Конец света – веселись!

      Грохот его шагов был ритмичным, исполненным уверенности. Стальные руки держали тело Вивьен с такой легкостью, словно несли невесомый тюль, металл холодного, черного нагрудника вжимался в висок. Вивьен плохо помнила, как они выбрались из здания, потому что вися под мышкой у паладина, она едва ли могла поднять голову, чтобы посмотреть, в кого стреляет ее нежданный освободитель. Судя по грохоту пластика, обрушившегося на измазанный бензиновыми разводами пол гаража, жертвами лазерного карабина стали не люди, а синты. Как они могли оказаться здесь? Шон прознал, что его мать арестована или же это было простым совпадением? Нет, ничто не могло заставить Отца начать открытую войну – Вивьен покрутилась во внутренней кухне учреждения достаточно, чтобы утверждать: Институт еще не готов. Дневной свет ослепил ее, внешняя сторона баррикад мелькала слева, кирпичи соседнего с полицейским участков дома – справа. Вивьен ощущала себя тряпичной куклой Долли, что была у нее в детстве: ноги, скованные руки и голова беспорядочно болтаются. Узкий проулок, куда паладин в своей броне едва протискивается, гармошка ступеней прямо перед глазами. Тошнотворная тряска, от которой желудок перекручивается, как клоунская надувная «лошадка» в цирке. Позади что-то невообразимое: треск синтовских амортизаторов, их роботизированные голоса, крики солдат братства и какофония лазерных лучей. В воздухе, как будто перед грозой, резко запахло озоном, и послышался звук, который Вивьен не спутала бы ни с каким другим – телепортация. Паладин резко затормозил, и Выжившая почувствовала резкий толчок, оказываясь в объятиях пожухлой живой изгороди, что раньше окружала витрину какого-то магазинчика. Голые ветки впились в спину, когда ее кожанка задралась, и Вивьен неловко приподняла голову, чтобы увидеть гору черного металла, заслоняющего ее всем телом. Переместившись левее, она рассмотрела блестящую на солнце ткань темного плаща. Охотник! Охотники были грозной силой Института – одна боевая единица могла спокойно дать бой небольшой группе Братства Стали, но вояки в силовой броне были для них серьезными противниками. Четверо синтов первого поколения, словно сошедшие с картинок атласов по анатомии человека из школьного кабинета биологии, появились вместе с ним. Они бросились врассыпную и на ходу открыли огонь по спасителю Вивьен, поливая его ливнем красных лучей из лазерных карабинов. Голову одного синта солдат снес практически сразу, даже не трудясь увернуться от его ударов. Затем он сместился вправо, дав Вивьен лучший обзор, и укрылся за кузовом разбитого на магазинной парковке грузовика, открыл ответный огонь. Второй синт со скрипом рухнул наземь, когда его нога подогнулась и заискрила, как бенгальский огонь, но продолжил ползти к своему оружию, отлетевшему к ряду скамеек на автобусной остановке. Паладин ринулся туда, по пути наступил упавшему синту на голову, и та треснула, как пустой пластиковый шар. Синтетические глаза запрыгали по асфальту, словно теннисные мячики. За стеной остановки, рекламный плакат на которой приглашал пассажиров пересесть с автобусов на «Корвегу», нашел укрытие третий синт. Едва он высунулся вместе со своим карабином, солдат Братства подбежал к нему, не сбавляя скорости, схватил за шею и с зубодробительным грохотом прижал к павильону. От такого удара голова отделилась от шеи и безвольно повисла на искрящих проводах. Вивьен накрыло дежавю. Стиль боя паладина был ей очень знаком, хотя она и не могла понять, откуда. Но эти движения – четкие и выверенные, использующие всю мощь стального экзоскелета – где она могла их видеть? Наблюдая за красивой битвой, Вивьен поняла, что забыла про охотника. Она вспомнила о нем лишь когда черный ботинок с грубой шнуровкой оказался в метре от ее лица. Смуглый коротко стриженный мужчина с щетиной и блестящими глазами-жуками тянул к ней руку, стоя под прикрытием последнего оставшегося на ходу синта-сопровождающего. В наручниках Вивьен была беззащитна, но это не значило, что она не стала сопротивляться. Перекатившись на спину, она ударила подошвой ботинка по колену охотника и проворно поползла назад, вспахивая каблуками растрескавшуюся от сухости землю. Стена живой изгороди уперлась ей в спину – охотник быстро оправился от жалкой попытки обезвредить его, и вновь потянулся к ней. Выжившей показалось странным, что он не стреляет, но упорно пытается дотронуться, однако, поразмышлять над этим не удалось – охотника вдруг снесла черная громада, да на такой скорости, что его выбило из ботинок – они так и остались стоять на земле перед Вивьен. Паладин протащил охотника не менее трех метров, а потом с силой впечатал в стену магазина так резко, что по бурому кирпичу от основания и до самой крыши прошла глубокая трещина. Выжить после такого удара практически нереально: сталь ломает кости, взрывает внутренние органы, точно зажатый в кулаке мутафрукт, даже если органы эти – синтетические. Пыль и осколки посыпались на дерущихся, но солдат лишь закрылся от них рукой, чтобы не попало в фонарь на лбу и визор в шлеме. Его соперник медленно сполз наземь, оставив на стене дома внушительную вмятину. Паладин попятился, направил на него карабин и произвел несколько контрольных выстрелов. Мгновенно голова синта покрылась черной коркой, как бы начала таять, рассыпаться, словно до основания сгоревшее в костре полено. Последний выстрел боец подарил уже не охотнику, а «первому» – меткий удар в полный проводов и микросхем череп. Синт издал звук граммофонной иглы, которую резко прижимаешь пальцами к играющей пластинке, повалился на асфальт и затих. Паладин прицепил оружие к специальному креплению на поясе, оглянулся в поисках возможных выживших врагов. Позади все еще шла ожесточенная битва – синты штурмовали полицейский участок с переднего фланга. Возможно, среди них был и другой охотник, а то и не один. Схожая мысль, очевидно, посетила голову солдата, потому что он навис над Вивьен, которая только успела подняться на ноги. Его широкая левая рука нырнула ей под колени, а правая – под спину. Стальные пластины его были ощутимо теплыми, обожженными в нескольких местах, но целыми. Выжившая снова взлетела вверх, но теперь земля оказалась выше, а положение – куда удобнее. Он понес ее вниз по холму, подальше от охваченного битвой студенческого городка. Можно было смотреть хотя бы вперед – сквозь струнный перебор голых стволов сверкала длинная полоса реки Чарльз. Извозчик Вивьен широкими шагами спускался к берегу, и вскоре древесные скелеты обступили их со всех сторон, нависли над головой паутиной густых крон. Отличное прикрытие от винтокрылов, что Братство Стали наверняка уже вызвало на подмогу. – Что происходит? Куда мы? – Вивьен не особо надеялась на ответ, поэтому даже не удивилась, когда его не последовало. Она силилась заглянуть за спину спасителя – не преследует ли Мэксон или охотник – но широкое плечо мешало. Вот бы посмотреть под шлем, но в таком положении даже не дотянуться. Солдат двинулся вдоль реки в сторону моста, ведущего к старой пивоварне «Бинтаун», быстро нашел ритм и сосредоточился на нем, словно таксист, что везет пассажира и размышляет о своем, не особо задумываясь о своей неблагодарной работе. – Слушай, я не против, что ты меня забрал из лап Мэксона, но все-таки, может, расскажешь, куда ты меня несешь? – Вивьен в упор уставилась в затененные прорези, но он не почувствовал ее взгляд или намеренно игнорировал его. Она предприняла заведомо безнадежную попытку вырваться, и твердые пальцы тут же крепче сомкнулись вокруг ее плеча – безболезненно, но непреклонно. Нет смысла искать свободу из хватки человека в силовой броне, способного раздавить в кулаке шею «первого». Судя по положению солнца, прошедшего середину небесной полусферы и клонящегося на запад, было уже за полдень. Довольно ощутимо припекало, река бликовала в лучах, трава пахла горечью, вода – серой, броня паладина – металлом. После нескольких дней в застенках мир казался огромным и прекрасным. Сильные руки держали бережно – в них ощущалась безопасность. Впервые Вивьен почувствовала это, когда он нес ее, наполовину ушедшую в бред, в камеру, и вот – снова. Пусть тащит куда хочет, лишь бы не к Мэксону. Вивьен перестала оказывать любые признаки сопротивления и просто играла роль пассажира, вслушиваясь в военный ритм тяжелых шагов. Они поднялись на мост, быстро пересекли его, минули пивоварню и вновь углубились в лесную чащу. Винтокрылы точно не полетят к полицейскому участку по этой траектории, но если Мэксон пустит их по следу Вивьен, то они непременно охватят этот участок. Рельсы железной дороги замелькали справа, и вскоре среди стволов показалась станция Оберленд, которую паладин обошел по широкой дуге, не привлекая внимания: территорию огораживал совсем свежий забор из хлама. Следующая станция показалась через пару километров – неприглядный белый домик с зеленой крышей, теряющийся среди перевернутых синих товарных вагонов и ремонтных кранов. С них ободрали все, что только можно, и даже для самого неприхотливого мусорщика это место не представляло никакого интереса. Паладин приблизился к домику, поставил Вивьен на землю, и та оперлась пятерной на облупленный сайдинг, потому что ее зашатало после продолжительной качки. Ее спаситель отпер дверь, замер, приглашая пройти внутрь, и Выжившая предпочла подчиниться. Силовая броня заняла почти половину крохотного помещения, когда воин зашел следом, запирая за собой дверь. Внутри горела лампа дневного света, свисающая с потолка, на полу пылился свернутый валиком спальник, на железном стеллаже покоились небольшие запасы воды и обедов быстрого приготовления на неделю, максимум две. Кто-то неплохо обжил это место, но после необъятности и открытости мира здесь было слишком темно, что делало логово схожим с комнатой для допросов. – Зачем ты… – Вивьен повернулась и подавилась вопросом, потому что броня шумно раскрылась – задние пластины поднялись, позволяя носителю покинуть экзоскелет. Едва нога мужчины в тяжелом солдатском ботинке ступила на бетонный пол, Т-60 закрылась, и он обошел ее, становясь лицом к лицу с Вивьен. Та решила, что Мэксон вновь накачал ее чем-то, потому что увидеть этого человека вновь позволил бы только хороший приход. Старый шрам на брови, на который крест накрест ложится другой, пересекающий щеку и лоб – чудо, что то ранение не лишило его зрения. Темные карие глаза, щетина недельной давности, густые и вечно хмурые брови, будто кричащие, что ты вроде и делаешь все хорошо, но явно стараешься недостаточно. – Паладин Данс? – Рыцарь Остин. Привычные обращения сорвались с их уст непроизвольно – никто из них больше не рыцарь и не паладин. Вивьен застыла – призраки наяву еще никогда не носили ее на руках, словно рыцари из детских сказок и дешевых бульварных романов – принцесс. Может, это Шон опять ставит на ней очередной эксперимент. Что ему стоит сделать еще одного синта, похожего на Данса, и разыграть для матери боевой спектакль с охотником, чтобы посмотреть на реакцию. Однажды он уже подсунул ей маленького синта, выдав его за себя в детстве – так что мешает теперь? Как бы там ни было, уголки ее рта невольно, едва ли не со скрипом неровными скачками поползли вверх. – Ты ведь был мёртв, – пролепетала Вивьен. – Мэксон убил тебя. – Он хотел. Но в последний момент оставил меня жить, – его голос. Мягкий, но строгий и ритмичный, как военный марш. А ведь Вивьен и правда не видела – ее уносили с поста «Браво» на руках – когда Мэксон остался глух к ее доводам. Он спас ее от самого себя, приказав увести подальше, прежде чем она скажет то, за что старейшине придется продержать ее на гауптвахте долгие месяцы. – Неужели он передумал? – не поверила Вивьен, но Данс покачал головой. Волосы у него все также стояли торчком, хотя и слегка примялись под шлемом. Пот проложил на грязном лице Данса несколько неровных светлых дорожек, и он вытер его рукавом порядком потрепанной формы, за состояние которой на «Придвене» его давно бы отправили в наряд вне очереди. – Нет. Не знаю, почему он так поступил. Возможно, я жив лишь потому, что об этом просила ты, – густые брови Данса приподнялись «домиком», суровый прямой взгляд смягчился, когда он обронил эти слова. Так он демонстрировал, что помнит, как отчаянно Вивьен сражалась за него. Воспоминания о Дансе, преследовавшие ее все эти дни в допросной комнате, затопили сознание, смешались с чувством вины за собственное бессилие и накопившуюся усталость, и обратились в слезы, когда Вивьен шагнула к своему другу и командиру. Наручники не позволяли обнять, поэтому она просто прильнула к нему, как уставший ребенок, увидевший страшный сон. Тот же запах пороха и металла, то же чувство безопасности – этого Институт подделать бы не смог. Данс растерялся, как и всегда при физическом контакте, но затем неуверенно согнул одну руку за спиной Вивьен и прижал ближе, мягко погладив ее по голове грубой перчаткой. Колючий подбородок царапнул, цепляясь за ее макушку. Всего на секунду в нем почти ничего не осталось от солдата и совсем ничего – от синта, а был просто человек, который, кажется, очень скучал. Стоять в заслоне его рук хотелось бесконечно долго. Искусственное сердце под оранжевой формой встревоженно стучало по-настоящему. – У меня мало времени, – Данс вернул себе солдатскую выправку, когда решительно отстранил от себя Вивьен и накрыл тяжелой рукой ее плечо. – Мы обязательно все обсудим, но позже. Даже без брони он был очень высоким, и Выжившей приходилось задирать голову, чтобы разглядеть кофейную гущу в его глазах. Раз позже, так позже – не положено спорить с командиром. – Ответь мне хотя бы – что происходит? Ты все это время был охранником Мэксона? Как это вышло? – Не всё время. Только чтобы спасти тебя. Хэйлин рассказала, что тебя допрашивают, и я не мог оставаться в стороне. Обида острым лезвием прошлась по ее достоинству. Хэйлин все это время знала, что Данс жив, но молчала. Очевидно, она считала, что чем меньше людей в курсе о беглом синте, тем лучше. И все же, ночи Вивьен были бы куда спокойнее, владей она этой информацией. Теперь живой Данс казался ей наградой за весь тот ужас плена, что ей пришлось испытать в руках у Мэксона. – Паладин Гарнет согласился одолжить мне свою силовую броню – после ранения в горло он онемел, и это дало мне преимущество – голос непременно выдал бы меня. Неприятно было наблюдать, как старейшина ведет допрос, но ты достойно держалась, сол… Вивьен, – поправился Данс, непривычно пробуя на вкус так редко произносимое имя. Вивьен поспешно увела взгляд: почему-то стало больно от мысли, что Дансу пришлось смотреть, как Мэксон пытает ее. – Но вряд ли ты выстояла бы дольше, – добавил он. – Сложно это говорить, но синты пришли вовремя. – Почему они вообще напали на участок? Улыбка у Данса – явление еще более редкое, чем снег в Содружестве, поэтому Вивьен научилась моментально их ловить. Сейчас роль улыбки играло нервное подергивание левого краешка рта. – Это долгая история, но их прислали твои друзья. – У меня нет друзей из Института. – Не из него. Те друзья, что помогли нам уничтожить Лебедя. Тот факт, что Данс жив и здоров, вытеснил из головы Выжившей все мысли о людях, которых она оставила у «Мед-Тек», не попрощавшись и ничего не объяснив. Вот черт, как выстроились нейроны в равной степени гениальном и безумном мозгу Джона, что он нашел способ столкнуть Братство и Институт? В том, что это именно он, сомневаться не приходилось, и что это дорого обойдется всем – тоже. – Где они? Что натворили? – вопросы сыпались из Вивьен, как радтараканы из дырявой бочки, но Данс снова покачал головой. – Нет времени, – уже жестче перебил он, заставив Выжившую мгновенно заткнуться. – Сейчас надо отвести тебя к ним, пока все не улеглось. Я уже должен был это сделать, но мне очень хотелось… увидеться с тобой наедине. – Данс… Так хотелось с ним поговорить – узнать, как он жил всё это время, как принял тот факт, что является синтом – «бездушной машиной», которую по его идеалам положено уведомлять о смерти пулей в голову? Просто сесть плечом к плечу, как раньше, на деревянном ящике и с бутылкой пива, и слушать, как его голос бархатно разливается в воздухе, словно мягкий табачный дым. Но как всегда, долг превыше всего, и Данс без важной миссии в ратной голове – не Данс. – Теперь послушай меня внимательно, – он уперся взглядом в ее глаза и мгновенно зафиксировал их на себе. – В Братстве происходит переворот. При всем моем уважении к Мэксону, его методы становятся слишком радикальными, и многие братья и сестры это понимают. Все Содружество в опасности. Сильное заявление. Вивьен открыла рот, чтобы опять спрашивать, но тут же закрыла, поймав предупреждающую искорку в карих глазах. – Ты можешь помочь Хэйлин и остальным солдатам. – Как? – Не перебивай. Хэйлин кое-что тебе передала, верно? Голозапись расскажет лучше меня, но эта информация смертельно опасна, поэтому подумай, прежде чем услышишь ее. Если все же решишься, прослушай в безопасном месте и делись ей только с теми, кому доверяешь свою жизнь. Если она попадет не в те руки, погибнет очень много людей, – Данс запнулся и добавил: – и не только. Несмазанные шестеренки в голове устало зашевелились. До слов Данса Вивьен вообще сомневалась, что Хэйлин к ней приходила, воспринимая ее как очередную попытку своего сознания укрыться от невыносимой боли в мыслях о близких людях. Вивьен отставила ногу в сторону, извернулась и опустила глаза на подошву своего ботинка: на каблуке едва заметно проглядывался узкий, аккуратно склеенный шов. – Так это было на самом деле, – прошептала она, и голову вдруг повело. Даже те скудные крупицы информации, что ей предоставил бывший командир, оказались непосильной ношей для ее переутомившегося мозга. Пол начал стремительно приближаться, но сильные мужские руки легко подхватили ее, не дав ткнуться коленями в бетон. – Крепко же тебе досталось, – заметил он, осторожно усаживая ее на металлическую табуретку. – Идти сможешь? – Я… да, смогу, – Вивьен с силой прижала кулаки к глазам, чтобы комната не крутилась, будто сошедший с ума вертолет. – Не надо геройствовать, Остин, – исполненный строгости голос глухо прозвучал из недр силовой брони, в которую Данс облачался столь же буднично, как обычные люди надевают куртку перед выходом из дома. Все также легко он подхватил Выжившую на руки, и она прижалась горячей щекой к прохладном металлу нагрудника, на котором белел меч, что лежал на шестеренках в ореоле устремленных ввысь крыльев. Данс толкнул дверь, и дневной свет обжег глаза, и тяжелая поступь и тряска вновь окружили Вивьен. Шаг за шагом, будто грубый танец, и можно ехать так километры дорог и чувствовать себя под защитой стального тела и сердца мягкого, как весенняя трава. ***       Кажется, Вивьен заснула – привычка засыпать под грохот силовой брони, от которого дрожали кровати в кубриках, осталась у нее еще с «Придвена». Сквозь сон она слышала переклички дежурных, треск искрящейся сварки, стрекотание скрипторского оборудования. В эту привычную мешанину вклинивались другие голоса – обращались не по уставу, матерились, называли ее по имени, а не по званию. – Выглядит хреново. Она в порядке? Ирландский акцент. Кейт? – Недосып и сильное переутомление, но она в порядке, – донесся над головой отчетный отзыв Данса. – Они делали ей больно? – всегда резковатый от расстройства голос Маккриди, похоже, обеспокоенный. – Нет времени рассказывать. – Дай ее мне, – скрипучий, словно снег в лютый мороз, хрип Джона не просил – требовал. – Хэнкок, может я… – Схлынь, Роберт. Данс открыто не одобрял добрососедские связи Вивьен, но сейчас, как ни странно, подчинился. Она почувствовала, как жесткая сталь исчезает из-под спины, а под коленями и ребрами разливается знакомое тепло. Она открыла глаза – казалось, что их режет песок, и сейчас вот-вот хлынет кровь. Глаза Джона вспыхнули, едва он столкнулся с ней взглядом. В темноте полукруглого тоннеля (кажется, Западный Масс-Пайк), где они находились, сложно было полностью идентифицировать весь спектр эмоций, что Вивьен успела прочитать, прежде чем он вернул себе привычную насмешливость. – Приветствуем тебя, наездник на тостерах! Мы скучали. «Скажи, что ты скучал», – мысленно попросила Вив, хотя давно уже знала, что его отношение выражается не в словах, которых у него много и не всегда по делу. Всё скрыто в действиях, мимолетных движениях. В том, как он едва ощутимо прижал ее ближе и стиснул пальцы на ее плече. – Джон, я надеюсь, что ты не сон и не приход. Иначе это меня чертовски разозлит, – пробормотала она и попробовала дотронуться до его лица, но одна скованная рука за цепочку потянула другую, и Вивьен поморщилась, потому что за эти дни обручи здорово исцарапали руки. – Наручники, Вив? – Хэнкок хитро прищурил один глаз. – Я не против, но необязательно так явно на это намекать. Могла бы просто попросить. – Даже если раньше мне и хотелось попробовать, то теперь ни в жизнь, – впервые за эти дни Вивьен почувствовала, как улыбка сама растягивает рот. Джон из любой, даже самой безнадежной ситуации умудрялся извлечь шутки, и порой это возмущало, сбивало настрой, но практически всегда помогало отвлечься. Он аккуратно поставил Вивьен на землю, и Ник, Кейт и Маккриди обступили ее со всех сторон. За их спинами был еще кто-то – солдат Братства в оранжево-серой форме. Он прислонился к кроваво-красной плитке тоннеля и не сводил глаз с Данса. Маккриди выглядел разъяренным и следил за каждым скованным движением Выжившей, синтетические глаза Ника выражали беспокойство. Джон проследил за голодным взглядом Вивьен, направленным на кончик его только что подожженной сигареты, и предложил ей пачку. Первая за много дней сигарета, выкуренная натощак, сбивала с ног и имела мерзкий вкус, но Вивьен все равно с наслаждением затянулась. – Давай снимем с тебя эту дрянь, – вместо приветствия предложила Кейт, кивая на осточертевшие металлические обручи. У нее в губах уже была зажата шпилька – этими мелкими штучками подруга владела с ловкостью фокусника, а замки открывала с точностью хирурга. Пока Кейт возилась с замком наручников, Вивьен щурилась от боли и наблюдала, как Данс выходит из силовой брони, которую уже ждал настоящий паладин-охранник по фамилии Гарнет. Вопросов о роли Братства в ее спасении накопилось море, а о роли Института – так целый океан. Тот факт, что враждующие группировки умудрились найти точки соприкосновения ради нее одной, не укладывался в голове, что уже напоминала голодиск, перегруженный записями страдающего от словесного недержания графомана. Внизу что-то приветливо щелкнуло, и один наручник расстегнулся и повис на цепи. Кейт удовлетворенно цокнула языком и перешла ко второй руке, сосредоточенно хмуря рыжие густые брови. Гарнет встал напротив Данса, снял пластину с левого рукава силовой брони, открывая руку. Прежде чем Вивьен успела что-то спросить, Данс нацелил дуло лазерного карабина на паладина и выстрелил. Красная вспышка осветила пещерный грот, охранник хрипло застонал, но не шелохнулся. Под прожженной оранжевой формой расползлась чернота серьезного ожога. – Это было обязательно? – от резкого звука Кейт выронила шпильку и бросила на Данса сердитый взгляд. – Это необходимость, – железно заверил тот. – Мэксон должен думать, что я напал на Гарнета, иначе его будет ждать трибунал. Грохоча по разбитому асфальту, настоящий паладин-охранник вышел из тоннеля под лучи горячего солнца. Освобожденная от оков Вивьен поравнялась с Дансом, сжимая рукой покрытое кровавой коркой запястье. Что-то подсказывало ей, что бывший командир не присоединится к их компании – как и всякий враг Братства Стали, он был обречен на одиночество и жизнь в бегах. – Что я услышу на голодиске? Вивьен потушила голос – слышать его мог только Данс. Он цепко поймал в капкан ее взгляд. – То, что поможет остановить Мэксона. Вивьен, – тут он сжал ее предплечья, притянул ближе настолько, что она почувствовала на лице его теплое дыхание, – скоро начнут происходить ужасные вещи, и только ты можешь нам помочь. Я не вправе тебе приказывать – ты можешь отказаться, и я это пойму. – Я обязательно помогу, если это будет мне по силам, – поспешила заверить Вивьен, и Данс удовлетворенно моргнул, как делал всегда, когда его подчиненная безупречно выполняла его поручения. Как синт он, как ни странно, стал человечнее, но привычки остались прежними: строгость умело балансировала с поддержкой. – Меня всегда восхищала твоя смелость, солдат. – Мы еще увидимся? Как я смогу найти тебя? – Попроси диджея из Даймонд-Сити в полдень два раза подряд поставить песню о конце света и на другой день приходи на станцию. Я постараюсь встретиться с тобой там. Он поднял взгляд поверх ее головы, обвел им каждого, кто сейчас буравил его персону, демонстрируя явное недоверие к бывшему паладину. – Постарайтесь пока скрыться от Братства. За Остин будут охотиться. Если Мэксон поймает ее снова, то найдет способ расколоть, – громко приказал Данс. Их с Джоном взгляды пересеклись, словно тренировочные рапиры с набалдашниками: они все еще недруги, но у них теперь есть нечто общее, и проделанная совместная работа еще не окончена. – И готовьтесь к войне, – мрачно добавил Данс. Напряженная тишина после этих слов стала гробовой. Хэнкок молчал, но веки его слегка дрогнули – Данса он услышал. *** Дом на рынке в Даймонд-Сити по меркам постапокалипсиса считался настоящим дворцом и гордо именовался местными жителями «Основной базой». Вивьен купила его за баснословные две тысячи крышек, продав найденные в Музее Свободы миниган и силовую броню Т-45. По сей день она считала покупку спонтанной, так как практически в нем не бывала. Скорее это был порыв, отголосок прошлой жизни, когда она вила гнездо для будущей семьи и по старой привычке надеялась построить в Содружестве нечто подобное. По прошествии времени Вивьен поняла, что в новом мире все работает иначе: дом там, где твой пистолет, верная собака и прикрытая напарниками спина. Пистолет Келлога, кажется, был утерян навсегда, Псина все еще оставался в Банкер-Хилл, но люди еще были рядом. Она чувствовала, что Джон и Роберт заметно нервничают, и если последний просто заимел дурную репутацию, выполнив несколько сомнительных контрактов, то Хэнкок и вовсе был нежелательным лицом номер один. И не столько из-за своей внешности, сколько из-за сложных отношений с братом, который, как выяснилось, им не являлся. Тем не менее, в город пропустили всех, потому что в свое время Вивьен была здесь на хорошем счету, вела знакомство со старшим Макдонахом и прилично «давала на лапу» местной охране, пронося в город сомнительные находки с Пустошей. Рынок Даймонд-Сити, шумный и людный даже ночами, пропах шампунем, лапшой, сырым мясом и порохом, и эти запахи затягивало в «Основную базу» через вяло крутящиеся лопасти настенной вентиляции. Прежний владелец пытался сделать дом уютным, что довольно нелегко в исполнении, когда интерьер состоит из бетонных полов и ржавых листовых пластин, образовывающих стены и крышу. – Ого, вот это траходром! – восхитилась Кейт, едва Вивьен открыла перед ними дверь. – Будьте как дома, – приветливо предложила Выжившая, и подруга завалилась на широкую двуспальную кровать, застеленную ярко-оранжевым пледом, которым моль отчего-то побрезговала и практически не побила. В доме имелась даже кухня – плита с уходящей наружу трубой, холодильник и остатки некогда голубого кухонного гарнитура. Все это было заставлено бутылками с водой и башенками собачьих консервов. На пол бросили трухлявый серый ковер, его прижимал ножками бежевый комод с водруженной на него пустой керамической вазой с цветочным узором. В глаза бил свет ламп в дырявых тканевых плафонах, что свисали с потолка, как летучие мыши. – Неплохо, – лаконично оценил Хэнкок, устало сбрасывая наплечную сумку и дробовик на пол, а Маккриди обошел скругленную барную стойку напротив входных дверей и полез в холодильник. Уже через секунду в недрах железной коробки что-то захрустело, раздираемое ловкими пальцами наемника. Вивьен разделяла восторги Кейт, но больше сна ее сейчас интересовало только одно: душевая, спрятанная за деревянной перегородкой в другой части дома. Пускай коробка без окон и провонялась рыночным амбре, и не была слишком уютной, преимущества у жизни в большом городе сложно было недооценить: здесь всегда были электричество и вода, временами даже горячая. Шагнув на шахматный узор битого кафеля, Вивьен молилась, чтобы ей повезло. Старые и новые боги услышали ее: при повороте вентиля с красным набалдашником, из круглой головки душа полилась теплая струйка. – Принести тебе чистые шмотки? – оживилась Кейт, услышав звук льющейся воды. – В верхнем ящике комода, спасибо! – крикнула в сторону комнаты Вивьен и начала раздеваться. Посвистывая сквозь зубы от боли, Вивьен медленно освободилась от одежды: перепачканная в крови кожанка, задубевшая от пота футболка, черные ботинки, собравшие на себя столько грязи, что можно ссыпать ее в кадку и посадить морковь. Наконец, брюки и нижнее белье. Кейт перекинула через перегородку чистые вещи и подперла угол плечом, глядя на обнаженную фигуру Вивьен. Та не обращала никакого внимания на ее оценивающий взгляд: в этих вопросах они еще в первый день знакомства расставили все точки над i. Она выкрутила оба крана на максимум, и теплый водопад шумно обрушился на голову. Вивьен не сдержала стон наслаждения: впервые за долгое время она не ощущала себя потным брамином, что целыми днями валяется в собственном навозе под палящим солнцем. – Давай потише, а то мужики решат, что мы тут затеяли оргию, и захотят присоединиться, – предупредила Кейт, хотя по ее голосу нельзя было сказать, что ее такой расклад не устроит. – Ты чего-то хотела? – Вивьен чуть приоткрыла глаз, чтобы нащупать кусочек мыла, лежащий на железной скамье запасных вместе с грубой вехоткой, и начала вспенивать его в руках. Кейт молчала, собирала в голове фразу, пока Вивьен намылила голову и тщательно массировала пальцами волосы, что уже напоминали слипшиеся сосульки. Повезло, что она стала коротко стричься – прежняя шевелюра уже давно превратилась бы в один нераспутываемый колтун. – Мы с Фар здорово закусились, – буркнула Кейт и закурила. Вивьен смахнула с лица потоки мыльной воды и повернула голову к подруге. Болотные глаза Кейт отстраненно уставились в сетчатую решетку, куда стекали потоки серо-бурой воды и мелкий сор. – Что между вами произошло? – Она не пошла за тобой, – был короткий ответ. Вивьен пришлось вернуться к купанию, так как вода могла закончиться в любой момент. Она намылила вехотку и начала втирать ее в кожу, пытаясь избавиться от этого неприятного и липкого чувства, будто канализационная вода и пыль полицейского участка полностью пропитали ее не только снаружи, но и изнутри. Такой грязной она ощущала себя лишь раз – после «Друмлина», когда она никак не могла стереть ощущение грязных рейдерских пальцев. История собственного спасения до сих пор оставалась для нее загадкой – ее спутники предпочли оказаться в относительно безопасном месте и только потом об этом поговорить. – Ты могла остаться с ней, – предположила Вивьен, и Кейт вскинулась, словно подруга сказала ужасную глупость. – Не могла, Вивьен, – отрезала она. – Почему же? – Потому что ты пришла за мной в Боевую зону. Закончив отскребать тело, Вивьен решила помыть голову на второй раз, хотя на деле хотелось просто полностью погрузиться в воду и уснуть там, медленно отмокая. Кейт могла быть грубой, безжалостной, не в меру жесткой, но ее верность близким людям была абсолютной. Как и Джон много лет назад, Вивьен выкупила контракт Кейт и разорвала его на выходе из Боевой зоны, подарив той свободу. Она знала, что выпускает из клетки дикого зверя, но ни разу не пожалела об этом, потому что разглядела под стальными пластинами непробиваемой брони Кейт ранимую душу искалеченной, преданной девочки, которой хотелось только одного – чтобы кто-то ранился о ее шипы, но продолжал любить ее. Вода стала заметно прохладней, и Вивьен поспешила завершить помывку. Измученное тело потряхивало, по полу стелился сквозняк. Насухо вытеревшись полотенцем и натянув нижнее белье, она облачилась в безразмерную красную футболку с огромной надписью «Бостон Ред Сокс» на всю грудь и цифрой пять на спине и белые штаны с алыми полосками по бокам. Мо Кронин из «Мухобоя» готов был отвалить за костюм прилично крышек, но Вивьен не продавала – форма любимой команды Нейта, прекрасно сохранившаяся благодаря вакуумной упаковке, была дорога ей как память. – Зачем ты вообще одеваешься? – нахмурилась Кейт, глядя, как Вивьен неловко протискивает ногу в узкую штанину. – Я вот по Капитолию хожу как есть, и это никого не смущает. – Ну естественно это никого не смущает, Кейт! – усталые ноги дрожали, и Выжившая едва не потеряла равновесие, но успела схватиться за перегородку и наконец-то справилась с процессом одевания. Она заметила потухший взгляд подруги, когда та упомянула Старый Капитолий, который уже долгое время был ее домом, приблизилась к ней и обняла. Кейт обниматься ненавидела, но в этот раз даже не напряглась, а просто уткнулась подбородком в плечо Вивьен и едва касаясь сомкнула руки на ее спине. – Мне очень жаль, что так вышло, Кейт, – Вивьен провела рукой по грязным волосам девушки. – Но я уверена, что у вас все будет хорошо. Понимаю, у нас много проблем, но мы решим и эту, ладно? – Угу, – буркнули ей сквозь зубы. Ник ушел к себе в агентство, Хэнкок и Маккриди потягивали пиво, сидя друг напротив друга за барной стойкой. Взгляд Джона медленно, многозначительно проскользил от босых лодыжек Вивьен до ворота футболки, и что-то в выражении его лица выдало удовлетворение: наверняка он помнил о её любви к красному цвету. Между мужчинами на столе расположилась открытая пачка чипсов, и Выжившая почувствовала, как сосет под ложечкой, но спать ей хотелось куда больше, чем есть. – Думаю, нам пора отсюда валить, – заметил Джон, глядя как Вивьен пытается спрятать в ладонях несдерживаемый зевок. – К Бобровым? – оживилась Кейт – большая фанатка бобровской бражки. – Давно не видел этих парней, – охотно кивнул Маккриди. Слушая, как они гремят дверями и двигают стульями, оставляя на барной стойке бардак, Вивьен с ногами забралась в кровать. Стало мягко, уютно, очень сонно. Спальное место показалось ей просто невероятно огромным, тогда как она уже давно привыкла засыпать в тесных закутках, чувствуя тепло Псины спиной и прохладу пистолета у локтя. Едва голова коснулась пропахшей табаком подушки, сознание завертело в накатывающий сон, но возле бедра прогнулся матрас, и Вивьен заставила себя разлепить набрякшие веки. В доме было тихо, через вентиляцию едва слышно просачивался шум городской суеты. Джон примостился на краю, слишком скромно для человека, всегда выбирающего себе лучшее место. Казалось, что целая жизнь прошла с их близости в «Мед-Тек», когда Вивьен позволила своему телу взять контроль над разумом и раствориться в уверенных руках мужчины, чувства к которому напоминали клубок оголенных проводов под напряжением. Они так и не успели обсудить произошедшее, да и вряд ли обсудят в ближайшее время. – Неохота в город? Опасаешься столкнуться там с братом? – поинтересовалась она. Мягко, прозрачно улыбнувшись, Джон взял ее ладонь, мазнул пальцем по кончику ногтя. – Напротив. Надеюсь, мы здесь задержимся на какое-то время, и я успею с ним потолковать. Что мне сделает какой-то старый синт? Я был там, где их сотни. Ничего особенного, но вид, кстати, обалденный. Его сиплый, спокойный голос дарил умиротворение, и Вивьен захотелось попросить его остаться, чтобы он продолжал говорить, пока она засыпает. – Я не понимаю, как ты все это провернул. Ты и в Институте? Как? Он криво ухмыльнулся, наклонился и за длинный ремень подтянул ближе свою сумку, сунув в нее руку. Вивьен проворно приподнялась на локте, когда знакомая вещица мигнула ей зеленым экранчиком. – Мой Пип-Бой! – Ты гений, Вив, что оставила его Маккриди, – Хэнкок передал компьютер Выжившей, и та устроила его в изголовье, словно мягкую игрушку, – но и я еще немного соображаю. Пришлось побегать с этой штукой, заключить пару жутко невыгодных сделок, подкупить этих, договориться с теми, и вуаля – Отец стал очередной жертвой моей ослепительной харизмы. Ты в курсе, что твой сын высокомерный и заносчивый ублюдок? – О да, – охотно согласилась Вивьен. – Но как ты смог убедить его помочь? Он задумался. – Знаешь… Мне кажется, ты не настолько безразлична ему, как думаешь, – осторожно предположил Джон и слегка сжал ее пальцы. – Но давай я расскажу все это позже. Тебе не помешает здоровый сон. Когда ты проснешься, я буду здесь, и мы обо всем перетрем. Хорошо? – Хорошо. Матрас расправился, когда он пружинисто поднялся. Веки отяжелели так, что прощальной улыбки Джона Вивьен уже не увидела, но почувствовала, как его рука мягко легла ей на голову и погладила по волосам, пропуская влажные после душа пряди сквозь пальцы… – Я скучал, Вив. ...И как его жесткие, обветренные губы едва ощутимо коснулись ее виска. *** Обронив неосторожное «будьте как дома» Вивьен не учла, что друзья воспримут это вежливое выражение буквально. Когда она проснулась, чувствуя себя по-настоящему отдохнувшей, почти здоровой и жутко голодной, за спиной слышалась какая-то возня. Кейт и Роберт ставили на барную стойку два гремящих ящика с алкоголем на самый притязательный вкус: много пива, виски и водки. Не обошлось и без фирменной бобровской бражки, перегаром которой уже несло по всему дому. – Смотрите-ка, кто проснулся! – Кейт с ногами забралась в кровать к Вивьен, едва заметив, что та открыла глаза. – Добро пожаловать в наш дерьмовый мир обратно, – поприветствовал Роберт, выхватил пивную бутылку из ящика и бросил Вивьен. Повезло, что Выжившая отточила свои рефлексы – успела поймать стеклянный снаряд рукой, а не лбом. – Вы чего удумали? – она отставила бутылку, блаженно потянулась так, что затрещали лопатки, и довольно зевнула. – Переносим вечеринку сюда, – задорно объявила Кейт. – В «Скамье запасных» отмечают свадьбу. Прикинь, Трэвис женится! – Трэвис? – не поверила Вив. – Диджей? – Да! На официантке Бобровых. И кто-бы мог подумать, что этот плакса может привлечь внимание девушки. – Когда даже такой неудачник, как Трэвис, налаживает личную жизнь, я начинаю задавать себе вопросы, что же все-таки со мной не так, – задумчиво проговорил Маккриди, придирчиво всматриваясь в свое лицо, искаженное в отражении бутылочного стекла «Гвинет Стаут». – Не сыпь соль на рану, Бобби. Лучше организуй пожрать, – Кейт завалилась на спину, вперилась взглядом в качающуюся от сквозняка лампу под потолком. – Слово мадам – закон! Но ты платишь! – Маккриди театрально раскланялся так, что восьмиклинка едва не соскочила с головы, и проворно выскочил за дверь, пока Кейт не успела запустить в него подушкой. – Засранец, – без обиды буркнула Кейт. – Ты как? – Чувствую себя человеком, – Вивьен оперлась на изголовье кровати, забрала у Кейт подушку и прижала ее к животу, задумчиво обводя комнату взглядом. Вывернув голову так, чтобы видеть подругу, Кейт слегка улыбнулась. Веснушки ярко выделялись на ее высвеченном лампой лице. – Только не говори, что ты такая квелая, потому что в твоей кровати сейчас валяюсь я, а не Хэнкок. Брови Вивьен сами поползли вверх от этого заявления. – Ой, да ладно тебе краснеть! – Кейт перекатилась на живот, привычно подтянула себе Пип-Бой, выпуская на экран орду своих любимых зеленых инопланетян. – Что, так заметно? – с опаской поинтересовалась Вивьен. – Только слепой не просечет, что между вами что-то есть, – буднично пожала плечами подруга и обиженно надула губы. – Могла бы и сама мне рассказать, между прочим. У тебя странный вкус на мужчин, но я не осуждаю: если мне когда-нибудь начнут нравиться гули, Хэнкок будет первым в моем списке. – Признаться, я немного расстроена, – Вивьен не стала отпираться, потому что подруга все равно видела ее насквозь. – Брось, Вивьен. Мужиков нужно ценить не за то, что они сидят у твоей постели и романтично на тебя пялятся. Важнее, что они для тебя делают, – с несвойственной для нее мудростью заключила Кейт. Вивьен разозлилась на собственные мелкие капризы. Подруга, без сомнения, была права – даже если Хэнкок уйдет от нее навсегда, не желая взращивать росток того хрупкого чувства, что между ними возникло, Вивьен была благодарна ему за все те жертвы, на которые он шел ради ее спасения. И все же ее пугала бумерангом возвращавшаяся навязчивая мысль, что рано или поздно он непременно сбежит. – Na ni shimasho-ka? – бодро отрапортовал Маккриди, распахивая дверь так, что та врезалась ручкой в стену и создала невообразимый грохот. В ноздри ударил запах лапши Такахаси, и желудок мгновенно напомнил, что в нем за последние дни побывал только один мутафрукт сомнительного качества. Роберт нес две здоровенные глубокие чашки, от которых валил ароматный густой пар. Следом еще три тары и связку деревянных палочек умудрялся не уронить Ник, а последним гостем оказалась Пайпер с двумя коробками сахарных бомбочек. – Во-от, уже другой разговор! – Кейт откинула Пип-Бой на подушку и поднялась, чтобы помочь снайперу и синту дотащить еду до барной стойки. На лице Пайпер было такое выражение, словно она вот-вот расплачется. Решительно, будто готовясь к драке, она ринулась к начавшей вставать Вивьен, села рядом с ней на одеяло и крепко обняла, щекоча ноздри прядями темных густых волос. – Они мне все рассказали. Чуть не убила их за то, что они все сделали без меня. Я так рада, что ты жива, Комбез! – всхлипнула журналистка и шумно поцеловала Вивьен в лоб. Кейт сунула им в руки по чашке, и они с Пайпер устроились справа и слева от Вивьен, пачкая одеяло подошвами своих ботинок. Пар от лапши мгновенно покрыл лицо влагой, пальцы не желали сгибаться так, чтобы палочки держались в них по-человечески, но Вивьен все равно накинулась на еду. Маккриди и Ник сели в изножье – стол в доме так и не появился, поэтому широкий матрас был единственным местом, способным вместить всех. Долгое время они шумно втягивали лапшу и молчали, полностью погрузившись в это занятие, но вскоре заговорили наперебой. Маккриди рассказал, как торговался с Кэй, чтобы ветеринар вылечила Псину и оставила его у себя, чтобы собаке не стало хуже без врачебной помощи. Кейт и Ник, перебивая друг друга, в подробностях изложили долгий тернистый путь от «Мед-Тек Рисерч» до Убежища 81. – Так вышло, что Братство сейчас исследует убежища «Волт-Тек», – вещал Ник, пока их рты были заняты уже не лапшой, а десертами – потрясающе хрустящими шариками сахарных бомб. – Скриптор Хэйлин вызвалась выторговать у Смотрительницы право изучить заброшенную часть 81-го, которую резиденты недавно обнаружили. – Только это было прикрытие, – поспешил добавить Маккриди и даже обронил вьющуюся макаронину на постель, но не заметил этого. – У тебя в Братстве остались друзья. Хэйлин хотела тебе помочь, поэтому организовала там встречу с Дансом. И с нами. – А этот немой консервный мешок отдал свою силовую штуку Дансу, – подхватила эстафету Кейт. – Нам оставалось лишь подождать, когда Хэнкок договорится с Институтом. – Однако мы не стали играть по правилам Отца – тот хотел забрать тебя в Институт, – вклинился Ник. – Поэтому под шумок Данс вытащил тебя из этой дыры – ты не досталась ни Отцу, ни Мэксону! И снова шпана из Добрососедства всех переиграла! – торжественно закончила рассказ Кейт. Вивьен не могла выбрать, что в этой истории поражает ее больше: упорство, с которым друзья искали ее, количество союзников, согласившихся помочь, или внезапная поддержка Братства, которое, казалось бы, уже не может дать ничего хорошего. Сильнее всего ее впечатляла смелость Данса и Джона, которые рисковали жизнью и бросились в самое пекло ради нее одной. Тарелка последнего продолжала одиноко остывать на барной стойке, вызывая у нее тревожную душевную пустоту. Джон начал ради нее войну, а Данс предлагал ввязаться в еще одну – внутреннюю. Можно еще какое-то время сидеть в кругу друзей, затерявшись в Даймонд-Сити, но в конце неизбежно одно: Вивьен слишком долго оставалась в стороне от большой политики, и время принять решение пришло. Она бросила взгляд на грязный ботинок, что лежал в углу и скрывал в своем каблуке загадочную голозапись Хэйлин, которая, если верить Дансу, должна будет все изменить. Дверь снова хлопнула ручкой по стене, и мир перед глазами Вивьен вдруг заполнился светло-коричневой шерстью – это Псина ворвался в дом, молнией пересек комнату и запрыгнул на кровать. Сахарные бомбочки подскочили, посыпались на пол, словно крупные снежные хлопья, остатки лапши змейками выползли из перевернутых чашек. Вивьен крепко обхватила собачью шею. Псина скулил от радости, топтался по ее коленям и облизывал ей лицо, крутя хвостом так, что казалось, он сейчас отвалится и сбросит с Ника черную шляпу. – Шавка, я тебя точно пущу на жаркое! – глубокое декольте коричневого нагрудника Кейт, к усладе для снайперского глаза Маккриди, наполнилось бомбочками, как ведерко попкорна. – Очень метко, пушистый! – похвалил наемник, и брошенное Кейт довоенное лакомство прилипло у него промеж глаз. – Малыш, как ты тут оказался? – Вивьен беззаботно расхохоталась под недовольный мат друзей, которым пришлось разгребать оставленный собакой бардак. – Сюрприз, Вив, – весьма довольный собой, Хэнкок поигрывал дымящей сигаретой, подперев плечом дверной проем. Псина продолжал наводить в кровати локальный апокалипсис, здороваясь со всеми, кого так давно не видел, но периодически возвращаясь к хозяйке, чтобы еще раз подарить ей влажный собачий поцелуй. Ожоги на его боку уже зажили, но шерсть еще не отросла – формой своей проплешина напоминала очертания карты довоенной Америки. Воспользовавшись тем, что овчарка отвлеклась на Пайпер, Вивьен ловко соскочила с кровати и поравнялась с Джоном. Видя ее решительность, он отклеился от стены и стал каким-то сосредоточенным, когда раскинул руки в стороны, готовясь ее обнимать. Она же хотела вовсе не этого. Приблизившись вплотную, Вивьен втиснула руку в пространство за его воротником, прижала ладонь к покрытой рубцами шее. А затем, вместо благодарности и любых других слов, что скудны и не способны передать все цвета ярко горящей спутанной рождественской гирлянды в ее душе, она его поцеловала. В губы, страстно, с языком, с порывистым выдохом. При всех. В сгустившейся, слегка прибалдевшей тишине Пайпер шумно разгрызла сладкий шарик сахарной бомбочки. *** Хэнкок впервые видел Вивьен такой счастливой. После чувственного публичного поцелуя, что до сих пор горел на губах и не давал сосредоточиться, им обоим пришлось сильно постараться, чтобы приятели отвлеклись от этого инцидента и не задавали вопросов. Кровать кое-как очистили от мусора, Псину успокоили и накормили, а вместо еды на ложе появились бутылки с алкоголем. На Даймонд-Сити опустилась ночь, город перешел в режим экономии энергии, и лампы над головой светили тускло, но это только помогало домашней атмосфере. Дым сигарет, что они тянули прямо в комнате, стелился по потолку, забирался в щели, расползался по углам, как призрачный спрут. Все они скучились на одной кровати, толкались от тесноты и смеялись как дети. По сути они ими и были: потеряли родителей, не имели их вовсе или страдали от их жестокости. Им пришлось рано повзрослеть и поставить выживание выше всех приоритетов. Открытая и живая Вивьен объединяла их как ориентир нормальности довоенной человечности, до которой они все пытались коснуться. Время они коротали за разговорами и пьянством, раз за разом обсуждая все произошедшее. Вивьен поведала о заточении в полицейском участке довольно лаконично, не желая делиться самыми неприятными моментами, но от нее это и не требовалось: Хэйлин уже рассказала достаточно, чтобы пробудить желание отрезать Мэксону яйца при первом удобном случае. Чтобы не подвергать Вив допросам от друзей, Хэнкок после ее рассказа поведал свой – о телепортации в Институт. То, что он побывал там и вышел живым, даже у него не укладывалось в голове. Пайпер ушла первая, сославшись на то, что ее младшую сестру Нат давно пора укладывать спать. Потом Кейт и Маккриди, которые явились к Вивьен прилично надравшиеся и принявшие на грудь больше остальных, решили переночевать в «Скамье запасных». Роберт бросил нечто вроде «там в номере только одна кровать» и вместо подзатыльника получил от Кейт кокетливую улыбку. Ушли они обнявшись и флиртуя слишком очевидно, чтобы не догадаться, как закончится их собственная вечеринка. Нет смысла намекать этой парочке, что измены – это дурной тон – пусть они там потом втроем с Фар сами разбираются, кто с кем должен спать. Последним уходил Валентайн. – Не шалите тут, детишки, – воспитательным тоном предостерег детектив, снимая с разлапистой вешалки свою шляпу, но ответом ему были две одинаковые, заговорщически хитрые улыбки, намекающие, что ничего подобного обещать они не могут. Дверь за Ником захлопнулась, и Вивьен оглядела созданный беспорядок, который хотя волновал её как хозяйку дома, но не слишком. Они с Хэнкоком сидели в изголовье, вытянув ноги и касаясь друг друга плечами. Они делили одну бутылку бурбона на двоих, весь вечер передавая ее из рук в руки. Та опустела лишь наполовину – отчего-то сильно напиваться сегодня не тянуло – Хэнкоку хотелось хотя бы частично сохранить ясность сознания, чтобы вдоволь насмотреться на результат проделанной работы: женщину, что он нашел и вернул себе. Хэнкок уставился в глухую ребристую стену дома, за которым его ждали призраки прошлого. Наверху его фальшивый брат наверняка уже знает о его присутствии, где-то тут может быть Астра, несколько знакомых лиц скукожились как от горькой водки, когда он шел мимо рынка к дому Вивьен. Это лишь вопрос времени, когда крестьяне с вилами окажутся на пороге. Хэнкок неохотно поднялся, повернул болтающийся в замке ключ с брелоком в виде белобрысой головы Волт-Боя – сегодня любые гости будут некстати. Вивьен глотнула из бутылки, подтянула к себе Пип-Бой и глядела на него так, словно видела впервые. – Технически эта вещица теперь моя, – заметил Хэнкок возвращаясь к ней. Вивьен уважительно кивнула, весьма впечатленная его успехами. – Честно говоря, я боялась, что ты попытаешься взять полицейский участок штурмом. Хэнкок хмыкнул, задрал голову и выпустил тонкие струйки дыма из отверстий на том месте, где раньше был его нос. – Кто я такой, чтобы лезть в самое пекло и тягаться с манекенами и тостерами? Пусть грызутся без меня, – пожал он плечами и добавил: – Зато я – отличный дипломат. Вивьен надела наручный компьютер, но не стала застегивать манжету – ей было больно из-за царапин от наручников на запястьях. Стянула, отложила подальше. – Я до сих пор не могу поверить, что ты все это провернул ради меня. Он улыбнулся. Всего лишь легкая улыбка, но Вивьен как будто обняли ею. – Ради тебя, Вивьен Остин, – отзеркалил он, – я бы сделал это снова. Потому что ты чертовски важна для меня. Вивьен замерла, даже будто бы перестала дышать. Сердце забилось, взволнованное этим испепеляющим прямым взглядом, сосредоточенностью, с которой он произносил эти слова. Пальцы ее мягко теребили край потрепанного американского флага, что Хэнкок повязывал на поясе на манер кушака. Он снова скользнул взглядом по ее бейсбольной форме. – Может, красный и твой любимый цвет, но мне безумно нравилось, когда ты была в синем. Можешь считать меня слюнявым романтиком, но по-моему, наши образы отлично сочетались. Как этот довоенный американский флаг. Вивьен разгладила ткань на ладони. – На нем есть еще и белый. – Белый – это что-то наше общее. Еще не имеет цвета. Джон был прав: перед ними был чистый лист, который они могли либо забрызгать кровью, либо нарисовать на нем цветы, но вероятнее всего, то и другое сразу. Нужно было что-то ответить на его признание, пускай и не в любви, но не менее важное. Люди в Содружестве открываются друг другу своеобразно: решая, чем окрашивать новый лист в своей жизни, они показывают прошлые страницы – грязные, пропитанные болью, спермой и потом, рваные и обожженные по краям и с размытыми слезами чернилами. И тогда Вивьен рассказала ему про «Друмлин» – выдала свою позорную тайну. Давно затянувшийся шрам неприятно зудел, напоминая, что корни его уходят глубоко в голову и заражены вирусом, что размножается страхом: потерять контроль, снова не иметь возможности владеть своим телом. Уже дважды эти фобии оправдывались: в день «смерти» Данса и в допросной комнате, где в каждом углу поджидала смерть. Джон слушал, впитывая каждое слово, сверлил взглядом полосу на ее лице, и бутылка в его пальцах стремительно пустела, вместо алкоголя будто наполнялась его концентрированной яростью. Боль Вивьен словно превращалась для него в бездонную пропасть, в которую он падал сам. Внезапно показалось, что он сделал ничтожно мало, позволив Дансу самому вытащить эту женщину из лап Мэксона – на его месте должен был быть он. – Жаль, я не открутил Наполеону голову, когда была возможность, – только и смог выдавить Хэнкок, потому что Престон, пославший Вивьен к насильникам, был в отличие от них жив, и еще мог понести наказание. На самом деле он хотел убить всех, кто смел обидеть ее. Воскрешать, мучить и убивать снова. И самыми извращенными способами. О, он был бы очень жесток с ними. Вивьен ткнула окурок в пепельницу, вытянула бутылку из его рук и сделала несколько больших глотков, даже не поморщившись. Мысль о том, что сейчас она завершит вечер и попросит его уйти, мазнула по сердцу холодным когтем. – Былое, – махнула она рукой. – Просто вся эта история с Братством напомнила мне о «Друмлине» и Дансе. И о том, какая я слабая. Вивьен сжала челюсти, и скулы ее выделились отчетливее обыкновенного. Хэнкок согнул руку в локте, провел пальцем по ее рассеченной шрамом щеке, чтобы она взглянула на него. Эти суки заставили ее плакать! Немыслимо! Обжигающая слеза окропила кожу, когда два огромных синих глаза широко распахнулись в нескольких сантиметрах от его. – Ты – одна сплошная дьявольская неприятность, – заявил Хэнкок. – И ты определенно сумасшедшая, потому что ни один нормальный не решился бы на то, на что способна ты. Но никто не посмеет назвать тебя слабой, Вив. После этих слов Вивьен вздрогнула и попыталась отвернуться, но Хэнкок мягко и властно взял ее щеки в ладони, требовательно развернул ее лицо к себе и впился в губы. Он был готов на все: что угодно, лишь бы ее слезы перестали разъедать его сердце и напоминать о том, что ему не удалось оградить ее от страданий. И это сработало: ответный поцелуй Вивьен стал крепче и страстнее, хотя еще продолжал сохранять солоноватый вкус. Бутылка бурбона скатилась с матраса на пол. Чудом она не разбилась, но в комнате ощутимо запахло разлитым виски. Джон дернул край пледа, сбросил все его содержимое на пол. – Нам всегда обязательно устраивать беспорядок? – немного недовольно буркнула Вивьен, но дыхание ее перехватило, когда Хэнкок запустил пальцы в заборчик черных волос на ее затылке и лизнул языком чувствительное место за мочкой уха. – Заткнись, Вив, – прорычал он ей в шею, обжигая дыханием, и она вздрогнула, задрожала, в полной мере ощутив его близость. Свет погас совсем – лишь тонкая желтая полоса рыночного прожектора просвечивала через дверную щель. Нет! Сегодня больше никто не будет ей приказывать. – Снимай с себя всё, – строго, как командир на задании, велела Вивьен и подала пример, через голову снимая с себя футболку вместе с бюстгальтером. Пропитываться разлитым бурбоном отправились и другие части их алого гардероба. Он подчинился, покорно отдал ей инициативу, словно знал, как ей это нужно. Глаза к темноте еще не привыкли, поэтому не было видно, как они раздеваются, но когда они вновь оказались в объятиях друг друга, Вивьен смогла в полной мере ощутить жар тела Джона, плотно втиснутого в ее. В этот раз он позволил ей коснуться его спины и ощупать свое тело дюйм за дюймом. Следы от пуль, когтей и ножей – хроники жизни бостонского бандита и кутилы, записанные на теле, как татуировки. Каждый шрам – своя маленькая трагичная история, и когда-нибудь она узнает их все. Коснувшись его тощих плеч, Вивьен заставила его лечь на спину, услышав в качестве сопротивления лишь недовольное хмыканье – Джон явно был не из тех мужчин, что просто лежат и ждут, когда им сделают приятное. Едва он попытался потянуться к ней, Вивьен остановила его ледяным взглядом, и он вновь откинулся на подушки, пробормотав какое-то непотребное ругательство. Вивьен оседлала его резко, в этот раз не теряя время на привыкание. В голову пришло давнее обещание устроить Джону «нелегкую поездочку». Вот только в те дни Выжившая даже не подозревала, что она будет выражаться в таком виде. Кожа, обтягивающая его костлявое тело, напоминала мозаику, неподходящие кусочки которой насильно втиснули друг в друга неправильно. Одни шрамы, неровные швы лоскутного одеяла. Вивьен знала, что он куда крепче, чем кажется на первый взгляд, и что никакое уродство не способно затмить это жгучее притяжение в каждом его уверенном движении. Жаркие руки Джона смахивали гусиную кожу с напряженных бедер Вивьен. Взгляд ожесточался, гипнотизируя ее свежие синяки и порезы, будто хотел страшно наказать каждого ответственного за них. Она начала двигаться нежно и осторожно, постепенно наращивая ритм. Упершись в жесткую впалую грудь, ее прохладная ладонь нащупала его сердцебиение, пока Джон рисовал пальцами круги и полумесяцы на ее набрякших сосках. Она не знала, что возбуждает ее больше: осознание того, что она может так глубоко ощущать в себе человека, доверившегося ей, или принятие им ее безоговорочной власти в этом двуспальном государстве. Джон напряженно дышал, закрепив на ней свой взгляд, а она издавала лишь короткие, тихие звуки, которые скрывали в себе наивысшее наслаждение. Их руки сцепились в замок, когда Вивьен ускорилась, и она нашла в его ладонях опору. Он приподнял бедра, помогая ей, и эта «поездка» казалась ей бесконечной и прекрасной, словно дальняя дорога на поезде под разнобойный ритм. Вивьен вырвала руки из его хватки, откинулась назад и уперлась руками в бедра Джона, пока он ласкал ее грудь и живот мягко и ненавязчиво, словно не желая отвлекать. Икры в таком положении мигом стало сводить, напоминая, что физическая активность в эти дни была сведена к минимуму, но долго так двигаться не пришлось. – Вив… – хрипло выкрикнул Джон, и она почувствовала, как пульсирующая волна врывается в нее горячими толчками. Вивьен не останавливалась, пока прилив не стих. А затем Джон притянул ее обратно и оставил длинную дорожку коротких поцелуев от ключицы до края шрама над бровью. Спина и живот покрылись потом и горели в тех местах, где касались его руки, и тугой узел в груди начал ослабевать. Вивьен скользнула на простынь, плотно притиснулась к его боку, уложив руку Джону на грудь. Он нашарил в темноте ее ладонь, провел губами по пальцам и улыбнулся, как бы насмехаясь над самим собой. – Если бы я знал, что на маяке ты имела в виду именно это, я бы меньше времени тратил на треп и больше – на дело, – заметил он, и Вивьен ткнулась лбом ему в ключицу, в очередной раз поражаясь схожести их мыслей. Снова хотелось спать, а еще – курить. И больше всего – проснуться утром не одной. – У меня еще полно сил, мой маленький наездник, – добавил Джон, обнимающая Вивьен рука скользнула вдоль ее позвоночника и замерла в районе копчика. Вивьен не ответила, сонно муркнула, вдыхая знакомый аромат его терпкого одеколона, который в начале их знакомства казался ей безвкусно навязчивым, но теперь – самым родным из всех запахов. – Не люблю оставаться в долгу, – напомнил он. Вивьен рассматривала профиль его лица, лишенный общепринятой человеческой красоты. Как и Кейт, она не понимала свой вкус на мужчин. Но это не важно, если от его взгляда становится нечем дышать, а от поцелуев все беды в страхе разбегаются перед натиском человека, что видит в ней больше, чем есть. – И ты обязательно рассчитаешься. Думаю, утро у нас будет не менее интересным, чем вечер, – заискивающе шепнула она и закрыла глаза. Джон недовольно застонал, но убрал ладонь с ее ягодицы и смиренно полез под подушку за сигаретами, стараясь не потревожить женщину в своих объятиях. Вивьен заснула, ощущая, как ее рука размеренно поднимается, когда его грудь наполняется вредным дымом.