Конец света – веселись!

Пальцы Мэксона в очередной раз пробежались по меховым отворотам пальто, чтобы убедиться, что те не загнулись и не разлохматились. Артур мельком глянул на капитана «Придвена», не заметил ли, но тот сосредоточенно уставился на клешню стыковочного манипулятора, захватывающего видавший лучшие деньки винтокрыл. Для всех летательных аппаратов из Столичной Пустоши места все равно бы не хватило, но машину стража Кадена необходимо было принять со всеми почестями. В черной силовой броне с остатками красной краски на наплечных бронепластинах, шаркающей походкой Генри Каден прошелся по главной летной палубе «Придвена» и остановился напротив Мэксона и капитана Келса. Он снял шлем, открыв щетинистое лицо, которое редко когда выражало иную эмоцию, кроме суровой сосредоточенности. – Ad Victoriam! – громко приветствовал страж, стуча стальным кулаком в нагрудник в районе сердца, и слегка склонил голову. Голос у него был холодный, металлический и твердый, как сковавший его экзоскелет. – Ad Victoriam! – приветствовал Келс, старейшина – за ним. – Перелет прошел без происшествий? – поинтересовался Артур, внутренне негодуя от того факта, что в силовой броне бывший хранитель Изгоев был выше его на две головы. – Ничего из того, что могло бы осложнить переброску, – равнодушно ответил Каден. Мэксон жестом пригласил его следовать за ним на капитанский мостик – не терпелось скрыться от одноглазого взора усталого осеннего солнца. Ушей он почти не чувствовал от мороза, но теплое пальто спасало от посягательств осатаневшего ветра. Дежурившие на летной палубе солдаты приветствовали Мэксона и стража, когда те шагали мимо. Наверняка им будет что обсудить в кубриках после отбоя – старейшина никого еще не выходил встречать лично. Каден предпочитал виски, и приветственная бутылка уже ждала его на столике у ржаво-оранжевого флага, но была несправедливо проигнорирована. Страж подошел к панорамному окну, плавно обводя взглядом вид за поцарапанным заиндевевшим стеклом. Едва ли он был такой, чтобы устроить Кадена – вместо высоток Бостона внизу расстилался однородный ковер блеклой травы, местами запорошенной первым снегом, паукообразные голые ветви деревьев, реденькие развалины и тарелка спутниковой станции «Оливия», в которую «Придвен» вцепился якорем. Темные брови гостя недовольно сдвинулись к переносице. – Оставьте нас, – приказал старейшина, и мостик мгновенно опустел. Бывший изгой так и не покинул силовую броню. Он знал, что Артур не прикажет ему сделать это, а будет вынужден унизительно задирать голову. Мэксон, которого уважало, боялось и боготворило все восточное Братство Стали, так и остался для Кадена тем тринадцатилетним подростком, которого привели в столичный Форт Индепенденс сторонники Изгоев. Они считали, что мальчика можно использовать как символ истинной силы организации, что после смерти обоих Лайонсов задыхалась в неумелых руках череды бесхребетных и жадных старейшин. Однако у Кадена на Мэксона были особые планы – такие, что размякшие в стенах Цитадели офицерские мозги не могли воспроизвести на свет. – Признаться, я ожидал, что «Придвен» будет пришвартован ближе к точке нашего интереса, – Каден шагнул от окна и пристроил шлем на красном диване. – Сопротивление местного населения оказалось сильнее, чем мы ожидали, – ответил Мэксон. – В ходе атаки на Форт Индепенденс противник применил артиллерию, и дирижабль получил повреждения. С учетом риска для водородных баков и неспособности аппарата обороняться самостоятельно, мною было принято решение увести его с линии огня. Отчитываться было непривычно – от роли подчиненного отвыкаешь быстро. А ведь это было даже не обязательно – Каден и так получил эту информацию в последнем письме, а потому и принял решение прибыть в Содружество с подкреплением. Генри обернулся, удостоверившись, что их никто больше не слышит, и Артур понял – сейчас разговор пойдет совсем по другим рельсам. – Отсюда следует, что Миссию Освобождения можно считать проваленной, – разочарованно отчеканил гость. Артур почувствовал, как сводит затылок. Среди бесцветных воспоминаний всплыла картина – мужчина в алой броне с чужим знаком на груди отчитывает четырнадцатилетнего мальчишку: слишком дотошно изучает теорию и мало практикуется, слишком мягок и жалостлив, слишком тоскует по погибшим Лайонсам и наставнице Саре в особенности. Слишком, слишком… Вторгаясь в Содружество, Мэксон убеждал себя, что теперь наконец-то отмылся от влияния мягкосердечных львов и уподобился Кадену, и этих «слишком» станет меньше. Встретившись с ним вновь, он понял – достаточно наставнику не будет никогда. – Я разделяю твою ненависть к преступному отродью, но ты должен был сосредоточиться на рейдерах, супермутантах и диких гулях, а не начинать освобождение региона с бойни в Добрососедстве, – резко перейдя на «ты», продолжал Каден. – Уничтожению разумных гулей и минитменов нужно было дать низкий приоритет – в этом и состояла твоя ошибка. Под твоим натиском разрозненное население Содружества было вынуждено сплотиться против Братства, и ты нажил себе непредвиденного врага. Четко и по делу – примерно так Каден вдалбливал юному Артуру, почему Лайонс был плохим лидером. Он заставлял будущего старейшину анализировать все ошибки старого льва, параллельно заражая его своей ненавистью ко всему, что не принимали Изгои. Ее заряд накапливался с каждым проведенным в Содружестве днем и заискрил на пределе в тот день, когда Данс оказался предателем. – Проблема запущена, но ее можно решить. Позже, – Каден махнул железной рукой. – Из последнего сообщения я ничего не узнал о Вивьен Остин. Где она? – Задержать ее пока не удалось, – сквозь зубы проговорил старейшина, болезненно вгрызаясь ногтями в ладони, спрятанные за спиной. Силовая броня Кадена раскрылась – тот наконец-то соизволил покинуть любимый экзоскелет. Левая рука у него отсутствовала ниже локтя – «дань» Когтю Смерти, которого они с Мэксоном прикончили вдвоем. Каден тогда лишился руки, а Артур едва не потерял правый глаз, но победная слава целиком ушла юноше – первый фальшивый подвиг из череды других, призванных возвысить потомка Роджера Мэксона до уровня божества и продвинуть его на пути к званию старейшины. Каден был ниже Артура не только званием, но и ростом, но это не было препятствием для неофициального наставника главы восточного Братства. Видя в нем не только идейного сторонника, но и приемлемую модель отца, Артур не противился этому. – Информация в Пип-Бое Остин слишком важна, чтобы позволить ей оставаться на свободе, – строго отрезал Каден, принимая слова Мэксона за оправдания. – Однако ты был слишком мягок на допросе, допустил ее побег и не приложил достаточно усилий для ее поисков. Обида ланцетом кольнула в бок. Это он-то не приложил достаточно усилий? Да ведь «Придвен» получил ядро в корму только из-за того, что старейшина пытался выкурить дезертирку из Замка! Оправдываться дальше было даже унизительно – ребячество какое-то – а потому Мэксон решил сосредоточить внимание стража на успехах, а не провалах. – Остин больше не важна, – возразил он. – Ее бывшие сторонники, журналистка из Даймонд-Сити и агенты «Подземки», выдали достаточно, чтобы начать кампанию против Института. – Что удалось выяснить? – Институт скрывается в руинах Технологического вуза в Кембридже – в обширном подземном комплексе. Ранее считалось, что попасть в него можно только посредством телепортации, но это не так. Либерти-Прайм способен найти точку, где комплекс практически выходит на поверхность, и нанести удар. – Либерти-Прайм функционирует? – Густые брови Кадена поползли вверх, и Мэксон не без удовольствия отметил, что смог удивить его. Услышать скрытую в вопросе похвалу, ощущая себя личностью, почти целиком слепленную этим человеком, было неожиданно приятно. – Команда главного инженера Инграм смогла восстановить робота. Возникла проблема питания, но ее удалось устранить, – продолжал Артур, скользя по волне успеха. – В ходе последней операции Братству удалось добыть бериллиевый импеллер – тот способен дать Либерти-Прайму достаточно энергии для полноценной работы. Выслушав подробности об атомной разработке довоенной корпорации «Масс-Фьюжен», Каден повернул свое обветренное лицо и оглядел Мэксона с ног до головы. Взгляд этот ощущался липким и пренебрежительным: никто и никогда не смотрел на него так. – В таком случае, операцию «Чистый человек» можно начинать, – удовлетворенно кивнул страж. Артур снова впился ногтями в ладони. – Развалины института находятся в радиусе артобстрела минитменов, – неохотно заявил он. – Переброска Либерти-Прайма и «Придвена» может спровоцировать их на нападение. Миндалевидные глаза Кадена сузились, чернота в них стояла такая, что зрачок почти сливался цветом с радужкой. – «Придвену» не пристало и дальше прятаться на севере, – тоном, не терпящим возражений, заявил Каден. – Братству Стали пора вновь громко заявить о себе. Что касается артиллерии – уже завтра об этом можно будет забыть. Он отвернулся, оперся уцелевшей ладонью на перила перед стеклом. Артур встал рядом и увидел, куда смотрит страж: в ясном небе на горизонте летела крупная стая птиц, что стремилась к дирижаблю. Вскоре стало ясно – это не птицы. Винтокрылы, десятки стальных ястребов, чей гул еще не был слышен, но безошибочно восоздавался в ушах. – Сопротивление Содружества я беру на себя. В конце концов, этот регион должен стать моим, – донеслось до ушей Мэксона. И если бы у смерти имелся голос, это был бы голос Генри Кадена. *** Снег за ночь кристаллизовался и хрустел под подошвами ботинок, как битое стекло. Вивьен не могла заставить себя перестать зевать и курила через силу, морщась от рези в простывшем горле. Они с Кейт обе выглядели не слишком жизнерадостно, в отличии от шагающих впереди мужчин. Джон шел посередине и травил Маккриди и Дансу какую-то байку, над которой наемник периодически посмеивался, а бывший паладин сдержанно кивал. – Странно видеть, что они ладят, – сказала Вивьен, потому что в тишине лениво расходящегося дня хотелось что-то сказать. – Угу, – неохотно буркнула Кейт, натягивая ниже на лоб побитую молью рыбацкую шапку. Догадавшись, что подруга не настроена на пустой треп, Вив спряталась от нее в капюшон куртки. Рюкзак на плечах ощутимо полегчал – теплые вещи перекочевали на хозяйку, а любимая кожанка отправилась на дно ждать потепления. Когда перешли мост через реку Эверетт и оказались в Бостоне, солнце стало слизывать первый снег. От близости Банкер-Хилла неудержимо потянуло в цивилизацию, к горячему кофе и чашке лапши быстрого приготовления, но Данс выступил категорически против любых остановок. Он не хотел приближаться к подконтрольному Институту поселению и на щенячьи глаза женской половины группы не обратил никакого внимания. Выходит, терпеть предстоит до самого Замка. В прошлый раз Вивьен была слишком занята вылазкой в «Масс-Фьюжен», чтобы обратить внимание, как притих город под пятой Братства. Нет, по рейдерам она не скучала, но отдаленные перестрелки в неблагополучных кварталах были все же признаками жизни. Без них только в закоулках изредка дрались за дохлых кротокрысов и гнилой мусор одичавшие псы. Джон повел их вдоль береговой линии – дольше, но меньше риска нарваться на стальной патруль. Пробирающий до костей ледяной ветер вступил здесь в схватку с теплыми солнечными лучами и безоговорочно победил. – Вивьен? – позвала Кейт, когда они снова отстали от мужчин. – М? Зеленые глаза Кейт полоснули по лицу Вивьен взглядом и тут же спрятались под редкими рыжими ресницами. Косые борозды лбу и щеке она пыталась прятать под медью спутанных волос подобно тому, как Выжившая когда-то скрывала свой дугообразный шрам. – Я тебя спросить хочу, ну… это… По женской части – вот, – промямлила она. Брови Выжившей удивленно поползли на лоб. Кейт, которая ругалась как мусорщик и во всех подробностях рассказывала о своих кульбитах в постели, стеснялась попросить тампон? – Где-то осталась парочка. Сейчас, – Вивьен засуетилась, успев скинуть лямку рюкзака с одного плеча, но подруга остановила ее. – Нет, мне не надо, – сказала она, и глаза ее обеспокоенно забегали. – По правде говоря, мне давно уже не надо. Вивьен прижала к губам холодную ладонь и даже приостановилась, но Кейт потянула ее дальше, с опасной поглядывая в спину Маккриди, на которой мирно покачивалась снайперская винтовка. – Как давно, Кейт? – притушив голос, поинтересовалась Вивьен. – С Даймонд-Сити. – Так это ведь уже… – Вив начала загибать пальцы, сожалея о том, что в Содружестве она начисто отучилась дружить с календарем, причем со специальным женским – тоже. – Да-да, давненько! – бросила Кейт раздраженно, чем пресекла попытки Выжившей произвести расчеты. – Я сначала решила, это оттого, что я психо бросила, но в последнее время… Вивьен, ты ведь уже была… Слова «беременность» подруга боялась, словно стоит его произнести, как все ее теории обратяться фактами. Кейт наконец нашла нужные слова и решилась задать вопрос: – Потому я и спрашиваю: как ты поняла? – Ну, у меня грудь стала болеть, – начала перечислять Вив. – Спать хотелось все время и есть тоже. Ну, и задержка, само собой. Кейт нецензурно расстроилась, пополнив словарный запас Выжившей парочкой новых фраз, и вытерла вспотевшую пятерню о зеленую ткань шапки: что-то из признаков явно совпадало. Она не рассчитывала, что постельные достижения, которыми она так хвасталась перед Вивьен и Пайпер в Даймонд-Сити, в долгосрочной перспективе окажутся столь глобальными. Рыжая буравила затылок Роберта так пристально, что непонятно было, хочет она его обрадовать или прикончить. Должно быть, наемник увлекся очередным рассказом Хэнкока, поэтому любопытных женских взглядов на себе не ощутил. – Кейт, это Роберт? – как можно деликатнее поинтересовалась Вивьен. – Ну, а кто еще? – фыркнула подруга. – До него была Фар, а там, знаешь ли, природа была не на нашей стороне. Вивьен, а вдруг это правда случилось? Что я делать-то буду? В какой бы кровавый ад не окунала их жизнь, Вивьен никогда не видела в глазах Кейт такого животного страха, какой бился там сейчас при мысли о перспективе стать матерью. Выжившая положила руку на предплечье подруги, сжала пальцы крепче, чтобы она почувствовала прикосновение сквозь толстую ткань коричневой дубленой куртки. – Так, главное – не паникуй раньше времени, – со знанием дела призвала Вивьен. – Мы идем в Замок. Там Астра, а она врач. Узнаем наверняка и там уже решим, что со всем этим делать. Хорошо? Кейт вперилась ей в глаза, и уверенность Вивьен передалась и ей. Она закурила, затянувшись так глубоко, словно квантовое состояние жизни внутри нее пока дает ей право на вредные привычки. Развивать щекотливую тему дальше Кейт не пожелала, и Вивьен ушла в свои мысли: вспомнила себя в ее состоянии. Шон был желанным ребенком, поэтому покупка тестов на беременность и первые походы к врачу были для нее своеобразными ритуалами богам плодородия. Однако лучше всего ей запомнились глаза Нейта, когда она вручила ему заветную палочку с двумя ярко-красными полосками: впервые за много недель в них загорелось живое пламя, будто в окнах давно опустевшего дома зажегся свет. Теперь эти полоски казались ей опаснее двойной сплошной на автомагистрали – чертой, которую ни в коем случае нельзя пересекать, потому что жизнь наложит такой штраф, что и вовек не расплатиться. Впрочем, с Джоном о случайностях можно было не переживать, но проблема заключалась в том, что он не хотел детей как данность: ни своих, ни приемных. Рассказ Астры и их с Хэнкоком разговор перед битвой в Южном Бостоне прекрасно это иллюстрировали. Они оба избегали этой темы, поскольку она бы неизбежно поставила их отношениям пат. Вивьен почти смирилась, заслонила ее другими насущными вопросами, но в минуты покоя под ребрами что-то вновь свербило. А после ужина в Институте, когда она сбежала из комнаты, чтобы найти укромный уголок и покурить, стало только хуже. Никаких запрещающих табличек в Институте не наблюдалось, но все эти стерильные коридоры, стёкла без единого отпечатка и полы, с которых можно было есть, будто кричали: у нас тут не курят! Вивьен предпочла оглохнуть – от разговоров с Шоном всегда хотелось вогнать в легкие полпачки. В конце коридора нашлась каморка: серая, невзрачная, заставленная швабрами и моющими средствами. Вив юркнула туда, вытянула сигарету из-под манжеты Пип-Боя, куда она ее спрятала от Отца, как подросток от строгого родителя. И вспомнила, что не захватила зажигалку. Вот гадство! Дверь в подсобку отъехала в сторону, внутрь с уже вставленной в зубы сигаретой шагнула Мэдисон Ли. Она нисколько не удивилась присутствию Выжившей, словно та всегда стояла там подобно пылесосу, и равнодушно закурила. – Некоторые повадки Пустошей не вытравить и за десять лет, – спокойно заметила она. – Огонька не подбросите? – растерянно спросила Вив – самое логичное, о чем можно спросить у человека, с которым вы жметесь плечами в тесной комнатушке метр на метр. Ли угостила, и дым рассеял напряжение. Так всегда случается у курильщиков – вредная привычка сближает. Строгое лицо Мэдисон казалось темным и напряженным в неярком свете потолочного плафона. Каждая ее затяжка – словно сосредоточенный сбор данных. Какое-то время они молча разглядывали углы, как два незнакомых соседа, застрявшие в лифте. – Простите, если веду себя так, словно считаю вас недалекой, Вивьен, – прервала тишину доктор. – Дело не в вас – я обо всех такого мнения. Вивьен фыркнула, и рот ее невольно растянулся в улыбке. – Буду иметь в виду. – Знаю, вам здесь не нравится, – рассудила Ли, стряхивая пепел в поломойное ведро. – Я сама долго отвыкала от хаоса, что царит наверху – всё смотрела на свои шрамы в зеркале и ощущала себя здесь чужой. Что-то не дает забыть даже в этих безопасных стенах. Что-то завораживающее. Дело было в освещении, или в темных глазах Ли действительно мелькнуло что-то печальное? Кажется, не только Выжившая со своим «дефектом восприятия», скучала по поверхности, но и опрятная доктор тоже. Вив потянула вниз подол платья, будто он мог полностью скрыть шершавые от постоянных падений коленки – как прозорливо Мэдисон подметила про зеркала. – И тем не менее, вы постоянно возвращаетесь сюда, – Мэдисон напомнила о себе, очевидно, устав от изучающего взгляда – она привыкла мучить им сама. – Какие цели вы преследуете? – Свободу, – просто и честно ответила Вивьен, совсем как тогда Джону в висящем над Бостоном монорельсе. – Я хочу, чтобы Содружество имело независимость, и желательно, и от Братства, и от Института. Но я всего лишь женщина, доктор Ли, и мне нужна сильная сторона, чтобы достичь этой цели. Мэдисон оценивающе оглядела ее с ног до головы, словно манекена на витрине магазина. – Я уже говорила, как вы напоминаете мне Чарли, – отвлеченно протянула она. – Хотя она была куда прозаичнее: как и ее отец, девочка хотела дать Столичной Пустоши чистую воду. Ее весьма разочаровал тот факт, что ее благородные порывы обернулись очередным оружием для укрепления власти Братства в регионе. Доктор грубо отщелкнула пепел. – Не уверена, что Содружество способно управлять собой так, чтобы не начать второй конец света, – скептически хмыкнула она, целуя губами желтеющий фильтр. – Никто не давал ему шанса доказать обратное, – возразила Вивьен. – Я знаю, на что способны эти люди, когда работают вместе. Если Институт и Братство оставит их в покое, они вас еще удивят. Наверное, кусочек Пустошей, выраженный в густеющем под потолком сигаретном дыме, располагал к откровениям, потому что Вивьен не лгала. Она видела, какой силой стал Замок, когда огненный дождь обрушился на его врагов, и как совместные опасные мысли мелких рыбешек сплетаются в прочные сети для крупных хищников. Как ни странно, Мэдисон осталась удовлетворена ответом. – «Там, где дни облачны и кратки, родится племя, которому умирать не больно», – Ли высокомерно подняла брови, оглядела хмурое лицо Выжившей, и сочла нужным пояснить: – Франческо Петрарка. Они синхронно выбросили окурки в ведро, и Мэдисон сразу потянулась за следующей сигаретой. У Вивьен такой возможности не было, но доктор протянула ей пачку. – Угощайтесь, – вполне дружелюбно предложила она. – Спасибо, – вкус институтского табака был особенно приятным, сладким даже. Возможно, это потому, что тот не фонил? – Оставим Содружество, – продолжала Ли. – Позволите задать личный вопрос, Вивьен? Гипотетически, если бы вы могли изменить что-либо для себя посредством Института, что бы это было? Быть может, вы могли бы сделать своего мужчину синтом? Я не осуждаю ваш выбор, но это решило бы проблему с одичанием и избавило бы вас от необходимости ютиться в резервациях, похожих на Добрососедство. Вив показалось, что ее сканируют, вернее, пальпируют изнутри холодной грубой рукой, пытаясь коснуться холодными пальцами до самого сердца. То мгновенно покрылось защитной шипастой броней. – Шон рассказал мне, как работает перенос сознания. Если все получится, это будет уже не Джон, а всего лишь тень с его воспоминаниями. Я бы не хотела такой судьбы для него, даже если это решит все остальные проблемы. Ли кивнула с таким видом, будто этот вопрос она уже обсуждала с кем-то ранее, и отстаивала позицию, которая лишь укрепилась после полного ледяных иголок монолога Вивьен. – Отец любил повторять, что отдал вас на съедение волкам, когда освободил, – сказала она. – Он явно не ожидал, что вы их полюбите. Но вы ведь и его любите, верно? По-своему. Я знаю, что кажусь вам холодной стервой, но когда-то и мое сердце билось. Нам не дано выбирать такие вещи. Вивьен тоже умела читать эмоции людей и заметила, как на ужине имя некоего Джеймса случайно сорвалось с этих сухих, поджатых губ. И как взгляд Мэдисон обострился от ревности, когда черноволосый мальчик-синт назвал Вивьен мамой. – Шон мой сын, – сказала она, не считая нужным объяснять иное, и пошла в атаку. – Вы ведь тоже любите маленького синта, Ли? Доктор усмехнулась, явно довольная, что встретила соперника под стать. – Вы наблюдательны, – похвалила она. – Но не правы. «Циррус» – уникальный проект: его матрица характера практически идеальна. Это создает определенную иллюзию, и признаюсь, даже я порой увлекаюсь. Досадно, что со стороны это кто-то принимает за любовь, но будь я более надменной, я сочла бы это признаком успеха моей команды. Они были похожи, с той лишь разницей, что Вивьен на Пустошах семью обрела, а Мэдисон – потеряла, заменив ее на синтов, чью человечность отрицала. Поэтому, как и Вивьен, Ли не собиралась делиться чувствами. Путь к их признанию порой сложнейший из всех: Вив с трудом прошла его с Джоном и не была уверена, что пройдет с Шоном. – Вивьен, – обратилась Ли, и голос ее вдруг стал мягче. – Я скажу вам то, что никогда не объяснит директор, ибо он слишком горд для этого. Этот проект – все еще синт, но он не эксперимент и не вершина трудов отдела высших систем. Он – для вас. И если вы сможете увидеть в нем настоящего мальчика, «Циррус» может стать сыном, которого вы были лишены. Он может стать вашим. *** Дикон где-то потерял очки, но зато напялил на голову ковбойскую шляпу. Глаза у него оказались не под стать нахальной ухмылке – кобальтовые и добрые, совсем не такие, какими их Вивьен себе представляла. Едва она переступила порог замковой столовой, заставленной столиками и красными диванами из классического американского дайнера, как ее рука метнулась к кобуре. Револьвер нацелился агенту в лицо. – А он какого черта здесь делает? – спросила Кейт, инстинктивно прижав ладонь к шее, ствол Маккриди оказался параллелен стволу Вивьен. Не успев коснуться губами кружки с кофе, Дикон поставил ее на стол и воззрился на дуло револьвера, подняв руки. – Э-э… Сдаюсь? – неуверенно поинтересовался он. Возникла неловкая немая сцена, свидетелями которой стали несколько ужинавших за соседними столиками минитменов. Том вжался в спинку дивана, и видок у него был тот еще: синюшное лицо так заплыло от побоев, будто его ужалила по меньшей мере дюжина пчел. Дикон выглядел свежим и бодрым, как и обычно, но ворот его серой футболки густо усыпали пятна засохшей крови. – Вив, Роб. Опустите пушки, – мягко попросил стоявший за их спинами Джон. – Эти гады предали нас, – прорычал Роберт, лишь удобнее поставив палец на курке. – Делайте, что говорят. – Да с чего бы это? – С того, что они этого не делали. Маккриди послушался, отвел снайперку в сторону, но Вивьен лишь крепче сжала рукоять, не сводя переносицу агента с прицела. Минитены побросали недоеденный ужин, бочком протиснулись мимо вошедшей компании, дабы не попасться под горячую руку. – Что значит «не делали»? – Вив скосила глаза на Джона. Тот вышел вперед и заслонил Дикона и Тома так, что дуло револьвера теперь смотрело ему в грудь. Только после этого Выжившая сдалась и убрала оружие на законное место. Предательство «Подземки» не ударило по ней так сильно, как это было с Фрэнком Таффингтоном и Пайпер. В конце концов, и они с Джоном были честны не до конца, когда провернули эту штуку с поддельным импеллером. Выходит, игра шла совсем на ином уровне, и у Выжившей закралось неприятное подозрение, что в этом спектакле ее посадили в зрительный зал. – Всё получилось, Дикон? – обернувшись через плечо спросил Хэнкок. Агент кивнул. – С нашей стороны – всё. Дело за Мэксоном. За Мэксоном? Вив теперь вообще ничего не понимала. Джон жестом пригласил её за столик Данса и Тома. Сам он устроился рядом с агентами, Вивьен, Роберт и Кейт скучились напротив, все еще преисполненные недоверия. Данс остался стоять, скрестив руки на груди. – Где Хэйлин? – строго спросил он у Дикона, хмуря брови, но в ожидании ответа даже будто дышать перестал. – В Форте. В медблоке. Братство всегда бьет своих посильнее, чтобы чужие боялись. Бывший паладин даже не ответил – резко повернулся и вышел из столовой, обдав их ветром от громко хлопнувшей двери. Вивьен плечом ощутила, как потряхивает от гнева Кейт, но свои эмоции уже взяла под контроль. Полезла в карман за пачкой, закурила, чтобы затяжками выровнять дыхание, и по очереди переводила взгляд с Джона на Дикона. – А теперь вы расскажете, какого хрена здесь происходит, – не менее строго, чем Данс, потребовала она. Дикон хрустнул шеей, и Вивьен заметила, что синяков и у него хватает, просто они проявляются не так явно, как у Техника. Тот нервно крутил в пальцах салфетницу и молчал. Судя по разбитым губам, говорить ему было больно. – Видишь ли, милая леди, – начал Дикон. – Поначалу «Подземка» действительно хотела вас предать и присвоить импеллер себе. Отчего-то Дездемона решила, что в обмен на него Братство разрешит нам беспрепятственно вывезти синтов из Содружества. При всем уважении, но Дез маловато бывает «в полях» и не знает, что Братство слишком тщеславно, чтобы торговаться с бывшим фермером и мусорщиком. Нас бы просто убили, а я, знаешь ли, мечтаю окончить свои дни стариком в теплой постели, а не кучкой пепла на мостовой. – Дикон и Том поделились этими опасениями с нами и заодно узнали о наших планах, – добавил Джон, и Вивьен нахмурилась. – С нами? – переспросила она. – Кто еще был в курсе? – Данс. Ох, вовремя синт вышел – посчастливилось не быть испепеленным праведным гневом Выжившей. Вивьен изучала черные глаза Хэнкока и не видела в них ни раскаяния, ни чувства вины – лишь торжество от исполнения очередного плана. Плана, в который он ее не посвятил. – В последнюю встречу Хэйлин сказала Дансу, что подозревает о слежке. Она со дня на день ожидала ареста, – продолжал Джон. – У нас с нашими друзьями из склепа созрела идейка, как спасти юного скриптора и заодно нанести Мэксону удар. – Выбравшись из «Масс-Фьюжен» с импеллером, мы передали его Хай-Райзу в «Тикондерогу», а потом попались патрулю Братства на глаза и позволили себя пленить, – сказал Дикон. Маккриди криво ухмыльнулся, оценив чужую смелость, но его девушка возмущенно ткнула его локтем в бок, стряхнув улыбку с его лица. – Надеюсь, вас там хорошенько отделали, – Кейт переломила пластиковую вилку пополам, по-волчьи глядя на Дикона. Кажется, и она начинала понимать, что стала пешкой в чужой игре, и тоже ощущала себя в высшей степени глупо. – Арест, может, и был липовый, а вот пытки – самые что ни на есть настоящие, – ответил за него Том и страдальчески застонал, осторожно касаясь кончиками пальцев скрытой под припухлостью скулы. Кейт довольно постучала пальцами по столешнице: несчастный вид Техника ее вполне удовлетворил. – Я всегда говорил, что если хочешь лгать красиво, нужно начинать с правды, – кивнул Дикон, отпивая из чашки. – Под пытками Братства мы быстро «сломались» и даже не соврали, выдав им «Тикондерогу» с потрохами. Надеюсь, Хай-Райз оказал им достойный прием. Возможно, они там постреляли для виду, а потом эвакуировались. И судя по тому, как быстро Братство собрало манатки и перебралось из Добрососедства на «Придвен», импеллер теперь у Мэксона. – Поддельный импеллер, – поправила Вивьен. – Именно, – хором ответили Джон и Дикон. Эти двое были слишком довольные – их вид давал еще больше топлива клокочущему негодованию Вив. – И потом вы сбежали, – сощурилась Кейт. – Да еще и со скрипторшей на закорках. – Ты удивишься, какими расхлябанными становятся солдафоны, стоит начальнику выйти за порог, – усмехнулся Том и вновь поморщился. – Охрана сразу ослабла, когда он улетел на «Придвен». Да еще и телохранитель Мэксона «выронил» пару отмычек, когда его босс меня навещал. – Я в Добрососедстве столько под прикрытием работал, что каждый закоулок там знаю не хуже, чем Хэнкок, – не без хвастовства заявил второй агент. – Вытащили девчонку, да ушли дворами. Чистая агентурная работа. Как он беспечно это рассказывал – словно они ушли из злачного кабака, а не совершили дерзкий побег из укрепленного аванпоста. – Зачем вручать Мэксону поддельный импеллер? – спросил Маккриди. Вивьен утешала себя лишь тем, что вид у него такой же огорошенный, как у нее и Кейт – она была в своем неведении хотя бы не одна. – Институт ничего не делает тяп-ляп, – рассудил Джон. – Фальшивый импеллер не отличить от настоящего так же, как синта – от человека. Пока не вскроешь и не увидишь детали, конечно же. Но кто в здравом уме захочет разбирать единственный в своем роде источник атомной энергии, аналогов которого не существует? Тлеющий фильтр обжег Вивьен пальцы, и она недовольно зашипела, втыкая его в стенку жестяной консервной банки из-под бобов. Оставшись одни в шлюзе, они с Джоном сравнивали два компонента – оба импеллера были похожи, как братья-близнецы и даже радиационный фон выдавали одинаковый. Если Мэксон захочет использовать его в дело, а он захочет, то что тогда произойдет? В лучшем случае, ничего, а в худшем… – Если наша теория верна, то при установке импеллера в Либерти-Прайма, случится большой бум, – заметил Дикон, беззаботно отправляя в рот кусочек черствого печенья. Пожалуй, двух гениальных умов на одну компанию было уже лишку. Вивьен ощутила, как гудит в голове, и прижала пальцы к вискам, будто это могло как-то помочь. Джон неторопливо закурил, ожидая шквала вопросов, но у всех он был один, и задала его Выжившая: – Ладно, – средним и указательным пальцами она сдавила переносицу и крепко зажмурилась. – Я соглашусь, что это был неплохой план. Но почему вы не посвятили в него нас? Джон отщелкнул пепел в банку и наконец-то в его глазах появилось что-то, кроме холодного торжества. – Из-за тебя, Вив, – мягко обронил он, и виноватый взгляд его сбивал с толку. – Мы не могли тебе рассказать, пока все не будет сделано. – Но почему? – Сразу говорю – это была его идея – не моя, – поспешил вставить Дикон, указывая большим пальцем в направлении Хэнкока. – Я бы с радостью вам все рассказал – не пришлось бы строить из себя Иуду. Прости, что обидел, Кейт. Девушка снисходительно кивнула, живи, мол. – Видишь ли, если Либерти-Прайм рванет, сила взрыва будет такой, что без жертв не обойдется, – продолжал агент. – А с учетом того, что накачанный водородом «Придвен» наверняка будет болтаться где-то над ним, он тоже сильно пострадает. – Если вообще не рухнет, – мрачно добавил Том. Вивьен воззрилась на Джона, но тот сделал вид, что занят втиранием фильтра в консервную банку. До нее стало доходить, почему ради нее разыграли шоу, в которое втянули еще и ничего не подозревающих Маккриди и Кейт. И конечно, это была идея Джона, который знал ее лучше всех. Она не казнила предателя Таффингтона, не хотела наказывать Пайпер за сдачу Замка Братству и даже мальчишку-послушника пожалела. Более того, она прониклась сочувствием к человеку, похитившему Шона. Самое мерзкое – он был прав: ее милосердие бы все испортило. – На «Придвене» не только солдаты, – сказала Вивьен. – Там есть врачи и ученые. Люди, которые никогда не держали оружия. Хэнкок нашел мужество посмотреть на Выжившую, и взгляд его ожесточился. Общая беседа мгновенно стала их личной. Все окружающие будто исчезли – их затмил черный огонь в любимых глазах. – Все они работают на Братство, – возразил он. – И они бы нас не пощадили. Вспомни, как Мэксон пытал тебя наркотой от так называемой «безоружной ученой». – И что, теперь уподобляться им? – Если будет надо – да, – резко заявил Джон и с вызовом скрестил руки на груди. – Но там же есть дети! Она вспомнила, как была растрогана, обнаружив на безлюдной технической палубе дирижабля детские рисунки: улыбающиеся солнца, голубые машинки и красные ракеты, украшавшие унылые ребристые полы и клепаные стены. И как мальчишки-сквайры по двое повисали на силовой броне Данса, а тот поднимал руки под их восторженный визг. Стало как-то неуютно и зябко, когда она вспомнила, что Данс тоже участвовал в этом. Ради Хэйлин. – Мы на войне, Вивьен, – Джон подчеркнул серьезность своих слов, назвав ее полное имя. – Всех невинных не спасти. Уж не знаю, как было до падения бомб, но в Содружестве дети страдают не меньше взрослых, – он сделал небольшую паузу и тихо добавил: – Именно поэтому я их так и не завел. Святость детства не имела никакого значения в этом новом грязном мире. Сколько детей погибло в Добрососедстве? Сколько мальчишек, которым нет и семнадцати, было убито во время осады Южного Бостона? И все же… – Будут они страдать или нет, зависит только от нас, Джон. Слабое пламя, зажженное во время разговора о детях перед штурмом Южного Бостона, разгорелось и взвилось над столом красным драконом, которому было тесно в гранитных стенах. Все это они должны были обсуждать не здесь, не при смущенных свидетелях, которые тоже понимали, что эта странная парочка ругается далеко не из-за «Придвена», а лишь проецирует на него свою нерешаемую проблему. Хэнкок тоже это осознал, поэтому выцепил из пачки новую сигарету и уже спокойнее добавил: – Вив, неужели ты думала, что я буду безоговорочно играть по правилам твоего сыночка? Я не против шестерить на Институт, но у Содружества тоже должны быть свои козыри в рукаве. Обида кололась в нёбо, побуждала расплакаться прямо здесь, при всех, но Вивьен совладала с эмоциями, крепко сцепив зубы. Вот, оказывается, каково это – оказаться жертвой многоступенчатых планов Хэнкока. Должно быть, их общие враги не раз испытали на себе это пренеприятнейшее из чувств. – Я понимаю, что ты не доверяешь Шону, – она попробовала смягчить голос, но не очень-то получилось. – Я тоже не доверяю. Гуль скептически скривился, мол, слабо верится, Вив. Она проигнорировала эту реакцию. – И все же, ты мог обсудить это со мной. Я думала, мы команда, – она позволила нотке обиды забраться на кончик языка и выскочить вместе с этими словами, чтобы дать Джону прочувствовать ее. Однако, даже если он и прочувствовал, то виду не подал. Отвел взгляд, стащил у Дикона кружку и сделал глоток. – Это был не тот случай, Вив, – холодно сказал он. – Я не хотел, чтобы этот разговор состоялся раньше, чем сегодня. «Ты встретила меня, когда я воткнул нож в сердце человека, и так до сих пор не привыкла к тому, как я работаю?» – вот о чем говорило его изборожденное шрамами лицо и крепко сжатая челюсть. Чувствуя, как обида снова оборачивается яростью, Выжившая встала. Лучше сейчас применить метод, не раз испытанный с Нейтом, и уйти заземлять гнев, хотя в подкорке так и билось осознание, что она просто сбегает от проблем. Сдерживая нахлынувшие эмоции, она высокомерно подняла голову. – Идем, Кейт. Навестим Хэйлин. Вив забеспокоилась, что сейчас подруга начнет возражать или потащит за собой Роберта, забыв о том, что ей надо вовсе не к Хэйлин, а к Астре, но рыжая намек поняла. Она злобно стрельнула глазами на агентов и Джона, а Маккриди вдруг подарила такой уничтожающий взгляд, словно это он все это задумал. Несчастный наемник недоуменно уставился в ответ, не понимая, в чем он-то виноват. Взгляд Хэнкока жег Вивьен затылок практически до зуда, но она струсила повернуться и обнаружить в родных глазах нечто чужое. – Я так понимаю, рождественских подарков от них можно не ждать? – донесся до Вивьен и Кейт неловкий комментарий Дикона, прежде чем за ними захлопнулась дверь. *** – Предчувствие тебя не обмануло, Кейт, – сказала Астра. – Ты беременна. Кейт издала протяжный стон подстреленного рад-оленя и обмякла на кушетке. – Твою мать! Блять! Гребаный снайпер, не мог хоть раз промахнуться мимо цели, а? – ругалась она в потолок, а пальцы Вивьен в ее руке жалобно хрустели – так она обнажала свою необходимость в поддержке, скрывая ее за агрессией. Уголки губ Вивьен самоуправно поднялись в зародыше улыбки, но тут же опустились от стреляющего взгляда болотно-зеленых глаз. До Великой Войны она знала, как правильно реагировать на такие новости – завизжать от восторга, кинуться обнимать подругу и рассыпаться в поздравлениях. В постапокалипсисе редко кто радовался подобным вещам, да и ссора с Джоном еще горела на лице, напоминая, что дети в Содружестве – это никакой не дар и не повод для праздника. – Значит, Роб сделал уже второго? – изящные брови Астры изогнулись в легком удивлении. – А ты вообще молчи! Я еще помню, как вы с ним тут флиртовали! – рявкнула беременная пациентка, и Астра для страховки отступила от кушетки, снимая медицинские перчатки. – Да разве ж мы флиртовали? Мы просто о детях… – она резко осеклась, отвернулась и начала упрямо давить на педаль мусорного ведра, механизм которого как назло заклинило. Однако, похоже это был последний ревнивый выхлоп Кейт, ну или волновало ее совершенно иное, потому что она лишь рубанула воздух ребром ладони и смахнула с бледного лба бисеринки пота. Пациентов в медблоке почти не было – лишь в дальнем углу за ширмой проглядывалась массивные плечи Данса, сидящего у постели Хэйлин. Мешать им Вивьен не решалась – Астра рассказала, что агенты «Подземки» притащили скриптора едва живой. И хотя физически девушка почти не пострадала, психологическое состояние Хэйлин вызывали у медика опасения. – Срок небольшой, Кейт. Можно сделать аборт, если хочешь, – предложила Астра. Ни капли цинизма в этих словах – просто будничный вопрос, который беременные девушки часто слышат от врачей на Пустошах. И ничего в этом зазорного нет: многие из них становились жертвами насильников или подонков, которые ими пользовались и технично сваливали в закат, едва завидев маячившее на горизонте отцовство. – Сделай, – не раздумывая ответила Кейт, продолжая буравить взглядом потолок. Астра нависла над ней, как мясник над тушей брамина, коротко кивнула. Сидя на металлической табуретке между ними, Вивьен металась и не понимала, почему одна женщина не сомневается, а другая – не отговаривает. «"Циррус" может стать сыном, которого вы были лишены. Он может стать вашим», – вот что предложила ей доктор Ли. Пожалуй, синт с интеллектом десятилетнего мальчика все же отличался от новорожденного младенца, но Вивьен не согласилась. И не отказалась. Она просто сбежала от этого разговора. И тем не менее, она не могла не вмешаться в судьбу ребенка Кейт. – Ты уверена? Кейт поджала пересохшие губы, заерзала на кушетке, будто ей под спину подложили игольчатый коврик, и сильнее сжала ладонь Вив. – Посмотри на меня, – жестко сказала она. – Я бывшая наркоманка и бухаю столько, что родиться у меня может только какой-нибудь двухголовый упырь с хвостом, как у кротокрыса. Да я и понятия не имею, какой должна быть семья. Какая из меня мать? В минуту слабости и под влиянием психо Кейт как-то рассказала Вивьен о своей семье. Родители обращались с девочкой хуже, чем с шелудивым псом, не забывая разве что кормить. Взамен они били ее, унижали и подкладывали под своих собутыльников, а потом и вовсе продали в «Боевую зону» за пару сотен крышек. Вивьен эта красочная и полная леденящих кровь подробностей история так шокировала, что она и не подумала осуждать Кейт, когда узнала, что выкупив свой контракт, девушка вернулась на родительский порог и убила людей, зачавших ее. Она также понимала, почему Кейт бежала от своего прошлого на дно бутылки и острие наркоманской иглы. – Кейт, я помню, что твои родители – два куска дерьма, – Вивьен устроила ладонь поверх руки подруги, – но ведь это не означает, что ты тоже будешь такой. – Именно это оно и означает, – возразила Кейт. – Слышала про выражение «яблочко от яблони»? Астра надела другие перчатки и достала батарею ампул с верхней полки металлического шкафа. Кейт и Вивьен следили, как доктор буднично распаковывает тонкий шприц на кубик, и набирает в него нужную дозу лекарства. Всего один укол, и проблема будет решена. – Ты скажешь Роберту? – спросила Астра, щелкая крашеным ногтем по стеклянному цилиндру с черными засечками. Кейт поджала губы, и обе женщины выжидающе рассматривали ее изувеченное лицо. Вивьен не собиралась сдаваться: поднялась и пересела к подруге на кушетку. – Послушай меня, – попросила она. – Ты можешь принять любое решение, но Роберт отец этого ребенка и достоин знать о нем. – Зачем Бобби знать о том, чего не будет… – начала было Кейт, но Вивьен твердо уперлась ладонью ей в плечо. – Я знаю, сейчас худшее время, чтобы заводить детей, но лучшего не бывает никогда, – рассудила Вивьен. – У меня ведь было также: экономический кризис, конфликт с Китаем, проблемы в браке. Но знаешь, когда я сказала о ребенке Нейту… Видела бы ты его лицо – он словно ожил. Несмотря на все наши сложности, на наши непростые отношения, он был лучшим в мире отцом. Кейт внимательно слушала, будто пытаясь найти на лице Вивьен какие-то признаки лукавства, но та была абсолютно честна, потому что уверена: хочешь ты детей или нет, все меняется, когда ты знаешь. Кажется, она чего-то добилась, потому что в глазах подруги мелькнуло сомнение. Астра тоже слушала. Шприц с лекарством-убийцей слегка подрагивал в ее руке, пока вдруг не выскользнул на пол и не закатился под колесики прикроватной тумбочки. Вив с Кейт хором вздрогнули и обернулись на звук. – Проклятие, – виновато буркнула медик. – Сейчас достану новый. Кейт подняла руку в останавливающем жесте. – Нет, постой, – приказала она. – Не надо. Вдруг это… – она повернулась к Вивьен и тяжело вздохнула. – Ладно, ты меня убедила. Я еще не передумала – ты не радуйся! Но я скажу Бобби, и мы решим, что нам делать. Вместе. Астра пожала плечами и присела на корточки в поисках упавшего лекарства. Когда она поднималась, сжимая нестерильный шприц в руках, Вивьен уловила на ее лице затухающую улыбку. Она уронила его вовсе не случайно. *** Фаренгейт наверняка бы сказала, что он идиот, который по своей воле решил испортить свои отношения с единственной женщиной, готовой делить с ним не только постель, но и жизнь. Но ничего не попишешь: Джон уже это сделал. До ссоры с Вивьен он не в полной мере ощущал себя последним подонком, который шел наперекор собственным представлениям о справедливости и принципам о том, что невинные не должны страдать. Война меняла его не в лучшую сторону, превращала врага в безликую массу, лишенную личности, но Вив напомнила ему о границах. Она была его холодным светом, кусочком льда, способным остудить пылающее мстительное сердце, а он ее не послушал. Вернее, даже не дал ей шанса предложить альтернативные варианты и не доверился ее чутью, забыв о том, что его родственная душа ни разу не подводила его. Возня с оружием немного отвлекала – надо было чем-то занять руки, когда нервы на пределе, а алкоголь и наркотики – не способ расслабиться. Ронни Шоу хорошо следила за арсеналом, но пушек для нее одной было многовато, и Джон вызвался помочь: почистить зарядить, откалибровать. Суровая минитменша оценила его пришибленный вид мужчины, напортачившего с женщиной, и все поняла – кинула ключи и оставила на складе на ночь, мол, развлекайся. Пришла Астра, устроилась напротив него за столом и наблюдала, как он споро перебирает патроны. Джону вспомнились времена, как она часами могла вот так сидеть и разглядывать его лицо, еще не обезображенное радиацией, и молчать. Молчала она и сейчас. От яркого света рябило в глазах, тихие отголоски мелодии радио «Свобода» изредка достигали ушей бывших любовников. – Я опять накосячил, да? – деланно-равнодушно поинтересовался Хэнкок, не в силах больше выносить тишину. Астра пожала худенькими плечами. – Хэйлин говорит, что сквайров с «Придвена» эвакуировали в безопасное место, если тебя это волнует, – заметила она. – Братство заботится о новом поколении солдат, по крайней мере до тех пор, пока оно не подрастет до полноценного пушечного мяса. Джон вздохнул. – Дело не только в этом, – многозначительно протянул он. – Зачем ты вообще все это затеял? – Видела бы ты Институт, Астра. Страшно представить, что будет, если и он станет нашим врагом. С одной стороны Шон, с другой – Мэксон, а я всего лишь гуль с дробовиком, который ничего не может им противопоставить и лишь плывет по течению. Хотелось вернуть себе немного контроля, понимаешь? Содружество тоже должно быть силой, с которой нужно считаться, даже если придется за это дорого заплатить. – Я-то понимаю. А вот с Вивьен вы, кажется, немного разминулись. Хэнкок отодвинул в сторону ящик с патронами и закурил. – Вив думает, что Отец все разрулит, если оставаться на его стороне – даст ей силу победить Мэксона, – рассудил он. – Я опасаюсь, что наступит день, когда она предпочтет его и пойдет против нас. Астра изящно махнула узкой ладонью, разгоняя чужой дым. – Против тебя, ты хотел сказать? Ты настолько ей не доверяешь? – Дело не в доверии. Просто есть вещи, которые больше и сильнее нас. Давненько подобные мысли не лезли в голову, но стоило начать действовать не в команде с Вивьен, лишившись баланса в виде ее холодной рассудительности, как пропала уверенность, что все возможно. Пожалуй, он найдет Выжившую утром и извинится как положено. Астра улыбнулась, будто знала то, о чем Джон не догадывался. Любопытно, каким она видела его со стороны, через призму всех этих лет. – Вивьен можно понять, но и тебя – тоже, – сказала она. – К одиночеству быстро привыкаешь, и порой принимать важные решения на двоих бывает сложно. И все же, в другой раз, поверь в нее. Хэнкок кивнул и лишь теперь заметил, что собеседница волнуется. Это было редким явлением, и Джон зацепился за это как за очередной повод отвлечься. – Ты ведь не лечить меня пришла, Астра? – поинтересовался он. – Выкладывай. Астра поколебалась с пару секунд, а затем достала из кармана халата цилиндр шприца, запаянный с двух сторон так, что получилась капсула. Внутри проглядывалась бумажка, свернутая в трубочку. Доктор рассеянно прокручивала ее в пальцах, блуждая пустым взглядом по железным стеллажам, заставленным турелями и коробками с боеприпасами. – Эрин, – тихо обронила она. Хэнкок потушил окурок, вопросительно уставился на Астру, которая продолжала играться с цилиндром. – Так я назвала нашу дочь. Воздух молниеносно вытолкнулся из легких, как от удара в солнечное сплетение, но обратно не заходил. – Ты сказала, что сделала аборт, – медленно проговорил он, уже сомневаясь, что когда-либо слышал эти слова. Астра покачала головой, нервно заправляя платиновые локоны за уши. – Я сказала, что отдала твои крышки доктору Крокеру, но не уточнила, зачем, – взгляд серых глаз стал прямым, непроницаемым. – Я заплатила ему за медицинские курсы. Тогда этот торчок еще не окончательно поехал крышей от винта и мог многому меня научить. Так что спасибо, Джон, за вклад в мое образование. Хэнкок смог вздохнуть, слушая глухое биение сердца в грудную клетку. – Астра, ты не лжешь? У меня… У нас есть дочь? – Есть, – тихо улыбнулась она. – Ей скоро исполнится десять. – Эрин Кодман, – повторил он новое для себя имя. – Красиво звучит. – Эрин Макдонах, – мягко поправила Астра. Стало совсем нечем дышать. Внутри все ходило ходуном, голова гудела, и казалось, что в нее подбрасывают поленья, а искры от их горения сыплются из глаз. В сердце Джона будто случился маленький личный апокалипсис, и знакомый отголосок страха из того дня, когда он впервые узнал, что станет отцом, вдруг смыло потоком хлынувшей радости, и неожиданно, гордости. Астра протянула ему колбу от шприца, горячее стекло с засечками будто обожгло ему ладонь. – Крокер выронил эту штуку, когда хотел избавиться от моего ребенка, – объяснила она. – Игла сломалась. Я решила, что это знак, и отказалась от аборта. Оставила шприц как талисман. Она тронула его за руку и сжала его пальцы вокруг колбы. – Внутри адрес и ее фотография. Ты можешь посмотреть на нее. И найти, если захочешь, конечно же. Думаю, Эрин будет рада узнать тебя. За стеклом будто спряталась ранее скрытая от Джона жизнь, которую он так и не прожил, потому что добровольно от нее отказался. Сдави посильнее, и оно треснет, и трещина станет чертой, за которой все невозвратно изменится. – Ты молчала девять лет, а теперь захотела мне рассказать, – сощурился Джон. – Почему? Он страшился, что если разожмет кулак, то внутри будет пусто, а этот разговор обернется злой шуткой, но Астра лишь улыбалась – тепло и искренне. – Долгое время я хотела, чтобы она умерла для тебя в тот день, когда ты отправил меня на аборт. Но встретив тебя вновь, я поняла, что мне нравится видеть, каким человеком ты стал, – ответила она. – Ты больше не бежишь ни от себя, ни от ответственности, а это значит, что ты готов. Дети могут быть сущим кошмаром, и ты никогда не перестанешь дрожать от страха за них. Но это определенно самое важное, что случалось в твоей жизни, Джон. В глазах жгло. Астра смотрела на него так, будто прочитала на его лице то, чего и ожидала, и не жалела о своем решении быть искренней. Джон же понятия не имел, хотел бы он услышать эту правду еще раз или навсегда о ней забыть. А потом тишину, сплавившую двух чужих друг другу людей, создавших нечто очень важное, прорезал знакомый звук крутящихся пропеллеров. Жужжание стальных крыльев напоминало надвигающуюся черным облаком стаю саранчи.