Конец света – веселись!

– Воды… Воды, прошу! Вивьен присела на корточки, открутила пробку и поднесла горлышко бутылки к его растрескавшимся губам. Он сделал несколько жадных глотков, хрипло закашлялся и бессильно опрокинул затылок на металлическую стену. – Нельзя ведь давать пить, – не одобрил стоявший за спиной Престон. – Это уже неважно, – возразил Маккриди. – Последняя воля умирающего. Это мог быть Джон. Они с этим мальчишкой даже внешне похожи: глаза голубые, как у Хэнкока на той фотографии, но соломенные волосы короткие и смешно торчат ежиком. Юноше не повезло. Джону повезло больше – он лежал на операционном столе у Астры, а не в груде мусора под покатой крышей автобусной остановки. – Как тебя зовут, солдат? – мягко спросила Вивьен. Парень скосил глаза на окровавленный жетон на шее, словно вспоминая свое имя. Наверное, он принял их за караванщиков или мусорщиков, но не за врагов. Никто не враг, если предлагает тебе воды. – П-п-о…п-послушник Тони Флорэс, мэм. – Не волнуйся, Тони. Все будет хорошо. Вив старалась не обращать внимание на пар от комка вылезающих из его живота кишок. Он держал их так, словно те могли расползтись по сторонам, как кобры из корзины заклинателя змей. Обмундирование у послушников ни к черту – неудивительно, что болотник легко пропорол клешней эту тряпочку. Странная улыбка застыла на запекшихся от крови губах юноши. Ему было не страшно и скорее всего уже даже не больно. Он толком и не видел ничего на этой стороне реальности. – Мамочки, я умру? – прохрипел солдат. – Смотри на воду, Тони. Вивьен стиснула бутылку до хруста помятого пластика и поднялась на ноги. Вынула «десятку», приставила холодное дуло к его разгоряченному лбу и выстрелила. Послушник дернулся и затих – его пустые глаза безразлично уставились на залив. В какой-то степени Тони тоже повезло: он оказался у Выжившей на пути. Ангел смерти из нее получился куда более милосердный, чем тот, что пришел бы к нему через несколько часов адских мучений. Звук выстрела не привлек ничье внимание – они то и дело доносились с разных уголков Южного Бостона. Минитмены пылесосили завалы в поисках оружия и выживших, и порой им приходилось стать последними проводниками для тех, кому уже нельзя помочь иначе. – Сколько же молодых ребят в эту ночь полегло, – вздохнул Гарви. Вивьен безразлично пожала плечами. – Война, – ответила она голосом не более милосердным, чем ее пистолет. Престон поймал ее взгляд и тут же опустил глаза. Оставив послушника, они растворились в утреннем тумане. Он ощущался холодным, ползал клубами по улицам, как бестелесный жнец чужих душ. К ботинкам Вивьен приставали остатки опавших листьев, простуженный ветер сердито трепал волосы, будто после долгих теплых деньков осень наконец-то вспомнила свои должностные инструкции. Утренних пташек распугали взрывы, а вот воронье – пожалуйста – сидит на остатках зданий, похожих на старческие кариозные зубы. Промозгло. Пусто. Маккриди бодро шагал по широким плитам выстуженной набережной, Вивьен и Престон едва за ним поспевали. Вперед наемника гнали не длинные ноги, а волнение – Кейт с начала столкновения никто не видел. Могла ли она сбежать? Девушка изначально не хотела идти в Замок, а верность подруге, которую она винила в смерти Фаренгейт, большее ее не тяготила – так что мешало ей свалить в закат? Снайпер, впрочем, в версию с побегом не верил. Он чуть ли не за шкирку выволок Вивьен из Замка на поиски Кейт и даже шестую за последний час сигарету не дал затушить. «Будешь торчать у медблока и ждать новостей – сама себя накрутишь до нервного срыва. Здесь ты чем поможешь? Ничем. Ну так сделай пока хоть что-нибудь полезное», – веско аргументировал Роб, и она пошла. Маккриди оказался прав: занять себя поисками Кейт было куда лучшим решением, чем заламывать руки и терзать табаком легкие. Закрытая дверь в медблок сводила с ума, но еще хуже становилось, когда она открывалась. Вивьен была готова растерзать любого подчиненного Астры, что появился бы на пороге и посмотрел в ее сторону с дежурным сочувствием на лице, но к счастью, никто так и не посмотрел. Престон демонстративно откашлялся, привлекая к себе внимание Вивьен. – Астра прекрасный врач. Она все время чему-то новому учится, книжки медицинские умудряется где-то доставать и читает допоздна. Она справится. Слепое ранение, гемоторакс, внутриплевральное кровотечение… Все эти острые, как скальпель, слова Астра узнала из этих умных книжек? Вивьен встряхнула руками, словно сбрасывая взвинченность с кончиков пальцев. – Тебе необязательно разговаривать со мной, Престон, – стараясь сохранять спокойствие, отозвалась она. – Я знаю, как тебе это неприятно. Он покраснел, потер заднюю сторону шеи. – Да я же искренне говорю, Вивьен, – пробормотал он. – На тебе лица нет, я поддержать хотел как-то. – Что ж, ты поддержал. Спасибо, – она подняла воротник повыше, хлопнула по карману кожанки ладонью, но пачка осталась валяться на лавке у дверей медблока. Престон тоже полез в карман своего пальто, будто хотел угостить ее сигаретой, но вспомнил, что не курит. – Нехорошо, что у нас все вот так. Мы с тобой должны прекратить собачиться. – Надо же. И когда ты до этого дошел? – саркастично хмыкнула Вив. – Когда увидел, как снаряды стирают Южный Бостон с лица земли, – серьезно ответил Престон, не уловив кислоты в ее голосе. – Я подумал, что если мы все объединимся и выступим единым фронтом, то и не такое сможем провернуть. – Очень разумные мысли для человека, который вчера чуть ли ножкой не топал, чтобы меня не отправили в его отряд. Он втянул голову в плечи, крепче вцепился в свой мушкет. – Да, возможно, я вел себя некорректно, – нехотя признал он после недолгой паузы, и голос его взял обиженную высокую нотку. – Но и ты меня пойми – ты унизила меня на глазах у моих людей. – А ты назвал меня «шлюхой» на глазах у своих людей, – в тон ему парировала Вивьен. – Это вырвалось на эмоциях. Ты огорошила меня новостью о том, что уходишь от меня. «Не от тебя, а от минитменов», – хотелось поправить Вивьен, но попытки менять чужую интерпретацию своего поступка, обратились бы лишь в пустую трату энергии. – Давай не будем гнать эту проблему по новому кругу, – раздраженно попросила она. Гарви нервно хохотнул, окидывая бегающим взглядом линию залива. Длинная, кровавая полоса мертвых тел пролегла вдоль берега, будто порез на ладони. – Шоу права – мы как дети на гормонах. Отчего-то его слова Вивьен развеселили. – Ладно, Гарви, – сказала она. – Прости, что ударила тебя по лицу перед твоими минитменами. – И ты меня прости за то, что наговорил все эти гадости, – с заметным облегчением отзеркалил он. – Мир? Вивьен с удивлением уставилась на протянутый в ее сторону оттопыренный мизинец минитмена. От человека, который вечно старался строить самую серьезную мину, она могла ожидать чего угодно, но только не этого детского жеста примирения. Она сунула ладони в карманы джинсов. – Ну это уже слишком. Престон покраснел еще больше, поспешно прижал руку к бедру. В своем смущении он был так нелеп, что она едва верила, что именно он чуть не сломал ее, хладнокровно отправив в «Друмлин». За это он не извинился ни тогда, ни сейчас – лишь оправдывался, что понятия не имел о рейдерах, захвативших кафешку. Именно за эти оправдания Вивьен никогда не смогла бы его простить, но она слишком устала от личных локальных войн на фоне общей глобальной. – Но, да – мир, – натянуто добавила она, игнорируя зудящее потягивание в шраме, и Гарви расслабил напряженные плечи. Из тумана вырвался раздраженный вопль Роберта, и Вивьен с Престоном поспешили в том направлении. Они дружно вскинули пушки, завидев рядом с наемником незнакомого рыжего парня в засаленной синей майке. Он чуть-ли не вприпрыжку следовал за Маккриди и что-то возбужденно ему втолковывал. – Всего сотня, сэр, какая-то жалкая сотня, и все ваши сбережения будут в безопасности! – таратора, казалось, не замечал ни разрушенных зданий, ни лежащих на набережной мертвых солдат. – Мужик, ну не до тебя сейчас. Иди и беси кого-нибудь другого, ясно? – Роберт резко разрезал ладонью воздух, будто отбиваясь от мухи. – Ты еще кто такой? – поинтересовался Гарви, когда наемника и странного незнакомца удалось догнать. – Паркер Куинн, сэр! – парень чрезвычайно обрадовался их появлению. – Вам повезло меня встретить – ведь только сегодня у вас есть уникальная возможность приобрести новую платежную карту всего за сто крышек! Бодрый голос весьма нелепо звучал среди дымящихся руин и перекатывающихся под ногами гильз, но генерал отчего-то заинтересовался. – Что еще за карта? – нахмурился он. Куинн тут же позабыл о Маккриди и переключился на Престона. Чуя рыбку на крючке, он потряс перед лицом минитмена пластиковой карточкой с чьим-то женским лицом на фотографии. Судя по всему, это был читательский билет в Бостонскую библиотеку. – Скажите, уважаемый сэр, разве вас не раздражает каждый день таскать с собой эти тяжелые металлические крышки? Мучиться, считать их перед прилавком продавца – удобно ли это? Престон закивал. – Нет. Неудобно. – Вот видите! Настало время новой экономики! Поэтому у меня для вас есть наивыгоднейшее предложение – специальная платежная карта, которая аккумулирует все ваши сбережения на одном счете. Эту карту принимают все торговцы в любом городе Содружества, и у вас сегодня есть уникальная возможность приобрести ее по весьма выгодному курсу, – глотнув воздуха, Паркер повернулся к Вивьен. – А вы, милая леди, не желаете быть готовой к будущему уже сейчас? – Не особо, – холодно бросила Выжившая. – Пожалуй, предложение и вправду выгодное, – задумался Престон. Вив закусила губу, отказывая себе в удовольствии понаблюдать, как Гарви разводят на сотню крышек. Эту историю в Замке неделю бы смаковали, но пару минут назад они с генералом вроде как заключили перемирие, а значит, придется защищать бедолагу. – Престон, не слушай его – он мошенник. У рыжего парня сделалось такое вытянутое лицо, словно он в жизни не слышал более грязного оскорбления. – Как можно, леди! Я честный бизнесмен, который ратует за прогресс и процветание Содружества. И я даже не зарабатываю, а лишь теряю, обменивая ваши бесполезные крышки на действительно актуальную в новой экономической реальности платежную карту! – В какой довоенной книжонке ты прочел про эту аферу? – Вивьен презрительно сощурилась. – Можешь не верить, но я как раз из тех времен, когда таких как ты развелось больше, чем радтараканов во-о-н под той «Корвегой». – Да забей ты на него, Вивьен, – нетерпеливо рявкнул Маккриди. – Нам надо искать Кейт. Паркер навострил уши, как лиса, учуявшая кур в курятнике. Утратив к Престону всякий интерес, он скользнул обратно к наемнику. – А Кейт – это случайно не рыжая такая девица с бешеными глазищами? Снайпер уставился на афериста, будто впервые увидел. – Знаешь, где она? – недоверчиво спросил он. Мошенник осклабился и спрятал уже ненужный пластик в карман брюк. Он был ему без надобности, так как на горизонте маячил куш побольше. – Удивительно совпадение! – воскликнул он. – Именно сейчас начинается новая акция! Всего за две сотни крышек, я скажу, где видел вашу подружку. Странно, что Куинн совсем не боялся троих вооруженных людей, но еще страннее было лицо Маккриди, которое выглядело так, словно парень вот-вот полезет в сумку за крышками. – Откуда нам знать, что ты не обманешь? – Вивьен выступила голосом разума. – Как насчет проявить немного доверия к людям, дамочка? – огрызнулся Куинн. – Для начала, вы идете не в ту сторону. Я бы советовал вам поторопиться заключить со мной сделку, потому что подружка ваша там совсем одна с кучей болотников и вряд ли с ними справится. Я бы помог ей чисто за символическую сумму, но она меня пос… Зря он это сказал. Дула снайперки Роберта и револьвера Вивьен одновременно воткнулись ему в живот, заставляя попятиться к ржавому парапету. – Ты видел, что Кейт в опасности, и не помог? – голос Маккриди больше походил на рычание, да и взгляд тоже сделался звериным. Как и у Вивьен, которая приблизилась к аферисту и за волосы оттянула его голову назад, вынуждая прижаться спиной к перилам так, что те опасно прогнулись. Волны радиоактивной воды плескались о заросший мхом бетон совсем близко. – Ты – мерзкий паразит, который наживается на несчастье других людей, Паркер, – выплюнула Выжившая. – Не вижу ни одной причины оставлять тебя в живых. Вивьен даже не угрожала – она вполне была готова всадить пулю в вымогателя, и сделала бы это с тем же удовольствием, с каким в свое время Джон расправился с Финном. Рыжий мертвенно побледнел, над верхней губой выступила капелька пота. Кажется, только сейчас жадное наваждение спало, и ему открылась истинная природа людей перед ним. – Ну что вы так сразу нервничаете-то, я же п-п-пошутил, – заикался мошенник, дергая щекой. – Ваша Кейт на старой посудине, вон там, у озера. Только не убивайте, прошу!!! Последнее слово перешло в истеричный визг, но Вивьен сильнее натянула его волосы. – Веди, – жестко приказала она. *** Хотя бы тут Паркер не обманул – привел в нужное место. Кейт обнаружилась на носу утлого баркаса, севшего на отмель аккурат рядом с узким перешейком, разделяющим залив Плеже с большой водой. Три болотника топтались по дну и скребли клешнями о ржавые борта судна. В расколотом панцире монстра, что почти смог забраться на корму, засел шипастый биток. Маккриди снял с плеча винтовку, прицелился, добил тварь одним метким ударом. – Кейт! Девушка не отреагировала. Вивьен достала револьвер, всадила две пули в треугольную голову болотника, который так удачно к ней повернулся, последнего из лазерного мушкета застрелил Престон – в воздухе резко запахло паленой рыбой. Вивьен повернулась к Паркеру. Отчего-то тот непрерывно пялился именно на нее, словно считал ее в этой троице самой опасной. – Вали, – сказала она и сощурилась. – И если я узнаю, что ты все еще мутишь свои грязные делишки, я найду тебя и убью. Ты понял? Дважды повторять не было нужды: Куинн с жаром закивал и припустил в сторону города с такой скоростью, на которую только был способен. Наплевав на радиацию, Роберт шагнул в воду, Вивьен последовала его примеру. Наемник уцепился за перила борта, подтянулся и оказался на корабле, помог подняться следом. – Кетти, ты цела? – мягко позвал снайпер, касаясь руки девушки. Левую половину ее лица закрывали слипшиеся от крови волосы, выпученные глаза глядели на Роберта, но даже не видели. Он аккуратно отодвинул рыжую прядь и отпрянул, увидев жуткие порезы от виска до подбородка и лоскуты порванной кожи, свисавшие со щек. – Весь мой отряд погиб, – рвано выдохнула она, переводя взгляд с Маккриди на Вивьен. Запекшиеся от крови губы тряслись. – Их было так много, и я… Я просто убежала. Как я могла так поступить, Бобби? Все знали, как жарко было в районе бань, но никто так и не вернулся, чтобы рассказать об этом. Это было и не нужно: травмы Кейт и животный ужас в ее глазах говорили красноречивее слов. – Ты ранена, – Вивьен присела на корточки. – Давай вернемся в Замок. – Я не могу, – Кейт мотнула головой, словно игрушка на приборной панели машины, и закрылась локтями. – Не после того, как я всех подвела, нет… Роберт попытался разжать ее руки, но девушка лишь рыдала и отбивалась, пытаясь свернуться в позу эмбриона. И когда Вивьен уже и сама начала паниковать, понятия не имея, как помочь подруге, Маккриди выкинул такую штуку: поймал подбородок Кейт, притянул ее лицо к себе и поцеловал. Напрашивался вопрос, а был ли более неудачный момент для проявления чувств, но неожиданно это сработало: на мгновение Кейт вдруг стала собой, страх в ее глазах сменился на крайнее возмущение, когда она со всей силы саданула Маккриди по плечу. – Ты чего творишь такое, Бобби! – рявкнула она, неловко ерзая на ребристом полу. Роберт стойко принял удар, но так и не отстранился, продолжая жестко держать Кейт. – Ты ни в чем не виновата, Кетти, – упрямо заявил он. – Ни в смерти Фар, ни в смерти этих людей. Это война, и с людьми случаются вещи, на которые ты не можешь повлиять. Я принял это, прими и ты. – Но я… – Заткнись, Кейт, и слушай, – сказал наемник. – Ты вернешься в Замок со мной. Со мной, Кейт. И ты больше никогда не останешься одна, слышишь? Отныне я буду тебя защищать. Всегда. Какое-то время Кейт ошарашенно смотрела в ясные синие глаза Маккриди, будто искала мелкий шрифт под «звездочкой», скрытый намек на то, что он уйдет из ее жизни и снова оставит дикую девочку одну сражаться в собственной Боевой зоне. Снайпер безупречно прошел проверку на ее детекторе лжи, за что получил право взять ее за руку и отвести в Форт. Наблюдая за ними, Вивьен поняла, что ей тоже очень хочется вернуться в Замок. *** Теплый, сумрачный свет ласково падал на их лица. Никогда еще Джон не видел их такими чистыми, совершенно ничем не омраченными. В остальном же Старый Капитолий совсем не изменился – ободранные обои, меланхоличный вентилятор под потолком, те же два дивана – серый в грязную полоску и продавленный красный. – Ну и бардак вы тут развели, – сказал Хэнкок, одобряя ассортимент препаратов и алкоголя, хаотично покрывающий журнальный столик. – Небесный сквот. Здесь все так, как ты себе и представлял, – закинув ногу на ногу, Фар потрясла бутылкой «Гвиннет светлого». Рядом с ней на подушках лежал полуразобранный «Испепелитель». Сидящий напротив нее Джеймс довольно кивнул и втянул в рот длинный лапшичный хвостик из глубокой чашки с широкой синей каймой. От чашки поднимался густой, горячий пар. – Я бы тебя угостил, братишка, – сказал Джеймс, – но ты же знаешь, как я не люблю делиться едой. – Жадина, – по детской привычке буркнул в ответ Хэнкок и лишь теперь осознал всю несуразность происходящего. Они были здесь. Живые, настоящие. И в то же время нет. Уютно и так спокойно. Вот бы побыть здесь подольше. Развалиться на диване, по привычке закинуть ноги на столик и ухитриться все-таки утащить из чашки брата хотя бы парочку золотистых, вьющихся макаронин. Стрельнуть сигаретку у Фар, пошутить про «Испепелитель», который она модернизировала уже столько раз, что от изначальной версии в минигане не осталось даже болтика. Смеяться и болтать с этими двумя, пока и без того хриплый голос и вовсе не начнет пропадать… – Могу я остаться? Брат с сестрой переглянулись и улыбнулись друг другу, будто знали куда больше, чем Джон. Они не были родными по крови, но улыбки их были одинаковыми. – Если спрашиваешь, значит, остаться еще не готов, – рассудил брат. – Видать, что-то держит тебя там. – Или кто-то, – подмигнула Фаренгейт. Кто может его там держать? Его семья тут. Они так счастливы и беспечны, а он так устал от постоянной борьбы. – Рано или поздно ты сюда вернешься, но не слишком торопись. Мы подождем тебя, Джонни, – Джеймс поправил в кармашке пиджака свой дурацкий желтый цветок. – Никуда не денемся. Мы просто хотели взглянуть на тебя разочек – соскучились. Но тебе пора. Смутные образы тех, кто еще боролся на руинах погибшего мира, восстали перед глазами. Глядя, как пыль золотится вокруг городка из пивных бутылок, Джон понял, почему живые завидуют мертвым, но Джеймс был прав – у него определенно были причины отложить получение гражданства в небесном сквоте. – Как выйти отсюда? – Через балкон. Дорогу, думаю, найдешь – не впервые ведь, – Фар махнула рукой на широкие двойные двери, выходящие на старую балюстраду. – И не бойся белого света. Это хрень всё – что на него нельзя идти. Прощаться Джон не стал – примета, вроде как, плохая. Развернулся на каблуках и шагнул к дверям. Взялся за обе ручки, дернул на себя, и белый свет действительно хлынул на него и затопил. По ощущениям возвращение к жизни напоминало пробуждение с жесточайшего похмелья. В первую секунду Хэнкок решил, что разучился разговаривать, пока не скосил глаза вниз и не обнаружил трубку аппарата ИВЛ у себя во рту, ощутимо давящую на гортань. Воздух обжигал, звук в собственной груди напоминал мерзкий свист похотливого гангстера в темном переулке. Легкие и горло свело кашлем, но кашлять не получалось – треклятая штуковина имела полную власть над его телом. Над головой нависла светловолосая тень. – Знаешь, третий день рождения – это слишком нагло даже для тебя, – ласково прострекотал спокойный голос. – Но похоже, ты у нас любимец Пустошей. Ты рановато, Джонни, давай-ка я отправлю тебя поспать еще. Хэнкок хотел возразить, но трубка мешала, а тела он и вовсе не чувствовал. Что-то впрыснулось через катетер на правой руке, разошлось по венозным трассам, и Джон снова провалился, но в этот раз не в Старый Капитолий, а просто в темноту. Когда он открыл глаза, в комнате было темно, пахло лекарствами, антисептиком и кровью. За заляпанной бурыми пятнами ширмой слышались чьи-то стоны, под потолком тускло горела единственная лампочка. Трубки во рту уже не было, о ней напоминала саднящая в поцарапанном горле боль. Боль – это признак жизни, подумалось Джону, а значит, он все еще обретается среди живых. Воспоминания возвращались в голову неохотно, как разыгравшиеся дети, насильно загнанные матерью в дом. Кажется, ему удалось взрывом гранаты сбить с паладина силовой шлем и застрелить из дробовика. Потом он присоединился к отряду, засевшему в магазине бытовой техники, но трель минигана заставила их броситься врассыпную и растеряться. Притаившись за обломками старых рейдерских баррикад, Хэнкок понимал – сейчас найдут, зажмут и убьют. И тогда он достал сигнальный пистолет и выстрелил. Братство Стали тотчас его обнаружило, но Астра и Брюс – тоже. И втроем они почти справились, если бы не чертов однорукий дружинник… А дальше все вспоминалась урывками, как после хороших таких, классических пьянок: вспышками боль в груди, петли разрушенных улиц, кладбище, подвал, полчища диких гулей и Вивьен, чьи нежные ручки несли его одичавшим собратьям окончательную смерть. Где-то сбоку со скрипом катнулись ножки штатива для капельниц. Астра в своем застиранном медицинском халате выплыла из-за ширмы с грудой пустых упаковок из под инфузионных мешков. Под ее серыми глазами залегли черные круги. – Астра, – позвал Хэнкок. Собственный голос громогласным колоколом прозвенел в голове, хотя на деле это был лишь слабый шепот. Она скинула пакеты в ведро у двери, приблизилась и присела на табурет у его кровати, до рези в глазах ослепив своим дурацким карманным фонариком. Надо признать, что образ деловитого доктора шел ей куда больше, чем избалованной мажорки из Даймонд-Сити. – Удивительная все-таки регенерация у гулей, – закончив пытку светом, Астра проверила повязку на его груди. – Даже на ИВЛ тебя долго держать не понадобилось. Но все-таки придется здесь немного поваляться, и не вздумай спорить с этим. – Астра, – повторил Джон, потому что ее имя было коротким и легко давалось неповоротливому языку. – Говорю же – не спорь, – строгий взгляд доктора слегка смягчился, когда она разглядела беспокойство в его глазах. – Все твои друзья в порядке, Вивьен тоже, и даже Кейт нашлась. – А она терялась? – удивленно переспросил он, и тут же закашлялся, потому что в горло будто ланцет воткнули. Астра поднесла к нему бутылку, в которую была воткнута полосатая соломинка. Фильтрованная вода отдавала металлом, но чудесным образом возвращала способность говорить. – О, это очень романтичная история, но пусть эта рыжая сама тебе расскажет – я и так прослыла в Замке главной сплетницей. Тебе больно? Может, еще морфина? Он помотал головой, вжимаясь в жесткую подушку. – Не надо наркоты. Кодман смерила его недоверчивым взглядом. А ведь она помнила его эгоистичным наркоманом, все действия которого, так или иначе сводились к дозе. Да о чем говорить, если даже гулей в Добрососедство он привел, чтобы было кому доставать ему довоенные препараты из труднодоступных мест? – А ты и правда изменился, – вынесла вердикт Астра. – Хотя мне не льстит, что это произошло лишь после нашего расставания. Она уже хотела уйти, но он снова позвал ее. В третий раз. Коснувшись кончиком указательного пальца того света, Джон на удивление ясно осознавал, что ему нужно сказать и сделать. И торопился исполнить намерения, пока предательская трусость не очухается от наркоза и не возьмет над ним контроль. Астра обернулась, с трудом натянула вежливую улыбку. – Джонни, ты здесь далеко не самый тяжелый пациент, поэтому, если не возражаешь, у меня полно… – Я не должен был этого делать, – перебил он. Напряженные челюсти под бледной кожей Астры четко очертились, когда она замерла над Джоном в немом вопросе, на который на самом деле знала ответ. – Я поступил с тобой очень жестоко, – продолжал он. – Детям не место в нашем мире – это факт – но ты не должна была оставаться с этой проблемой в одиночестве. Какое-то время они лишь молча буравили друг друга взглядом. Астра не выдержала первой: сцепила руки на животе, уставившись в потолок, и часто заморгала. Из уголка глаза на щеку упала одинокая слезинка. Она прерывисто выдохнула, то ли собираясь разразиться гневной тирадой, то ли разрыдаться окончательно, но в итоге не сделала ничего из этого. Отвернулась, не считая его достойным видеть ее боль. – Хреновые бы из нас вышли родители, – она сердито смахнула слезу прочь. – Но ты хоть раз думал о нем, Джонни? На кого он был бы похож, как бы ты его назвал… Хоть какая-то мысль о твоем ребенке тебя посещала? Когда ошалевший от пьяного угара Старый Капитолий погружался в сон, и Джон оставался в одиночестве среди пьяных тел, он думал. Думал о том, что можно быть мэром хоть всего мира, но все равно не иметь представлений, как защитить собственного ребенка. О том, что сын пойдет по его стопам, и погоня за острыми ощущениями приведет его к последней пуле или роковой инъекции. О том, что дочь сбежит с каким-нибудь подонком, и этот тип отдаст ее своим друзьям, чтобы пустить по кругу. И в то же время, было бы так здорово видеть их первые шаги и слышать первые слова, учить их стрелять и с каждым днем отпускать от себя все дальше, делая их сильнее. – Марта, – прохрипел он в спину Астре. – Если была бы девочка, я назвал бы ее в честь мамы. Астра вздрогнула. – А мальчика? – Джеймс. – Неужели ты снова поладил с братом? – Нет, но все намного сложнее. Уверен, у тебя времени нет слушать эту историю. Кодман на секунду окаменела, но затем с хрустом свела одеревеневшие лопатки. – Красивые имена. – ее бесстрастный голос прозвучал холодным металлом. – Жаль только, что нашему ребенку они не достались. Твои крышки я отдала доктору Крокеру. Всё прошло успешно. *** Вивьен сняла плоскую тарелку с глубокой, и аромат обеда быстрого приготовления затопил медблок. – Только не говори, что ты ради меня сунулась в «Энергичную лапшу», Вив, – морщась от режущей боли в груди, Джон попытался принять хотя бы видимость сидячего положения. Выжившая продемонстрировала ему мятую упаковку с китайскими иероглифами, под которыми два счастливых ребенка катались на спине у огнедышащего змееподобного дракона. – Военный трофей: минитмены нашли в рюкзаке у одного из тостеров. Не знаю, где они их раздобыли. Нейт с фронта ящиками возил эти китайские «бичпакеты». Уж не знаю, как они работают, но отчего-то отлично помогают при похмелье и простуде. Вив натянула рукав кожанки на ладонь, устроила сверху горячую посуду и намотала на вилку лапшу. Прежде, чем Джон успел возразить, еда устремилась к нему в рот, и пришлось принять угощение. Она даже на лапшу подула, догадываясь, как дерет горло после интубации, ну что может быть милее? Трогательная забота Вивьен была хотя и приятна, но чертовски смущала, напоминая о временах, когда Фаренгейт приходилось проводить куда менее романтичные процедуры с его облезающим телом. – Вилку-то я держать в состоянии, – Джон оказал сопротивление, как только удалось прожевать первую порцию. – Я знаю, – согласилась Вивьен, но уже вновь крутила столовым прибором в чашке. – И все же, позволь поухаживать за тобой. Хэнкок вздохнул и покорно позволил себе демонстрировать Вивьен беспомощность. Уж лучше есть из ее рук, чем возвращаться к неоконченному разговору о детях, который дамокловым мечом завис у них над головами и грозился вот-вот разрубить их общий путь пополам. – У нас в арсенале теперь не только еда, но и лазерное оружие, и батареи, и еще много всякого, – Вивьен продолжала непринужденно болтать. Плохой знак – она редко говорит так много и не по делу. – Ты сама-то хоть ела что-нибудь? – А? Да потом как-нибудь. – Не «потом». Давай, присоединяйся. Вивьен попробовала лапшу и чуть ли не заурчала от удовольствия. Вид у нее и правда был голоднее, чем у бродячего пса, да и взгляд примерно такой же. Она могла сколько угодно изображать беспечность, но Джон видел ее насквозь и безупречно считывал сигналы ее подрагивающих плеч и быстрых взглядов то на него, то на Пип-Бой. Самым красочным в ее рассказе было описание «Придвена», а точнее, его гигантской железной задницы, триумфально уплывающей подальше от злого Форта Индепенденс. Наводчиком фатального снаряда стал Стурджес, и хотя пробить толстый корпус дирижабля не удалось, чистые портки братьям Стали точно понадобились. От этой зажигательной истории даже проснулся аппетит, и они с Выжившей довольно быстро расправились с содержимым тарелки. За Кейт и Маккриди оставалось только порадоваться. Если верить Выжившей, лицо Кейт «плугом вспахали», но вряд ли это смутит наемника. Джон даже немного завидовал Роберту: вот бы научиться у него также легко выражать свои чувства. Когда с обедом было покончено, Вивьен отставила чашку на металлический столик и вновь взглянула на Пип-Бой. – Что не так? – в упор спросил Джон, и Выжившая спрятала зеленый экранчик под ладонью. – Шон ждет меня в Институте. – Я бы удивился, если бы не ждал. Мы уже вагон и маленькую тележку задолжали твоему сынульке, – Джону дико хотелось курить, но он знал, что Астра его точно добьет, если застанет с сигаретой в постели. Вивьен не смотрела в глаза – отстраненно уставилась куда-то в угол койки. – Вопрос в том, что он попросит сделать за свою помощь. Хуже всего, если это будет что-то плохое. Но нам не обойтись без Шона – Братство Стали не даст нам жить мирно и обязательно вернется, а я не хочу… – она уронила голову на грудь. – Не хочу новой бойни. Красивых женщин так и тянуло порыдать у его кровати, словно у постели умирающего. Такие редкие слезы Вивьен Джона больше не пугали, но боль, которые они приносили, ранила троекратно сильнее какой-то там дырки в груди. Он протянул руку, запустил пальцы в черноту ее коротких волос. – Братство играет грязно, и нам тоже чистыми не остаться. Поэтому я даю тебе карт-бланш, Вив. Выжившая торопливо подняла голову, соленая капля сорвалась и упала на его предплечье. Она обхватила его руку, прижалась к ней мокрой щекой и коснулась губами его ладони. В его груди что-то сжалось, когда он почувствовал ее мягкий поцелуй и дотронулся до ее обветренной кожи. – Я знаю тебя, и чтобы ты ни сделала по указке Шона, я буду уверен, что это было лучшим из возможных решений. И уж точно не перестану любить тебя за любое из них. В Содружестве взаимная любовь закаляется в крови и боли – таковы законы Пустошей. А затем, как сейчас, неизбежно промелькнет невесомое мгновение, когда станет понятно – теперь Пустоши будут испытывать ваши обнаженные сердца. *** Маленький синт шумно шмыгал носом и старательно вытирал глаза, безуспешно пытаясь взять под контроль прорванную дамбу из слез. Завидев Вивьен, он не начал голосить, как в прошлый раз, а напротив – кинулся в ее объятия и прижался так, что из кожанки клубами выбилась бурая пыль. Выжившая растерялась, неловко положила руку на его черную голову. – Что случилось, малыш? Почему ты плачешь? Мальчишка был в прихожей у Шона совсем один, и это было подозрительно – раньше его всегда сопровождали доктор Ли или сам Отец. – Отцу снова плохо, – пробубнил ей в живот Шон-синт. – Ему теперь каждый день плохо, и лекарства уже не помогают. Вдруг он умрет? От его слов Вивьен почувствовала, как пересохло во рту и скрутило желудок. Во время последней встречи она видела, что сын неважно выглядит, но так и не спросила о причинах его недомогания – была слишком озабочена Братством. Так ли все было серьезно, или мальчик оказался слишком впечатлительным? Вив слышала, что синты любили Шона, но с трудом воспринимала концепцию привязанности рабов к хозяину. – В Институте лучшая медицина в мире, Шон, – она продолжала гладить ребенка по волосам. – Уверена, что врачи помогут, и скоро Отцу станет лучше. Синт разжал руки, поднял на Вивьен синие глаза, которые стоящие в них слезы многократно увеличивали, словно собирающие линзы. – А если не станет? А синты попадают в рай, мам? Я увижу Отца, если тоже умру? – Конечно, увидишь. Но никто не умрет, малыш. Она посмотрела в глаза мальчику, и тот улыбнулся, поверив в ее ложь. Вивьен и самой хотелось думать, что Ник в лучшем мире, но правда была в том, что если рай и был, после конца света там попросту не было места. И вдруг до нее дошло. – Как ты меня назвал? – сощурившись, переспросила она. – Мамой, – без всякого смущения сказал он. – Ты ведь моя мама, разве нет? Выжившая сжала кулак так, что костяшки хрустнули. Ясно – очередной эксперимент. Вот почему маленький синт тут один: эмоции ему выкрутили на максимум, внушили, что Отец скоро умрет, и заставили назвать Вивьен матерью. Мальчик ей искренне нравился, и порой она испытывала к нему нечто мало объяснимое, но сейчас ей хотелось загнать его обратно в стеклянную клетку и назвать этот пресловутый код отзыва. Сдержав себя, она громко постучала сомкнутые раздвижные двери, и те послушно открылись. – К чему этот нелепый спектакль? – взвилась она, едва шагнув за порог. – Это жестоко, Шон, даже для тебя! Она резко остановилась, будто уткнулась лбом в невидимый барьер. Шон лежал в своей кровати, которая всегда казалась ей нелепой – вместо одеяла у той был карбоновый купол, закрывавший его тело до самых плеч. На прикроватном столике высилась горка лекарств, от вены Шона к пухлому пакету на штативе тянулась прозрачная трубка. Лицо Отца все больше напоминало обтянутый кожей скелет – а ведь с их последней встречи прошло не так уж много времени. Если ребенок и был жертвой его опытов, то в одном он точно не ошибался – Шон уже занес ногу над могилой. – Здравствуй, мама. Вивьен медленно приблизилась, оглядела худые руки с синюшными, исколотыми венами и желто-серые круги под ввалившимися глазами. – Почему ты не сказал мне? – Молодых обычно угнетает стариковское брюзжание о болячках, – рассудил Шон. – Не хотел добавлять тебе забот. – Не хотел… – Вивьен прижала ладонь к едва теплой «крышке» кровати, что так напоминала гроб. – Чем ты болен? – Карцинома. – Рак желудка? Он кивнул, уважительно смерил ее взглядом, и она сочла нужным объяснить: – У твоей бабушки Норы он был. Наследственность у нас в этом плане… не очень… Шон саркастично хмыкнул. – Всю жизнь я провел в этих стенах. Ни разу не получил ни одного грея радиации. Забавно знать, что мусорщики со свалок Содружества доживают до глубокой старости, а мне сквозь два столетия «передала привет» собственная бабушка. Вивьен бы поспорила, что престарелые мусорщики встречаются на Пустошах разве что в виде гулей, но сейчас было не до того. Ее мама в свои последние дни страдала от страшных болей и просила эвтаназию, но Шон, похоже, их не испытывал. Вспотевшая ладонь со скрипом скользнула с полукруглого купола. – Шон-синт прав? Ты умрешь? Его равнодушный кивок был как нажатие палача на рычаг, что отправляет осужденного качаться в петле над квадратной бездной в прорези эшафота. Собственные слова Вивьен, сказанные маленькому синту ради его успокоения, обесценились и лопнули пузырьком воздуха в мешке с лекарством над головой Шона. – И ничего нельзя сделать? Тут ведь такие технологии, перенеси свой разум в тело синта или… – Нельзя перенести свой разум в тело синта – только скопировать. И это буду уже не я, – строго отрезал Шон, приравнивая ее дилетантские познания о синтах к копанию в ящике с нижним бельем. – Мама, давай пропустим все эти пять стадий и перейдем к делам. В конце концов, именно ради них я вынужден переносить дату своей смерти. Как он вообще себе представляет какие-то дела, когда ошарашил ее такой новостью? Но он был настроен серьезно: синие глаза покрылись привычной корочкой льда. – К слову о синтах. Позволь мне кое с кем тебя познакомить. Двери вновь разъехались, и в комнату вошел высокий, темнокожий синт в форме институтского охотника. Вивьен инстинктивно подобралась, потянувшись к висящему на поясе револьверу – ни одна из ее встреч с охотниками не заканчивалась чаепитием. – Мама, это X6-88. Он один из лучших институтских охотников, который выполняет в Содружестве самые опасные миссии. X6-88 – это Вивьен. Теперь ты будешь работать с ней. Синт приблизился, едва заметно кивнул и заложил руки за спину. Его черные очки блеснули в свете потолочных ламп. – Рад встрече, мэм, – приветствовал он голосом человека, который и понятия не имел, как выражается радость. – Взаимно… эээ… У тебя есть имя покороче? Или мне так и называть тебя икс-шесть-восемьдесят-восемь? – поинтересовалась Вив, язык запинался, скороговоркой произнося сложную комбинацию. – Я не нуждаюсь в имени, мэм, – голос у синта был строгий и ровный, как стежки на его безупречном пальто, – но вы можете звать меня Икс-Шесть для краткости. Вивьен повернулась к Шону. – Что это значит – «работать с ней»? Сын сел повыше, поудобнее переложил руку с катетером на обод кровати. – Раз ты откликнулась на мое сообщение, значит, готова сотрудничать, – сказал он. – В тот день, когда мы слушали «Реквием», наша беседа была грубо прервана, поэтому я вернусь к ней еще раз. Так вот – ты готова? Вивьен ощутила себя лестницей, перекинутой между Институтом и Содружеством, а посередине зияет пропасть, из которой тянет стальные клешни Братство и вот-вот сожрет. Насытится ли монстр кровью или канет в бездну, зависит от нее – тощей домохозяйки из пригорода, единственным достижением которой стало сохранение всех конечностей в целости. – Я готова, – она протянула Шону ладонь для рукопожатия. Хватка его оказалась слабой, едва ощутимой. – Мудрое решение, мама, – не без удовольствия похвалил сын. – Я знаю, что случилось в Добрососедстве, и о битве за Замок мне тоже известно. Не смотри так – мои агенты есть среди ваших людей, но не переживай – они никому не причинят вреда, – он сделал театральную паузу, – пока ты на моей стороне. Икс-Шесть слегка пошевелился, и Вивьен вспомнила о его присутствии. Без единого движения он ничем не отличался от стоящего в углу торшера. – Удар, который вы нанесли Братству, очень существенен, и Институт должен этим воспользоваться, – продолжал Шон. – Мэксон захватил Добрососедство не только из-за ненависти к инаковости – он получил в свое распоряжение стратегически важную позицию в центре Бостона. Чтобы противостоять неолуддитам, Институт тоже должен иметь такую. – Тоже хотите захватить какой-нибудь город? – скривилась Вивьен, но Шон помотал головой. – И да и нет. Я не обезумевший от власти мальчишка и предпочитаю действовать деликатнее. Самой удобной точкой для Института является Банкер-Хилл – там уже множество наших агентов, однако, местное самоуправление поддерживает «Подземку». – От них нужно избавиться? – Точнее – заменить. Сердце Вив как скальпелем резануло. Кесслер, глава Банкер-Хилл, была грубоватой, но в целом неплохой женщиной, которая не заслужила той же участи, что и брат Джона. – Что стало с Джеймсом Макдонахом? – спросила она. Взгляд Шона окаменел, как у робота, которого поставили в режим ожидания. – Это закрытая информация. – Если мне придется убить Кесслер, я должна знать, – взвилась Вивьен. – Ты просишь меня совершить неправильный поступок, но не даешь никаких ответов! Они будто поменялись местами: топающая ножкой капризная девчонка и мудрый, всезнающий, суровый Отец. – Правильного и неправильного больше нет, мама. Вопрос в другом: на что ты готова пойти, чтобы выжили ты и те, кто тебе дорог. Синие глаза ярко горели на алебастрово-бледном лице сына. И он был прав. Мир, где ты стреляешь в голову мальчишке, чтобы не мучился, где любовь просачивается сквозь окровавленную марлю бинта, где смерть так одержима красотой жизни, что преследует ее по пятам – в нём нет «правильной» стороны – только сторона сильных. «Я даю тебе карт-бланш, Вив». Джон обещал любить ее, несмотря ни на что, но как много остается от самой Вивьен, если она решится? С другой стороны, если в раю нет свободных мест, а бог умер в ядерном горниле, то некому бросать грехи на чашу весов. А значит, остается только одна надежда – на будущее здесь, на выжженной Земле. – Я готова на всё, – тихо сказала она. Шон не видел, какой кредит Вивьен взяла у своей совести на эти слова, и вряд ли его интересовали проценты, который потом придется выплачивать. – В таком случае, – он соединил кончики пальцев углом, – порядок действий тебе расскажет Икс-Шесть, и он же будет тебя сопровождать. По окончании работы я жду твоего отчета. Вивьен развернулась, не в силах больше смотреть на человека, отправившего ее убивать. Не выдержала и остановилась. – А когда эта работа закончится, что потом? Шон многозначительно погладил крышку своего «гроба». – А потом ты получишь все, о чем только смеешь мечтать.