Конец света – веселись!

– Ты опоздал, – без претензий бросила Вивьен, поравнявшись с Хэнкоком возле укрепленных ворот в Банкер-Хилл. За ее спиной острым концом воткнулся в вечернее небо белый обелиск – памятник славным сражениям прошлого, еще более древнего, чем Великая Война. – Ты же знаешь Добрососедство. Гулянка там, пирушка здесь – и все хотят выпить со своим мэром, – соврал Хэнкок, остервенело тряся зажигалкой, но та сердито шипела и не давала огня. Плюнув на это дело, он небрежно выкинул позолоченную коробочку в кусты и прикурил прямо из бочки, в которой сжигали мусор, просунув сигарету сквозь сетчатую стенку. Без особого энтузиазма Вивьен кивнула, и шелестя жухлыми листьями под подошвами, спустилась по каменной лестнице Банкер-Хилл к набережной. Едва ли она поверила в его ложь, но всегда чутко ощущала, когда с ней хотят откровенничать, а когда – нет, поэтому не задавала лишних вопросов. За это Хэнкок был благодарен: он не хотел грузить Выжившую, пересказывая ей непростую беседу с Фаренгейт, когда он заявил, что собирается оставить пост мэра Добрососедства и в услугах телохранительницы больше не нуждается. Загвоздка была в том, чтобы объяснить Фар и самому себе, зачем он вообще затеял все это. Хэнкок занимал кабинет в Старом Капитолии слишком долго для человека, который предпочитает нигде не задерживаться. Он почти врос в его ободранные стены и пропитанный спиртом и табаком диван. Сытая жизнь и комфорт превращали его в того, кем он становиться не хотел, и первые звоночки уже тренькали над ухом в истории с Бобби: ему просто понадобилось какое-то время, чтобы осознать это окончательно. Вивьен обещала ему «нелегкую поездочку», а это означало, что комфортно не будет – самое то, чтобы отточить старый добрый инстинкт убийцы, спуститься в низы и напомнить себе, что когда-то он боролся за что-то важнее, чем зад в тепле и неограниченный запас ментатов. Фаренгейт отреагировала именно так, как Хэнкок и ожидал: в легком удивлении приподняла свои выгоревшие на солнце брови и поинтересовалась его дальнейшими планами на жизнь. Когда всплыло имя Вивьен, тихо хмыкнула, оставляя эту информацию без комментариев и делая вид, что знает о нем что-то, о чем он и сам не догадывается. Вот какой мэр нужен Добрососедству: спокойный, закаленный кровью и железом, который будет хладнокровно решать конфликты и не кипятиться по мелочам. И вот, когда он предложил Фаренгейт занять его место, в Капитолий ворвалась Кейт, заряженная психо от пяток до кончиков рыжих волос. Она заявила что-то вроде «это лучшее, что ты, старый доходяга, мог сделать», и Хэнкок поспешил отложить разговор и оставить парочку наедине, отправляясь на первую совместную вылазку с Вивьен. – Так ты теперь с «Подземкой»? – поинтересовался он, глядя в затылок Выжившей. Без Псины, который обычно жизнерадостно трусил в ее компании, она казалась какой-то потерянной, но сегодня пес остался под защитой надежных стен Банкер-Хилл – слишком уж он был шумный для тайных операций. – Хочу узнать, что они за люди. Посмотреть на них в действии. Один из фирменных уклончивых ответов Вивьен. – Дай угадаю: у них есть то, что тебе нужно? Они вышли на берег реки Эверетт и двинулись вдоль набережной, к которой близко прижимались фасады довоенных семейных кафешек. Закатное солнце разливалось по воде розовым киселем, остатки кофейных столиков с зонтиками в красно-белую полоску весело выглядывали из гор мусора. Плакаты за разбитыми стеклами витрин предлагали кофе, газировку и десерты по хорошим («Напитки за полцены до 10:00 AM, детям до пяти лет мороженное бесплатно!») скидкам. От мутно-бурой реки тошнотворно несло гнилой тиной и канализацией, но безопаснее дышать помоями, чем пробираться по узким улочкам вокруг Банкер-Хилл – рейдеры обосновались там повсюду, облизываясь на зажиточный городок, но не в состоянии откусить лакомый кусочек, начиненный турелями и вооруженными до зубов людьми. Как удачно, что караванщики и торговцы сочувствовали «Подземке» и даже разрешали использовать город в качестве перевалочной базы. Возможно, только благодаря этому освободители синтов еще держались на плаву. – Военная электросхема для телепорта, – не стала отпираться Вивьен. – Я согласилась прикрыть беглого синта из Института и проводить его до «Станции Тикондерога» в обмен на нее. – И раз ты позвала гуля с дробовиком – дело может быть опасным, – догадался Хэнкок поправляя двустволку, висящую через плечо на широком коричневом ремне из кожи. Пушка эта не раз его выручала и нередко становилась вторым языком, когда английский противники не понимали. – Возможно. Или наоборот: убийце чудищ станет скучно на таком простом задании. – Я польщен. Никогда не нанимался телохранителем, но все бывает впервые. – Ты же хотел пойти со мной, так посмотри, как я работаю. Это не всегда перестрелки, ограбления и схватки с огромными мутантами. Иногда встречается и нудятина. Кажется, Вивьен все еще сомневалась, что он задержится с ней надолго. Оно и понятно: даже Нику и Пайпер не всегда удавалось совмещать свою работу с хаотичными планами подруги, поэтому она и не ожидала от мэра целого города полноценного участия в ее делах. Стоит ли с этим спорить, если сильные женщины верят поступкам, а не словам? Доказать верность можно разными способами: к примеру, она еще не знала, что он собирается расстаться с Добрососедством. Они свернули с набережной к величественной деревянной церкви, крышу которой проломила опасно накренившаяся ржаво-зеленая высокоскоростная трасса. Почти бывший мэр надеялся, что это произведение довоенной градостроительной отрасли не рухнет, когда они с Вивьен будут внутри. Привстав на цыпочки, Выжившая заглянула в крайнее окно церкви, заблаговременно проверяя ее на наличие рейдерской засады и прочих неприятностей, а Хэнкок обошел здание и с главного входа просветил фонариком огромный зал. Несмотря на высокие окна, храм тонул в полумраке, а уводящий глаз вверх потолок разверзался обломками досок и нагнетал тоску. Наверняка утром храм купался в солнечном свете, но вечером порождал в фантазиях кошмары о людях, что прятались в таких местах во время Великой Войны, глупо надеясь на своего Бога, и оставались там навсегда в образе одичавших гулей. Всё, имевшее хоть какую-то маломальскую ценность, давно вынесли, оставив лишь два ряда длинных неудобных скамеек, да чудом уцелевший алтарь. Убедившись, что внутри безопасно, Вивьен стянула с плеч прочный армейский рюкзак и бросила его на скамью, поднимая облачко золотистой пыли. На плотной черной ткани выделялись аккуратные заплатки, что закрывали две дырки от пуль с правого боку. Выжившая дернула молнию, выложила на сидение бутылку очищенной воды и мятую коробку фаршированных яиц с выцветшей надписью «Ням-Ням» на лицевой стороне – их скромный ужин перед заданием. – Значит, здесь обитал Большой Парень? – пока напарница возилась с провиантом, Хэнкок прошелся по залу, разворошив носками сапог слежавшийся мусор, и полез за зажигалкой, но вспомнил, что в сердцах избавился от нее. Нашарил в кармане коробок спичек в количестве трех штук, вытянул одну, зажег о почти стершийся чирок. – Не гаси, – Вивьен достала свою пачку, вытянула из нее сигарету, подойдя к Хэнкоку, чтобы тот дал ей прикурить. – В Содружестве верят в Бога? Он глядел, как она медленно затягивается, слегка задирая подбородок, и задумчиво прикрывает веки, словно каждый глоток дыма на долю секунды уносит ее мысли куда-то в сторону. Она казалась ему красивой в этот момент. – Бог у каждого свой, – рассудил он. – Есть всякие Дети Атома, Столпы сообщества. Караванщики трепались, что на Западе снова верят в Марса, но слухов всегда много, как пыли на Пустошах. – Ты веришь во что-то? Говорят, детей к вере приучают, как щенков к поводкам. Родители Хэнкока не заморачивались за такие мелочи. – В Бога Прихода, а еще в судьбу и злой рок, – он поднялся к алтарю в надежде отыскать там Библию. И нашел: толстая черная обложка, когда-то тисненая позолотой, торчала из-под груды ржавых банок, но страницы истлели. Пришлось попрощаться с мечтой скрасить вечерок забавным чтивом. – А ты? – В человечество, – был короткий ответ. Стремительно темнело, и церковь начала приобретать мистические очертания. Слабый свет восходящей полной луны заглянул в окна, разлиновал пол на квадраты. Коротая время, Вивьен разбирала голозаписи, которых у нее накопилось порядочно. Каждая из оранжевых коробочек была аккуратно подписана ее убористым почерком: дневники Смотрителя убежища 111 (полетели в мусор), заметки рейдера Бумера (кем бы он ни был – в мусор), сильно потертый прямоугольник с надписью «Привет, Зайка!» (убран в самый глубокий внутренний карман рюкзака). Пип-Бой Вивьен бросал зеленые отблески на ее неприметную черную кожанку с V-образным вырезом и множеством молний и карманов, вытершуюся на локтях и плечах. Когда занимаешься агентурной работой, лучше особо не светить яркими нарядами и сливаться с местностью – жаль Хэнкок не подумал об этом раньше и не сменил свой коронный прикид, с которым точно не собирался расставаться, пока зовется мэром Добрососедства. Хэнкок истратил предпоследнюю спичку на сигарету, когда у входа мелькнул луч фонарика, и они с Выжившей синхронно вскочили, направляя оружие в пустой дверной проем. Визитером оказался пожилой мужчина в заляпанном пятнами строгом костюме, напоминавший черный молитвенник в перекошенном переплете. Он держал за ручку поскрипывающую от его движений мятую масляную лампу с тонкой трещиной во все стекло. Следом семенил испуганный молодой человек, озирающийся по сторонам таким взглядом, словно впервые оказался на улицах Бостона. Хотя скорее всего, так оно и было. – Вроде все чисто, – пробормотал старик, оглаживая пальцами внушительные седые усы, и тут заметил Хэнкока, пристроившегося за правым плечом Вивьен. – Мэр Хэнкок, каким судьбами? – Давно не виделись, Стоктон, – прохрипел тот в ответ. – Какие-то проблемы с поставками? – по-деловому поинтересовался Стоктон, на секунду перевоплощаясь из тайного агента «Подземки» в хваткого дельца, заправляющего большей частью караванов Содружества. – Он со мной, – нетерпеливо встряла Вивьен. – Давайте к делу. Старик засуетился, осторожно свернул с лампы хрупкий купол. – Да, к делу. Познакомьтесь, это H2-22. Парень скромно кивнул Хэнкоку и Вивьен по очереди. Если не знать, что он синт, то и не догадаешься: недельная щетина на лице, растрепанные и грязные волосы, такой же убогий вид, как и у всех бродяг в Содружестве. «Подземка» неплохо поработала над его образом. – Странное имя у тебя, – заметил Хэнкок. Он обещал своим горожанам, что никого из них не позволит заменить на синта, но глядя этому мальчишке в глаза, усомнился в возможности сдержать слово: не зная наверняка, никогда не отличишь человека от институтского создания. – Это… не имя, а условное обозначение. Нам не дают собственных имен – лишь буквы и цифры, – H2 прошептал это таким благоговейным тоном, словно иметь имя – это что-то невероятно ценное, доступное лишь избранным. Стоктон тем временем водрузил фонарь на подоконник, чиркнул зажигалкой, и крошечный огонек заплясал под стеклом. Он был едва виден с улицы и давал ничтожно мало света, зато многое мог сказать тем, кто пристально наблюдал сейчас за церковью. – Хай-Райз скоро будет, – шепнул старик. – Оставляю остальное на вас. Удачи. Едва он вышел, Вивьен почти в упор приблизилась к H2-22, глядя в его бегающие серые глаза. – Ты можешь рассказать что-нибудь про Институт? – спросила она, пожалуй, слишком напористо. Она и сама это поняла, когда юноша весь затрясся, скукожился и вжал голову в плечи, словно черепаха перед хищником – в панцирь. – Я не могу ничего рассказать, мэм, – взмолился он. – Для вашей и своей безопасности. Простите. Свет Пип-Боя весело пробежался по церковным стенам, когда Вивьен разочарованно опустила руки, но она вовремя взяла контроль над эмоциями и отступила, давая синту пространство. Даже жалко было несчастного, но Хэнкок разделял ее любопытство: перед ними стоял живой проект Института, который еще помнил свою прошлую жизнь, но был не в силах поделиться этим. А скоро ему сотрут память, и он уже не передаст никаких сведений, даже если захочет, и будет считать себя человеком. – Не волнуйся, H2, – мягко подбодрила Вивьен, с сочувствием глядя на беглеца. – Мы доставим тебя куда нужно, и все будет хорошо. – Спасибо вам, – H2 позволил себе кроткую улыбку, но глаза выдавали невыразимый ужас. – Этот мир он… потрясает. Но с вами я чувствую себя увереннее. Я готов доверить вам свою жизнь. Хай-Райз появился через несколько минут после того, как был подан условный сигнал. Агент «Станции Тикондерога» оказался высоким чернокожим парнем в стильной проклепанной косухе и лазерным карабином на поясе. Он вошел в церковь с поднятыми руками и сразу оказался в прицелах дробовика и револьвера. – Ни у кого нет счетчика Гейгера? – добродушно поинтересовался он, и Вивьен опустила пушку. – Он в ремонте, – бойкий отзыв «Подземки» сразу разрядил атмосферу. – Это он? – Хай-Райз подошел к H2 и протянул ему руку для рукопожатия. Тот явно не сразу понял, что нужно делать – вряд ли ученые Института братались с синтами. – Все нормально, парень? – Немного потрясен. Но все чудесно, – промямлил тот, по-щенячьи глядя всем присутствующим в глаза. – Меня просили «не слишком много болтать». – Это правильно. Скоро у тебя будет новое имя и лицо, но это мы еще обсудим, – похвалил с улыбкой агент, но когда повернулся к Вивьен и Хэнкоку, его лицо стало серьезнее. – Мне понадобится ваша помощь, чтобы добраться до «Тикондероги». Здесь… стало очень неспокойно. – Если нас просят помочь – мы помогаем, – с готовностью кивнула Вивьен, демонстрируя пистолет Келлога. – А если нужно стрелять – мы стреляем, – подхватил Хэнкок. Очевидно, Хай-Райз решил, что они просто бравируют, набивая себе цену, потому что кивнул на выход без особого энтузиазма. Вивьен выключила фонарик в Пип-Бое, и они шагнули в темноту. *** – Люблю ночной Бостон, – шепнул Хэнкок, беспокойно оглядываясь. – Никаких галлюциногенов не надо – за каждым углом и так мерещится всякая хрень. Высотка «Тикондерога», где «Подземка» стирала синтам память о прошлой жизни и организовывала иммиграцию из Содружества, была относительно близко от церкви, но ночью путь всегда длиннее. Цепочкой, шаг в шаг, они осторожно прокрались по узкой затененной домами улице, обошли брошенную фуру с синим прицепом, пересекли мост над затопленной автострадой и оказались на открытом пространстве. Луна ярким круглым диском высвечивала окрестности – крытый спуск на станцию метро, огромный торговый центр «Монсиньор-Плаза», остовы разрушенных жилых домов и разбитую дорогу. – Что это? – пискнул H2, когда увидел безголовый труп, подвешенный за ребра на светофоре. Другой мертвец, абсолютно голый, висел на дереве, перекинутый через ветку, как тряпка, а кишки из его распоротого живота почти доставали до земли, будто окровавленные склизкие лианы. Выпотрошенные тела в лунном освещении смотрелись стремно, но бояться их надо не поэтому. – Спокойно, – шепнул агент и обратился к идущим впереди Вивьен и Хэнкоку, – а вы будьте начеку. Рейдеры любят выставлять такие жуткие предупреждения – так они говорили всем, что захватили эту территорию, а ее бывших хозяев «выселили» на свежий воздух для острастки остальных, дескать, сунься, и тоже повисишь. – Ты что, не знал, что они здесь? – через плечо прошипел Хэнкок агенту. – Раньше мы пользовались другой дорогой, но теперь там тоже полно рейдеров, – напряженно ответил тот, сверля взглядом запасной вход в торговый центр, застроенный топорными баррикадами из подручных средств: досок, шин и проволоки. Сначала они услышали, как что-то круглое и металлическое приземлилось на асфальт и покатилось вниз по автостраде, спускавшейся в затопленный тоннель. – На станцию, живо! – в полный голос скомандовал Хай-Райз, за руку увлекая за собой растерянного H2. Хэнкок и Вивьен последовали их примеру, и едва они оказались под прикрытием толстых стен, граната взорвалась. Шарахнуло на всю округу, и их обдало волной, но к счастью, снаряд успел укатиться слишком далеко, чтобы кого-то задеть. Со стороны «Монсиньор-Плаза» послышался жесткий смех: их явно хотели хорошенько припугнуть, но не убить. – Эй, Хэнкок, а я тебя видел! – насмешливый низкий бас отдавал ржавым железом. – Твою треуголку за милю видать. Выходи, надо потолковать. – Да у тебя повсюду друзья, – саркастично заметила Вивьен, тряхнув головой, чтобы сбить пыль, слетевшую со стен метрополитена ударной волной. – Стой, куда? Хэнкок проигнорировал ее попытки схватить его за рукав, выпрямился и вышел из-за стены ровно настолько, чтобы видеть рейдера, но успеть юркнуть в укрытие, если его попытаются нашпиговать пулями. Он очень хорошо знал этот пьяный голос и дурацкую привычку все рифмовать – тоже. – Давно не виделись, Гризвольд. Как житуха? – прохрипел он, глядя на здоровенного вожака рейдеров в маске сварщика с прямоугольным окошком, облаченного в тяжелую броню, собранную, судя по всему, из металлолома, автомобильных запчастей, кусков силовой брони и прочего мусора, что он и его парни смогли собрать на Пустошах. Он возвышался на крыше «Монсиньор-Плазы», держа в крупных руках миниган с приваренными к стволу лезвиями. Эта скорострелка, в отличие от ржавых кусков его брони, выглядела ухоженной, можно сказать, сияла. Вожак рейдеров поднял «забрало» маски, открывая глубоко посаженные маленькие глазки, пухлые губы, многократно ломаный нос, покрытый буграми и синяками, и нахально улыбнулся остатками зубов. Внизу в зазорах между баррикадами мелькали фигуры его шестерок. – Отличная житуха, и с пушками мне пруха! – продекламировал Гризвольд. Больше бездарного рифмоплетства Хэнкока нервировала только пушка в его руках. Пройти через миниган не сможет никто – от них даже Когти Смерти валятся, в чем они с Фаренгейт однажды убедились, когда забрели куда не надо, но зато в компании с «Испепелителем». – Все так и увлекаешься поэзией? Смотрю, лучше твои стихи не стали. – Эй! Поэта может обидеть каждый, а вот извиниться за это… – миниган «посмотрел» на Хэнкока своими глазами-дулами, но затем Гризвольд неспешно отвел его в сторону. – Так о чем ты хотел поговорить, громила? – напомнил Хэнкок, заводя руку за спину и делая Вивьен едва заметный знак в надежде, что она правильно его поняла. Выжившая тихой тенью переместилась ближе, оказавшись у самого края стены и держа револьвер Келлога на уровне лица. – Я знаю, чего вы там задумали! – пробасил Гризвольд. – И у меня к тебе предложение. Ну хоть перестал болтать стихами, и на том спасибо. – И какое же? – Отдай нам синта и эту психичку, что устроила резню в Уолдене. – Резня в Уолдене? – Хэнкок скосил глаза на Вивьен. – Было дело, – прошептала она, невинно пожимая плечами, и мэр криво ухмыльнулся. – Да у тебя повсюду друзья, – в тон ей ответил он и снова повысил голос, чтобы докричаться до лидера рейдеров. – А что с этого получу я? – Свою жалкую жизнь. Мои парни тебя не тронут. Я даже прощу тебе, что ты выгнал меня из Добрососедства, так и быть. Наглая ложь: Хэнкок ни за что бы его не выгнал, а ровно наоборот. Гризвольд – один из парней Вика – сбежал со своей подружкой Сью в ту ночь, когда Хэнкок и его люди захватили Добрососедство. Они знали, что новая власть припомнит им все мерзкие делишки и оставит их мозги на асфальте. Мэр всё хотел его поискать, да добить, но никак руки не доходили. Вот как меняются обстоятельства, когда откладываешь «на потом». Дельное предложение, если учесть, что Хэнкок насчитал уже шесть человек внизу, не считая самого Гризвольда. Любой в Содружестве с охотой бы согласился обменять свою жизнь на несколько чужих, но проблема заключалась в том, что почти бывший мэр всегда шел наперекор таким законам. Вивьен уже не раз прошла проверку, и теперь пришла его очередь. Он снова покосился на Выжившую, которая успела осторожно высунуться и определить позицию вожака, пока Хэнкок заговаривал тому зубы. Поняла ли, чего он от нее хочет? Готова ли она? Доказать свою верность можно по-разному. Способ первый: – Заманчивое предложение, приятель. Я, пожалуй, приму его. А дальше было уже не до разговоров. Хэнкок, пружинисто отскочив в сторону, выстрелил из дробовика в мусорные баррикады рейдеров, и, судя по характерному возмущенному треску, снес стоящую за ними турель. В ту же секунду Вивьен в приседе выглянула из-за стены, вытянула руки и направила дуло револьвера Келлога на Гризвольда. У них был только один шанс, потому что если пуля отскочит и полетит куда не надо, Хэнкоку однозначно придется оставить должность мэра, Вивьен никогда не найдет сына, а синт попрощается со своими мечтами о новой жизни. Вивьен попала «в яблочко», и шестнадцать грамм труднопереносимого организмом свинца оказались в точности во лбу Гризвольда. Рейдер пошатнулся, сделал пару неуверенных шагов и с грохотом рухнул с крыши, производя всем своим тяжелым обмундированием такой шум, что его явно слышали все рейдеры, дикие гули и прочие кротокрысы в радиусе километра. Жаль, что миниган при этом остался на крыше, торча острым стволом с края – такая пушка им точно бы не помешала. – Тебе пиздец, гуль! Вам всем пиздец, слышите? – хрипло проорали из-за баррикад. Тут же в стену, словно рой железных мух, зачастили пули, остервенело кроша белый облицовочный кафель в труху. Вивьен и Хэнкок были уже в безопасности, спрятавшись за глухим бетоном, а на их головы сыпалась плотная пыль. – Как у тебя с меткостью? – Вивьен протянула ему осколочную гранату. Глаза у нее слезились от пыли, но Хэнкока спасла треуголка, поэтому его зрение оставалось незамутненным. – Все будет в лучшем виде, – прорычал он, покрепче перехватывая снаряд. Опасно высунулся, приметил брешь в обороне врага – небольшое прямоугольное окошко, в котором удобно торчала чья-то бритая голова. – Эй, лови! Гранаты всегда любили Хэнкока и воспаряли из его ладоней, будто трепетные пташки. Раздался громкий «бум», плохо закрепленные доски и металлические пластины поотлетали от баррикад, какой-то мужик заорал почти девчачьим визгом. Грех было не воспользоваться суматохой во вражеских рядах. – Бегите! – крикнул Хэнкок Хай-Райзу, тот мигом его понял и схватил за руку шокированного H2-22, который, казалось, и шага не мог ступить без чужой указки. Пока Вивьен и Хэнкок открыли огонь по мусорным баррикадам, агент и беглый синт выскочили и под прикрытием бежали по разбитому асфальту. Пуля Вивьен вошла в голову одного из рейдеров, пытавшегося занять позицию поближе к станции, и тот завалился на спину. Стена была изрешечена пулями, словно дырявое ведро, на котором они с Джеймсом в детстве отрабатывали навыки стрельбы. Каждый убитый – важный момент в любой перестрелке. Если тебе повезло, и это произошло не в твоих рядах, враг перегруппируется, давая тебе ценное время для передислокации. – Давай! – скомандовал Хэнкок, и Вивьен рыбкой вынырнула из укрытия, устремившись следом за Хай-Райзом и H2, которые схоронились за красным раздолбанным пикапом, ржавеющим посреди дороги. Вивьен в два счета оказалась рядом, и под защитой массивного корпуса машины они с Хай-Райзом открыли огонь с новой позиции, прикрывая Хэнкока, который летел следом под ливнем пуль и энергетических лучей с обеих сторон. Рейдеры покинули заслон баррикад, желая во что бы то ни стало покончить с убийцами своего вожака. Опасаясь, что ядерный движок в автомобиле еще может быть исправен и рванет от любой пули, превращая все вокруг в кровавый дождь, они сменили позицию, перебежав в красно-белую кофейню, напротив которой красовался гигантский выцветший плакат «Нюка-Черри». Из окон кофейни уже можно было рассмотреть заветную «Тикондерогу», чья громада черным истуканом вычерчивалась на фоне звездного неба. Однако дорога туда сильно осложнялась тем, что рейдеры тоже передислоцировались и теперь устраивались на крыше «Монсиньор-Плазы» прямо над рекламой газировки. Оттуда отстреливать бегающих внизу людей куда проще. Вивьен прицелилась, выстрелила и попала в шею рейдеру, на секунду высунувшего голову из-за груды наваленных на крыше мешков с песком. Подонок заклокотал горлом, завалился набок. Хай-Райз добил еще одного парня с другой стороны крыши. Рейдерская пуля срикошетила от металлической стойки в потолок, а от него – в алый кофейный автомат, а затем закатилась куда-то под холодильник. – Нельзя тут оставаться – нас всех рикошетом перебьет, – в подтверждение слов Вивьен еще одна пуля отскочила от стойки в нескольких дюймах от ее левого уха. – Еще гранаты есть? – Хэнкок прижался спиной к кухонной плите, перезарядил дробовик. – Последняя. – Кидаю, и побегаем еще немного! Получив «лимонку», Хэнкок ползком добрался до двери, поднялся и выглянул наружу. Вырвал чеку, прицелился. Эффект явно уже будет не тот: взрыв на открытой крыше вряд ли кого-то дезориентирует, но точно отвлечет, а это им как раз и нужно. Снаряд полетел чуть выше, чем он рассчитывал, но сойдет и так. Не дожидаясь, когда бабахнет, все четверо уже неслись дальше. Темнота и тонны грязи под ногами мешали двигаться быстро, ноги увязали в мусоре, носки ботинок застревали в консервных банках и пластиковых контейнерах. Если хоть кто-то споткнется и свалится, например, этот рохля синт, им всем придет хана. Граната сделала свое дело и исправно взорвалась, но рейдеры от нее не пострадали, а скорее еще больше разозлились. Их численность, судя по громким голосам, только увеличилась. Четверка юркнула за стену обваливавшихся вычурных ворот главного входа «Гринтек Дженетикс», постреляла там из-за угла, а потом устремилась к красной вывеске универмага «Фэллонс», за углом которого уже виднелись спасительные баррикады «Тикондероги». Из-за них высовывались несколько голов агентов «Подземки», которые организовали прикрытие для отхода. Хэнкок с Вивьен немного отстали от Хай-Райза и синта, так как время от времени вслепую посылали нападавшим пули. Задыхаясь, они покорили здоровенную мусорную кучу, утопая ступнями в груде мятых коробок из-под обедов быстрого приготовления и битых бутылок от газировки из «Фэллонса». Оказавшись на вершине отходов погибшей человеческой цивилизации, Хэнкок успел заметить, как под ноги Вивьен прилетела самодельная рейдерская граната, внешне похожая на обитый железом и жеваный супермутантом шар для боулинга. Эти штуки не просто взрывались, а разбрасывали вокруг себя гвозди, канцелярские кнопки и все острое, что рейдеры могли найти и запихать внутрь. – Твою мать! В Добрососедстве надо уметь быстро соображать, а еще лучше, когда ты приучаешь свою бренную тушку действовать вне зависимости от мозга. Не успев ни о чем подумать, Хэнкок пулей метнулся к проворонившей опасность Вивьен и обхватил ее сзади за плечи, со всей силы оттолкнув их обоих подальше. Вместе они кубарем полетели с мусорной горы, а у них за спиной рванул салют из ржавого железа, стекла и пластика. Левую руку обожгла горячая боль, рукав сюртука начал быстро намокать. Из плеча торчал острый кусок железяки размером с ладонь, глубоко ушедший в плоть. Забив на это досадное обстоятельство, Хэнкок уже был на ногах и как котенка за шиворот поднимал Вивьен. Она трясла головой, но кажется, была не ранена. Еще несколько шагов, и баррикады «Тикондероги» заслонили их от рейдеров. – Хай-Райз, это в вас стреляли? Мы думали, вы пойдете другим путем, – удивился один из агентов «Подземки», встречавший их в грязном холле на первом этаже в сопровождении других агентов. Тот не ответил, согнулся пополам, пытаясь справиться с дыханием. Они все запыхались почти до тошноты, но хотя бы остались живы. Стрекот турели, охранявшей вход в здание, приветливо успокаивал. Свист пуль не прекратился, но переместился куда-то дальше, словно к вечеринке присоединились другие плохие парни, желающие воспользоваться всеобщим хаосом и заполучить осиротевшую без лидера «Монсиньор-Плазу». *** Нижние этажи «Тикондероги» находились в полном запустении, создавая иллюзию покинутого места, но два последних «Подземка» неплохо обжила – разместила спальные места, терминалы и даже медпункт. Хэнкок сидел на бурой от чужой крови медицинской кушетке и курил возле кислородного баллона, глядя на высотки Бостона в овальное запыленное окно. Над всеми прочими величественно господствовал ярко-алый «Масс-Фьюжен» – энергетический светоносный бог довоенного мира, который теперь иронично утонул в темноте и слился в общую массу с другими небоскребами. Врач «Подземки» в белом медицинском халате с жутковатыми коричневыми пятнами возвышалась перед Хэнкоком и зашивала его боевую рану (это звучало круче, чем «боевая царапина»), с недовольными видом переводя взгляд с дымящейся никотиновой палочки в пальцах пациента на кислородный баллон. Хэнкоку было все равно – он потратил на вредную привычку последнюю спичку и ни о чем не жалел. Он прислушивался к тихому разговору Вивьен, Хай-Райза и H2. Последний уже больше не трясся, но выглядел так, будто вот-вот расплачется. Наверняка паренек с радостью позволит стереть себе память: перестрелка с рейдерами – это не то воспоминание, которое захочется пронести через всю оставшуюся жизнь. – Агенты говорят, снаружи чисто. К нам они обычно не суются – пока пройдешь все этажи, потеряешь слишком много людей, – заверил Хай-Райз раздражающе бодро, словно веселых гонок с рейдерами и не было: видимо, вдохновился удачным спасением H2. Услышав это, синт вжался спиной в красный диван и начал нервно грызть ноготь. – Неужели в Содружестве всегда так опасно? – Поначалу немного шокирует, не спорю. Но потом привыкаешь, – пожала плечами Вивьен, и Хэнкок хмыкнул, потому что она бесстыже врала. Никогда ты не привыкнешь к таким вещам, просто становишься сильнее и начинаешь давать им отпор, однако, синту необязательно об этом знать – «Подземка» устроит ему безопасную жизнь вдали от ужасов Содружества. – Да, наверное, – неуверенно пробормотал H2. – Все равно – спасибо вам. Вы рисковали жизнью ради меня. Я этого не забуду. – Забудешь, – поправил Хай-Райз. – Но это и к лучшему. – Можно здесь не курить? – не выдержала врач, поморщившись от лезущего в глаза дыма. – Тише, не мешай слушать. – Можешь не подслушивать – мы уже закончили, – Вивьен пожала руки Хай-Райзу и спасенному синту и подошла к кушетке, возле которой врач довольно болезненно вколола мэру стимулятор и готовилась накладывать повязку. – Спасибо, дальше я сама. – Да, у меня и так дел по горло, – недовольно буркнула женщина, явно не желающая взлететь на воздух из-за чужих пристрастий к никотину. – Отличная работа, красотка, – улыбнулся ей вслед Хэнкок и сразу после ухода врача демонстративно выкинул окурок в железный контейнер для медицинских отходов, где уже плавала окровавленная ржавая железяка, глубоко побывавшая в его руке. – Вредный ты, – мягко поддела Выжившая, разворачивая бинт. Она все же получила несколько мелких порезов на шее и руках, но стимулятор быстро справится с такими пустяками. – Ты неплохо поработал сегодня, – заметила она, наматывая повязку на его тощее плечо. Чувствуя тепло ее пальцев, Хэнкок в очередной раз поражался отсутствию брезгливого выражения на ее лице, словно перед ней сидит прежний золотоволосый красавчик, а не гуль-наркоман, больше похожий на мертвеца, и единственное, что есть в нем живого – это глаза. – Надеюсь, шрама не останется. Миру нельзя лишаться моей неземной красоты, – съязвил пациент. Движения Вивьен были ловкими, быстрыми, привычными. Интересно, кто оставил этот шрам на ее лице и есть ли еще? У всех рубцов есть истории: говорить об этом сложно и порой гораздо более интимно, чем признание в любви. По этой причине Хэнкок сохранял пиетет, не задавал лишних вопросов Вивьен и сам не рассказывал, как превратил свое тело в один сплошной шрам. – Хай-Райз говорит, что обычно переброска синтов проходит куда спокойнее. Я всерьез надеялась, что это будет скучная работа телохранителей, – Вивьен срезала загустевшую тишину, наполненную внезапно возникшей неловкостью, которой раньше Хэнкок между ними не замечал. – Дело в нас – это мы притягиваем неприятности. Ай! Вот это было неприятно. – Не канючь. – Знаешь, иногда ты напоминаешь мне Фаренгейт. – Я думала, хоть раз мне повезет, и я легко получу желаемое, – продолжала ворчать Вивьен. – Но похоже, мне суждено добиваться всего тяжелым трудом. – Разве это не главный закон жизни? – Хэнкок пожал плечами и скривился от стрельнувшей боли, получив от напарницы молчаливый выговор. – Если что-то само идет к тебе в руки, то скорее всего, это подстава. Вивьен едва улыбнулась, но потом серьезно посмотрела на него пронзительно-пробирающим взглядом, и он увидел в синих глазах женщины собственное отражение. Жилка расчирикалась на ее виске, выдавая волнение. – А вообще, спасибо. И за то, что спас меня – тоже. – Ну, хоть не зря сходил – гуль с дробовиком тебе все-таки пригодился. Вивьен скосила глаза на их вещи, сваленные грудой под красно-белой стеной. Ее рюкзак получил еще пару новых отверстий, двустволка Хэнкока и ее револьвер явно нуждались в чистке, а красный сюртук и черная кожанка – в иголке, нитках и нескольких заплатках. – Я пойму, если ты больше не захочешь работать со мной, – вздохнула Выжившая, оценив этот беспорядок. Хэнкок не мог не улыбнуться, когда увидел на ее лице беспокойство. Должно быть, в глубине души она переживала, что он сейчас вздохнет с облегчением и скажет, что вообще-то у него нарисовались срочные дела в Старом Капитолии. Самые разные люди приходили в ее жизнь, и одни становились средством для достижения главной цели, другие – друзьями и собутыльниками, но по итогу все они шли по своему пути. Хэнкок же был легок на подъем: почему бы не свернуть с проторенной дорожки? Ведь это же… – Шутишь? Было ведь так весело! Вивьен нахмурилась, разорвала край бинта напополам, чтобы обернуть вокруг его руки и закрепить повязку. – Я серьезно, Джон. Тут он перехватил ее руку, не дав затянуть узелок. Они оба взглянули на его пальцы, крепко и уверенно сжимающие ее запястье. – Я тоже серьезно, Вив, – тихо, чтобы не услышали агенты «Подземки», занимающиеся неподалеку своими делами, шепнул Хэнкок. – За последние лет пять ничего круче нашей встречи со мной не случалось. Каждый раз ты появляешься и перетряхиваешь все вверх дном – как можно этого лишиться? Я никуда не денусь, поэтому можешь не переживать: я всегда тебя прикрою. Должно быть, это остатки адреналина так на него подействовали, раз Хэнкок позволил себе дать ей такое обещание, но вся фишка была в том, что он ни на грамм не соврал. И если каждый день его очередной «новой жизни» будет теперь наполнен опасностями, то пусть: Хэнкок с удовольствием разделит каждый такой момент с человеком, который так на него похож. Только когда Вивьен подарила ему улыбку, которую он никогда не замечал адресованной другим, Хэнкок разжал пальцы и позволил ей закончить бинтовать его руку. Затем они забрали военную электросхему – последнюю составляющую сложного телепорта. Когда тот будет построен, все невозвратно изменится.