Конец света – веселись!

Гул винтокрылов раздавался повсюду. Отражаясь от серых блоков гранитных стен, он ввинчивался в мозг, дробя роившиеся там мысли в мелкую крошку. Джон вскочил так резко, что скамья под ним опрокинулась, и привычно схватился за дробовик, хотя и понимал, что против винтокрылов любимая пушка ничего не может противопоставить. Астра тоже была на ногах – бросилась в коридор, приложилась ладонью к красной кнопке у выхода, и квадрат гидравлической двери начал задвигаться с ржавым скрипом. Приближающиеся пропеллеры и разбойное пение миниганов в отдалении сразу затихли – толстые стены пропускали лишь слабое эхо. – Ты что творишь? – не понял Джон. – Распоряжение Шоу, – невозмутимо ответила Астра. – В оружейной столько взрывчатки, что весь Форт взлетит на воздух, если хоть одна пуля попадет сюда. – А нам тогда как выбираться отсюда? – Есть другой путь. За мной. Джон обернулся на ряды стеллажей в надежде обнаружить «Толстяка» Ронни, но не обнаружил, и покорно последовал за медиком. По узкой лестнице они спустились в тоннель – под толщу четырехсотлетнего фундамента, и оказались в пыльном подвале. Воздух здесь был спертый, стены заросли плесенью и мозгогрибами, но хотя бы было светло. Внизу все звуки ощущались как под толстым слоем ватного одеяла. Парочка гулей из Добрососедства сидела на спальниках с сонным видом и ошарашенно глядела на вошедших. – На нас напали. Хватайте в оружейной что есть и выходите наружу, – скомандовал Джон. Повторять дважды не пришлось – гули вскочили, взлетели по лестнице. Астра же свернула в соседнее помещение, красное от соответствующего освещения. Джон шагнул следом и едва не налетел на слоноподобную ногу робота-охранника, притаившегося в углу. Робот не подавал признаков жизни, подключенный к довоенному терминалу, над которым склонилась Астра. – А это кто такой? – Хэнкок не смог заставить себя отвести дуло ружья от корпуса автоматрона, который кто-то изрешетил десятками пуль, а после залатал грубыми сварочными швами. – Это Сержант, – не без гордости пояснила Астра, бодро стуча наманикюренными пальцами по клавишам. – Напал на нас, когда мы вскрывали оружейную – пришлось изрядно его потрепать, но Стурджес вставил ему новые мозги. Гений, а не механик. Женщина нажала на квадратную кнопку ввода, и робот ожил – красная лампа внутри его головы заалела, как тлеющие угли за решеткой камина. Еще парочка добрососедских гулей, стремящихся в оружейную, в ужасе прижались к стенке, испуганные этим светом. – Робот-охранник, кодовое слово «Сержант» загружается, – прогремел низкий механический голос. – Готов с честью служить благородным минитменам Содружества! – Да-да, давай только без этого пафоса, – поторопила Астра. – На Форт Индепенденс совершено нападение. Езжай наверх и разберись с винтокрылами. Сержант поднял правый манипулятор, оснащенный миниганом, и левый – с криво припаянной пусковой установкой. – Начинаю выполнение протокола защиты Форта Индепенденс, – подчинился он, и три его нижних конечности заскрипели и пришли в движение, выталкивая массивное тело вперед. Джон проворно отскочил с пути его следования, чтобы не попасть под колеса. Сверху что-то взорвалось, и стены заходили ходуном, а вековая пыль выбилась из щелей и посыпалась на голову. С полок полетели многочисленные ящики и коробки. Хэнкок крепче стиснул дробовик, перенеся тревогу в оружейный приклад. С Вивьен все в порядке, убеждал он себя, следуя за Астрой и Сержантом. Здоровяк, кажется, знал дорогу, потому что бодро огибал коридоры, устремляясь к выходу. Подземелье заселили выжившие в добрососедской бойне, которые уже успели наладить здесь нехитрый быт: установили пункт приготовления пищи, натянули между арками бельевые веревки и заставили стеллажи разнообразным скарбом от бутылок фильтрованной воды до башенок из готовых обедов. Все это поспешно убиралось при приближении робота-охранника и сопровождалось суетой и забористой руганью. Люди и гули поспешно вооружались и присоединялись к Джону и Астре. Наконец, они оказались у подъема в восточную башню – колеса Сержанта тяжело зашуршали по наспех уложенным металлическим настилам. Окна винтокрыла, зависшего над восточной башней, на миг серебристо вспыхнули, отражая неполную луну, что проглядывала меж густых облаков. Динамики радио «Свобода» истошно шипели, а минитмен, который обычно вел эфир, лежал рядом с опрокинутым стулом без движения. Пулеметная очередь прошлась по тарелкам радиовышки барабанной дробью, и те посыпались наземь, как последние осенние листья. Внутренний двор Форта тонул во тьме – фонари и лампы не горели. Джон и Астра прижались к стенам по обе стороны широкой каменной арки, в которую Сержант без труда протиснулся и бодро выехал наружу со звуком катящейся с горы ржавой бочки с болтами. Вряд ли кто-то еще, кроме бронированного в два пальца куска железа, смог бы там выжить – пулеметчики Братства Стали поливали землю пулями, как небеса – дождём. Два неподвижных тела лежали неподалеку от радиста, еще чьи-то ноги торчали из густых мутафруктовых кустов. – Нужно найти Вив и остальных! – проорал Хэнкок Астре, перекрывая какофонию за аркой. – Иди! Я останусь! – Астра кивнула, доставая из кобуры изящный пистолет 44-го калибра с глушителем на стволе. Холодный взгляд ее серых глаз был исполнен решимости, и Джон вдруг осознал: она – не просто бывшая, а мать его ребенка. – Будь осторожна, – напутствовал он, предпочитая сейчас не переваривать эту мысль, и нырнул в коридор. Не проверил, услышала ли. Маккриди он обнаружил у ближайшего окна, выходящего во двор – тот просунул ствол снайперки в щель между кирпичей, сощурившись в оптический прицел. Снайпер выстрелил и разочарованно хрустнул шеей – промахнулся. – Вот ведь, дылды дерьмозадые, – рявкнул он, позабыв, что взял за правило поменьше ругаться, и снова уткнулся в оптику. Джон мешать не стал – побежал дальше, пока на повороте чуть не столкнулся с Вивьен, Престоном и Ронни, которые что-то живо обсуждали, пытаясь перекричать трещетку над головой. – Ронни, я запрещаю! – спорил Гарви, впрочем, не слишком убедительно. – Пока я жива, никто безнаказанно Форт не возьмет, понятно?! – Шоу развернулась вполоборота, героически выпячивая грудь, словно позировала для обложки комикса про Несокрушимых. – Ты цела? – Джон слегка тронул Вив за локоть, и она обернулась. В глазах отразилось полное непонимание происходящего, а дрожащий в ее руке револьвер был не опаснее водяного пистолетика. Выжившая коротко кивнула, оглядела его с ног до головы, убеждаясь, что и он цел. Несмотря на пробежку, сердце забилось спокойнее, когда Джон увидел ее живой. – Хэнкок, хоть ты скажи Шоу, что это чистой воды безумие – пытаться подняться на стену и запустить артиллерию. – Безумие, бабуль, – охотно согласился Джон, упираясь ладонями в коленки, и получил в ответ укоряющий взгляд темных глаз Ронни. – Тебе ли не знать, каково это, когда стреляют в твой дом, господин мэр! Кто бы ни выпустил Сержанта – он дал нам шанс, – прохрипела она и обернулась. – Эй, солдатик! А ну, поди сюда! Только теперь Джон заметил за их спинами Данса – тот пытался из «Выжившего» попасть хоть в одну движущуюся цель, но цели эти мелькали вокруг Замка, как мухи у хвоста брамина. Услышав командирский голос, бывший паладин инстинктивно вытянулся в струну. – Да, мэм! – Нужна твоя помощь. – Ронни поправила на голове черный берет, одернула воротник довоенной армейской формы, чем стала еще больше походить на солдата. – Видишь робота-охранника у радиовышки? Мы с тобой и тот малыш прогуляемся во-о-он по той лестнице и всадим винтокрылу ядро в зад. «Малыш» в это время выпустил из пусковой установки ракету, и та врезалась винтокрылу в хвост. Машину повело в сторону, и пилот начал вытворять невероятные кульбиты, чтобы увести ее с линии огня. Несмотря на то, что в строгости своей Шоу в чем-то превосходила Данса и превратила его в послушного солдатика одним лишь выкриком, он уже глотнул достаточно добрососедской свободы, чтобы найти силы ей возражать. – Это контрпродуктивно, мэм, – сказал он. – Я насчитал дюжину вражеских единиц, и один залп не даст нам преимущество. Бывалая минитменша раздосадованно шаркнула ногой и сплюнула густую табачную слюну под ноги Престону, словно это он во всем виноват. – Черт с вами, – буркнула она и шагнула в арку. – Эй, Сержант, а ну, живо тащи ко мне свой маразматический зад! Удивительно, как в адском котле из шумов робот смог распознать ее голос, но он услышал. Подкатился к выходу, развернувшись верхней частью корпуса так, чтобы раскалившийся докрасна миниган продолжал вести огонь. Под его прикрытием Шоу выскочила наружу, несмотря на попытки Престона ее остановить. Номинальный генерал был бледен настолько, насколько позволял цвет его кожи, и кажется, искренне переживал за женщину, принимавшую за него все важные решения. – Нет десанта, – задумчиво проговорил Данс, наблюдая, как Шоу жмется к стене. До лестницы оставалось несколько шагов. – Десанта? – переспросила Вивьен. – Ты знаешь, Остин, что при захвате солдаты в силовой броне десантируются на точку, – пояснил Данс. – Сейчас их на борту нет. – Так какого рожна они тогда вообще это делают? – разозлился Хэнкок и вдруг догадался, равно как и Выжившая. – Каден, – одновременно произнесли они, и тут в южной части Форта грохнуло. Салют из шестеренок и болтов взвился в воздух и осыпался наземь металлическим ливнем. Колесо регулировки докатилось почти до ботинка Данса и замерло в полуметре, застряв на кочке. И тогда Джон понял, что Братство не собиралось захватывать Замок – лишь обезвредить. И тем не менее, Шоу уже взлетела по лестнице на стену. С этого расстояния ее фигурка казалась совсем крошечной. Старая пушка была заряжена – ей оставалось лишь навестись. Сержант служил ей надежным прикрытием и чересчур проворно для своего массивного корпуса наматывал вокруг артиллерийской ниши круги, отстреливая все, что пыталось приблизиться к наводчице. Огонь из всех щелей усилился, и пулевой дождь теперь шел не только сверху, но и снизу. Минитмены и добрососедские беженцы будто поняли, что нужно отвлечь винтокрылы от Ронни, и это сработало: грянул гром. Оказывается, гаубица очень громкая – настолько, что способна перекрыть вращение пропеллеров, треск лазерных лучей и свист пуль. Шоу попала – ближайший к ней винтокрыл пробило ядром насквозь, и тот загорелся, уходя в южную сторону. Хэнкок, Вивьен, Данс и Престон метнулись в башню, чтобы сквозь бойницу увидеть, как машина падает в залив Плеже и потухает, а от поверхности воды густо поднимается пар. И тут же пришлось возвращаться обратно – на новый взрыв. Как в замедленной съемке они наблюдали, как гранотометный заряд врезается в последнюю уцелевшую гаубицу. Ронни успела отскочить, но ударная волна подхватила ее, подняла в воздух и обрушила с высоты стены прямо в огород. – Ронни! – истошно завопил Престон и ринулся во двор, позабыв свою робость. Данс поспешил за ним, пригибаясь к земле, но это было уже не нужно – уничтожив последнюю дальнобойную машину, винтокрылы начали отступление. Они скрылись так же молниеносно, как и появились. Подоспела Астра. Глаза ее расширились от ужаса, когда она увидела, как Престон и Данс тащат внутрь Шоу. Даже Джона, привыкшего к разного рода увечьям за время жизни в Добрососедстве, слегка замутило. Целых костей у минитменши, казалось, совсем не осталось. Ноги выгнулись под неестественным углом, правая рука болталась так, словно к телу ее прикрепляли лишь лоскуты кожи. Изрезанное лицо, рваную форму и оливковые штаны густо заливала красная патока. – Ну зачем, миссис Шоу? – бормотал генерал, обхватывая Ронни за талию так бережно, словно надави он чуть сильнее, и та рассыплется и разъединит тело минитменши на две половины. – Потому что всегда надо защищать свой дом до последнего, глупый ты мальчишка, – укоряюще прохрипела Ронни, выпуская изо рта струйку крови, и отключилась. *** Говорила в основном Вивьен, а они слушали. Данс иногда помогал – расшифровывал армейские термины. Престон, Дикон и Том были так внимательны, что буквально смотрели Вивьен в рот, Кейт и Роберт в обнимку устало дремали на одной кровати, Хэйлин безучастно глядела в одну точку. Бывший паладин украдкой наблюдал за девушкой с самым разнесчастным видом. Люди, столпившиеся в медблоке рядом с ее кроватью, ни капельки ее не беспокоили. Данс пытался спорить с Астрой, что стоит снизить дозу седативных, но та настаивала: без них скриптор сразу начинала истерично плакать. Сама медичка сейчас пыталась хоть как-то облегчить участь Ронни в операционной. Одного взгляда на минитменшу хватило, чтобы каждый понял – она не жилец. Но Астра не сдавалась и привлекла к операции всю свою медицинскую бригаду – собственную армию, брошенную на войну иного рода и не менее жестокую, чем та, что породили стальные братья. – То есть, ты хочешь сказать, что этот Генри Каден прилетел на помощь к Мэксону, когда тот не смог завоевать для него Содружество? И теперь у них в два раза больше солдат и оружия? – подытожил Престон, когда Вивьен закончила рассказ о последнем визите в Институт. Она кивнула. В пропитанном антисептиком и лекарствами помещении и без того было тревожно, а теперь просто искрило беспокойством. – Мы всегда думали, что Братство разберется с Институтом и оставит нас в покое, – Гарви глянул на Данса. – Такой и была изначальная миссия, – подтвердил тот, подвинувшись на самый краешек изножья кровати Хэйлин, чтобы не задеть ее торчащие из под одеяла ступни. – Очевидно, что Мэксон и Каден вели свою игру. – Да, но Мэксон устраивал чистки, а Каден только разрушил нашу артиллерию. Вивьен не рассказала напарникам, что Мэксон синт, который не только не знает об этом, так еще и сбоит, зациклившись на бессмысленном истреблении всего, что не вписывается в его извращенную систему координат. – Что если теперь они хотят разного? Мэксон стремится все уничтожить, а Каден – завоевать. Престон, – обратилась Вив к генералу. – Артиллерия могла дострелить до развалин Технологического института? – Вполне. А почему ты спрашиваешь? – карие глаза минитмена сузились до щелочек, подозрительно глядя на Вив из-под шляпы. – Все современные жители Института – потомки ученых из Массачусетского Технологического, – рассудила Выжившая. – Шон однажды приводил меня туда, на крышу. Что если подземный комплекс там – под этими руинами? Она перевела взгляд на Данса, а тот – на Хэйлин. Девушка смотрела куда-то в его плечо, с которого медленно сползал рукав расстегнутого серого пуховика. – Хэйлин фиксировала там странные радио-аномалии, которые ее оборудование не смогло идентифицировать. Вив встала с соседней койки, присела на корточки возле скриптора и взяла ее за руку. Та была холодной, словно девушка держала ее в сугробе, и слегка подергивалась. – Хэйлин, – позвала она. – То, что фиксировали твои приборы – это могли быть помехи из-за телепортации? Все притихли. Хэйлин медленно повернула к Выжившей лицо и кивнула. Ее голубые глаза смотрели куда-то сквозь время и пространство, рыжие волосы, обычно собранные в тугой хвост или спрятанные под капюшоном, свисали со лба спутанными сосульками. Жалость к ней горела в груди: хотелось встряхнуть девушку, расшевелить молодую жизнь, что всегда искрилась в ней добротой и сочувствием. Вив ощутила на себе строгий взор Данса, дескать, отстань от нее, она и так настрадалась. – Если теория верна, Мэксон и Каден начинают вторжение в Институт. Скорее всего, артиллерию они уничтожили для того, чтобы она не создавала лишних препятствий для Либерти-Прайма, – сказал Данс, отвлекая всеобщее внимание от Хэйлин. – Мы хотели использовать его для пробития бреши в комплекс, когда его местоположение будет найдено. – Напомню, что Либерти-Прайм бомбанет, когда начнет рыть путь, – не без гордости заявил Дикон, явно довольный, что благодаря ему фальшивый импеллер попал в руки ничего не подозревающего врага. Престон скрестил руки на груди и принялся расхаживать взад и вперед по палате. – И что мы будем делать с этой информацией? – поинтересовался он, дойдя до дальнего угла. – Ждать, пока Институт и Братство перебьют друг друга? – В итоге кто-то один все же победит, – возразил Данс. – И нам несдобровать, если это будет Братство. Дикон скептически хмыкнул. – Да и Институт не лучше. Оба они – жаба и гадюка. Вивьен представила себе вторжение, силовую поступь и грохот сервоприводов, эхом отражающихся от белых коридоров, и ей стало тревожно. Все-таки там был Шон, а он был ей небезразличен, как бы она ни старалась это отрицать. И тут в сознании всплыло новое лицо – черноволосого мальчика, упорно называвшего ее мамой. Она поняла, что не хочет, чтобы этот искусственный человечек пострадал, и эта мысль пугала даже больше, чем опасность, грозящая ее настоящему сыну. Выжившая глянула на Джона. Хэнкок не участвовал в обсуждении – подпирал спиной стену и курил, пользуясь тем, что Астра занята и не выставит его с сигаретой вон из медблока. В мрачной задумчивости он пребывал с самой атаки Братства: наверняка терзался чувством вины, потому что не успел придумать очередной гениальный план, чтобы дать отпор натиску врага. Вив с трудом подавила порыв подойти и поддержать его: после ссоры они почти не разговаривали, и она еще злилась на него за скрытность, но было невыносимо видеть, как он занимается самобичеванием. И тут она заметила, что все остальные тоже смотрят на него. Даже генерал Гарви ждал от Джона каких-то решений: несмотря на все неудачи, даже минитмены и подземковцы видели в нем лидера, равного Ронни и Дездемоне. Хэнкок почувствовал всеобщее внимание и медленно оглядел взглядом каждого, остановившись на Вивьен. Знакомый свет в хитром прищуре его глаз она видела уже не один раз, и он не предвещал ничего хорошего для их врагов. Тогда она осознала, что ошиблась – самокопанием Джон вовсе не занимался, а внимательно слушал беседу и все это время генерировал новые пути. Нажав каблуком сапога на педаль стоявшей рядом урны, Хэнкок выбросил окурок и отклеился от стены, вытянувшись во весь рост перед своей небольшой аудиторией. – Думаю, мы загостились в Форте Индепенденс, – заявил он. – Морской воздух, безусловно, полезен, но пора перебраться поближе к главной заварушке. Куда-нибудь в центр. И поискать новых союзников, потому что у наших врагов они появились. – И что ты предлагаешь? Заявиться в Убежище 81 к Макнамаре на поклон? – весело спросил Маккриди под раздраженно фырканье зевающей Кейт. – Ты там «отрабатывать» больше не будешь, понял меня? – с вызовом заявила она. Наемник приложился губами к ее виску, заставив скорчиться от щекочущей бородки. – Самой собой, любовь моя. – Не переживай, дорогая, меткий снайпер будет только твоим, – поспешил успокоить ее Джон. – Нет, в Убежище мы не пойдем. Есть жемчужина покрупнее. Жемчужина Содружества? Компания переглядывалась друг с другом, осознавая, что сумасшедший гуль, чьему ясному уму они всецело доверяли, позарился на лакомый кусочек зеленого железа, который даже Братство Стали не решалось взять силой. Джон потянулся, хрустнув лопатками, будто разминался в спортзале перед взятием штанги большого веса. – Что-то я соскучился по большой политике, – сказал он. – Пора подвинуть синтетический зад моего фальшивого братца и забрать Даймонд-Сити себе. Вопросы уже готовы были посыпаться на него, как из рога изобилия, но тут двери в лазарет распахнулись, и два минитмена вкатили каталку с Ронни, закутанную в одеяло по самую шею. Лицо ее напоминало один большой синяк, но ниже ничего не было видно. – Она жива? – с опаской спросил Хэнкок у Астры, вошедшей следом. Халат у нее был густо перепачкан в чужой крови, под глазами черными полумесяцами залегли синяки, а волосы растрепались, но на лице отразилось усталое удовлетворение. – Если Ронни переживет эту ночь, она переживет нас всех, – гордо заявила она и скрылась следом за каталкой за плотную ширму. Спорить о завоевании Даймонд-Сити теперь нужно было в другом месте, поэтому обсуждение отложили на завтра – все слишком утомились, чтобы в полной мере ясно мыслить о такой серьезной миссии. Стали расходиться, но Кейт притормозила у выхода, буравя взглядом темную ткань ширмы, за которой торчали загипсованные ноги Шоу. – Эта баба – мой кумир, – восхищенно прошептала она. – Мало того, что она сбила винтокрыл, так ее даже взрывом не прикончило. – Черный ящик. Все хором повернулись на голос Хэйлин, оставшейся на койке в сопровождении Данса, взявшего на себя роль ее извечного телохранителя. Синт взял девушку за руку, наклонившись к ее лицу с пылающей надеждой в кофейных глазах – это были первые слова, которые скриптор произнесла после спасения из захваченного Добрососедства. – Хэйлин, о чем ты? Что это значит? – спросил он, и Вивьен услышала мягкий бархат в его голосе – он никогда и ни с кем раньше так не говорил. Девушка посмотрела на него в ответ, почти осознанно. – Черный ящик, – упрямо повторила она. Кажется, мысли Вивьен и Хэнкока снова сошлись, потому что она заметила на его лице выражение узнавания, но обсудить все равно не могла, потому что они не разговаривали. Он кивнул, ни к кому конкретно не обращаясь, и поспешно вышел из комнаты. *** Отчего-то Вивьен совсем не удивило, что она нашла Джона именно здесь – на берегу залива Плеже. Ее и саму потянуло сюда после слов Хэйлин, хотя остальные приняли их за бред женщины, доведенной до безумия экспериментальными наркотиками. Залив напоминал черное зеркало выключенного телевизора. Крыло сбитого Ронни винтокрыла торчало из воды, словно плавник кашалота. Попадание, что называется, «в яблочко» – ровно в центр водоема, и с какой стороны не подойди – расстояние везде одинаково. Фигуру Джона высвечивал горящий в сетчатой бочке мебельный хлам. Только теперь Вивьен заметила, что он обнажен по пояс и стоит на песке босиком. Задумчиво потягивая сигарету, он вместо ножа вертел в пальцах тонкую колбу от шприца. Выжившую он точно слышал, но не обернулся, полностью сосредоточившись на вражеской машине, плохо сыгравшей роль подводной лодки. Вивьен остановилась прямо позади него. Хотелось притронуться к уязвимой спине и почувствовать подушечками пальцев мазки на картине его шрамов, но в статусе ссоры это вроде как не дозволялось. Статус этот сводил ее с ума. Наизнанку выворачивал. – Что это? – спросила она, и колба в тонких пальцах замерла. – Это? – Джон аккуратно положил цилиндр в груду вещей, сваленных поверх дробовика. – Подарок от Астры. Вместе с новостями о том, что я стал отцом. Вивьен поравнялась с ним и тоже закурила. Два уголька и сетка оранжевых ромбов от костра на их лицах – вот и весь свет, что у них был. – Судя по тому, что ты не выглядишь такой же огорошенной, как я, она тебе уже проболталась, – Хэнкок мельком заглянул ей в лицо и поспешно продолжил буравить взглядом винтокрыл, но Вив заметила. – Нет, она была кремень, – ухмыльнулась она, глядя туда, куда и Джон. – Но я и раньше догадывалась. Ну, и как ты отреагировал, папаша? Кажется, он и впрямь был шокирован, потому что даже не улыбнулся на это шутливое обращение. – Наверняка не так, как должен был, – он пожал худыми плечами и поежился. Вивьен не понимала, как он еще не трясется всем телом – эта беззвездная ночь была немного теплее предыдущих, но ветер с океана просачивался даже сквозь плотный синтепон пуховика. – А Маккриди – что он сказал по поводу Кейт? – спросил он, и Вив невольно улыбнулась. – Заявил, что больше она драться не будет и чуть не получил за это в ухо. Они долго скандалили, а сейчас вроде ничего – успокоились. Роберт стащил у Стурджеса пару комиксов, и сейчас они с Кейт выбирают имена. Джон впервые усмехнулся, и дымок из его легких на секунду заслонил бездну в задумчивых глазах. – Надеюсь, они не назовут его Грогнаком. – Или Таинственной Госпожой. Посмеялись. Докурили. Черные воды залива подходили к берегу, почти касаясь голых ступней Джона и тяжелых ботинок Вивьен. – Ты так и будешь делать вид, что закаляешься, или объяснишь мне, почему загораешь тут голышом? – деланно непринужденно поинтересовалась Вив, и взгляд Джона вернулся к торчащему крылу. – Черный ящик, – задумчиво пробормотал он. – В самолетах они есть, так? А есть ли в винтокрылах? – Не знала, что ты разбираешься в авиации, – уважительно сказала Вивьен. – Сочетания некоторых наркотиков иногда вызывают дикую тягу к знаниям, – Джон подвинул левую ногу ближе к воде, и она вошла в песок, оставляя широкий след. – Забавно было упарываться в Старом Капитолии, а затем обнаруживать себя в Бостонской библиотеке в компании книжки и Дейзи. – Так ты хочешь нырнуть и поискать черный ящик? – Угу. Наша Хэйлин не в лучшей форме, но я догадываюсь, что она пыталась нам сказать. Он вновь поставил ногу в воду, но в этот раз не убрал. Сколько там градусов, шесть, семь? Даже смотреть на залив было холодно, но Джон ведь безумный – нырнет. Вивьен еще с моста Такера знала – принуждать Хэнкока и тем более отговаривать – занятие бесполезное, и он всегда поступит по-своему. В этом они были слишком похожи, и после ссоры Выжившая поняла, что если раньше это было их благом, то теперь становилось разрушительным. – И зачем нам эта штука? – Будем как Институт, – шепнул он странным, таинственным голосом. – Всё обратим на пользу. Обронив эти слова, Джон выкинул окурок в бочку и видимо решил, что постоять одной ногой в ледяной воде вполне достаточно, чтобы привыкнуть. Дальше тянуть не стал: зашел по пояс, потом – по грудь, а дальше поплыл. Плеже едва ли тревожился вторжением гуля, оставаясь спокойным, но глубиной и неизвестностью своей напоминал бездонную черную дыру. – Под мостом Такера утонуть не вышло – решил попытать счастья снова? – крикнула Вивьен лысой голове, едва выхватываемой из темной мглы. – Не выйдет – на мне нет истеричной девицы, чтобы утянуть меня на дно! – весело ответили ей. – Но нет и Ника, чтобы тебя вытащить, – пробормотала Вивьен шепотом, и сердце закололо. Какое-то время Вивьен едва видела его, перетаптываясь с места на место и дергая себя за отросшую на затылке черную прядь. Поначалу слышался плеск воды, и бежала еле заметная рябь, но потом все стихло. Фонарик как назло остался в замке, а света Пип-Боя и огня из бочки не хватало, чтобы осветить залив. Вив подкинула в огонь свежих ножек от стульев, но это ничего не дало. Наконец, к берегу пошли более интенсивные волны, и Вивьен смогла снова поймать взглядом Джона, подгребающего к ней одной рукой. Едва он уперся ногами в дно, в руке его мелькнул оранжевый шар, напоминающий баскетбольный мяч. За всю жизнь Вив так и не поинтересовалась, почему речевые самописцы называли именно «черными». Возможно, из-за того, что они записывали последние слова мертвецов. Или в них нуждались только в траурные дни. Хэнкок кинул устройство на песок, сплюнул воду и начал прямо на себе выжимать штанины, пока Вивьен рылась в своем рюкзаке в поисках махрового полотенца, которое стащила из своей комнаты в Институте. Оно нашлось, но Джон уже накинул куртку и со скрипом натянул сапоги на мокрые ноги, держась поближе к пламени в бочке. Выжившая упрямо набросила мягкую ткань ему на голову и прошмыгнула в зазор между незастегнутыми зубьями молнии, плотно прижавшись к его груди. Плевать на ссору – сейчас она хотела отдать все свое тепло человеку, что так боялся собственных чувств, но бесстрашно нырял в смертельную бездну по щелчку пальцев. – У меня сердце останавливается каждый раз, когда ты вытворяешь эти безумные вещи, – шепнула она ему в грудь. Расстегнула свою куртку и вжалась теснее. – Но, черт возьми: то, как ты это делаешь – это всегда потрясающе! Какое-то время его тело было напряжено, словно он сдерживал дрожь из последних сил, но потом все же решился отдать Вив немного влажного холода и отпустить контроль. Теперь его трясло, словно в лихорадке. Вода еще стекала с него ручьем. – В этот раз я не хотел выпендриваться, честно, – слова гасли в стуке зубов. – Думал нырнуть туда один, а потом устроить всем сюрприз, но ты меня выследила, мой маленький разведчик. Как давно он так ее не звал. Вода заискрила в свете луны, словно кусочки разбитых лабораторных мензурок, подмигивающих им сквозь прошедшие с того дня месяцы. – Можно же было попросить минитменов, – фальшиво укорила Вив. – Уж эта толпа бы придумала, как вытащить дохлую птичку из этого унитаза. Он хохотнул, обвил ее руками и притянул к себе, ласково перебирая пальцами ее волосы. Жаль, что вода смыла его запах, по которому она успела соскучиться за несколько часов игры в молчанку. – Раньше мне нравилось, когда вокруг были толпы, – с дрожью вздохнул он. – Но в последнее время я заразился твоими грезами о тихих вечерах на маяке Кингспорта. Вивьен вспомнила мирное утро перед телепортацией в Институт, а еще ночь, когда они, ютясь в сиянии Вечного Атома, из своих переплетенных пальцев создали купол над Бостоном и с тех пор исправно исполняли свой долг – защищали свой город. Отчего то оба этих дня казались счастливыми. В любое время прошлое теперь виделось счастливым и беспечным, настоящее – тревожным и пугающим, а будущее – туманным и печальным. – Прости меня, Вив, – тихо пробормотал Джон, уткнувшись губами ей в макушку. – Когда привыкаешь разруливать проблемы в одиночку, порой забываешь, что твоя вторая половина делает твои замыслы только лучше. Зря я держал тебя в неведении. – Твоя искренность никогда не отталкивала меня, – напомнила Вивьен. Джон издал полу-стон полу-вздох и приподнял ее подбородок, коснувшись губами кончика острого носа. Он держал ее так бережно, словно она сейчас рассыплется в его руках, как истлевшая в сетчатой бочке ножка стола. – И ты был прав, – заметила Вив. – Мэксон, Каден, Шон – они никогда не оставят нас в покое. Это война, и как бы ужасно это ни было, всех невинных не спасти. Даже если это дети. Джон вновь достал колбу, и Вивьен заметила свернутую в трубочку бумажку, запаянную внутри. Дикие всполохи костра переливались из зазубренного засечками стекла в дьявольски притягательные глаза. – Если дети будут не важны, кто, по-твоему, выиграет эту войну? Никто, я полагаю, – задумчиво пробормотал он. – С каких пор ты переменил свое мнение? – С таких, как получил эту штуку. – Не хочешь открыть и узнать, что внутри? Джон стиснул шприц в ладони, спрятал обратно в карман и потянул Выжившую к груде сваленных подушек от кресел, которым еще не успели найти применение. Отвечать на вопрос он не спешил – закурил и искал что-то в языках пламени, переплетающихся друг с другом, как два ненасытных любовника. – Мне чертовски страшно, – памятуя ее слова об искренности, честно признался Джон. – Мне тоже, – ответила она и рассказала о маленьком Шоне. Она рассказала о предложении доктора Ли и ужасе, который испытала, когда осознала, что в ее жизни снова звучит это простое первое слово, которое произносит не ее сын, а всего лишь искусственный мальчик, очень похожий на него. А настоящий Шон неизбежно сдает в гонке со смертью, и всё, что он оставит Вивьен – это десятки пропущенных дней рождения и сотни тысяч невысказанных слов. Невыраженную любовь, смешные рисунки на дверце холодильника, детскую наивность, пубертатное хамство и неудобные вопросы о девочках получит по наследству синт с ДНК, извращенной в искусственной плоти. – И к чему ты склоняешься? – осторожно спросил Джон, когда Вивьен закончила монолог. Он уже знал ответ. – Дело не в Шоне, – сказала она. – Я уже говорила, что хотела бы еще одного ребенка. И вряд ли это изменится. Ты ведь понимаешь? Он понимал. Пришло время продолжить начатый перед осадой Южного Бостона разговор – слишком долго они находили поводы его откладывать. Сорвать пластырь быстро и болезненно. Джон взял ее за руку с полосатой повязкой на запястье, погладил едва заметный шрам между большим и указательным пальцами, и Вивьен вздрогнула, потому что только он знал, что он там есть. Дрожь его передавалась ей уже не внешне, а совсем на ином уровне – через тончайшие нейронные нити, образованные между ними за время, проведенное вместе. – Я сделаю все, что ты захочешь, Вив, – тихо говорил он, и тень раскаленной сетки пересекалась с вязью его шрамов. – Выиграю эту проклятую войну, дам тебе маяк, свободу, хоть все чертово Содружество... «Подарок» Астры снова лежал в его свободной ладони, будто та самая доза радиоактивного наркотика, которая не давала покоя, пока не оказалась в его венах. – И если ты скажешь открыть эту колбу и узнать, как выглядит моя дочь… Принять твоего маленького синта… – он стиснул стекло и добавил: – я сделаю и это. В его глаза будто из пипетки капнули по частичке беззвездной ночи, и они смотрели на Вивьен пристально до мурашек. Он выглядел так, словно действительно был готов пойти ради нее на всё, и это ошеломляло, обескураживало в степени своей искренности. – Но ты не хочешь? «Будь честен. Именно сейчас ты должен быть честен», – взмолилась она. Закрыла глаза, слушала его прерывистое дыхание. И ждала. – Нет. Сначала в голове была тишина и ничего, кроме тишины. А потом – предсказуемый укол, как когда в детстве доктор говорит тебе «сейчас комарик укусит», и ты готов, но все равно больно. Только вот в детстве ужаленное иглой место сразу проходит, а сейчас – нет. Наоборот, боль расползается, как иней по стеклу, как колючие лозы кроволиста, превращаясь в тысячи медленно нагревающихся ланцетов. Нечто подобное Вивьен испытала, когда вернувшись домой, обнаружила в коридоре собранный красный чемодан Нейта. – Я люблю тебя, – сказала Вивьен. Совсем как тогда мужу, но в тот день она не осознавала, какую внутреннюю мощь на самом деле несут эти слова, когда они настоящие. – И я люблю тебя, Вив, – ответил он. – Но мы хотим разного. Она могла отыграть назад – попросить его уступить. Он бы это сделал, как и обещал, но такой уж он был, Джон – по принуждению не сделает выбор, пока не дойдет до него сам, а иначе это будет жертва. Медленный яд, что подарит им несколько обманчиво счастливых лет, но все это время будет тихо убивать, пока не уничтожит все хорошее, что у них когда-либо было и когда-либо будет. И неизвестно, что станет большим разрушением для них обоих: потом или сейчас. – Получается, это конец? Джон поднялся, неторопливо собрал свои вещи, пока Вивьен ютилась одна на диванной подушке, наблюдая за его привычно уверенными движениями. Никаких долгих разговоров о чувствах, подростковых истерик или мелодраматических слез из тощих дамских романов в мягком переплете – просто два взрослых человека в один миг решили не быть вместе. И лишь в глазах у них – омут безнадежного отчаяния, глубокого, как океан. А как еще расставаться на Пустошах? Рыдания и крики ведь привлекут нежелательных свидетелей, большинство из которых будут вооружены до зубов. Впрочем, Кейт это не смущало, когда весь Бостон дрожал во время их ссоры с Фар, приняв их разрыв за начало новой мировой войны. Камешек выскользнул из-под ноги, и Вивьен чуть не потеряла равновесие, но крепкая рука Джона стиснула ее и не дала упасть. Оказывается, все это время он вел ее, погруженную в свои мысли, в Замок. Тот тонул во тьме, той самой, которую так любят воры и убийцы. Все еще великан, но теперь уже беспомощный, холодный – завтрашний оставленный потомками мертвый старик. Тела убрали, пожары потушили. Тени часовых на стенах наблюдали, но не задавали вопросов. Крепко держась друг за друга в сцепке переплетенных пальцев, Вивьен и Джон пробирались по неосвещенным коридорам в зеленом сиянии Пип-Боя. Тихие спальни с усталыми спящими промелькнули и остались за спиной, кабинет Гарви – тоже, и перед лицом возникла тяжелая, дубовая дверь северной башни, в которой должен был ночевать генерал, но тот там не жил. – Это комната Ронни? – шепотом спросила Вивьен. – Но ведь она же… – Мне все равно. Фонарик выхватил из темноты его лицо. В глазах – пробудившийся магмовый блеск в застывшем обсидиане. Вивьен поняла, чего он хотел, и более того – она хотела того же. В просторной комнате пахло ружейным маслом, сыростью и терпким табаком. Кровать у Шоу была просто громадная, почти как у Вивьен в Даймонд-Сити, но застеленная поеденным молью минитменовским флагом и стоящая на шлакоблоках. Древние адмиралы в мундирах высокомерно глядели на вторженцев с полуистлевших картин в массивных рамах, рассохшийся шкаф в углу напоминал вставшего на задние лапы бурого медведя. Джон щелкнул ключом в замке, и внешний мир отрезало от них, как скальпелем, оставляя лишь едва слышимый шум прибоя. Зеленый призрак пробежался по стенам, дрогнул и замер в углу – это Вивьен стянула манжету Пип-Боя и кинула ее на сброшенный с плеч рюкзак. Как только она это сделала, Хэнкок притянул ее к двери, согрел мягким выдохом ее ледяные губы и прижался к ним своими – такими же замерзшими. Поцелуй был надрывный, неровный, словно они оба пытались с его помощью залечить свои сердца, которые сами же и разбили. – Вивьен… Ее сердце тяжело забилось от того, как его хриплый голос ласково произнес ее имя, словно он ни разу до этого не называл его, а с таким выражением – и вовсе никогда. Не хотелось думать, что это и всё, что произойдет дальше – в последний раз. Джон вдавил ее в дверь всем телом, целуя с яростным и все более откровенным голодом, и в неотапливаемой башне им обоим стало нестерпимо жарко. Куртки полетели на пол. Вивьен ощутила, как металлическая дверная скоба впивается ей в крестец, и мягко повела их в сторону кровати. Хэнкок легко подхватил ее, точно она ничего не весила, а он не был худощавым гулем, и усадил на постель. Вив скользнула к подушкам, непочтительно сминая в изножье священный для минитменов синий флаг. В высшей степени цинично – заниматься любовью на ложе человека, в данный момент шагнувшего одной ногой в лодку Харона, но Вивьен уверяла себя, что Ронни не будет на них в обиде. Пропитанные соленой водой шмотки Хэнкока влажно шлепнулись на пол, и он навис над Вивьен. В глазах обоих сплелись тоска и желание. Джон целовал ее. Раздевал ее. Цепкие пальцы пробежались по ее шее, ключицам, груди и талии, будто запоминая каждый дюйм ее тела и находя такие места, от прикосновения к которым Вивьен начинала задыхаться. С ним она забывала, кто она такая, зачем она здесь, чего она хочет достичь. С ним она просто позволяла себе быть открытой, уверенной в себе, дерзкой и смелой, как звезда довоенного кино. Она выгибалась под ним, млела от влажных поцелуев на выпирающих ребрах, от прикосновений к животу и груди, от тягучей нежности, что концентрировалась внизу в точке высшего возбуждения. Джон заставил ее откинуться на спину и развести бедра, и затем она почувствовала прикосновение его губ на самой чувствительной части своего тела. Ногти ее впились в изголовье кровати так, что костяшки побелели, под веками разлился красный жар, который вспыхивал от каждого движения его языка между складками нежной кожи. Выжившая знала, как быстро все закончится, если он продолжит в том же духе – в этом мастерстве Хэнкоку не было равных. – Вернись ко мне, Джон, – отчаянно попросила Вивьен, жертвуя разрядкой во имя близости, потому что в нужный момент она хотела видеть его изувеченное лицо и тусклый блеск в черных глазах. Он подчинился, подтянул ее к себе и усадил на колени, впиваясь поцелуем. Собственный вкус Вивьен на его губах не имел значения – ощущение, когда он резко и без предупреждения вошел в нее, было тысячекратно ярче. Она была уже слишком разогрета, чтобы тратить время на привыкание, и начала двигаться, всем телом вжимаясь в его, и отдавая в каждом толчке всю свою страсть и нежность. Темная комната наполнилась запахами, стонами, шелестом простыней и все более интенсивными скрипами старой кровати. Вивьен то накрывала безвольная усталость, то всепоглощающая страсть. Она то набрасывалась на Джона с яростью дикой пумы и требовала от него резких движений, то просила замедлиться и дать ощутить его в себе так глубоко, как только возможно. И он угадывал эти порывы с точностью суперкомпьютера, прозорливо подстраиваясь под переменчивую природу женского организма, для которого оргазм – это скорее не технический, а творческий процесс. «Нам нужно еще пару секунд», – твердила Вивьен себе всякий раз, когда ее пронзало острое наслаждение и сводило икроножные мышцы. Пусть этот прощальный секс длится вечно, и рассвет никогда не настанет. И вот лучше сгореть в этой огненной неопределенности дотла, чем провалиться в сон, и тогда все кончится. Всё это правильное и неправильное. Сумбурное и безумное. Восхитительное, забавное, вдохновляющее, самое яркое в ее жизни. Оно закончится. В конце концов они заснули в переплетении обнаженных рук и ног, как попало укрывшись байковым одеялом со здоровенной дырой посередине. А утро оказалось таким холодным! Вивьен открыла глаза, и никто не прижимался к ее спине. Она уже привыкла просыпаться не одна. Джон всегда ждал ее, и даже если вставал раньше, то терпеливо охранял ее сон, чтобы шепнуть на ухо привычное «солнышко». Но не сегодня. Сегодня вместо знакомого запаха и сонного поцелуя ее ждала холодная записка, уголок которой скромно торчал из-под подушки, словно хотел спрятаться и вовсе никогда не быть найденным. Вивьен потянула пожелтевший листок на себя, и на пол что-то звякнуло. Она наклонилась, подняла зажигалку – ту самую, которую подарила Джону у входа в телепорт, думая, что больше никогда его не увидит. Тогда она впервые робко пыталась сказать ему о своих чувствах. Предчувствуя еще больше сокрушительных ударов на своем израненном сердце, Выжившая развернула сложенный пополам листок. Почерк размашистый, угловатый, безусловно, его. Вивьен прочла, стиснула зажигалку в пальцах и уткнулась в жесткую подушку, заглушив в ее плотном нутре крик, полный неиссякаемой боли. «Ты дала эту вещь гулю без страхов. К сожалению, это не про меня. Я верну ее себе, когда избавлюсь от них всех»