Конец света – веселись!

Зубодробительный грохот заполнил все пространство, и Вивьен почувствовала, как ударная волна легко подхватывает ее и переворачивает в воздухе, будто птицу, попавшую в неподвластный ее крыльям поток ветра. Короткий полет закончился жестким ударом о стену, плечо прострелила тупая боль, а на голову посыпалась штукатурка и щепки потолочного паркета. Все звуки разом выключились, и остался только глухой звон – монотонный и бесперебойный. Искромсав руки осколками и острой щепой, Вивьен уперлась обеими ладонями в пол, силясь подняться, и отчаянно ловила уплывающее создание. Чтобы не отключиться прикусила щеку изнутри, и рот наполнился мерзким металлическим вкусом собственной крови. Но это помогло – избежать обморока удалось. Она сплюнула красную муть на пол, а потом поползла туда, где ей казалось безопаснее, нежели у стены. Перед глазами все качалось, заволоченный дымом окружающий мир звучал глухо, в ушах кололо и простреливало – их будто законопатили воском со стекловатой. Беспрестанно моргая от попавшей в глаза пыли, Вивьен всмотрелась вглубь того, что осталось от кабинета мэра. Стена с тремя заколоченными окнами исчезла – вместо нее осталась рваная дыра, оскалившаяся арматурными зубьями и клочьями бетона. Ночное звездное небо удивленно заглядывало в отверстие, по потолку бежала широкая трещина, а сам он опасно прогнулся. – Фар! – позвала Вивьен, но не услышала своего крика. Шаря руками по полу, Выжившая на четвереньках волочила тело, оставляя на паркете кровавые следы. Мэра она нашла почти рядом с письменным столом – та привалилась спиной к низкому журнальному столику. Пшенично-рыжие волосы и брови Фаренгейт поседели от пыли, ярко-красная алая струйка стекала с ее бледных растрескавшихся губ. – Фар, ты в порядке? – Вивьен вцепилась в край столика, сжала плечо девушки. Собственный голос такой странный – будто кто-то другой, сидящий в железной бочке, обращается к Фар вместо неё. Та вперилась в собственные колени, но в ответ на прикосновение подняла исполненные боли глаза. Девушка ответила, но ничего нельзя было разобрать – монотонное жужжание сквозь несколько слоев толстого одеяла. Вивьен прижала ладонь к уху, показывая, что ничего не слышит, и Фар снова опустила глаза вниз. Посмотрев в этом направлении, Вивьен увидела узкий кусок доски, торчащий из живота. Темная кровь сочилась из глубокой раны, заливая пол. Не теряя времени, Вивьен скинула рюкзак со спины, рванула молнию, достала стимулятор, что всегда лежал сверху. Скинув защитный колпачок, вонзила острие иглы прямо рядом с раной. Фар сморщилась, схватилась за край доски, что есть силы дернула от себя и издала беззвучный крик. Заостренное, как вампирский кол дерево покинуло плоть, но кровь толчками вырвалась следом – не помогли даже ладони Фаренгейт, прижатые к рваной ране. Вивьен уже достала бинт, но мэр отвела ее руку, твердо взяла за подбородок и повернула ее лицо к потолку. Тот треснул напополам, и одна из половин накренилась, указывая на них острыми деревянными зубьями. – Нужно убираться отсюда. Хватайся за меня! – приказала Вивьен, просовывая ладонь под нервно вздымающиеся ребра Фаренгейт. Та подчинилась, перекинула руку ей через плечо. Она отчаянно старалась идти самостоятельно, но боль сгибала ее пополам и делала фактически беспомощной, поэтому Вивьен пришлось взять добрую часть ее веса на себя. Старый Капитолий будто весь вибрировал, гудел в оглушенных ушах, как улей, полный разъяренных пчел. Бывшая охранница Джона была намного выше и крупнее Вивьен, но та старательно тащила ее к главной винтовой лестнице, которая шаталась от десятков ног, что бежали по ней. Вивьен приходилось спускаться по этой закрученной спирали в разных состояниях, но никогда еще при этом на ее плечах не висел такой груз. Цепляясь за перила так, что пальцы сводило, они с трудом сошли вниз. Два дружинника, один из которых был гулем, приходили в себя у выхода. Увидев босса, они проворно поднялись на ноги, подхватили ее с двух сторон, освободив Вивьен от тяжелой ноши. – Пушки есть? – спросила она и поймала их недоуменные взгляды – их тоже оглушило взрывом. Тогда она согнула два пальца, изобразила выстрел и получила от гуля пистолет-пулемет. Да, это не винтовка Тома, и даже рядом не стоит с револьвером Келлога, но все же лучше, чем ничего. Примерив, как оружие ложится в руки, Вивьен осторожно приоткрыла дверь. В нос тут же ударил горячий, медный запах крови. Недавно выпитый кофе булькнул в горле вместе с рвущейся наружу тошнотой, и Вивьен сделала над собой невероятное усилие, чтобы подавить приступ. Здесь творился ад. Судя по всему, другой снаряд прилетел прямо на главную улицу, превратив ее в братскую могилу. Асфальт перед крыльцом Старого Капитолия будто сочился кровью, повсюду валялись ошметки одежды, оторванные конечности, брошенные вещи. Бродяги, дружинники, местные наркоманы, мелкие шулеры и бандиты – всех уравнял один точный удар. Одни замолчали навсегда, а те, кому повезло меньше, еще пытались двигаться, потеряв руки, ноги или даже половину тела. Светловолосая женщина-гуль, что всегда флиртовала с Вивьен, встречая ее на улицах Добрососедства, неподвижно лежала посреди дороги, утыканная осколками стекла, как игольница – булавками. Парень в костюме почтальона что-то кричал, обнимая фонарный столб – его кишки вывалились из живота и змеями свернулись на полу. Маленький мальчик на коленях жалобно звал маму, но у той не было лица – лишь черная каша вместо носа, глаз и рта. В воздухе висела кровавая пыль, мир распался, окрасился в черно-багровые тона, пропах дымом, смертью и жженой плотью. Ее город, ее место, что почти как дом, стенал в агонии, и внутри у Вивьен будто что-то сломалось: она стояла среди всего этого ужаса, не двигаясь с места, открытая всем врагам. Мимо двигались тени, выныривая из красного дыма, и погружались обратно, сияющая неоном вывеска отеля «Рэксфорд» мрачно выделялась в розовом мареве. Все вокруг то замедлялось, то вертелось на дикой карусели, словно какой-то безумный бог играл со временем. Вивьен крепко зажмурилась, бессильная выносить увиденное. Кто-то грубо тряхнул ее за плечи, и слух частично вернулся к ней, но от этого стало только хуже: улица наполнилась воплями ужаса, отчаянными призывами о помощи, агонирующими стонами, шипением лазерных лучей, трелями пулеметов, шумом винтов над головой. Все это сливалось в одну жуткую нестройную симфонию, раздирающую ранее пребывающие в счастливом неведении неподготовленные уши. – Вив, надо сваливать с улицы! – знакомый голос, два черных глаза перед лицом. – Джон? Он схватил ее за руку, потянул за собой, и Вивьен безропотно подчинилась, стараясь не запнуться о мертвое тело или кусок кирпича. Яркая неоновая вывеска отеля приближалась, два вооруженных гуля у входа стреляли куда-то вправо, прикрывая бегущих. Дружинники с повисшей на них Фаренгейт пыхтели за спиной и не отставали. В одного из них попала пуля, но тот не дрогнул – лишь выругался и продолжил исполнять свой долг. Обшарпанная, засаленная мебель, запах дешевого алкоголя, шумная какофония голосов – кажется, до нападения в «Рэксфорде» проходила вечеринка. Ад остался на улице, за красными двойными дверями, которые тут же забаррикадировали стульями и диванами, подперли досками и разлапистыми одежными вешалками. «Всем, кто нас слышит! Добрососедство атаковано Братством Стали! Капитолий взорван, мэр тяжело ранена. Много погибших на улице. Не отходите от стен, повторяю, не отходите от стен!» Радио на стойке регистрации орало до скрипа старенького динамика: Кент Конолли надрывался, вещая на волне «Серебряного Плаща». Между высоких мраморных колонн просторного холла ютились люди – молодые женщины, старики, дети, бездомные и наркоманы – все, кто не способен был держать оружие. Окна выбило взрывом – пустые проемы заняли дружинники и обычные граждане, что имели при себе оружие. Они стреляли в сторону западной границы города – стену там прорвали солдаты Братства Стали. Судя по шуму и топоту верхних этажах, оттуда тоже вели оборонительный огонь. Вивьен оказалась не в состоянии и дальше сдерживать позывы своего организма: едва она добралась до туалета для посетителей, как ее шумно вырвало в раковину. Она ночевала с Кейт в «Рэксфорде». Танцевала с Хэнкоком «Третьем рельсе». Обсуждала комиксы с Кентом в «Доме воспоминаний». Теперь волны крови и лазерных лучей обмывают эти пороги. Как такое вообще возможно? – Что ты здесь делаешь, Вив? – довольно резко спросил Джон, стоя в дверях за ее спиной. Вивьен сплюнула рвоту, жадно глотнула зловонный воздух, цепляясь за сколотые края раковины, чтобы не ткнуться макушкой в разбитую раму зеркала. – Я пришла предупредить вас о Братстве, – она подняла голову, откинула со лба намокшую от пота челку, но новый приступ тошноты заставил ее опять наклониться к белому фаянсу. Призрак кровавого месива на асфальте пульсировал в глазах, словно вспышка лампы, резко загоревшейся в темноте. – Но не успела, – добавила она, распрямляясь и вытирая рукавом рот, потому что желудок вроде успокоился. Она обернулась, столкнулась с пронзительным взглядом Джона. Глаза его полыхали черным огнем, но ни одной искры не осталось от прежнего веселья. «Не подходите к окнам! Всем стреляющим — палить из глубины комнат! Кому повезло найти открытый подвал — не ждите чуда, спасайтесь!» — снова оповещал Кент из своей студии, получая, очевидно, информацию по цепочке. – Ты стояла там под открытым огнем, чем ты думала? – едко буркнул Хэнкок. Голос был странным: напряженным, но тихим, полным беспокойства. – Джон, я… – она виновато потупилась, но тут он широко шагнул к ней, вцепился ладонью в ее затылок и прижался холодными губами к ее разгоряченному лбу. Не так Вивьен мечтала встретиться с Джоном, но это уже была своего рода традиция – находить друг друга при самых необычных обстоятельствах. Душу щемило от желания взять его руки в свои, прижаться, обнять. Его пальцы болезненно стягивали корни волос, но капля нежности в его поцелуе все же была – единственное, что он мог ей дать в этих условиях. – Хреново дело, да? – тихо спросила Вивьен. Джон отстранился, прикрыл глаза, и в свете яркой лампочки под потолком и облупившегося кафеля бело-зеленых стен его лицо показалось ей ужасно изможденным. Он коротко кивнул и снова взял ее за руку, выводя из туалета обратно в холл. Фаренгейт обессиленно откинулась на серые от грязи подушки прокуренного дивана, Дейзи обматывала ее талию грязным бинтом – быстро и довольно умело. Казалось, что с лица мэра смыли все краски и веснушки, кровь заливала ее майку и домашние штаны и мгновенно пропитала ткань повязки. – Дейзи, где Маровски, мать его? – спросил Хэнкок, торговка подняла на него черные глаза. – Свалил, как только всё началось. – Ссыкло, – Хэнкок принял ответ равнодушно, но ладонь его мимолетно рубанула воздух, когда он присаживался на корточки перед Фаренгейт. Он оценивающе сощурился на рану, аккуратно сжал влажное от крови колено подруги. – Как ты, сестренка? – мягко поинтересовался Джон, Фар вымученно улыбнулась ему запекшимися от крови губами. – Как выпотрошенный радтаракан, – хохотнула она и поморщилась от боли, а Вивьен поймала осторожный взгляд Дейзи, полный неумело скрытого страха. Она не услышала ответ Джона, потому что сверху раздался громкий взрыв, и отель зашатался, словно карточный домик, а цепочная люстра под потолком раскачалась, отбрасывая на людей похожие на когти тени. Многие пригнули голову, закричали, защищаясь от осыпающейся с потолка пыли. «Главные ворота прорывают!» – надрывался в динамике Кент. – «Не пытайтесь бежать этим путем!» – Напали посреди ночи, как крысы, – вместе со своей ненавистью Фаренгнейт выплюнула сгусток тёмной крови на испещренный белыми следами паркет. – «Рэксфорд» долго не выдержит, – мрачно констатировал темнокожий механик Руфус, отваливаясь от окна, чтобы перезарядить латаный серой изолентой трубник. Хэнкок занял его место, дважды выстрелил из дробовика и поспешно прижался к краю оконной рамы, потому что в ответ ему прилетел луч лазерной винтовки – пронзил комнату и врезался в дальний угол, оставляя след в форме черного солнца. Дружинник в бежевом костюме рядом с Джоном коротко вскрикнул и обмяк, повиснув на подоконнике, но другой охранник втянул его в холл, заняв место в обороне. Менеджер отеля «Рексфорд», пожилая Клэр Хатчинс, вынула последний стимулятор из большой картонной коробки и разочарованно спихнула ее на пол, когда осознала, что дружиннику уже не помочь. – Хана нам без стимпаков. Можно уйти через запасной выход, – предложила она. – Там гангстеры засели – пока безопасно. Под пулеметную трещотку горожане переводили взгляд с Фаренгейт на Хэнкока. Фар была их мэром, но именно Джон сделал это место своим для себя и для всех, кто по каким-то причинам был отвергнут другими поселениями. Будь они в комиксе про Серебряного Плаща, сражались бы сейчас до последней капли крови, выкрикивая громкие лозунги о храбрости, ценности свободы, важности родных стен и противостоянии злу, что под покровом ночи ходит по родным улицам. Но они не были ребятами с глянцевых страниц – всего лишь кучка изгоев, бессильная против организованной, выдрессированной армии Братства, где движение каждого бойца отточено до совершенства. – Уходим, – скомандовала Фаренгейт, но смотрела она не на своих людей, а на Джона – станет ли спорить? Она будто ждала его согласия, как наставница ждет одобрения учителя. С пару секунд они вели какой-то молчаливый диалог, понимая друг друга лишь по неуловимым движениям глаз, а потом Хэнкок кивнул. Дверь оставили забаррикадированной, несколько дружинников добровольно вызвались и дальше вести огонь, чтобы Братство не сразу догадалось, что отель был покинут. Большой толпой – человек тридцать – они вышли через другие двери. Пространство вновь наполнилось ревом, воем, плачем, криками, стрельбой. Гангстеры обернулись на выходивших, равнодушно продолжили стрельбу. Несколько убитых и раненых уже лежало в переулке, но позаботиться о них было некому – война рано или поздно перетрет их в своих ржавых жерновах. – Мы уходим, – силясь придать своему севшему голосу твердость, объявила Фаренгейт гангстерам. Она снова висела между двумя дружинниками из Старого Капитолия. – Идите с нами, если хотите жить, и прикрывайте отступление. Один из бандитов поравнялся с Хэнкоком, и Вивьен узнала Безносую Бобби. Она подозревала, что после истории с ограблением Джон по-тихому избавится от нее в каком-нибудь переулке, но нет – живая и здоровая аферистка улыбалась ему остатками сгнивших зубов. – Пригодится мой маленький туннельчик, Хэнкок? – хрипло поинтересовалась «легитимная» бизнес-леди, и Джон с Фаренгейт синхронно кивнули. – Еще как, – хрип Хэнкока ободряюще взвился над беглецами, и все вокруг неконтролируемо пришло в движение. Толпа ринулась через главную улицу под ливнем красных лучей. Возможно, стоило перемещаться группами, чтобы не становиться для противника легкой мишенью, но в отличие от обороны «Рэксфорда», в этот раз Хэнкоку не хватило времени скоординировать действия людей – они ломанулись вдоль линии огня с овечьей паникой в глазах. Курок ружья взведен, кровь стучит в висках. Легкое движение пальцев – выстрел. Ослепительная вспышка бьет в глаза, от грохота звенит в ушах. Западная часть города беззащитна – там только враг и смерть. Летит граната, толпа изгибается волной, словно стайка перепуганных рыбок – взрыв, бок обжигает, плечо рассекает осколок. Удар сносит, прижимает к земле, втыкает коленями в асфальт, но ноги не подводят – ловко поднимают обратно. Перекресток совсем рядом – только беги, только не останавливайся. Кто-то упал, но их крики потонули в мясорубке мучений всё ещё живущих. Хэнкок выхватил свою гранату, бросил в ответ в темноту и двинулся дальше, не зная, куда попал. Впереди него Вивьен и другие вооруженные люди, не сбавляя шага, разряжали Томми-ганы, заставляя противника хотя бы символично прерывать пальбу и прятаться в укрытия. Первый этаж Старого Капитолия уцелел, но выше… Крыша и чердак, объятые пламенем, сложились внутрь здания вместе с остроконечной башенкой. Балкон, с которого Хэнкок и Фаренгейт обращались к жителям Добрососедства, рухнул на крыльцо «Третьего рельса». Вывеска отвалилась – бизнесу Хэнкока пришел некрасивый конец. Под руинами балюстрады виднелось что-то красное – переливалось блестками в пляшущих лучах овальных светильников. Изящная ножка в туфле на высоком каблуке согнулась под неестественным углом и не двигалась. Танцы под слепящим светом подземных фонарей – их больше не будет. Рядом Хэм – подбородок уткнулся в грудь, всегда выглаженный и чистый фрак бессменного охранника бара вымазан в крови. Некогда оплакивать их – война утягивала вглубь кровавых событий, не давая выдохнуть и перевести дух. Они свернули за угол – до спасительной квартиры Безносой Бобби нужно дотянуть несколько метров. Массивные городские ворота, искореженные взрывами, лежали на том месте, где Хэнкок в первую встречу с Вив зарезал Финна. Сквозь клубы пыли и плотного дыма мелькали высокие фигуры солдат в черной силовой броне, отрезавших главный вход. Неоновые вывески, потухшие и разбитые, лежали у них в ногах: ржавые дорожные знаки, рекламные плакаты, разноцветные лампочки, стрелки-указатели. Мятного цвета стекло буквы «Д» хрустнуло под каблуком. Штурмотрон КЛЕО никуда не спешила. Когда все уже оставили эту точку и отступили, она осталась одна, согнула манипуляторы и непоколебимо разряжала в тостеров весь ассортимент своего оружейного магазина, заслоняя собой убегавших в узкий проулок людей. Единственной, кто решился ей помочь, оказалась Кейт. Бледная и запыхавшаяся, но целая и полная решимости, она наконец-то пустила в ход своего «Верного друга», вжавшись плечом в угол здания. Увидев толпу из «Рэксфорда», она обернулась – в глазах ее стояли слезы. Хэнкок их раньше никогда не видел и сразу понял – произошло нечто по-настоящему страшное. – Вивьен, – всхлипнула она, откидываясь спиной на красный кирпич. – Вивьен, эти суки, они… Выжившая и сама все увидела. Среди остатков грязных баррикад, многочисленных убитых, мусора и растраченных гильз замерла фигура в потертом бежевом тренче. Черная фетровая шляпа лежала рядом, ступни многочисленных ног перетерли ее в бесформенную ветошь. Один из солдат Братства Стали сделал шаг, раздавил лишенную синтетической кожи руку. И вдруг свет во всем городе мигнул и погас. Добрососедство погрузилось в полную тьму, и поддерживали его жителей лишь горящие в небе холодные звезды. Сознание противилось, давало топливо для ненависти и требовало прямо сейчас вырваться вперед ради справедливой мести за друга, но подсознание сильней – оно хотело жить. Вивьен дернулась к Нику, поддаваясь схожему порыву, но Хэнкок это предвидел: схватил ее за плечо, втолкнул в переулок и то же самое проделал с Кейт. Очень своевременно: КЛЕО потеряла один из боевых манипуляторов, лишив одного из тостеров доброй части силовой брони. Нельзя терять время, пока штурмотрон еще на ногах. Хэнкок остался в дверях с широкой прорезью, убедился, что в дом вошли все, включая Вивьен, Кейт и дружинников, несущих Фаренгейт. Толпа существенно поредела – он не досчитался Безносой Бобби, Руфуса, Клэр и еще многих знакомых, чьи имена всплывали в голове и тут же пропадали – недопустимая роскошь сейчас думать о них. Хромая на подвернутую ногу, Дейзи шагнула через порог последней, и Хэнкок закрыл дверь на все многочисленные замки, оставляя город на откуп Братству Стали. Пещеры сменялись на катакомбы, на старые коллекторы, подвалы заброшенных предприятий. Многочисленные повороты, пробирающий до костей холод и невыносимый смрад от гниющих трупов болотников, о которых заботиться не пришлось – команда Бобби, которая сама того не желая, образовала странный союз между Хэнкоком и Вивьен, без халтуры зачищала это место. – Не думала, что окажусь здесь снова, – пробормотала Кейт, тревожно поглядывая на Фаренгейт, которая едва шевелила ногами, обмякнув в руках своих помощников. «Судя по всему, город пал. Они ломятся в «Дом воспоминаний», – из динамика Пип-Боя Вивьен тихо вещал Кент Конолли – последний огонек, упрямо горящий во мраке. Светлые пятна немногочисленных фонарей выхватывали склизкие стены, сапоги наполнились ледяной водой полузатопленных коридоров. «Двери сломаны, я слышу выстрелы» Тоннель метро, выход на открытое пространство развеял нарастающий приступ клаустрофобии. Где-то работал ядерный генератор, потому что рельсы и платформа станции были ярко освещены. Тела гулей тление не тронуло – там почти нечему было гнить. В толпе беженцев тихо – только изредка доносились лишь стоны и всхлипы. Два гуля осторожно уложили на бетонный пол третьего – он уже не дышал. «Все посетители капсул воспоминаний были отключены, когда вырубился свет. Скорее всего, они мертвы» Молодая девушка с каштановыми волосами, с которой Хэнкок однажды проснулся наутро после большой пьянки, закряхтела и осела на пол, держась за обожженный дочерна бок. Пожилая женщина и гуль отстали от остальных, присели подле нее. Другие продолжали идти дальше. «Ирму они убили сразу – она не стала убегать. Доктор Амари – тоже» Вивьен прикрыла динамик рукой, но тут же отдернула и заставила себя слушать дальше, будто мысленно прощалась. Кент Конолли – двухсотлетний ребенок, обладающий смелостью, о которой и сам не подозревал. В Добрососедстве всегда подшучивали над его чудаковатостью и детской непосредственностью, но только не сегодня. «Из оружия у меня только реквизитный пулемет Серебряного Плаща. Я надел его костюм. Ну, я хотя бы буду выглядеть круто, когда умру» Вивьен остановилась, остальные выжившие – тоже. Хэнкок приблизился к ней, сунул руку под замок Пип-Боя, помогая удерживать его на весу, прижался своим лбом к ее, чувствуя на своем лице ее горячее, прерывистое дыхание. Вивьен в ответ крепко обхватила его предплечье. Надежда – ужасно опасная вещь в Содружестве, и лучше убить ее сразу, отрезать, как гниющую ногу. «Если кто-то выжил – помоги всем вам Господь. И пусть найдется герой, который защитит вас, друзья» Треск выбиваемой двери. Сигнал радиостанции пропал, и тишина стала тотальной, загробно абсолютной. Зеленый экран Пип-Боя выдал ошибку и потух, и все фонари вторили ему – всего на секунду тоннель погрузился в невыносимо бездонную тьму. Последний маяк Добрососедства погас.