба воспринимали все настолько остро, что облачились в эти нелепые костюмы, стремясь чинить то, что называлось «добром с кулаками». – В основе тех, кто так жаждет справедливости, всегда есть личная история. Какая твоя? Обычно он не интересовался жизнью людей. Даже о Фаренгейт он знал только крохи, а ведь та являлась его близкой подругой и практически младшей сестрой. Однако Вивьен была загадкой из Убежища, живым воплощением древнего прошлого, на руинах которого они все жили. Когда Выжившая открыла рот, он жаждал узнать про Убежище 111, бесчеловечные эксперименты «Волт-Тек» или другие страшные секреты, передающиеся среди обитателей Бостона как легенды, и был слегка разочарован, когда услышал: – Моему сыну Шону исполнилось десять лет. Совсем не повод, чтобы расстраиваться, и Хэнкок нахмурил то место на лбу, где должны расти брови. – И что? – Его похитили у меня, когда ему не было и года. Недавно я вышла на его след и узнала, что между его разморозкой и моей прошло уже десять лет. Хэнкок наводил справки и знал, что в Убежище 111 людей держали, словно рыбу в морозильнике. Оттуда же украли и сына Вивьен, в поисках которого она приходила в Добрососедство. Этим объяснялась ее решимость в их первую встречу и ее равнодушное отношение к убийству человека: у нее были приоритеты выше. Вот почему она так искренне улыбалась ему: в отличии от большинства тех, кто чинил ей препятствия, Хэнкок расчистил ей путь. – Я не видела его первых шагов, не слышала первого слова, – продолжила она. – Он рос без меня, с чужими людьми. Это несправедливо. Тот, кто так поступил со мной, не имел на это права. – Ты нашла того, кто это сделал? – Хэнкок предпочел говорить языком насилия, что было куда проще бесед о семейных драмах, которых он в силу своего опыта избегал. – Келлог, – был отрывистый ответ. – С ним покончено. Она показала висящий на поясе пистолет 44-го калибра в прекрасном состоянии. Редкая и страшно дорогая пушка с поразительной убойностью. – Одобряю, – присвистнул мэр. – Достойный боевой трофей. – Мне было этого мало, – в голосе ее зазвенело железо. – Мне хотелось хоть кому-то помочь, раз уже себе не получилось, поэтому я сделала то, чего делать не следовало. Я заигралась, и из-за меня чуть не погиб невиновный человек. Не нужно было заваривать эту кашу. – Если было весело, то не стоит об этом сожалеть, – пожал Хэнкок плечами. – И все же, я рад, что все закончилось благополучно для моих людей. Радиостанция Кента мне даже нравится. Надеюсь, он придет в себя, и вы нас еще порадуете. Вивьен решительно покачала головой, будто пыталась вытряхнуть из нее все ребячество, что охватило ее, когда она позволила себе на хоть секунду отпустить ситуацию. – Этого больше не будет. Я взяла себя в руки и буду искать сына дальше. Даже если мне придется идти туда, откуда я скорее всего не вернусь живой. Если же мне повезет чуть больше, может, мы с тобой еще увидимся, Хэнкок. Равнодушный тон в ее голосе говорил о том, что в местах, откуда мало кто может вернуться живым, она уже бывала. Их в Содружестве больше, чем безопасных – только выйди за ворота любого города и сверни туда, куда не падает свет охранных прожекторов. Однако там, куда она отправлялась, было явно намного хуже, чем в логове рейдеров или в темном тоннеле в окружении диких гулей. Последняя ее фраза прозвучала почти также высокопарно, как и речь Серебряного Плаща. Пока она спускалась по лестнице, Хэкнок облокотился на перила и смотрел ей вслед, дымя сигареткой. – Вивьен? – позвал он, и она подняла голову. – Если я могу… – У вас и без меня полно дел, господин мэр, – улыбнулась она. Почти так же лучезарно, как и в первую встречу.