Конец света – веселись!

– Ла-а-дно... Нам всего-то и нужно, что разыскать терминал. Надеюсь, Синклер меня не обманул, – протянул Маккриди, когда автоматические двери лаборатории «Мед-Тек» съехались за его спиной. Шестерка благоговейно рассматривала залитый искусственным светом холл, уводящий глаз высоко под тонувший в темноте потолок. С трех сторон строго взирали огромные посеребренные статуи женщин, озаренные снизу еще работающими прожекторами, а над главными дверями тяжелел квадратный подбородок головы колосса, подобного тому, что в центральном парке Мальдена сверлил взглядом местную школу. Круглые часы с разбитым стеклом, висящие над стойкой регистрации, навсегда замерли на отметке 9:47. Воздух был тяжелым, спертым и даже спустя столько лет сохранил особый больничный запах лекарств и антисептика. Медицинские учреждения считались опаснейшими местами в Содружестве и пугали куда больше, чем рейдеры или супермутанты – от них хотя бы знаешь, чего ждать. Больницы и лаборатории корпорации-гиганта, решавшей, кому жить, а кому умирать, после падения бомб закрылись по единому протоколу безопасности, законсервировав в своих стенах все живое. И мертвое. И то, что убивает, оставаясь недоступным глазу. Смертельные вирусы, страшные яды, результаты неудачных экспериментов – все это тихо спало в стерильных стенах и выжидало своего часа, чтобы быть отпущенным на волю солдатами Братства, охотниками за довоенным хламом или же простыми путниками, спасающимися от рад-бурь. Казалось, что статуи смотрят на очередных приблуд с большой дороги и предупреждают: разворачивайся и беги! Беги! – Это нормально, что у меня волосы на затылке дыбом встали? – Кейт по-собачьи шустро почесала голову, будто невидимая зараза уже заползала ей на шею. – Не паникуем: это всего лишь старая, заброшенная лаборатория. Кстати, я большой поклонник «Мед-Тек»: вы знали, что это они изобрели ментаты? – Хэнкок закинул на плечо дробовик и остановился у заваленной бумагами стойки регистрации, на которой еще стоял рабочий терминал. На черном экране зловеще зеленело сообщение: «ВВЕДЕН РЕЖИМ ИЗОЛЯЦИИ». – Они делали их с разными фруктовыми вкусами, – Вивьен не могла изгнать из ушей странный гул, который, казалось, идет от самих стен, будто между ними шуршит и копошится огромный червь. – Виноградные – мои любимые. Интересно, они могли где-нибудь тут заваляться? За этим бессмысленным перебрасыванием реплик таилось желание просто говорить: слушать голоса друг друга в этой давящей на мозг тишине. – Наши парни тут все подчистили? Не вижу диких гулей, – обратила внимание Фаренгейт, пройдясь по периметру просторного холла. – Расслабляться все равно рано, – Вивьен проследовала за Маккриди, надавила по пути на кнопку лифта, впрочем, без особой надежды. Белые двери не шелохнулись, и наемник сунулся в следующие, но и эта комната оказалась пуста. Большую ее часть занимал воздушный шлюз, закрытый протоколом безопасности. Выполняя ту функцию, ради которой его позвали, Ник склонился над терминалом шлюза, пока остальные светили фонариками в загадочно затененные углы. Казалось, что стоит отвернуться, и какая-нибудь опасная тварь материализуется в темноте и вцепится в спину. – Отсюда не открыть, – посетовал Валентайн. – Скорее всего, протокол тревоги запустили из кабинета руководства. – Значит, нам нужно выше, – уверенно заявила Вивьен, указывая в сторону коридора, что уводил к лестнице. Поднявшись, спутники оказались в просторном зале, заставленным рабочими столами со встроенными в них компьютерами и телефонными трубками. Выпуклые зеленые глаза мониторов когда-то восемь часов кряду взирали сверху вниз на офисных работников, но сейчас почти все были разбиты. Пол вокруг густо устилали бесполезные отчеты, планшеты, папки с документами, которые уже никто никогда не прочтет. Внимательно смотря под ноги, так как некоторые плитки пола отошли, они поднялись на балкон третьего этажа, откуда открывался вид на холл. Сверху жуткие статуи и голова колосса над главным входом уже не казались такими пугающими. Просторный кабинет руководства лаборатории заливал свет из квадратной дыры в потолке, и с кусочком неба в обозрении дышать стало как-то легче. Терминал директора на голубом п-образном столе еще работал. Маккриди передал Нику пароль, записанный на оранжевом прямоугольнике голодиска, и синт подкатил к терминалу стул на колесиках. Его руки, включая ту металлическую, что ночью спасла Вивьен от большой ошибки, ритмично зашелестели по клавишам, едва их касаясь, и мелодия продавливаемых кнопок странно успокаивала. – Надо же, а руководство-то эвакуировали, – пробормотал Валентайн, и Вивьен тихо хмыкнула: в довоенное время к младшим работникам относились хуже чем к грязи, поэтому неудивительно, что начальство «Мед-Тек» бросило их здесь умирать, но упавшие бомбы в итоге справедливо уравняли всех. В ожидании остальные пристроились кто где – на покосившемся диване без ножек, на столешницах и стульях для посетителей. Комплекс вокруг них гудел железом, вздыхал сквозняками и будто тихо ворчал в дреме. Кейт оперлась спиной на широкий исследовательский стол, уткнувшись в бронированное наплечником плечо Фаренгейт, и устало закрыла глаза. Битва с гнусами ее взбодрила, но сейчас бледный лоб девушки покрывала испарина. – Может, вколоть тебе стимулятор? – поинтересовалась Вивьен и неожиданно наткнулась на жестокий взгляд исподлобья, словно это она была повинна в плохом самочувствии подруги. – Мне нужен аддиктол и хороший сон, – выпалила Кейт. – Не так-то легко заснуть, знаешь ли, когда вы с Бобби там за окном кувыркаетесь. Невидимый импульс заставил Вивьен неожиданно для себя оказаться на ногах, и она почувствовала, как алая краска заливает щеки и уши. – Кейт! – Фаренгейт впервые со дня знакомства с Вивьен повысила голос, дергая рукой так, что подруге пришлось поспешно отклониться, чтобы не получить по голове плечом. – Что? – невозмутимо отозвалась она. – Я думала, это не тайна. В Боевой зоне никогда такое не скрывали. – Во-первых, мы не «кувыркались», – Вивьен сделала к подруге шаг, загибая по два пальца на каждой руке. – А во-вторых, ты провела там слишком много времени, чтобы забыть, что нормальные люди о таком не говорят? – Ну простите, принцесска из Убежища – не получила ваше уведомление о неразглашении в письменном виде! – рявкнула Кейт, и казалось, сейчас размахнется на Вивьен своим раскрашенным комариной слизью битком. – Забей, Кейт. Ничего у нас не было, – усмехнулся Маккриди, встревая в разгорающуюся перепалку. Он сидел на краешке директорского стола поближе к Нику и в отличие от Вивьен вовсе не выглядел смущенным, больше сосредоточившись на квадратике монитора и скачущие по нему зеленые строчки файлов. Детектив со щелчком открывал их и тут же закрывал, ища нужный. Смотреть в глаза Джону и вовсе было страшно, но Вивьен решила, что если уж позориться, то до конца, поэтому смело повернула к нему голову. Каково было ее удивление, когда она увидела в черноте его глаз задорную искру. – После всего этого дерьма с Институтом ты наконец-то оторвалась по полной, Вив, – он улыбнулся одним уголком рта, и две широкие полосы шрамов на его щеке выгнулись скобками, усиливая эффект. – Но ничего не… – Ни о чем не жалей, – отрезал Джон и протянул ей пачку с услужливо выдвинутой дальше остальных сигаретой, дескать, закрыли тему. Вивьен порой забывала, насколько людям из Содружества привычны публичные обсуждения вещей, которые в Старом Мире были таинством, скрытом за дверями супружеской спальни. И все же она ожидала, что слова Кейт вызовут у Джона более бурную реакцию, хоть и боялась задеть его. Разозлившись на собственную подростковую противоречивость, Вивьен поджала губы и раздосадованно затянулась, в защитном жесте прижимая руку с Пип-Боем к плечу. – Судя по последним отчетам, «Превентин» та еще дрянь, – заметил Ник, пробегая окулярами по строчкам. – У взрослых он вызывает выпадение волос, кисты и кхм… четырехчасовую эрекцию… Как же она порой завидовала Нику, лишенному плотских желаний. Вивьен взмолилась всем богам, старым и новым, чтобы они наконец прекратили говорить про секс и все с ним связанное. Стыд, который она испытала, будучи уличенной Кейт, не только не заземлил, а еще больше напитал молниями накапливающееся в ее теле электричество. Ощущая себя перегретым ядерным реактором, Вивьен уже пожалела, что на этих уровнях лаборатории не оказалось никаких монстров – энергию можно было бы хоть слегка разрядить, вдоволь постреляв по живым мишеням. – Ты уверен, что хочешь давать его Дункану, Роберт? – поинтересовалась она у Маккриди, чтобы хоть как-то отвлечься. Стрелок посмотрел на нее, пропитанный болью человека, готового на самые отчаянные меры. Вивьен уже видела этот взгляд, когда смотрелась в зеркало: во время поисков Шона каждый еще не испытанный способ казался лучшим решением. – Любая попытка лучше, чем ничего не делать, – философски заметил он. *** К счастью, Синклер не обманул, и пароль для снятия блокировки подошел. Валентайн успешно отменил режим изоляции с комплекса, о чем свидетельствовал короткий сигнал, протянувшийся по комнатам, а также звук ранее запертых дверей, открывающихся снизу. – Снимайте пушки с предохранителей, – велел Маккриди, взяв на себя роль лидера этой экспедиции. Шлюз, отделяющий основное здание от подземной его части, не предназначенной для большей части сотрудников, был оснащен дезинфицирующими арками, но включать их никто не решился: неизвестно, какую гадость они распыляют спустя двести лет бездействия. Первый дикий гуль встретился им сразу за поворотом – он сполз между плитами развороченного потолка, словно мокрая, грязная тряпка с бельевой веревки. Шлепнувшись спиной на пол, тварь резво поднялась, уставившись на вошедших пустыми глазами, не выражающими ничего, кроме полного отсутствия внутри того, что принято называть душой. Монстр настолько усох, что больше напоминал мумию, обтянутую лоскутами висящей оплывшим воском кожи. Словно удивившись первым за много лет людям, он сделал короткий шаг, но так и не успел броситься, потому что Хэнкок оказался проворнее, глубоко всадив лезвие ножа ему к глаз. «Дальний родственник», как бывший мэр иногда называл этих отродий, дохнул ему в лицо смесью гнилья и пыли, рухнул у ног и затих. Дикие гули – самые мерзкие создания мира после войны, и они внушают отвращение абсолютно всем, потому что являются отражением худшего в человеке – того, что от него остается, когда выскребают все хорошее. Хэнкок ненавидел их особенно сильно – в каждом он видел свое возможное будущее. Богатое воображение рисовало ему солдата армии полумертвецов – алые лохмотья болтаются на обтянутых гнилой кожей ребрах, пальцы тянутся впиться в живую плоть, опаленный радиацией мозг изменил ему и растекся в черепной коробке бесполезной плесенью. Еще одна причина бежать от Вивьен. – Как думаете, они… хоть что-нибудь помнят? Ну, что были людьми? – тихо спросила Кейт, когда они набились в тесный лифт, что загрохотал в глотке шахты, опускаясь все ниже. – Там ничего нет, – решительно отрезал Хэнкок, вытирая о бедро лезвие ножа, испачканное слизью из гульего глазного яблока. – Не задумывайся об этом, иначе не сможешь выстрелить, если таким станет кто-то из нас. Покинув лифтовую коробку и миновав охранный пост, они оказались в большом полутемном зале, с потолка которого лианами свисали рваные кабели и трубы. Вдоль стен тянулись запертые тесные камеры, за которыми… – Твою мать… – пролепетала Кейт, шарахаясь от продолговатого прямоугольного окна одной из камер. Искривленная рожа с отпавшей челюстью болтающейся на нескольких сухожилиях, ударилась лбом в стекло. – Это пациенты или… – Подопытные, скорее всего, – объяснила Вивьен, что держалась у Хэнкока за спиной. – «Мед-Тек» хорошо платил за участие в экспериментах. – О чем только думали эти врачи? Как можно было просто «отключить» этику? – Маккриди возмущенно подергал ручку двери в одну из клеток, чтобы убедиться, что сама по себе та не откроется. – Одно хорошо – они не вылезут. – Похоже, люди и до Войны любили мочить друг друга, – предположил Хэнкок, когда они минули медицинскую тюрьму и зашагали по лестнице, выводящей к большому реактору, от радиационного фона которого счетчик Гейгера Выжившей запел свою любимую тревожную песенку. – А почему, ты думаешь, вообще началась Война? – с пугающим равнодушием отозвалась Вивьен. – На момент конца света человечного в человечестве оставалось мало. Братство Стали во многом ошибается, но оно право в одном: бесконтрольное развитие науки погубило мир. Из большого зала с реактором отходило сразу три коридора. К сожалению, ни одна из висящих на стенах схем эвакуации не сохранилась, поэтому действовать приходилось вслепую. – Как насчет небольшой разведки? Разделимся по двое и хватит на всех, – предложил наемник. – «Превентин» был большим проектом, на котором «Мед-Тек» надеялись заработать кучу денег, – добавила Выжившая. – Ищите самую оборудованную комнату, наверняка защищенную системой безопасности. – Разделиться в жуткой лаборатории – лучшая из твоих идей Бобби, – недовольно проворчала Кейт, но ее так ломало, что сопротивление получилось слабым и даже каким-то жалобным. Хэнкок разделял ее опасения, потому что в подземной части здания было еще темнее и страшнее, чем наверху. Он почти физически ощущал чье-то присутствие – будто кто-то есть на периферии зрения, но как глаз не коси, оно ускользает. Паршивейшее из чувств. – Думаю, что с парой гулей можно справиться и вдвоем. Кричите громче, если «дикая» проблемка застанет врасплох, – парировал Маккриди. – Осталось решить, с кем отправить Псину. – Малыш, иди с Кейт и Фаренгейт, – обратилась Вивьен к собаке. Несмотря на то, что она еще злилась на Кейт за длинный язык, Выжившую явно беспокоило ее состояние. Болотно-зеленые глаза девушки масляно блеснули, когда овчарка послушно подошла к ней и ткнулась носом в свободную от оружия руку. – Вивьен… – Ты не в форме. Псина будет хорошим подспорьем, – перебила Выжившая, но подруга расторопно замотала головой. – Да я не про то. Слушай, ты извини за… ты понимаешь. Зря я так. Вивьен простодушно улыбнулась в человеколюбии своем не в силах долго обижаться на друзей. – Былое, Кейт. Ну, мы идем? Не будем терять времени. Узкий коридор, по которому Хэнкок и Вивьен двигались с бесшумностью кошек, прорезали квадраты окон лабораторий, что были заполнены однородным сероватым оттенком. К счастью, населяли его всего парочка одичавших гулей, одного из которых Вивьен застрелила из пистолета Келлога, а другого Хэнкок – из дробовика. Тела тварей настолько зачахли, что непонятно, как они до сих пор не рассыпались на косточки, однако, после смерти их сухая плоть начинала источать сбивающий с ног смрад. За спиной глухо хлопнул выстрел, но никаких криков. – Джон? – тихо позвала Вивьен, когда последний гуль рухнул на пол. Он чуть повернул к ней голову, демонстрируя, что слышит. – У нас с Маккриди правда ничего не было. Стоило просто кивнуть, но вопрос сам запрыгнул на кончик языка и вырвался наружу, прежде чем Хэнкок успел его поймать. – Что же попортило вам малину? – едко поинтересовался он. Интересно наблюдать, как собственные теории на практике оборачиваются в пыль. Он говорил себе, что его мало волнует физическая близость Вивьен и наемника, но на деле все было несколько сложнее: веди он себя иначе на том причале, не струсь перед собственными чувствами, на месте Роберта той ночью мог оказаться он, и эта мысль не вылезала из головы. – Вообще-то Ник, – стыдливо пробормотала Вивьен. «Шух-шух» – двери гостеприимно раздвигались, а потом так же съезжались обратно, когда они делали шаг в компактные лаборатории, не находили там ничего интересного и покидали их. В каждой было так грязно, словно робот-уборщик в день конца света взял отгул. – Похоже, это последняя. Наше направление – тупик, – раздосадованно заметила Вивьен, когда отворилась последняя дверь. Крайняя в конце коридора лаборатория была чуть чище остальных. Видимо, принадлежала ученому-перфекционисту, который аккуратно расставил на металлическом столе мензурки, колбочки, пробирки в пластмассовых подставках и мерные стаканчики. О назначении многочисленных микроскопов и других приборов на полках Хэнкок не догадывался, зато приметил две коробки ментатов, которые лежали друг на друге, и стянул их со стола, руководствуясь собственным благородным правилом: если что-то не чужое – станет твоё. Проделав это привычное движение, Хэнкок осознал, что давно ничего не принимал. И не потому что стыдился и ждал удобного момента, чтобы ширнуться втайне от Вивьен, как это порой зачем-то делала Кейт – он был из тех наркоманов, что признают свои зависимости. Оттого только интереснее было сделать открытие, что в присутствии Выжившей он порой стал о них забывать. «Шух». Дверь лаборатории закрылась за спиной Вивьен, отрезая их двоих от остальной части комплекса. Стоя на фоне белой стены в своей черной кожанке, коричневой на швах и по краям рукавов, Выжившая стала единственным ярким пятном в этом мертвом, застывшем месте, источником жизни и нескончаемых проблем. – Я не хотела этого, ну… с Маккриди, – тихо созналась она, уставившись на стопку медицинских карт. Так, ну это уже раздражало. Разве он недостаточно ясно дал ей понять, что не хочет обсуждать ее любовные похождения? Хэнкок слишком резко даже для самого себя опустил ладони на разделявший их стол. – Слушай. Мне не важно, с кем ты трахаешься, – жестко заявил он. – Хоть с Маккриди, хоть вон с Ником, не будь у него между ног пустота, как у манекена из «Феллонса». Синие глаза на секунду округлились в разгорающемся очаге обиды, но тут же снова облачились в знакомую непробиваемую сталь. – Мне это важно! – почти выкрикнула Вивьен, скрестив на груди руки. – Ты забываешь, что я из довоенного мира, а тогда все было иначе. Мне нужно доверять человеку, чтобы с ним спать, а это точно не Роберт. Не тот момент, чтобы разводить скандал, но когда на тебя орут, хочется орать в ответ. – А кто же тогда? – непроизвольно вырвалось у него, но Хэнкок сдержал рвущийся гнев, схватившись за первую попавшуюся колбу, что блеснула в свете флуоресцентной лампы, и вздохнул. – Как ты усложняешь, Вивьен. В сексе все должно быть проще. В прозрачном горлышке лицо Вивьен комично вытянулось, но Хэнкок поспешно опустил тару, чтобы внимательнее и без искажений вглядеться в его серьезное выражение. – Как сделать проще? Объясни мне, – четко, требовательно приказала она. Во всем ее облике, в непроницаемом взгляде, в синей вспышке глаз, сделавшихся почти фиолетовыми, и высоко задранном остром подбородке Хэнкок прочитал непроизнесенное «Спроси же меня. Добейся ответа». Хэнкок никакими ругательствами не мог выразить, насколько ему осточертели все эти душевные метания – пережевывать их, пропускать через себя. Все это слишком сложные, темные материи для тех, кто привык, выживать, а не жить. Он отбросил их, засунул в тот самый пресловутый ящик и для верности хорошенько подопнул каблуком высокого сапога, чтобы как следует заклинило. Можно сколько угодно тасовать в голове варианты их с Вивьен будущего, задумываться о ее безопасности рядом с ним и о том, что он мог ей дать и чего лишить. Однако, если пропустить все эти сантименты через дуршлаг рационализма и отточенных инстинктов, в сухом остатке отыщется простая истина: всё, чего он сейчас хотел – это она. Хэнкок обошел стол, молнией приблизился к Вивьен, заставляя попятиться в угол, и навис над ней, вжав локоть в стену в районе ее уха. Ее лицо было так близко, что можно рассмотреть каждую раннюю морщинку, каждую прожилку в космической, беззвездной, пугающей бездне ее глаз. – Джон? – Просто скажи, чего ты действительно хочешь, мой маленький разведчик? – промурлыкал Хэнкок, упрямо отвечая на ее взгляд исподлобья. На секунду у Вивьен сбилось дыхание, когда пересечение их взглядов высекло искру, что вот-вот обратится пожаром. Должно быть, выражение их лиц было схожим: тоска, удивление собственной смелостью и… голод. Так и не дав ответ, Вивьен вдруг резко подалась вперед, словно хотела ударить его за дерзость, но вместо этого впилась в него губами, и, обхватывая его шею, оттолкнулась от стены, прессуя своим напором, несдерживаемым желанием, которое, казалось, больше не поддается контролю. Двери в лабораторию дружелюбно открылись, но тут же сомкнулись вновь, потому что через них никто так и не вышел – просто Хэнкок уже вернул себе власть, и теперь не Вивьен, а он сам вел ее к лабораторному столу, ни на секунду не отрываясь от ее губ. Они были мягкими и горячими, что будто целуешь огонь, но этого было слишком мало, поэтому он требовательно раздвинул их и скользнул внутрь, встретив сопротивление вторжению со стороны ее языка. Почувствовал, как ее пальцы болезненно впились в кожу на шее, притянули ближе, а сама Вивьен прижалась теснее, бессловесно одобряя любую инициативу. Разум все еще отказывался верить, что все это происходит на самом деле – не может желаемое так быстро воплощаться в жизнь. Тихий металлический удар, жалобная мелодия шатающегося стекла – заклепки на куртке в районе пояса кожанки Вивьен звякнули о столешницу. Хэнкок отвлекся всего на секунду, чтобы глотнуть воздуха и одним движением руки смахнуть с «рабочего места» все содержимое. Колбочки, стаканчики и прочий научный стафф посыпался на пол с осуждающим звоном, на корню разравнивая старания педантичного ученого, бессильного перед первобытной страстью. – Ой, – Выжившая тихо рассмеялась, но ее смех резко оборвался продолжившимся поцелуем – любое промедление ее партнер считал преступной халатностью и пустой тратой времени, которого не было и так. Хэнкок подхватил Вивьен под мышки, легко поднял и усадил на свободную от лишнего мусора металлическую поверхность, вновь умело завладев ее губами. Его ладони скользнули к впадинам под ее коленями, сдвинулись выше к напряженным бедрам. Теперь они были одного роста, раздвинутые ноги Выжившей сомкнулись сзади в районе его талии. Вряд ли у нее был опыт с парнями его породы. Она могла быть жесткой, временами даже жестокой, но едва ли ей нравились грубости в постели – обычно эти вещи работают на контрасте. Потворствуя давнему порыву, Хэнкок поцеловал тонкую полоску шрама над бровью Вивьен, обдувая теплым дыханием, и спина ее выгнулась, а голова запрокинулась, призывно оголяя шею. Женщина застонала, когда он закусил ее кожу чуть выше ключицы, торопливо отстранилась, ощутив его пальцы, пробирающиеся под плотно прилегающую к спине куртку. Она дернула язычок молнии, и вот – плотная ткань уже летит куда-то за пределы видимости, в осколки всеми забытых ученых трудов. Вивьен подняла руки вверх так, чтобы Хэнкок мог легко стянуть через голову ее пропахшую сигаретами и потом футболку, и уже самостоятельно расстегнула бюстгальтер, беспечно закинув его куда-то за спину в дальнюю часть помещения. Он на секунду отстранился: тощее, хрупкое, обнаженное – ее тело было открыто его взгляду и его прикосновениям. Грудь вздымалась, Вивьен улыбалась так, словно хотела его. Эти глаза под густыми ресницами просто... сбивали его с толку сильнее, чем мог бы сделать любой наркотик. Флуоресцентная лампа над их головами интенсивно заморгала, погружая их то в кромешную темноту, то полностью высвечивая лица. Со стороны их движения казались рваными и хаотичными, будто пленка довоенного фильма, из которого вырезали каждый второй кадр. Хэнкок коснулся языком затвердевшего от холода и возбуждения соска на левой груди Вивьен, сделав несколько полных кругов вокруг светло-коричневого ореола, и спустился ниже, оставляя влажную дорожку на выпирающих ребрах и впалом дрожащем животе с едва видными розовыми полосками послеродовых растяжек и звездообразным старым шрамом слева от пупка. Вивьен тоненько застонала от удовольствия откинулась было назад, но рассерженно зашипела, потому что холодный металл столешницы укусил разгоряченную спину. – Сейчас, – пробормотал Хэнкок, срывая с себя многострадальный красный сюртук, и бросая на стол. – Ты уверена? – спросил он, глядя, как ее ладонь ложится на тяжелую металлическую пряжку его ремня. В синеве глаз Вивьен отражались бушующий шторм и нежность, когда вместо ответа ее губы вновь нашли его. Всполох лампы, и край ремня вытягивается из пряжки. Темнота – мягкая женская рука ныряет в свободное от пояса пространство, и воздух шумно выталкивается из легких от ее настойчивого касания. Еще несколько вспышек – и касаний уже мало. Есть мужчины, в постели с которыми ты без шанса на избавление пытаешься изгнать из головы стадо навязчивых гончих: не пропустила ли ты тот упрямый волосок, что всегда игнорирует бритва, чувствует ли он запах твоего тела, который тебе самой кажется неприятным? Таким был Нейт: солдат в жизни – солдат в спальне, и всё по уставу – от прелюдии до оргазма. В большинстве случаев его, разумеется. С Джоном было иначе: в мозгу Вивьен образовался вакуум пустоты, сравнимый с периодом до Большого Взрыва, что в миллиард раз грандиознее, чем падение ядерных бомб. На фоне этого безвременья обнажились все ощущения – отключаешь разум и просто слушаешь собственные желания, отдаешься и подчиняешься им. «Мед-Тек Рисерч» с его лабораториями, дикими гулями и поставленными целями ушел на второй план, а на первом осталось горячее дыхание мужчины, опаляющее ее тело, и его опытные руки, безупречно угадывающие самые чувствительные места. У Вивьен не было таких парней, как Джон, хотя гладкокожие девицы в «Третьем рельсе» болтали, что это нечто особенное. Имя Хэнкока непременно всплывало в барных женских сплетнях. Они говорили, это «штучный товар». Не то чтобы Вивьен готовилась к такому повороту событий сегодня, да и сравнивать ей было не особо с кем: Нейт, да неловкий петтинг с пареньком из колледжа – вот и все достижения в сексуальной энциклопедии Выжившей. Если Джон и нервничал, то ничем этого не выдавал. Его пальцы были грубыми и ласковыми, губы – сухими и шершавыми, но оставляли поцелуи везде, куда могли дотянуться. Осторожность, с которой он приникал к ее телу, стараясь не задевать разноцветные синяки, обильно цветущие то тут, то там, была сравнима с касанием пера. И да, это было нечто особенное, но не настолько, чтобы отличаться от близости с обычным человеком. Все, чего хотелось ей сейчас, это почувствовать его в себе, поэтому Вивьен заерзала на его красном сюртуке, самостоятельно выбираясь из нижнего белья, что повторило судьбу кожанки. Джон не дал ей снять с него рубашку: решительно отвел ее руку и властно вцепился в её бедра, заставляя одновременно подтянуться ближе и шире развести колени. Холод царапал спину, но каждое движение ласковой мужской ладони по ее позвонкам порождало волну тепла и согревало невидимым энергетическим импульсом. Когда они слились в одно целое, и Джон дал ей привыкнуть, они нашли общий ритм и медленно начали его наращивать. Стало трудно дышать. Вивьен выгнулась, вспотевшими пальцами хватаясь то за его запястья, то за края алой ткани под ней, и распахнула веки, чтобы встретиться с прямым взглядом его внимательных черных глаз, в которых с каждым толчком всё ярче вспыхивал негасимый огонь. Джон смотрел не в её лицо и не на её тело: он видел её всю – со шрамами, с растяжками, с недостатками тридцатилетней женщины; и это его восхищало. Она сжала зубы, теряя контроль над своим телом, крепче вцепилась ногтями в его запястья, и застонала в голос, не особо заботясь что этот звук может кому-то напомнить крик о помощи. Каждый уголок тела Вивьен напрягался в такт движениям, и постепенно мышцы поочередно каменели, приближая ее к той черте, о которой она успела позабыть, отказав Нейту в близости после того, как узнала о его связи с другой женщиной. Она услышала приглушенный хриплый стон Джона, затем – свой, несдержанный. А потом – быстрый спуск с высшей точки напряжения, словно в ракете из «Ядер-Мира» – звезды вспыхивают под полуприкрытыми веками, и все, чего хочется – чтобы этот полет в неизведанное продолжался бесконечно, хоть все хорошее и заканчивается. Внизу все наполнилось теплом и пульсировало, будто еще повторяя знакомый танец. Несколько секунд вне времени и пространства, и увы – реальность рухнула обратно. Вивьен лежала без движения и одурманено смотрела на лампу над своей головой. Растерянно села, понятия не имея, где теперь искать всю свою одежду, и наблюдала, как Джон беспечно застегивает брюки, уже успев зажать в зубах сигарету. Ее заполняло приятное ощущение опустошенности, медленно угасающая остаточная пульсация накрывала ее, будто одеяло после полного тяжелой физической работы дня. Поймав ее взгляд, Хэнкок подарил ей легкую полуулыбку и протянул ей пачку, прислонившись к столешнице и по-хозяйски устроив локоть на ее обнаженном колене. Вивьен поспешно отвела взгляд, чтобы он не прочитал в её глазах то, что нужно непременно скрыть – она хотела еще. Она протянула ладонь – пальцы Джона сомкнулись вокруг ее. Воздух между соединенными руками был очень плотным, горячим. Они синхронно выпустили дым в продолжавший мигать решетчатый плафон, но теперь его свет только раздражал – будто продолжалась дискотека, с которой давно все ушли. Если сейчас кто-то заглянет в лабораторию – этого «кого-то» ждет весьма любопытная картинка. Вивьен чуть не прыснула, представив, что это снова может оказаться Валентайн, у которого от увиденного выпадет не только зажигалка, но и вся его металлическая рука, и непременно, челюсть. Не хотелось сейчас думать над тем, что со всем этим делать в долгосрочной перспективе, и что это между ними изменит. – Нас, наверное, уже ищут, – напомнила Вивьен, сбивая пепел с сигареты под стол, а Джон тихо хмыкнул и отправился на поиски ее шмоток, хрустя осколками битого стекла под подошвами. – Всегда знал, что в тебе это есть, – заметил он, встряхивая ее штаны так, что стеклянная труха со звоном посыпалась на пол. – Что именно? – Вивьен поспешно натянула нижнее белье и брюки, все еще не решаясь спрыгнуть со стола, словно пол – это лава. Джон водрузил рядом тяжелую кожанку – та блестела в свете лампы застрявшими в прорезях и заклепках кусочками прозрачной крошки. – Нечто… моё. Он поместил ладони по обе стороны ее бедер, и его глаза оказались совсем близко. У него были красивые глаза и скорбно-веселый взгляд. В грациозных движениях кровожадного хищника тоже таилась своя красота: в сжатых челюстях, с расправленных плечах, любопытно склоненной набок голове и легкой улыбке, что приподнимала уголок его рта, словно крючок. Вопреки всему Вивьен должна была видеть изуродованную радиацией грубую кожу, пугающие шрамы, которые не могли даже приблизительно дать представление о том, каким он был до того, как стал гулем, но она не видела – темная аура этого уверенного в себе человека, совпадающего с ней по степени безумия, поглощала ее. – Что ты имеешь в виду? – Даже если не принимать во внимание мою незабываемую внешность, я был уверен, что это будет «красный флаг» – когда я на твоих глазах убил Финна в день нашей встречи, – Джон мягко ткнулся своим лбом в её. – Но очевидно, ты такая же сумасшедшая, как и я. Вивьен вывернулась из его хватки, что могла стать новой ловушкой, способной задержать их еще на какое-то время, и оставила на его испещренной рубцами щеке влажный поцелуй. – Загвоздка в том, что красный – мой любимый цвет, – расхохоталась она, проворно спрыгивая со стола, и стянула алый сюртук, что теперь явно ассоциировался у нее не столько с Джоном, сколько с набором ощущений, запахов и касаний, что он смог засвидетельствовать. *** – Вот вы где! Мы уж думали – вас дикие гули сожрали! – обрадовалась Кейти, когда Вивьен и Хэнкок вернулись из своей «разведки». Псина радостно запрыгал, описал торжественный круг вокруг новоприбывших, демонстрируя, что прилежно выполнил вверенную ему работу по защите Кейт и Фаренгейт. – Чего довольные такие? – поинтересовалась мэр, поудобнее перехватывая миниган. Кейт сощурилась, и Вивьен поспешно отвела глаза и спрятала тихую улыбку, хотя и осознавала, что так вызовет еще больше подозрений. – Мы нашли нужный коридор. Тот, что слева, – сообщил Маккриди. Он шарил взглядом то по Вивьен, то по Хэнкоку, что явились позже всех и выглядели явно помятыми, но комментировать это не стал. Шестерка двинулась в указанном направлении, попутно прикончив двух диких гулей-врачей, что притворялись спящими, имитируя кучу хлама. Коридор заканчивался большой комнатой, внутри которой располагалось помещение поменьше, огороженное со всех сторон взрывостойкими дверями и защищенное терминалом, который оккупировал Валентайн. Не было сомнений, что «Превентин» находится внутри этого маленького пространства – сквозь стекло можно было разглядеть стройные ряды красных автоматических шприцев, что выстроились на лабораторном столе. Позитивную картину портили два полностью лишенных одежды скелета, что покоились на столах и явно появились там до того, как упали бомбы. Возможно, в ту минуту, когда человечество стреляло себе в висок, подопытным вкалывали новую версию чудодейственной сыворотки. – Если я открою эту дверь, вероятно, сработает сигнализация, – предупредил Ник, чей синтетический палец замер над кнопкой – опустись он на миллиметр ниже, и начнется великое, необратимое действие. – Жми, – уверенно сказал Маккриди, а взгляд его замер на алеющих бутылочках, иглы которых поблескивали в искусственном свете. Все были готовы: винтовки, револьверы и собачьи клыки смотрели на темно-коричневые двери. Валентайн коротко кивнул и нажал на кнопку, снимая остатки блокировки с комплекса. Створки разъехались, и наемник пулей нырнул в маленькую комнату, хватая «Превентин» так быстро, что мало кто смог уловить его движение. Секунда – и он уже стоял рядом с остальным с торжествующем выражением на лице. Общую радость от достигнутой цели прервала оранжевая лампочка, что вспыхнула под потолком. Ее плафон бешено закрутился, распространяя вокруг яркий свет вместе со звуком, что ланцетом впивался в мозг – сигнал тревоги. За спиной Маккриди медленно поднималось нечто, источающее бледно-зеленое свечение, напоминающее многократно усиленный огонек Пип-Боя Вивьен. – Светящийся, – упавшим голосом пробормотал Валентайн. – Надо убираться отсюда. Обратный путь уже был хорошо знаком – никаких лишних развилок и дорог. Путь осложнили бывшие подопытные-гули, что теперь оказались на свободе, так как их камеры открылись из-за общего снятия блокировки. Бегущие отстреливали тех, что попадались на пути, но за их спинами уже слышались шаги десятков босых ног, гремящих по металлическим плитам пола. Два коридора, подъем по лестнице, долгий переход мимо открывшихся камер подопытных, где одна из тварей оцарапала плечо Кейт, но получила от нее битком под челюсть, и вот – лифтовая площадка уже показалась на горизонте. Что-то тихонько затрещало под потолком, и бегущий последним Псина истошно взвизгнул – активировалась полусферическая турель. Несколько лазерных лучей попали в спину и бок собаки, и та рухнула наземь. – Псина! – Вивьен резко развернулась, кинулась к овчарке, на бегу целясь в красный оптический глаз турели, и полусфера заискрилась, являя спутанные в клубок черные провода. Выжившая бухнулась на колени, обхватила голову Псины, который очень по-человечески стонал, перебирая лапами, словно продолжал бежать куда-то. Шаги, вздохи, хриплое рычание снизу становилось все громче. Казалось, что там копошится гигантское насекомое, перебирает тысячей ног, прорывая себе выход на поверхность. Вивьен силилась поднять пса, но тот был слишком тяжел для нее. – Вивьен, надо валить! – проорал Маккриди, который уже успел достигнуть лифта и нажать на горящую желтым огоньком кнопку. – Я его не брошу! – не допускающим возражений тоном отрезала та. Нет, не бросит. Для наемника Псина всего лишь какая-то собака, но для Вивьен этот пес был членом семьи, который прошел через всё то же дерьмо, что и она. Хэнкок, в свою очередь, ни за что бы не бросил Вивьен – он уже бежал назад. Дикий гуль, обмотанный обрывками того, что было когда-то смирительной рубашкой, выскочил в проход и ринулся на Выжившую, но бывший мэр уже стоял над ней с дробовиком наготове. Голова бывшего подопытного разлетелась на кусочки, словив пулю. Хэнкок встал на одно колено, осторожно коснулся обожженной шкуры собаки. – Джон, уходи, – отчаянно шепнула Вивьен, касаясь края его рукава. Она что, собирается отбиваться от гулей одна? Совершенно безумная просьба, которая ничего, кроме раздражения, вызвать не могла. – Издеваешься? Да хрен когда я от тебя уйду, Вив! – прорычал в ответ Хэнкок, и эти слова больше походили на угрозу, чем на обещание. Да, ему понадобилось некоторое время, чтобы принять тот факт, что впервые в жизни он находится на своем месте и перестал ждать, когда ему захочется все бросить. Раньше это было нерушимое правило: едва ты привыкаешь к чему-то хорошему, как начинает хотеться новых ощущений. Обычная наркоманская история: надоели ментаты, переходи на винт, а с него на баффаут. Каждый раз, когда вспыхивала лампа в разгромленном ими кабинете, он смотрел, как звезды зажигаются в блестящих глазах Вивьен, и видел женщину, от которой не хочется бежать. Бежать не от нее, а к ней, как источнику света и доброты, ловить ее редкую улыбку, слышать ее удовлетворенный стон и находить в этом чистый кайф похлеще любой химии. – Пригнулись, оба! – пронеслось над головой, и Вивьен с Хэнкоком благоразумно послушались. Фаренгейт подоспела очень вовремя: десятки гулей уже ломились в узкий проход, и единственное, что не дало им пока напасть, это неспособность договориться, кто из них должен первым войти в дверь. Ослепляющий своей брутальной красотой «Испепелитель» начал быстро раскручиваться и запел, из серого медленно становясь алым. Пули, как реактивные пчелы ринулись на гулей, превращая в труху их тщедушные тела, косили их так, словно волнорез усмиряет пенную морскую воду. – Давай его сюда, – скомандовал Хэнкок и осторожно подхватил тяжелое тело Псины, который тоненько взвизгнул, когда его начали двигать. Пока Вивьен присоединилась к Фаренгейт, и другим членам группы, которая в полном составе оказывала мэру Добрососедства огневую поддержку, Хэнкок зашел за их спины, и все, что ему оставалось – это смотреть на красивое насилие, прижимая к себе дрожащее тело раненого животного. – Все будет хорошо, малыш, – тихо пообещал он Псине. – Не волнуйся – мы тебя вмиг подлатаем. На полное уничтожение всех обитателей комплекса ушло несколько минут, после чего все затихло. Некоторые гули, что получили удар по ногам и рукам, еще пытались шевелиться, но уже не являлись грозными противниками. Фаренгейт устало вздохнула, опустив миниган, на стволе которого можно было пожарить стейк. Едва все стихло, Вивьен бросилась к Хэнкоку, тронула Псину под подбородком, чтобы убедиться, что тот еще жив, и не теряя времени, вколола собаке стимулятор – это должно было помочь овчарке продержаться до оказания реальной помощи. Подъем на лифте, последний проход по набившим оскомину медицинским коридорам мимо строгих женских статуй, и вот – такой прекрасный и ослепительный свет солнца бьет в глаза, а купол безбрежной синевы неба с накрахмаленными облаками воплощает собой свободу и жажду жизни. Еще никогда выход на поверхность не был столь прекрасным, и Хэнкоку показалось, что что-то в природе невозвратно изменилось, словно он смотрит на мир не совсем своими глазами. В этом ощущении он находил определенный кайф, львиную долю которого составлял тот факт, что химии в его крови не было. Кейт устало привалилась к стальной стене здания, Фаренгейт положила рядом с ней «Испепелитель» и разминала затекшие конечности, а Ник устроился на перилах и закурил, подавая пример всем остальным. Даже Маккриди угостился сигареткой. Так и не остыв после заварушки, он нарезал круги вокруг входной группы «Мед-Тек» и внимательно разглядывал красный цилиндр шприца, будто не веря, что достал «Превентин» и держит его в руках. – Ребят… – лекарство задрожало в его пальцах, – то, что вы сделали – я отплачу вам за это, даже если у меня на это уйдет весь остаток жизни, – искренне пообещал он, и в его синих глазах заблестели слезы. – Пустое, Бобби, – Кейт голой рукой вытянула из бритвенных зазубрин нечто, омерзительно напоминающее гнилой язык. – Даже завидую Дункану – мои предки никогда бы не полезли ради меня в такую жопу. – Ты обещал проставиться, приятель, – напомнил Хэнкок, присаживаясь на корточки рядом с Вивьен, которая хлопотала над Псиной. – Да мы в «Третьем рельсе» такую пирушку закатим, что эти лохи из Даймонд-Сити не сразу поймут – война у нас там или пьянка. Только вначале нужно передать лекарство Дейзи, – оживился наемник и беззаботно рассмеялся, торопливо вытирая глаза грязным рукавом. – Как он? – тихо поинтересовался Хэнкок у Вивьен. Выжившая разворошила содержимое своего рюкзака – достала воду, бинты, пару стимуляторов, но на этом и остановилась. Спина и правый бок собаки были похожи на один большой красно-черный ожог, подпаленная шерсть свернулась «барашками», словно перед ними была не овчарка, а пудель. Псина тяжело дышал, но больше не скулил и даже поднял голову, чтобы приветливо лизнуть Хэнкоку руку – стимулятор подействовал. – Ему еще никогда так не доставалось, – задумчиво отозвалась Вивьен, раз за разом пробегаясь глазами по набору походных лекарств. – Один раз пуля задела по касательной и как-то осколок бутылки лапу проткнул. Я понятия не имею, как лечить ожоги у собак. – В Банкер-Хилл вроде есть ветеринар, – подсказал Маккриди, наблюдая за ними с перил. – Как ее там, Мэй, кажется. – Кэй, – поправила Фар. – Точно, Кэй. Она лечит браминов для караванщиков. На обратном пути завернем к ней и вылечим твоего песика. Оптимистичный настрой группы нарушил Ник, который бодро спустился по ступеням, остановившись напротив покрытой окислившейся медью чаши фонтана, что украшал подходы к фасаду здания. – Фаренгейт, – обратился он, не оборачиваясь, – у тебя патроны к минигану остались? – Всего ничего, – отозвалась мэр и тоже поднялась исполненная тревогой, что мгновенно передалась всем остальным. – Ник, что ты слышишь? – Вивьен отвлеклась от пса, рука ее инстинктивно потянулась к пистолету Келлога, а взгляд метнулся к лежавшей поверх рюкзака коробке в патронами 44-го калибра – их всего несколько болталось на дне. Отвечать Валентайну не пришлось, потому что они и сами теперь видели три точки, снизу похожие на жирных черных мух. Винтокрылы. Они стремительно приближались, держа курс на «Мед-Тек Рисерч». Братство стали все-таки нашло их. Нужно было позаботиться о своей безопасности раньше: ведь они знали, что на них открыли охоту, но слишком расслабились, окрыленные успешным выполнением миссии. Теперь бежать бессмысленно – Вивьен собаку не бросит, а с ней далеко не уйдешь. Да и куда? Единственная известная им канализация ведет к домику Таффингтона, а его тостеры уже пробили. Возвращаться в лаборатории и бегать там из угла в угол еще более глупая затея. Оставалось два варианта: дать Братству бой, что непременно окончится плачевно, или предоставить ему то, что оно хочет. Винтокрылы Братства Стали спускались в разбитый перед «Мед-Тек» парк, сверкая надраенными металлическими боками под взглядами черных дул добрососедской шпаны. Едва позволило зрение, Вивьен всмотрелась в лица солдат, ища знакомые. Некоторых за три месяца службы она узнала хорошо, а иных только видела мельком или вовсе никогда не встречала. С борта одной из железных птиц неприязненно блеснули темно-карие глаза Риза, и у Выжившей защемило сердце: рыцарь всегда ее недолюбливал, но он был членом «Гладиуса» – разведотряда, в котором Вивьен служила под руководством паладина Данса. Эти воспоминания заставляли комок вины зашевелиться в душе, вызывая боль от мысли, что она так и не смогла спасти друга. – Вивьен Остин! – из вертолета донесся звучный голос пилота, что отразился от стен лаборатории. – Вы должны без сопротивления пройти на борт, иначе мы откроем огонь! Вивьен почувствовала, как каждая мышца ее тела обращается в камень – через многократно усиленный динамиком голос пилота звучал так, словно ее имя воплощает весь список смертных грехов, а то и добавляет новые. Вивьен поспешно сняла черную куртку и набросила ее на плечи, спрятав Пип-Бой на левой руке под жесткой протертой кожей. Она всегда знала, что этот день настанет: в своей погоне за Шоном она связалась с опасными людьми, что не прощают ошибок, и пример Данса ясно это показывал. Поднимаемый винтами ветер растрепал ее короткие волосы, бросил в глаза пыль и песок, заставив прикрыться рукой, но она не отступила ни на шаг, принимая свою участь. Хуже всего, если сейчас ее друзья начнут стрелять. Выжившая знала, что их ресурсы на исходе, и хотя миниган Фаренгейт по-прежнему выглядел грозно, он уже не мог ничем угрожать паладинам в силовой броне, что по штуке на борт взирали на нее за непроницаемыми прорезями в шлемах. Она искала глазами Хейлин, но заранее догадывалась, что никто не взял бы ее на эту миссию – все знали, что они с Вивьен дружили, да и работы для скриптора здесь не было. Вместо этого она уперлась взглядом в Риза, словно призывая того вспомнить, что когда-то они сражались с Дансом бок о бок. И хотя его представления о командире рассыпались в прах, между людьми, пережившими вместе смертельную опасность, образуется связь, которую даже фанатик идеалов Братства не в силах отрицать. Поэтому Вивьен вышла к среднему винтокрылу, щурясь от ветра, но не отворачиваясь. – Дезертир Остин! – продолжалось вещание с винтокрыла. – Пройдите на борт добровольно, или Братство Стали будет вынуждено применить силу! Вивьен должна бросать вызов невозможным вещам и быть смелой, как учил Данс – синт, храбрости и благородства которого может достигнуть редкий человек. – Дезертир Остин – это я! – выкрикнула она под затухающий гул винтокрылов, что выстроились перед ней в ряд. Три паладина, несколько рыцарей, послушники, еще не нюхавшие пороха. Все они собрались здесь, чтобы выловить мелкую девчонку, стоявшую перед ними с опущенными револьвером, что на фоне их миниганов и лазерных карабинов смотрелся детской игрушкой. Вивьен чувствовала, как позади нее собираются люди – ее команда, что не отдаст ее без боя, но это и не нужно. Достаточно знать, что ее прикрывают – напряженное дыхание Джона со стороны правого плеча, сверкающий отточенными лезвиям биток Кейт – с левого. Верный глаз Маккриди не подведет его, даже если Риз сейчас резко сдвинется в сторону, пистолет Ника успеет прострелить руку пилоту винтокрыла, когда тот попытается взлететь, а «Испепелитель» Фаренгейт – тот наделает кучу дырок, прежде чем хвост патронной ленты завершит свой триумфальный оборот. – Я пойду с вами! – заявила Вивьен. – Но вы должны выполнить мои условия. Риз встал в полный рост, кладя руку на закрепленный миниган, но паладин в силовой броне решительно задвинул его в сторону, выходя на передний план. – Мы не обсуждаем условия, Остин, – приглушенный шлемом бесстрастный голос был ей незнаком. – Посмотрите вокруг, – предложила Вивьен, оборачиваясь и обводя друзей рукой. – Мы вооружены, у нас есть миниган. Сколько людей умрет, когда начнется бой? Численное преимущество за вами, и вы победите, но скажите: вам нужны лишние потери, лишние несколько страниц в отчете, расследование смерти каждого солдата? Не проще ли договориться мирно? Паладин задумался, и карабин в его руках стал смотреть не в лоб Выжившей, а в сторону фонтанного цветка, с которого свисали ошметки вьюна. – Хорошо. – согласился он. – Говори. – Я полечу с вами. Добровольно. – Вив… «Нет, Джон, только не сейчас» – Я полечу с вами, – еще громче повторила Вивьен, отдаляясь от мужчины, что всегда оставлял ей выбор, даже если не считал его верным, – но вы должны забрать и его, – она обернулась на наемника, – и отвезти в Столичную Пустошь. Шлем паладина сдвинулся в сторону Маккриди, глаза которого округлились, когда ладонь Вивьен указала на него. – Его сын болен. Он живет под Вашингтоном – ему срочно нужно доставить лекарство. – У Братства Стали нет ресурсов, чтобы летать в Столичную Пустошь ради таких мелочей, – резко отрезал паладин, но сказал он именно то, что нужно. Когда продаешь что-то, пускай даже и себя, то сначала назначай высокую цену, а потом начинай торг. В итоге выйдет так, что покупатель получит желаемое по нужной тебе цене, но будет думать, что заключил выгодную сделку – скромные уроки Дейзи оказались удивительно полезными в жизненно-опасной ситуации. – Тогда доставьте его в Банкер-Хилл. Его и мою собаку. – Вивьен предложила новые условия. – Многие здесь знают, как важен для меня Псина. Он ранен. Сделайте это, и я пойду с вами куда угодно. Вивьен сжала спрятанный под курткой Пип-Бой в ожидании приговора. Незнакомый паладин повернул голову к Ризу: несмотря на их отношения с Вивьен, рыцарь не мог отрицать, что Псина действительно дорог ей, потому что не раз видел, как она заботится о собаке. Солдат кивнул, и паладин вновь обратил свой взор на женщину, склонив оружие еще ниже, что можно было расценивать как утвердительный кивок. Маккриди не растерялся – быстро подошел к овчарке, все еще лежащей на ступенях, и осторожно поднял собаку на руки, поравнявшись с Выжившей. Паладин жестом пригласил их в стоявший посередине винтокрыл, и Вивьен проследовала за наемником, чувствуя прожигающие ее затылок взгляды. – Вив, ты рехнулась? – услышала она в спину хриплый возглас Джона, но не могла обернуться – не хватало смелости взглянуть ему в глаза. – Они тебя грохнут, Вивьен! Не надо! – в крике Кейт обнажалась вся ее скрытая привязанность, отчаянное желание остановить подругу, и Выжившая понадеялась на Фар, которая сможет сдержать ее порывы. – Я что-нибудь придумаю, ребят. Простите, – прошептала она, но слова ее слышал разве что Маккриди, шагавший рядом. Ей так хотелось вернуться к Джону, как это делали героини старых фильмов, и броситься ему на шею, шепча последние слова прощания, что должны потом долго еще гудеть у них обоих в головах, но правда была в том, что ничего общего с кино в этой ситуации не было. Паладин протянул закованную в черный металл брони руку, втащил Вивьен в широкое нутро винтокрыла так резко, что прикрывающая Пип-Бой куртка едва не слетела на землю. Риз спрыгнул с противоположного борта, пересел в другое воздушное судно, оставляя больше места для Вивьен и Маккриди, что устроился напротив с собакой, заключенной в коконе его аккуратных рук. Псина скулил, в минуту слабости рвался к Вивьен, которой доверял, но Выжившая не могла позволить себе коснуться его, пока все вокруг работало по ее плану. Существенно тряхнуло, и паладин уцепился за миниган, чтобы удержать равновесие, но Вивьен и Маккриди не шелохнулись – наемник немигающим взором смотрел в ее глаза, уткнувшись подбородком в макушку между ушами Псины, и ждал команды. Шум винтов заглушил другие звуки, включая тихий щелчок на левой руке, но Вивьен не отводила глаз от паладина, что стоял к ним спиной. Его нисколько не беспокоили ни пистолет Келлога, ни карабин Маккриди, которые даже при выстреле в упор не нанесли бы ему никакого вреда, но важно было не это. Вивьен и сама надевала силовую броню и знала, что голову в шлеме нельзя повернуть настолько, чтобы видеть происходящее за спиной, поэтому она широко улыбнулась наемнику. – Спасибо тебе за прошлую ночь, Роберт, – громко сказала она. – Если мы больше не увидимся, я все равно ее никогда не забуду. Она протянула ему ладонь будто для рукопожатия, и стрелок странно покосился, потому что рука была левой. И все же он зеркально ответил ей, и Вивьен вцепилась в его запястье, быстро проведя пальцами по открытой манжете Пип-Боя, что мягко соскользнула и перекочевала к новому владельцу. – Тихо, вы там! – рявкнул паладин, но все, что было доступно его обзору, это Вивьен, которая на секунду наклонилась вперед, но уже снова прижалась спиной к холодному металлу, невинной овечкой моргая на него глазами. Маккриди тоже откинулся назад, и зеленый жизнерадостный человечек с экрана Пип-Боя на прощание мигнул Вивьен, исчезнув под животом Псины, куда стрелок аккуратно устроили руку, припрятав вверенное ему сокровище. Без Пип-Боя предплечье будто осиротело, лишившись привычной оттягивающей тяжести, но этот дискомфорт необходимо перетерпеть. Если сработает, то все, что будет у Братства Стали – это ее голова. Придется сильно постараться, чтобы выудить из нее нужные сведения. Если Маккриди правильно ее понял, а Выжившая на это надеялась, когда тостеры поймут уловку, он будет уже далеко от Банкер-Хилл, и лучше всего – под защитой Добрососедства, которое не отдаст его без боя. И в то же время Вивьен понимала, что обрекает себя на жестокие испытания – Мэксон ни за что не будет церемониться, прекрасно осознавая, что любые сведения можно вытягивать болью. Когда винтокрыл мягко приземлился на клочок земли перед Банкер-Хилл, и Маккриди выскочил, держа на руках Псину, Вивьен ничего не оставалось, кроме как грустно проводить их взглядом и мысленно попрощаться. То, что ждало ее впереди, могло оказаться самым страшным испытанием в ее жизни, и она должна иметь смелость бросить ему вызов.