Если в руки взял ружье
Значит будь готов стрелять
Сквозь неплотно сомкнутые пальцы пробивался тусклый, теплый свет. Вивьен не знала, куда ее привели, но по звуку капающего крана и горячему пару, облепившему лицо, догадалась – они в ванной. – Тада-а-м! – торжественно воскликнула Кейт и расцепила ладони, возвращая Выжившей зрение. На бортах акриловой ванны горели толстенькие оплывшие свечки, на банном коврике притаилась бутылка красного вина. От воды густо поднимался пар, но главной роскошью на этой картине был белый флакон шампуня с розово-голубыми полосками на этикетке. – Это самое кислое лицо, которое я когда-либо видела у человека, которому предоставили полную ванну горячей воды, – Астра приподняла тонкие брови, оценивая вялую реакцию Вивьен. – Брось, она просто не прочухала, что ее ждет, – вступилась за подругу Кейт и демонстративно подергала ручку двери. – Видишь – сюда никто не войдет. Будешь купаться одна, как те мажорки с верхних трибун. По мне, так это кайф лучше любой наркоты, а я, знаешь ли, разбираюсь. Вивьен была искренне тронута этой заботой – ценностью горячей ванной в Содружестве нельзя пренебрегать, но порой она забывала об этом, имея возможность сколь угодно долго нежиться под струями душа в Институте. – Спасибо, девочки, – только и удалось произнести ей. – Так не тормози! Полезай, пока не остыло, – поторопила Кейт. – Ты уж прости за мой ирландский, но разит от тебя, как от брамина в жаркий день. А тебе еще с Бобровыми дипломатию наводить. И когда Кейт успела стать такой мудрой? Вивьен замешкалась, щурясь на свет свечей, что отражался в воде и бликовал на желтом кафеле. – Я вроде как не член вашей стаи, – деликатно заметила Астра. – Я могу выйти, если смущаю… Тяжелый персиковый аромат ее духов заменял банные благовония и даже успокаивал. – Оставайся, – безразлично бросила Вивьен, не оборачиваясь, и стянула футболку через голову. – Шрамов у тебя… – присвистнула за ее спиной Кейт. – И не скажешь, что год назад сидела в холодильнике – ты будто всю жизнь на Пустошах прожила. Снять полосатую повязку с правой руки оказалось нереальной задачей – Выжившая так и не смогла заставить себя это сделать, и ей точно не хватило бы духу вернуть этот подарок Джону, как он поступил с ее зажигалкой. Отчего-то именно этот его поступок ранил больше всего, но и парадоксально внушал надежду, что когда-нибудь Хэнкок действительно вернется за этой вещью, как и обещал в записке. Вивьен перечитывала ее снова и снова, будто искала там новые строки. В ней просто не хватало тех слов, которые она хотела. Вив стащила с себя джинсы и нижнее белье, перекинула ногу за бортик и зашипела от ощущения тысячи микроскопических иголочек, поразивших ее тело, что казалось, проморожено до самых костей. И вместе с тем это было приятно, как и солидарность женщин, пытавшихся помочь ей пережить расставание. Астра и Кейт так старались ее приободрить, что даже оставили позади свои недопонимания насчет Маккриди, а это наверняка далось им обеим с большим трудом. Привыкнув к температуре, Вив погрузилась в воду по самый подбородок, но продолжала держаться за края ванны так, будто стоит ей разжать пальцы, как ее утянет на дно, что куда глубже самой непроглядной бездны. – Ну вот – другое дело! Так же куда лучше, чем целыми днями валяться на кровати Шоу и пялиться в потолок? – Кейт явно переигрывала, пытаясь расшевелить Вивьен, и от этого ее старания выглядели еще значительней. – Ничто не мешает мне пялиться в потолок и здесь, – холодно ответила Выжившая, и капля конденсата сорвалась с плафона над головой и шмякнулась ей на макушку. – Да брось, не все так хреново, – горячо возразила Кейт и потрясла перед ее носом бутылкой красного. – Винишка? Вивьен отцепилась от борта и приняла угощение, сделав большой глоток. На вкус вино было как пепел, разведенный в прогорклой воде, и Выжившая отставила бутылку на пол. – Невкусное? – с сомнением нахмурилась Кейт, видя, как корчит подругу. – Дай-ка мне… – Кейт? – многозначительно протянула Астра, упершись спиной на деревянную перегородку, разделяющую ванную с туалетом. Взгляд ее серых глаз стал строгий, врачебный, и он явно не рекомендовал беременной пациентке лакать неизвестное пойло. Вивьен ожидала, что Кейт будет скандалить и спорить, как она по обыкновению делала в ответ на любые попытки как-то ограничить ее свободу, но та и сама будто поняла, что потянулась за вином лишь по привычке – покорно отставила подальше от себя. Астра ей на зависть подцепила бутылку, попробовала на вкус и одобрительно пожала плечами, мол, нормальное вино, и нечего тут кукситься. Похоже, только Вивьен оно казалось мерзопакостным, а если алкоголь не работает как обезбол – дела и правда плохи. – Я все понимаю: ты потеряла человека, с которым можно и заниматься любовью, и разговаривать, и бухать. Но нельзя же так убиваться из-за мужика, Вивьен, – мягко укорила Кейт, глядя как Выжившая медленно поднимает над водой руку и рассматривает капли, срывающиеся с ее пальцев. – Говорит мне та, что прыгнула в постель к Маккриди из-за женщины, – мрачно донеслось из-за борта. Она не успела подумать, что упоминание имени Фар может причинить Кейт боль – собственная была эгоистично централизована и столь остра, что выжгла ее эмпатию дотла. – И это неплохо помогло, знаешь ли, – казалось, Кейт ничуть не обиделась, ну, или сделала вид. – Ну правда, Вивьен, отчего и тебе так не сделать? Прижжешь рану, да и мужиков тебе тут на любой вкус: в шляпах и без. Она осеклась и рассеянно поскребла грязными ногтями живот, словно тот чесался. Вспомнила, наверное, что у случайных связей тоже бывают последствия. И тут же оживилась опять: – Даже гулей полно, раз уж они тебе так нравятся. Вивьен застонала и погрузилась в ванну с головой. Вода хлынула в уши, заглушила бессмысленный треп и будто вернула ее в пучину собственных мыслей. В отличии от ванны, они не ограничивались акриловыми бортами и хлестали наружу, как вышедшие из берегов волны штормящего океана. Вивьен тоже выбрасывало вместе с ними на песок, словно мертвую склизкую медузу. Проснувшись утром рядом с запиской, Вивьен ощутила невообразимых размеров пустоту, которую раньше заполнял собой Джон. Она была ровно такой же, как и до встречи с ним: обжигающе морозной, как в чреве криокамеры. Выйдя из нее, Вивьен никак не могла согреться и мерзла на протяжении всего своего пути от Убежища до Добрососедства, а потом потихоньку отскабливала пристывшие к коже невидимые ледышки. Сейчас они снова медленно нарастали, и никакой кипяток не смог бы их растопить. Последний пузырек воздуха ринулся к поверхности воды и лопнул. Пришлось вынырнуть. Вивьен лениво потянулась за шампунем, выдавила на ладонь немного белой жидкости и начала плавно втирать в кожу головы, чувствуя на себе взгляды Астры и Кейт. Те продолжали сидеть на полу друг напротив друга, словно боялись, что Выжившая с горя начнет топиться, но напрасно – это в ее планы не входило. – Сможем ли мы остаться друзьями после всего этого? – спросила она у красной мочалки, свесившей в воду свой изнахраченный хвост. – Ну, ты можешь попытаться, – с сомнением предложила Астра. – Но не думаю, что у вас получится. – Это почему еще? – Можно либо любить человека, либо дружить с ним, – безжалостно продолжила медичка. – Если бы ваши чувства были только дружескими, вы бы друзьями и оставались, верно? Кейт кивнула, подтверждая ее правоту. Вивьен и сама это знала: дружеская привязанность казалась ей незначительной после того уровня близости, которой они достигли с Джоном, и любой торг за возможность поддерживать с ним отношения виделся ей тупиковым. Но ей нужно было попытаться. – Я понимаю, каково тебе, – заметила Кодман, наблюдая, как Вивьен остервенело вгрызается ногтями в волосы, вспенивая шампунь. – С ним ведь всё ощущается иначе… И эта ангедония после – худший из отходняков. Выжившая успела поймать взгляд, что торопливо спрятался под ширмой накрашенных ресниц, будто его обладательница стыдилась быть уличенной в давних и не до конца пережитых чувствах. Впервые за эти дни в душе шевельнулось что-то, кроме необъятной пустоты – сочувствие к женщине, что совершила ошибку, обошедшую стороной Вивьен: вручила Джону подарок, которого он не хотел. – Знаю, – простонала Вив. – Но и причина для расставания была значительной. Кейт сунула сложенные джинсы Выжившей себе под зад и запустила на Пип-Бое свою любимую игру, чтобы отвлечься от манящей ее рубиновой жидкости в руках у медички. – Не всем дано быть родителями, – пробормотала она отрешенно, но в голосе ее сквозило плохо скрываемое самодовольство: ее беременность Роберт принял более чем воодушевленно. – Согласна, – кивнула Астра, – но я думаю, что это не про Джонни. Кейт от удивления проиграла бой с инопланетянами на первой же атаке, а Вивьен так резко вскинула голову, что шампунь полез в глаза. – Чего? – переспросила она и стала вслепую нашаривать висящий на настенном крючке ковшик, чтобы сполоснуть волосы. Астра отвечать не спешила: отставила в сторону бутылку, которую успела опорожнить почти наполовину, подтянула колени к груди и обхватила их руками. – Когда я сказала ему про Эрин, видела бы ты его глаза, Ледышка. Он был в ужасе, это правда, но и рад тоже. Ничего общего с человеком, который выставил меня вон с мешком крышек на аборт. – Как ты вообще решилась на это? Доктор устало сжала пальцами переносицу и скорчилась еще больше, словно внутри нее что-то рвалось наружу, а она изо всех сил старалась это удержать. – Он так печется о вас всех. Я понадеялась, что Джонни позаботится и об Эрин, если я… – она осеклась, и в клубах пара запуталась тяжелая тишина. – В общем, я не уверена, что смогу снова увидеть дочь. Вивьен почувствовала себя неловко: сидит голышом в ванной, когда тут такие откровения. Однако Астра осознала, что сболтнула лишнего, потому что когда ее печальные глаза вперились в Выжившую, стало понятно – на вопросы она отвечать не станет. – Я думаю, это не конец, – твердо сказала она. – Эй, не надо давать ей пустых надежд! – возмущенно упрекнула Кейт, и ее голос наполнил звоном всю ванную. Возможно, она заметила как Вивьен судорожно хрустнула костяшками. Астра по-лисьи улыбнулась, глотнула вина, и в голову Вивьен закралась мысль, что в иной ситуации медичка могла бы попытаться вернуть себе отца своего ребенка. Сейчас у нее для этого были все шансы, но Кодман поступала благородно: не воспользовалась ими, чтобы помочь подруге по несчастью. – Я и не собиралась давать пустых надежд, – деловито возразила Астра. – Просто говорю как есть. Джонни – самый потрясающий и одновременно самый незрелый мужчина из всех, кого нам с тобой довелось встретить. Его броню из собственных страхов нелегко пробить, но тебе ведь почти удалось это сделать, так что не спеши сдаваться. Дай ему время все это переварить, и уверена – он еще тебя удивит. Выжившая фыркнула и опрокинула на себя второй ковш. Вода медленно остывала, и вечная мерзлота под ребрами вновь начала расползаться по телу. Ангедония. Пожалуй, Астра права: лучшего определения для такого состояния и придумать нельзя. – И что, я должна ждать с десяток лет, как ты? Улыбка снова слегка тронула тонкие губы в алой помаде, будто их обладательница знала что-то, о чем Вивьен не догадывалась. – Десять не десять, а если ты действительно его любишь – ждать придется. *** В Форте Индепенденс все давно привыкли собираться в спешке. Сборы были быстрыми, четкими, как в армии, поэтому когда пришло время выдвигаться в Даймонд-Сити, никого ждать не пришлось. Распогодилось: осень немного поумерила свой пыл, и даже солнце расщедрилось на теплые лучи, не подпуская к себе облака. Вивьен весьма удивилась, увидев в своих рядах Хэйлин. Девушка держалась поближе к Дансу и с испугом взирала на чужой для нее мир и людей, которых пропаганда Братства щедро поливала грязью. Они с бывшим паладином выделялись в толпе, словно два спортсмена в груде болельщиков – оба вышколенные и прямые, как черенки от лопат. Вивьен все равно считала их присутствие достижением – даже если всего два солдата Братства Стали знают, что оно что-то делает не так, то для него еще не все потеряно. Хэйлин по-прежнему на все смотрела «взглядом на две тысячи ярдов», но все же немного ожила и скромно улыбнулась Выжившей, когда проходила мимо. Вивьен поняла: скриптор услышала и увидела в этих стенах достаточно, чтобы простить их с Дансом за то, как они поступили с Ризом. Подошел Стурджес, вернул Пип-Бой владелице. Последнее время КПК часто бывал у минитменовского механика и обзавелся несколькими новыми модификациями, большинство из которых предназначались для нового амбициозного плана по покорению Даймонд-Сити. – Нажмешь тут, и установится связь. Лампочка загорится вот здесь, под корпусом. Если будут проблемы, Том знает, что делать. Все понятно? – Проще некуда. Спасибо за помощь, Стурджес, – поблагодарила Вивьен, привычно щелкая замком на левой руке. – И будь с ним поаккуратней, я тебя умоляю, – настоятельно порекомендовал он. – Чисти хотя бы раз в месяц и держи подальше от… Вивьен, ты меня вообще слушаешь? А, ну тебя… Вивьен не сразу поняла, что он ушел – краем глаза наблюдала за Джоном, только что вышедшим из оружейной. Стоя на другом конце внутреннего двора в красном сюртуке и черной треуголке, он беседовал с Дейзи. Та намеревалась остаться в Форте и присмотреть за гулями, которые тут прижились и нашли себе работу в рядах минитменов. После смерти Фаренгейт торговка взяла на себя практически все обязанности мэра и неплохо управлялась с остатками Добрососедства – все равно Хэнкок не спешил возвращать себе роль градоначальника, тем более, что он замахивался на добычу покрупнее – сам Даймонд-Сити. Всех подробностей Выжившая не знала, а чтобы это выяснить, нужно было с ним поговорить. Она не могла найти в себе силы на этот подвиг. Джон ободряюще стиснул плечо Дейзи и наверняка дал ей какое-то утверждающее напутствие, потому что торговка зарделась, довольно ухмыльнулась и с жаром закивала. И тут он будто почувствовал, что Вивьен на него смотрит, и обернулся, безошибочно найдя ее в толпе. Взгляд его был спокоен, как черная гладь залива, возле которого они расстались, но от него Вивьен будто попала в шторм и малодушно отвернулась, моля уняться бунтующее в груди сердце. Она так и не продумала, как будет общаться с ним после случившегося, а все те жалкие сценарии, что она успела прописать в голове, только что рассыпались от одного лишь зрительного контракта. Спас ее Престон – бодро шагал к ней с тем воодушевленным видом, по которому Вивьен успела соскучиться, так как во время последних бесед генерал чаще пребывал в дрянном настроении. – Ты с нами не пойдешь? – спросила Выжившая, замечая, что при себе у Гарви нет ни сумки, ни рюкзака. Престон смущенно улыбнулся, рассеянно почесал затылок под шляпой. – Большая политика – это не для меня, – сказал он. – Я всегда хотел просто помогать людям. Вивьен понимающе кивнула и закурила. Вдвоем они стояли и слушали, как Кейт препирается с Робертом, который порывался взвалить себе на плечи ее рюкзак – тот казался наемнику слишком тяжелым. Стурджес и Том настраивали свои рации, чтобы быстро связаться друг с другом в экстренной ситуации, Дикон приставал к Дансу и Хэйлин за советом, какой парик лучше подойдет для Даймонд-Сити – залихватский "помпадур" или лохматый рыжий, достающий почти до плеч. Так ничего не выбрал и остался сверкать лысым черепом. – Я хотел извиниться перед тобой, Вивьен, – сказал Престон, и она вздрогнула, потому что позабыла, что он находится рядом. – Ты ведь уже извинялся, – напомнила она. – И мы все уладили. – Да, но я не об этом, – Гарви ковырнул носком сапога вросшую в землю дощечку, собираясь с духом. – Я был не прав, когда взвалил на тебя обязанности генерала, – он мазнул взглядом по ее шраму. – Ты чуть не погибла в «Друмлине» из-за меня. Только теперь, когда Ронни вышла из строя, я понял, какую сложную работу вы с ней делали. Ронни выжила, в очередной раз всем доказав, что способна даже смерти показать средний палец. Она не смогла проводить их – все еще лежала под аппаратом жизнеобеспечения, но каждого одарила строгим напутствующим взглядом, когда они зашли попрощаться. Астра давала позитивные прогнозы и явно не лгала – иначе не оставила бы важную пациентку и не отправилась бы в Даймонд-Сити вместе с добрососедской шпаной. – Если я хочу, чтобы минитмены выжили, мне пора перестать перекладывать ответственность на других и взять всё в свои руки, – добавил Престон. – Рада, что ты осознал это, Престон, – улыбнулась Вивьен, выпуская из легких дым вместе с облачком пара. – Я верю, что у тебя всё получится. – У меня были хорошие примеры, – он тоже улыбнулся, а потом обнял ее, как бы закрепляя дружеские отношения, которые им с таким трудом удалось восстановить. – Береги себя, генерал, – пожелала Вив, уткнувшись подбородком в его плечо. – Не уверен, что твой извилистый путь когда-нибудь занесет тебя сюда снова, и все же, помни: в Форте Индепенденс двери будут всегда открыты для тебя, Вивьен, – ответил он. – И для всех, кого ты с собой приведешь. *** – В этом плане изъянов, что дырок на моих трусах, – грохнул Вадим Бобров, взглянул на женскую половину гостей «Скамьи запасных» и поспешно добавил: – Простите, дамы. Сидящие за барной стойкой Вивьен и Астра вместо ответа дружно опрокинули в себя по стопке прославленной бобровской бражки, и Вадим одобрительно поднял большой палец вверх. Миловидная официантка Скарлетт, посверкивая золотым колечком на безымянном пальце, разлила им по новой порции медной жидкости из пузатой бутылки из-под рома. Джон не спешил к ним присоединяться – сейчас ему как никогда нужна была ясная голова, и он был слишком хорошо знаком с пойлом «Скамьи запасных», чтобы знать, на какие коварства способна всего лишь одна рюмка. Братья Бобровы встретили их более чем радушно и даже закрыли заведение, выгнав из него немногочисленных дневных завсегдатаев. Разговор начался с долгих приветствий, потому как выяснилось, что владельцы «Скамьи запасных» знают в компании абсолютно всех, не считая Данса и Хэйлин. Но когда пустой треп с выяснением как у кого дела перетек в деловую беседу, напряжение стало просачиваться сквозь облупленную голубую краску завешанных плакатами стен. Ни Вадиму, ни его брату Ефиму решительно не понравилась идея смены власти в Даймонд-Сити и их предполагаемое личное участие в ее реализации. – Согласен, план не безупречен, – не стал спорить Хэнкок. – Но неужели дела здесь идут настолько хорошо, чтобы не воспринимать мое предложение всерьез? – Дела здесь идут настолько хреново, что как бы не сделалось еще хуже, – мрачно парировал Ефим. – Правда? – Хэнкок уцепился за эту жалобу, как за спасательный круг. – Великий зеленый самоцвет больше не сияет? Вадим заметно оживился. Будучи вечно по другую сторону барной стойки, он привык, что посетители сетуют ему на проблемы, и с радостью ухватился за возможность поменяться с ними местами. – Шутка ли – оставаться последним свободным городом Содружества? Караванщики Стоктона цены ломят бешеные, потому что Братство заставляет их делиться. Якобы, плата за безопасность, а по мне так – рэкет натуральный! Люди уже не то что объедками питаются – сапоги скоро начнут варить. Солдаты Братства тут гуляют, как у себя дома, громят бар во время своих увольнительных. Кошмарят местных, мол, не приведете нам синтов, мы вас всех порешаем тут. – Последние пару недель солдаты не заходят, – встрял Ефим и получил неприятный тычок в плечо. – Погоди, Ефим, я же рассказываю! Его старший брат был сильно недоволен болтливостью Вадима, но больше перебивать не пытался – насупился, отвернулся и стал наблюдать, как Маккриди запускает довоенную монетку в торговый автомат, чтобы добыть для Кейт аппетитный кусочек пирога с глазурью, непонятно каким образом сохранившийся в идеальном состоянии под полусферой стеклянного купола. – Нужно же что-то с этим сделать, – заискивающе направлял Джон. – Я Ефиму так и говорю! – Вадим в сердцах треснул по столу ладонью внушительной ширины, так что скорлупки от фисташек испуганно запрыгали. – Пошли, говорю, к Макдонаху, и пусть он зад свой поднимет и сделает хоть что-нибудь, пока мы все тут по миру не пошли! – А Макдонах ничего не делает? – Заперся в своем кабинете на верхних трибунах и никого не принимает. Даже в «Энергичную лапшу» перестал ходить – секретаршу свою туда посылает. Братства боится, как… Эй, дружище, бесполезно – этот тортик за двести лет так никто и не смог достать. Снайпер раздосадованно зашипел и хлопнул ладонью по куполу автомата, когда его клешня подцепила заветное блюдце в пирогом, но в последнюю секунду отпустила ее, оставив Кейт без лакомства. – Никто не смог, а я достану, – упрямо буркнул он и принялся шарить по карманам в поисках другой монетки. Джон расслабленно откинулся на спинку серого от грязи дивана, вставил в рот сигарету и привычно сунул руку в карман за зажигалкой, но той не было. Выжженную пустошь, оставшуюся в сердце после расставания с Вивьен, он заполнил работой, но каждый раз отсутствие маленькой металлической коробочки возвращало его в то безжалостное утро, когда он сидел на краю кровати с дурацкой запиской в одной руке и зажигалкой в другой. Черные прядки Вивьен падали на ее строгое даже во сне лицо, и эта женщина казалась ему еще красивее от того, что больше не принадлежала ему. Джон знал, что стоит ему выйти за порог, и она уже никогда не посмотрит на него так, как этой ночью. Вернуть ей подарок, имевший для него сакральное значение – это казалось ему пошлым и трусливым поступком, что наверняка обидит Вивьен, но Хэнкок был уверен: так ей будет легче пережить расставание. Пусть лучше возненавидит, как Астра когда-то: это станет ее горьким лекарством, которое поможет ей быстрее забыть его. – Джеймс не зря мочит штаны при виде Братства, – Хэнкок с силой вырвал себя из бездны самобичевания и стрельнул огонька у сидящего напротив Вадима. – Это вполне нормальная реакция, если ты синт. Вадим и Ефим мгновенно застыли с одинаково открытыми ртами, и даже Маккриди проворонил момент, как клешня торгового автомата опять не справилась с выдачей пирога – наблюдал за реакцией братьев. – Так это все правда? – с огромным сомнением в глазах Вадим почесал щетину. – Пайпер писала об этом когда-то. – А еще она писала, что от бобровской бражки люди слепнут, а это неправда, – обиженно возразил Ефим. – Так с чего нам ей верить? Маккриди потратил уже третью монетку – упрямства ему было не занимать. Их звон в чреве жадного аппарата стал уже привычным, как тихий бубнеж Трэвиса из радио на барной стойке и звон бутылок, которые расставляла на полках Скарлетт. Джон уловил знакомый запах, и внутри у него все сжалось. Как-то незаметно Вивьен оказалась позади него, встав за спинку дивана. – Пайпер – мелкая шестерка на службе у Братства, но тогда она писала правду, хотя и не подозревала об этом, – сказала она. Слегка нетрезвый голос звучал озлобленно и прохладно, и Джон осознал, как скучал, не слыша его целую неделю. Все это время она и рта не раскрыла в его присутствии, но ради дела нашла в себе силы прийти ему на помощь. Хэнкок не нашел бы слов ни для благодарности за этот поступок, ни для описания эмоций, что он испытывал в этот момент. – Во дела-а… Если все узнают, что он синт, карьере Макдонаха придет конец, – рассудил Вадим. – Но где доказательства, сестричка? Тщетно пытаясь взять контроль над заплетающимся языком, Выжившая рассказала им про свое первое путешествие в Институт и сведения о синтах на поверхности, что удалось там достать и записать на Пип-Бой. Однако ее слова не показались Ефиму убедительными. – И чем это отличается от писанины в «Общественных событиях»? – спросил он. – О, мы не будем уподобляться местным СМИ и распространять это на бумажках, – отозвался Джон. – Лишь используем пару технических приблуд наших мастеров и будку вашего диджея, чтобы вывести Макдонаха на чистую воду. Трэвис ведь ваш приятель, так? Вам не откажет. – Заставите мэра признаться – как? – совсем растерялся Ефим. Вивьен уперлась ладоням в диванную подушку справа от плеча Хэнкока, и он заметил, что она не сняла с запястья отрезок его флага. На душе стало так паршиво, что хотелось выть подобно бродячему псу: в отличие от него, Выжившая не собиралась избавляться от его подарков. – Предоставьте это нам, – слова ее прозвучали так уверенно, что будь Джон мэром Даймонд-Сити, сознался бы в своем синтовском происхождении немедленно. По бару прокатился победный клич Роберта: торговый автомат вознаградил наемника и наконец-то выдал желаемое после неисчислимого количества попыток. Кейт взвизгнула от восторга и чуть ли не на месте подпрыгивала, вытаскивая из прямоугольного лотка блюдце с десертом. Отчего-то именно этот момент поднял всем настроение и унял бобровский скептицизм. – А у вас, ребятки, и правда все получается, – криво ухмыльнулся Вадим, глядя как счастливая Кейт мажет длинный нос Маккриди желтым заварным кремом и заразительно хохочет. – Пожалуй, вы добьетесь своего. Но если вы выкинете Макдонаха из мэрского кресла, кто займет его место? Хэнкок выдал остро заточенную, как меч, улыбку. – У меня есть прекрасный кандидат на эту роль. Любимчик всего города, который знает каждого его жителя и все их грязные секретики. И который не разделяет идеи Братства, а значит – он на нашей стороне. Вадим слегка растерялся, перебирая в голове с десяток имен людей, подходящих на эту роль. – И кто же это? Не томи, братан, – нетерпеливо спросил он. Джон улыбнулся шире. – Я на него смотрю. *** Вивьен вылетела из главного входа «Скамьи запасных» с битком Кейт наперевес. В Форте вино не лезло ей в горло, но оказалось, что просто напиток нужен был покрепче. Забористая бобровская бражка вполне справилась со своей задачей: растопила замороженные внутри эмоции до состояния небольшого пожара. Их было слишком много, и все они полыхали одновременно, поэтому Вив выбрала сосредоточиться на той, что казалась ей подходящей под ситуацию: обнаженную, необъятную злость. Им нужно привлечь внимание Макдонаха? Что ж, она привлечет, да еще и получит от этого истинное удовольствие. Недовольные лица людей, мерзнувших за столиками снаружи закрытого бара, испуганно вытягивались, когда Вивьен широкими шагами проходила мимо, так что она сделала вывод, что вид у нее весьма грозный. – Ты сперла мою биту, чтобы что? – раздался позади возмущенный крик Кейт, которая все-таки заметила пропажу и догнала ее в районе пропахшего лапшой и шампунем рынка. – Навестить старую подругу, – сквозь зубы процедила Вивьен, не сбавляя шаг, но Кейт не отставала. – И не позвала меня? – одобрительно хмыкнула она. – Я, может, тоже соскучилась по нашей любимой журналистке? – В компании будет веселее, – согласилась Вив. – Но бита будет у меня. Мне это нужно, понимаешь? Кейт кивнула – она все понимала. Пусть Астра ведет переговоры на верхних трибунах, Джон играет в политическую кампанию, а Данс точит ножи, если последняя обернется революций. Вивьен же вернет долги предателю. Лучше всего боль снимают лишь две вещи – секс и старое-доброе насилие. Обратить ее в ярость, вложить в оружие и доставить к дверям врага – философия выживальщиков, которую Вивьен позабыла, растворившись в жалости к себе и самокопании. Воодушевленная этой мыслью, Выжившая взлетела на веранду дома Пайпер, не обращая внимание на удивленный взгляд Нат, которая продавала свежие номера газеты, стоя на металлическом ящике под ядовито-зеленой вывеской «Общественных событий». Печатный станок стоял под крышей, из него торчало несколько листов с пропагандой Братства Стали, обещающей награду за гулей и синтов. Внушительная коробка с копиями присоседилась рядом, из нее пахло свежей типографской краской. Нет хуже газеты, что взращивает в обществе любовь к насилию, подумала Вивьен и с размаху обрушила биток на ничего не подозревающее наследие Гутенберга. Машина ответила жалобным стоном, Нат взвизгнула от неожиданности и повалилась с ящика, а потом юркнула в дом, бросив газеты в грязи. Священника Церкви Всех Религий, что до этого мирно попивал кофе на лавочке, как ветром сдуло – наверняка побежал звать охрану. – Обожаю, когда ты становишься такой! – довольно прокомментировала Кейт, не успевая улавливать движения свистящего в воздухе битка. – А это даже весело! – пьяно отозвалась Вивьен и от души саданула по ржавой стене дома, так что та ходуном заходила. – Слышишь, Пайпер? Выходи! Свежая пропаганда вывалилась из станка и густо покрыла бетонный пол под ногами Выжившей. Печатный цилиндр отскочил, закатился куда-то в реденькие кусты. Кейт присоединилась: вытряхивала коробки, создавая салюты из листовок и газет, и обе отрывались, выпуская злость безопасным для окружающих способом. Липкий пот пропитал лоб Вивьен, но бита казалась ей легкой, почти невесомой. Она начала выбиваться из сил, но спортивный инвентарь в ее руках будто был заряжен ненавистью, как зачарованный магией клинок. – Ты что творишь, Комбез? – раздался за спиной полный негодования крик. Вивьен остановилась и медленно повернулась на голос, опершись на скругленный конец битка, как любила делать Кейт, и взглянула Пайпер в глаза. Та ничуть не изменилась: то же бордовое пальто и черная кепка, с заложенной за козырек надписью «Пресса». В каждой руке она держала по чашке лапши Такахаси, от которых густо валил ароматный пар. Если бы не все, что натворила журналистка, Выжившая бы даже признала, что скучала по ней, но это чувство потонуло в гневе. Вивьен наклонилась, подняла листовку, на которой был изображен солдат в силовой броне, поставивший ногу на оторванную голову синта, злобно скалившего зубы под стальной пятой. – Как долго ты работаешь на них, Пайпер? – она продемонстрировала журналистке рисунок, кинула ей под ноги. – Вивьен, ты не понимаешь… – начала Пайпер, но та снова треснула битой по мятому боку печатного станка и оставила в нем два гвоздя. – Прекрати, пожалуйста! – Я спросила, как долго? – властно повторила Выжившая и сама испугалась жестокости в своем голосе. Пайпер затряслась, и вода в чашках выплеснулась ей на руки. Девушка выронила еду, прижала к груди ошпаренные кипятком пальцы. Кейт жестоко улыбалась, оперевшись плечом на столб веранды. – С тех пор, как ты дезертировала из Братства, – неохотно ответила Пайпер, грустно глядя на растекающийся в луже пропавший обед. – Они нашли меня. Угрожали, понимаешь, Вивьен? Сказали, если я не буду докладывать им о твоих перемещениях, с Нат может что-то случиться. Младшая сестренка Пайпер подглядывала сквозь узкую щелку в двери – был виден только ее огромный от страха блестящий глаз. Вивьен смирилась с детскими слезами, но так и не привыкла жить в мире, где маленькие жизни стоили не дороже чашки лапши. И тем не менее, Нат была в безопасности. Ей ничто не угрожало, потому что за нее умерли другие дети – в Добрососедстве, в Южном Бостоне и иных поселениях, которые Братство раскатало паровым катком, сочтя неудобными или враждебными. – Тебе никакой краски не хватит, чтобы напечатать имена всех, кто погиб по твоей вине, Пайпер! – выкрикнула Выжившая, указывая концом битка на печатный станок, и журналистка испуганно втянула голову в плечи, опасаясь, что Вивьен снова будет калечить машину. Вместо этого она и Кейт одновременно шагнули к Пайпер. – Слушай, я не причастна к добрососедской бойне, честно! – взмолилась Пайпер, и теперь тряслась так, словно внутри нее дребезжит генератор. – А про Форт я сказала, потому что они пригрозили забрать Нат, если я вас не выдам. – А это? – Кейт шаркнула ботинком по листовке, оставляя на нем грязный узор от подошвы. – Они заставили тебя печатать эту дрянь? Одинокая слезинка сорвалась со щеки Пайпер и упала на прижатый ко рту кулак. – Кодманы, – сдавленно обронила она, слишком побоявшись соврать. – Они хорошо платили за это. – А мамаша у Астры та еще стерва, – заметила Кейт, перебросившись с Выжившей взглядами, и вновь обратила взор на журналистку. – Заразила весь город ненавистью, только чтобы жрать от пуза? Та посмотрела исподлобья, и впервые с начала разговора в ее голосе прорезалась знакомая наглость. – Я была вынуждена! – выкрикнула она. – Газеты почти не продаются – людям теперь не до этого, а нам с Нат нужно было как-то выживать. – Ты тут ела лапшу в тепле и безопасности, пока мы питались дерьмом в грязных тоннелях и спали на голом полу, – возразила Кейт, и теперь ее тоже трясло, но не от страха, а от ярости. – Ничего ты не знаешь о выживании, сучка! Оказалось, что встреча с Пайпер повлияла на Кейт даже больше, чем на Вивьен. Несмотря на то, что подруга смирилась со своей беременностью и больше не заикалась об аборте, Вивьен знала, что больше всего она переживает о том, что условия, в которых ей приходилось жить, могли пагубно сказаться на будущем ребенке. Она отчаянно искала ответственного за это, но раз до Братства добраться не могла, козлом отпущения сделала предательницу. Возле дома столпились любопытные зеваки, жадно следящие за конфликтом. Чем бы это ни закончилось, Вивьен добилась главного – привлекла внимание. – Не трогайте сестренку, пожалуйста! – Нат не выдержала и выскочила наружу, обхватив Пайпер поперек туловища так крепко, что та пошатнулась. «Семья – это единственное в этом мире, ради чего стоит жить». Вивьен сама сказала эти слова, но не рассчитывала, что они обернутся против нее. Все предатели в ее жизни оправдывали свои поступки выживанием, но глядя как журналистка плачет и прикрывает голову девочки руками в беззаветном желании ее защитить, Вивьен осознала, что это не совсем так. Фрэнк хотел спасти своих приемных внучат, Пайпер – оградить Нат от ужасов мира за Великой Зеленой Стеной. Могла ли Вивьен поступить так ради Джона, Кейт, Роберта или Данса? – Не волнуйся, маленькая. Пайпер ничто не грозит, – тихо пообещала Вив, глядя в глаза ребенка. – Она сама себя достаточно наказала. – Ты так прикрываешься сестрой, а она оказалась храбрее, чем ты, – Кейт презрительно плюнула под ноги журналистке. – Живи, дрянь, и шкерься по углам, когда я буду проходить мимо тебя. – И верни мою собаку, – строго добавила Вив. Толпа зашумела, торопливо расступилась, пропуская вперед группу вооруженных дубинками охранников. – Что здесь происходит? – строго спросила самый высокий из них и удивленно воззрился на трех женщин, умудрившихся наделать столько шума. От печатного станка за спиной шумно отпала какая-то балка и оглушительно звякнула металлом о бетон. Пожалуй, Пайпер придется всерьез задуматься о смене профессии – вряд ли в Даймонд-Сити найдется умелец, способный починить эту штуку. Вивьен такой расклад вполне удовлетворил – меньшего пропагандистские СМИ просто не заслуживали. – Акт вандализма, – весело заявила Выжившая и вытянула руки перед собой. – Арестуйте. Запирайте, где хотите. Но передайте мэру Макдонаху, что его желает видеть Вивьен Остин. И у нее для него важная информация из Института. *** – Я одного понять не могу, Хэнкок, – опять заладил свое Маккриди. – Ну заманим мы мэра в тюрьму, а в клетке-то тебе зачем при этом сидеть? Хэнкок привалился спиной к покрытой красной краской стене, вытянув ноги на всю длину деревянной скамьи. Наемник сверкал на него глазами с другой стороны единственной в офисе охраны камеры. – Это, приятель, такой психологический прием, – терпеливо объяснил Джон. – Джеймс увидит нас с Вив за решеткой и поймет, что он в безопасности. Так что все должно выглядеть натурально. Он демонстративно погремел цепью наручников, сковывающих запястья. – Почувствовав над нами свою власть, он станет словоохотлив и потеряет осторожность, а именно это нам и нужно. – А с чего ты решил, что он вообще заявится сюда? – не отставал Роб. – Он не упустит шанс взглянуть на мою рожу, расчерченную решеткой на квадраты, – предположил Хэнкок. – Но в основном он придет сюда ради Вив. Джеймс работает на Институт и ждет от него поощрений. Он не посмеет проигнорировать встречу с человеком, который готов передать ему информацию от самого Отца. Маккриди уважительно присвистнул и прекратил задавать вопросы – давно привык просто воплощать безумные идеи Джона и Вивьен в жизнь, не особо углубляясь в детали. В камере нестерпимо воняло мочой и потными носками, на полу красовались засохшие брызги рвоты и капли крови из разбитых носов. Вряд ли хоть один житель Даймонд-Сити мотал здесь срок по-настоящему: в основном ее использовали как вытрезвитель, чтобы дать проспаться буйным посетителям «Скамьи запасных». Неудивительно, что это сформировало особые отношения Бобровых с охраной, поэтому договориться и организовать этот небольшой спектакль не составило особого труда. – Даже теперь вы неплохо работаете в команде, – задумчиво пробормотал Роберт. – Поверить не могу, что вы умудрились все запороть. – Не начинай, Роб, – поморщился Хэнкок. – Лучше дай прикурить. Снайпер хмыкнул, протянул сквозь прутья зажигалку. Доставать из кармана пачку, будучи в наручниках, оказалось делом непростым. Вместе с сигаретами чуть не выпала запаянная капсула Астры, но Джон вовремя успел поймать ее, прежде чем она грохнула о бетон. – Так и не вскрыл? – заметил Маккриди, опираясь локтями на ржавые прутья. Хэнкок помотал головой. Он не был уверен, что когда-нибудь вообще сможет это сделать, но упрямо продолжал всюду таскать с собой колбу как напоминание о том, какой же он все-таки трус. – Знаешь, у меня тоже кое-что есть, – сказал наемник и запустил руку в наплечную сумку. Что-то хрустнуло внутри, и Маккриди извлек на свет мятый пожелтевший конверт. В правом верхнем углу пестрела марка с изображением белоснежного обелиска, похожего на тот, что возвышался над Банкер-Хилл, но куда выше и внушительнее. – Из Вашингтона? – догадался Джон. Роб кивнул. – В прошлый раз в «Скамье запасных» я нанял курьера и отправил письмо в Большой город. Помнишь, я говорил, что там у моих друзей живет Дункан? Так вот, пришел ответ – Вадим сегодня передал. Маккриди помусолил в пальцах конверт, который и так уже был не в лучшем состоянии – очевидно, снайпер доставал его не в первый раз. – Я ведь отправил ему лекарство, но до сих пор не знаю, помогло ли оно. Это письмо – мой шанс. Джон ощутил укол стыда: хреновый он друг, раз за все это время так и не удосужился спросить у Роберта, чем закончилась история с «Превентином», ради которого они отправились в «Мед-Тек Рисерч». Казалось, что это приключение было так давно, в какой-то другой жизни. – И почему ты его так и не прочел? – поинтересовался он. Взгляд метких глаз был остр и полон плохо скрываемого любопытства, но и страха тоже, как перед прыжком со скалы в необъятную океаническую бездну. – По той же причине, по которой ты не открываешь этот шприц. Одно дело, если с сыном все хорошо, но вдруг… – он забавно тряхнул головой, будто пытаясь выбросить из нее худшее из всех опасений. – В общем, пока я его не прочел, все вроде как по-прежнему, понимаешь? Но стоит мне вскрыть конверт, и все навсегда изменится. Джон отщелкнул на пол пепельный столбик и тихо вздохнул, оценив иронию схожести ситуации, в которую они вместе попали. – Пожалуй, не так уж плохо – знать, жив ли твой сын, – заметил он. – Равно как и знать, как выглядит твоя дочь, – парировал Роберт, и они оба расхохотались, хотя скорее от облегчения, что еще кто-то оказался перед таким выбором. – А ведь совсем недавно мы днями напролет пьянствовали в «Третьем рельсе» и ни о чем не думали, – сказал Роберт, смахивая выступившие от смеха слезы. – Как мы вообще дошли до такого? – Наверное, это злой рок намекает нам, что пора взрослеть, – предположил Хэнкок. – И собирать из себя некое подобие мужика. – Значит, когда-то же придется это сделать, верно? – Пожалуй. Джон хотел посоветовать другу набраться смелости и прочесть письмо, пока оно не разрушило его отношения с Кейт, как его – с Вивьен, но не успел – сверху лязгнула входная дверь, и высокий охранник привел в подвал Выжившую. Камера была всего одна: вертухай загремел ключами и отпер решетку, пропуская задержанную внутрь. – Удачи, ребятки, – бросил наемник и поспешил ретироваться вместе с охранником. В помещении не осталось никого, кроме Джона и Вивьен. Выжившая даже не посмотрела на него и уселась в противоположном углу на желтый синтепоновый спальник. Бьющий прямо в глаза свет напольного прожектора мешал увидеть ее лицо. – Вив? – позвал Джон. Ответа не было. Странное ощущение – будто рядом находится не человек, а лишь его пустая оболочка, бледная копия того, кто еще совсем недавно был самым родным и важным. – Вив, посмотри на меня. Пожалуйста. Он всегда безошибочно чувствовал ее взгляд. Вот и сейчас – знакомый холодок разлился по затылку, но всего на секунду. Джон сдался, решив, что в данный момент не в праве требовать большего. Как можно было так долго идти к близости, но стать чужими за одно мгновение? Вивьен будто строила между ними стену, и Джону хотелось вскочить, разломать свежую кирпичную кладку и все вернуть, однако, это ничего бы не изменило. Они по-прежнему хотели разного. Через полчаса тягостного молчания Джеймс Макдонах спустился в подвал и заозирался, убеждаясь, что охраны и других свидетелей разговора не будет. Двигался он суетливо и нервно, как и всегда, да и внешне остался таким же, как и в день последней встречи. Из кармашка бежевого пиджака неизменно торчал желтый искусственный тюльпан, хотя и порядком помятый после встречи с ботинком Выжившей. – Мисс Остин, я тоже не симпатизирую Пайпер Райт, но вы могли выбрать куда более мирный способ привлечь мое внимание, – вместо приветствия ворчливо посетовал мэр. – Могла, – равнодушно донеслось со спальника. – Но этот был самый эффективный. Она поднялась и неторопливо приблизилась к решетке с расслабленным видом человека, имевшего такие связи, о которых мэр самого большого в Содружестве города не мог и мечтать. Макдонах купился на эту уловку, потому что голос у него стал елейный, как тягучая карамель. – Я бы хотел извиниться перед вами за свое поведение в прошлом, – сказал он. – Если бы я знал, что у нас общий хозяин… – Тогда эта информация была для вас закрыта, – высокомерно перебила Вивьен, и Хэнкок чуть не прыснул – определенно, общение с «Подземкой» научило ее парочке агентурных трюков. Мэр зарделся от гордости, словно вот теперь-то, когда ему решили открыть секретные сведения, его карьера в Институте пойдет в гору. И тут же снова начал опасливо оглядываться, но сегодня охрана тюремного блока предпочла выйти на перекур всем кадровым составом. – Вы сказали, у вас для меня информация от Отца, – понизив голос почти до шепота, напомнил он. Вив скрестила руки на груди. – Нет никакой информации. Джон тоже встал со скамьи, поравнявшись с Выжившей, и Макдонах, до этого полностью сосредоточенный на Вивьен, наконец-то его заметил. Перевел взгляд с одного на другую и поморщился так, что пышные усы его стали угрожающе топорщиться. – И вы здесь? Мы ведь заключили сделку, мистер Хэнкок, – недовольно забурчал он. – Я не трогаю вас, а вы держитесь подальше от Даймонд-Сити. – Сделка отменяется, – холодно прохрипел Джон, и ореховые глаза мэра забегали от одного уголка глазницы к другому. Кажется, он начал понимать: здесь что-то не так. – Что происходит? Мисс Остин, у меня нет времени на эти игры. Я занятой человек! – властно провозгласил он. – Что значит «нет никакой информации»? Я думал, что вы работаете на Институт. – Так и есть, – кивнула та, радуясь зарождающимся отголоскам страха в его словах. – А вот вы на него больше не работаете. Джеймс отпрянул от решетки, словно по прутьям пустили ток. Если он сейчас даст деру, все старания будут напрасны, но Хэнкок не ошибся в одном – пока они были в клетке, мэр чувствовал свою безопасность и власть. – Объяснитесь! – приказал он, переходя на высокие нотки. Лицо его сделалось багровым от умственных усилий и негодования. – Вас раскрыли. Слишком многие в Даймонд-Сити знают, что вы синт. Институту выгодно, чтобы подконтрольный ему мэр оставался инкогнито, поэтому есть резон сменить вас на посту, – безжалостные слова Вивьен будто оборачивались в снежинки, едва соскакивая с языка, а ложь ее звучала столь убедительно, что Хэнкок на месте мэра поверил бы в нее, не сомневаясь. – Пора в отставку, «братец», – с улыбкой добавил он. Макдонах нервно стер пот с повлажневшей ладони, полез в карман за платком и промокнул лоб под шляпой. Вивьен заправила за ухо отросшую черную прядь, и Джон заметил слабое красное мерцание под манжетой Пип-Боя. Модификация Стурджеса и Тома работала. – Никто в Даймонд-Сити не знает, что я синт. Все слухи об этом беспочвенны и не имеют под собой оснований. Я тщательно соблюдаю конспирологию и все инструкции. – И потому сидишь на верхних трибунах и прячешься от Братства? Это ведь совсем не подозрительно, – съязвил Джон, встал вплотную к решетке и встретил полный ужаса взгляд. Самозванец в облике брата уже не был столь травмирующим зрелищем во второй раз: Хэнкок видел достаточно, чтобы смириться, что настоящий Джеймс никогда не вернется. – О том, что я синт, знаете только вы, – заявил мэр и посмотрел на Джона. – Точнее, только она. Вы, мистер Хэнкок, не выйдете живым из этой камеры. Охрана! Высокий, испуганный голос пронесся по просторному подвалу и эхом отскочил от стен. Никто не шёл. Джеймс совсем растерялся – власть его утекала на глазах, как песок сквозь пальцы. – Мисс Остин, что я должен сделать для Института, чтобы остаться на должности? – первые отчаянные нотки отчетливо зазвенели в этих словах. Вивьен хмыкнула без единой капли сострадания в глазах. – Вопрос задан неправильно. Тебе следует спросить, что ты должен сделать, чтобы остаться в живых. – И что же? – послушно, словно ребенок, который наконец-то соглашался ложиться спать, спросил Макдонах. – Беги, – коротко посоветовал Джон. – Собирай манатки и спасайся. Макдонах смотрел на Джона и Вивьен с одинаковым ужасом, словно улыбки их были схожими. То были даже не улыбки – хищные оскалы людей, которые прошли сквозь горнило шторма и гнева и выжили, но потеряли слишком многое на пути. Все трое молчали, позволяя тишине наполнять комнату. – Нет, – наконец сказал Джеймс, достал «десятку» и прицелился Хэнкоку в грудь. – С тобой, Джонни, я разберусь прямо сейчас. Что до вас, мисс Остин… Смертоносная и прекрасная, как грозовой разряд, Вивьен ни секунды не колебалась – метнулась влево и заслонила Джона собой. – Ты его не тронешь, – рявкнула она. – Иначе это будет убийство в прямом эфире. Ствол пистолета задрожал в руках мэра так, что даже выстрели он сейчас, попал бы в кого угодно, но не в цель. Вивьен медленно подняла руку, и красный огонек под манжетой Пип-Боя стал виден всем. – Наш разговор транслировался на радио Даймонд-Сити, – пояснила она в ответ на полный непонимания взгляд. – В каждом доме, забегаловке и магазине, где сейчас работает приемник, знают, кто ты такой. У тебя есть минут пять, прежде чем твои «крестьяне с вилами» придут сюда по твою душу. Глаза мэра медленно округлились в обнаженном, абсолютном, невыразимом ужасе. Двое по ту сторону решетки не шутили – они заманили его в ловушку и обрекли на погибель. И сделали это с ровным пульсом. – Поэтому, как я уже сказал, беги, – повторил Хэнкок свое предложение. В этот раз Макдонах послушался – развернулся на каблуках и очень прытко для своего тучного тела рванул вверх по лестнице. *** Привратник Дэнни цеплялся окровавленной рукой за перила, ведущие на верхние трибуны, и громко стонал, пока доктор Сун и Астра осторожно срезали с него нагрудник. Живот и брюки парня густо окропила кровь, и Джон смог разглядеть по меньшей мере два пулевых отверстия. – Теперь ты убедилась, мама? – едко спросила Астра, вкалывая Дэнни стимулятор. Она будто обращалась к свой точной копии, но лет на двадцать старше. В молодости Джон с лихвой наслушался от этой женщины оскорблений на свой счет – никто на его памяти не находил столь хлесткие и высокопарные выражения, как Энн Кодман, и все они сводились к одному: безродный наркоман благородной Астре не пара. – Что ж, сомнений не остается – мэр Макдонах сделал чистосердечное признание, – Кодман-старшая кривилась от вида крови раненого, словно тот был не человеком, а раздавленным тараканом. Вокруг столпилось много людей, и никто из них не выглядел хоть сколько-нибудь дружелюбно. Холодным вечером многие предпочли подбодрить себя музыкой радио Даймонд-Сити, а теперь все они высыпали на улицу, чтобы обсудить шокирующую новость. Лишь старого Такахаси не волновали перемены в поселении – он все так и готовил свою знаменитую лапшу. Народ все прибывал, и казалось, что собрался уже весь город. Никто даже не заметил, что среди них есть гули, пришедшие из Форта Индепенденс – запрет на их присутствие в Даймонд-Сити будто перестал работать. Джон локтями расталкивал толпу, расчищая для себя и Вивьен дорогу к основному месту действия. Из обрывков разговоров он смог разобрать, что люди стали свидетелями перестрелки: Дэнни попытался задержать мэра, но тот выстрелил в него и утащил на верхние трибуны какую-то девочку, используя ту как живой щит. А вот и первый прокол. Зря они надеялись, что спасая свою шкуру, Джеймс так просто отдаст власть. С верхних трибун поспешно спускались чистые и хорошо одетые люди, вливавшиеся в чумазую толпу с поля. К черту социальное неравенство, когда обезумевший синт наверху способен сотворить что угодно, например, бомбу взорвать. – Он взял заложника? – Хэнкок повысил голос, чтобы его услышал хоть кто-нибудь. К сожалению, это оказалась старшая Кодман. Она презрительно прощупала его взглядом, но вряд ли узнала – скорее просто ненавидела гулей. – Да. Младшую сестру той назойливой журналистки, – сдержанно ответила она, вряд ли всерьез беспокоясь за судьбу девочки. Вивьен и Джон переглянулись – определенно, у Нат сегодня не лучший из дней. Не сговариваясь, начали подъем по пандусу наперекор потоку толкающихся богачей, стремящихся вниз. Оставив Дэнни на попечение доктора Суна, Астра ринулась следом, игнорируя крики матери. К счастью, подъемник в приемную мэра еще работал. С высоты открывался вид на весь город – Великий зеленый самоцвет купался в тревожных огнях, и казалось, что горит каждая лампочка, фонарик и свеча. Даже гигантские прожекторы над Стеной работали на полную мощность, чего местные жители не наблюдали уже очень давно. В приемной на бледно-зеленых плитках отчаянно рыдала Пайпер, Вадим Бобров и Маккриди удерживали ее вдвоем, не давая броситься к синим дверям в кабинет мэра. Кейт стояла рядом со смесью неприязни и сочувствия на лице: еще днем она ненавидела Пайпер, но сейчас явно жалела. – Где он? – прорычал Хэнкок ставя ногу с пандуса подъемника. – Заперся с малой в кабинете. Совсем обезумел, – сказал младший Бобров. Вид у него был такой, словно он еле сдерживался, чтобы голыми руками не выломать дверь и лично не задушить Макдонаха. Пайпер подняла на Джона и Вивьен глаза, очерченные размазанной от слез тушью. – Хэнкок, Вивьен, пожалуйста! – задыхаясь от всхлипов, взмолилась она. – Это же моя сестра! Хэнкок глянул на Вивьен, но та коротким кивком уже дала Пайпер согласие. Предательство или нет, а Нат была ни в чем не виновата. Джон подошел к двойным синим дверям в кабинет, дернул ручку, и в верхний угол тут же грянул выстрел. Металл не пробило, но в том месте, где попала пуля, образовалась предупреждающая выпуклость. – Есть ключ, – глухо донеслось из-под секретарского стола, и оттуда показалась белобрысая голова помощницы Макдонаха. Женщину трясло так, что зажатая в ее руке связка звенела, как колокольчик. С трудом справившись с непослушными пальцами, секретарша выбрала нужный ключ и протянула Джону. Хэнкок шагнул к двери, обернулся к остальным. – Оставайтесь здесь, – заявил он. – Я пойду один. – Джон… – Вивьен сделала к нему шаг, но он попятился от нее. Она снова звала его по имени и не отводила взгляд – как же этого не хватало! Не будет отговаривать, конечно же, но и позволить ей отправиться с ним он не мог. – Я заварил эту кашу, Вив, мне и разбираться с последствиями, – как можно тверже попросил он, осознавая, как голос вместо строгости наполняется нежностью. И поспешно отвернулся от нее, пока не сделал что-то, что вернет в их отношения огненную неопределенность. *** Ключ не подошел. Не подошли и остальные из плотной связки, но в ответ больше не стреляли. Хэнкок решил действовать по-старинке: уперся одной ногой в пол и в полную силу саданул каблуком сапога рядом с замком. Тот затрещал и раза с четвертного поддался – Джон по инерции влетел следом за распахнувшимися внутрь кабинета створками. – Не подходи! Джеймс стоял на ковре под люстрой из цепей, роскошной по меркам послевоенного времени, и крепко прижимал к себе Нат, держа её за тонкую шейку. Увидев Джона, девочка дернулась, но Макдонах сильнее вдавил дуло «десятки» ей в висок, и она замерла, глядя на Хэнкока сквозь пелену слез. – Я – мэр! – орал Джеймс, и его трясло и корчило, как в лихорадке. – Со мной так нельзя! Я не позволю этой толпе внизу растерзать меня! Было ли это то самое синтовское безумие, о котором говорили Отец и Вивьен, или отчаяние и страх лишиться всего довели мэра до безумия – Хэнкок не знал, но ему было плевать. Он видел лишь испуганные карие глаза ребенка. – Нат, не бойся. Я здесь, и я тебя вытащу. Все будет хорошо, слышишь? Сестра Пайпер попыталась что-то сказать, но Макдонах зажал ей рот, и лишь невероятное самообладание не дало Джону выстрелить прямо сейчас. В этот момент сквозь ворох сомнений и нежелание принимать свою новую роль, яркой вспышкой его пронзила мысль: на месте этой девочки могла быть Эрин. – Это ошибка, – тараторил Джеймс. – Это все ошибка, я не синт. Я вырос в Непонсете, в лачуге на берегу океана. Моими родителями были Патрик и Марта Макдонахи. Я не могу быть синтом, нет-нет-нет… – Джеймс, – обратился Джон к фальшивому брату. – Я помогу тебе, но ты должен отпустить заложницу. Жуткий хохот вырвался из груди Макдонаха. Эмоции прыгали внутри него, как стайка переполошенных радтараканов, и сменяли одна другую с невероятной скоростью. – Чем ты мне поможешь? – истерично спросил он. – Я научил этих грязных дикарей ненавидеть гулей, с чего ты взял, что к синту они будут добрее? Стрелять опасно – заденет Нат. Тянуть время бесполезно – безумие обычно прогрессирует, а не затухает. И тогда Джон сделал то же, что и больше десяти лет назад. – Джеймс, пожалуйста! Умоляю, отпусти девочку. Я найду способ тебя отсюда вытащить, обещаю. Только оставь ее. Справа мелькнула чья-то тень, и Хэнкок решил, что Вивьен все же ослушалась и пошла за ним, но ошибся. Астра уверенно вышла вперед и приблизилась к Макдонаху, чтобы разделяющее их расстояние насчитывало всего несколько шагов. – Астра, возвращайся! – рыкнул на нее Джон, но та даже не обернулась, отрицательно покачав головой. Как и Вивьен, она не выносила, когда страдали дети. – Ты ведь не злой, – тихо и почти ласково обратилась она к синту. – Несмотря ни на что, ты многим помог в этом городе. Неужели ты хотел, чтобы все так закончилось? Макдонах слегка ослабил хватку, и Нат смогла глотнуть воздуха. Астра демонстрировала ему пустые ладони, и это устраивало его куда больше дула дробовика Джона, направленного ему в лицо. – Это всё ваша вина. Если бы вы не заявились, все оставалось бы по-прежнему, – плаксиво пролепетал он и повернулся к Хэнкоку. – Куда бы ты ни шел, за тобой тянется кровавый след, Джонни. – Давай сделаем так, чтобы крови не стало еще больше, – парировал тот. – Отпусти Нат, и мы сделаем все, о чем ты просишь. Прошу тебя. Просто. Отпусти. Нат. Он произносил эти слова размеренно, осторожно, и на секунду Джеймс замер, загипнотизированный успокоительным тоном его низкого, неторопливого голоса. А затем медленно поднял руку и позволил девочке вырваться из его хватки. Давясь слезами, та бросилась к Джону – худенькое тельце так крепко обхватило его поперек туловища, что сперло дыхание. Холодные ручейки пота щекотали его, сбегая по шее за шиворот. – Беги к сестре, малышка, – тихо шепнул он, мягко направляя ее к выходу. Джеймс шумно выдохнул, будто тоже испытал облегчение, избавившись от заложницы. Лицо его оставалось красным и покрытым потом, но когда он заговорил, голос уже не превращался в истеричное визжание. – Вот как все будет, – начал он прежним тоном обремененного властью человека. – Вы позволите мне открыть сейф и забрать мои деньги, а затем дадите уйти свободным человеком. Десять лет Хэнкок мечтал о том, чтобы у него появилась власть справедливо судить брата за все, что он натворил, но это желание стихло, когда он узнал, что виновным в этих преступлениях был вовсе не Джеймс, а лишь пародия на него. Синт с украденными воспоминаниями не заслуживал ни справедливости, ни мести, ни смерти, а просто забвения. – Хорошо, – согласился Джон. – Убирайся вон. – Нет. – Астра? – Синт или нет, но он причинил людям много боли. Позволил ненависти распространяться. Ничего не сделал против Братства Стали. Он заслуживает суда. Сдавайся, Джеймс! Голос ее звенел железом, рука потянулась к револьверу на поясе, но Макдонах оказался проворнее. – Да ни за что! – заорал он и выстрелил. За спиной раздался испуганный детский крик, стекла офиса жалобно задрожали. Одни пули пронзают быстро, как мысли. Иные будто замедляют вокруг себя само время. Пуля Астры влетела ей в грудь легко, как весенний ветер, и даже падала она изящно, почти грациозно, как делала всё в своей жизни. Следующий выстрел предназначался Джону, но обернулся щелчком – закончились патроны в барабане. Грохнул дробовик, и мэра отбросило на красный диван с вычурными, резными ножками. Он распластался на нем расслабленно, как завсегдатай борделя, и если бы не темная жидкость, заливавшая бежевый костюм-тройку, можно было подумать, что он просто прикорнул в ожидании своего заказа. Желтый тюльпан остался на месте, фальшивые лепестки медленно впитывали кровь. Мертвый синт Джона больше не интересовал – поскальзываясь на алой луже, он рухнул на колени перед лежащей ничком Астрой и осторожно приподнял ее голову. Она дышала тяжело, будто загнанно, и отрешенно смотрела перед собой. – Джонни… Красивые, серые глаза взглянули на него со смесью страха и еще чего-то доброго, чистого и светлого, мигнувшего сквозь призму прожитого вместе и исчезнувшего навсегда. А после в них осталась только бесцветная пустота. *** Вивьен не могла не прийти. Все сопротивление ее израненного сердца пошло прахом, и на смену всем возможным сценариям пришел только один – она должна быть рядом. Хэнкок нашелся на верхних трибунах – развалился на пластиковом сидении, устроив ноги на спинке стоящего впереди, и покачивал в руке почти пустую бутылку бобровской бражки. Однако не похоже, чтобы он был пьян, потому что короткий взгляд, брошенный на Выжившую, был кристально ясен. Бывают моменты, когда невозможно напиться, даже если очень хочется. Ряды кресел на трибунах бывшего «Фенуэй Парка» напоминали армию низкорослых солдат, что выстроились вокруг стадиона, готовясь его штурмовать, но так и не исполнили приказ и остались здесь навечно покрываться пылью. Вивьен не стала ничего спрашивать, а просто пристроилась рядом с Джоном, повторив его позу. Он разглядывал прямоугольные прожекторы, освещающие Стену и рыночную площадь, все еще бурлящую от праведного гнева и невероятных новостей. Монетка Даймонд-Сити была подброшена и зависла в воздухе в ожидании своей судьбы, но треснувший зеленый самоцвет вопреки всем бедам продолжал ярко сверкать. Жидкость в протянутой бутылке не привлекала ни цветом, ни запахом, но Выжившая тоже сделала глоток из солидарности и закашлялась до выступивших на глазах слез. – Мама Астры взяла организацию похорон на себя, – тихо сказала Вивьен, не в силах больше играть в эту бессмысленную молчанку. – Они пройдут завтра. Он ничего не сказал на это и лишь качнул скрипучий стул под ногой. На острых коленках запеклись пятна чужой крови. – Ты должен кое-что знать, – добавила она. – В вещах Астры нашли медкарту. У нее была последняя стадия рака – вряд ли кто-то на Пустошах мог ей помочь. Может, поэтому она, ну… завершала дела… Вивьен хотелось убедить его, что он не виноват в смерти Астры – она могла сама пойти ей навстречу, чтобы не страдать от боли, которая непременно ждала ее в будущем – но вряд ли это было ему нужно. Джон всегда интерпретировал потери по-своему и назначал себя на особую роль, чаще злодейскую и саморазрушительную. – Мы снова разговариваем? – хмыкнули ей в ответ, и Выжившая поняла, что обсуждать случившееся сейчас он не желает. Она и сама не чувствовала себя готовой к этому – достаточно было зажмуриться и увидеть распахнутые навстречу вечности глаза Астры: кровь медленно окрашивала ее белки, как закат. – Согласна, что игнорировать – это ребячество, – Вивьен снова глотнула бражки, и теперь ее вкус уже не показался ей таким мерзким. – Но я не знала, как еще себя вести – у меня, знаешь ли, не очень много опыта в расставаниях. Мне казалось, что так мне будет менее тяжело. – А на деле? – Еще хуже. Казалось, что нет ничего неестественного в том, чтобы делиться с ним своими эмоциями – искренность между ними никуда не делась, хотя и давалась теперь куда тяжелее, чем раньше. Словно до сих пор пребывая в шоке от того, во что они превратили свои отношения, они одинаково вздохнули и закурили. Своей зажигалкой Вивьен пришлось поделиться. Два уголька в ночи едва мерцали вдали от шума и суеты, и внешне между ними будто ничего и не происходило, но внутри всё горело так, что не залить ни водой, ни водкой. Тишина залегла в тенях, но отчего-то после полного ужасов дня находиться в ней было комфортно. Где-то далеко за Бостоном едва слышно раздавались ворчливые перекаты грома. – Почему ты не уходишь, Вив? – в родном голосе трепыхалась боль. – Джеймс ведь прав – кровавый след тянется за мной, и это мое проклятие: пережить всех, кого я люблю. Но у тебя есть шанс избежать этого. Вернись в Институт, будь подальше от такой жизни и с сыном, которого ты хотела. Так почему ты еще здесь? Она сделала никотиновый вдох, улыбнулась, словно для нее не было ничего проще, чем ответ на этот вопрос, и уставилась в ночное небо. Казалось, что оно вот-вот рухнет им на головы и поглотит в себя таких маленьких и запутавшихся человечков. – Ты уже дал мне миллион причин, чтобы уйти. Но у меня есть всего одна, чтобы остаться. – И какая же? – Ты. Он вопросительно взглянул на нее. Воспользовавшись его замешательством и своей прилившей вместе с алкоголем храбростью, Вивьен сделала то, чего не должна была: сократила дистанцию и положила голову на его теплое плечо. И пусть потом станет еще больнее переживать новый отходняк, но родной запах резкого одеколона был сейчас единственным, что могло хоть немного унять стремительно разрастающуюся в душе пустоту. – После добрососедской бойни я сказала тебе, что не отступлюсь от тебя, и это не изменится. Я – человек Хэнкока. Я – твой солдат, Джон. И я никогда не перестану сражаться за тебя. Даже если мы больше не вместе. Он немного помолчал, потом тихо издал то ли хрип, то ли стон, будто проиграл борьбу с собственными чувствами, слишком громоздкими для выражения. Медленно высвободил руку и приобнял Вивьен за плечи. В этом жесте не было ничего романтического и даже дружеского. Нечто большее – узы, что стали узлами, но продолжали тесно связывать их, несмотря ни на что. Сердце колотилось в трепете от его близости, и непрошеные слезы полились сами собой, будто кто-то наконец открыл под веками невидимые краники. Странно, но только с Джоном она могла плакать, даже если слезы эти были о нем самом. Даймонд-Сити медленно успокаивался и засыпал, утомленный насыщенным днем, а двое так и оставались на верхних трибунах, как засидевшиеся после матча болельщики. Один молчал и держал свою боль на цепи, другая плакала за двоих. Золотая пыль бесчисленных звезд сыпала им холодным светом из фиолетово-черных окон небесного сквота.