Семейное застолье

      Генри вздрогнул и покосился на отца. Тот никаких признаков беспокойства не подавал, но Генри все равно решил посмотреть, что там случилось.       В коридоре был Уилфред. Он стоял на коленях и рассматривал заляпанный кровью и землей ковер, и, кажется, был готов задушить того, кто это сделал этим же самым ковром. Через пару минут из-за поворота вышел ворчащий Карл и подавился воздухом от вида испорченного ковра. Некоторое время он просто стоял с открытым ртом, а затем его лицо приобрело такое зверское выражение, что Генри на всякий случай спрятался за дверь. —Какое безобразие! Какой беспредел! Никакого имущества не напасешься! — завывали они в один голос. —ПОЙМАЮ - УБЬЮ!!! — вопль Карла, по-видимому, окончательно вышедшего из себя, разнесся по Дворцу, всполошив всех обитателей.       Эдвард выскочил из комнаты и помчался на звук. Обычно Карл ворчал на всех и каждого, а подобные крики Эдвард слышал только когда Карл обнаружил, что «милой служанкой» был Джетт. Но вряд ли тот опять решил устроить маскарад, значит, произошло что-то другое. Прибыв на место происшествия, Эд застыл на месте. В коридоре разворачивалось очень странное действо: Уилфред, стоя на коленях осматривал запачканный кем-то ковер, Карл в бессильной злобе метался от стены к стене, а за дверью в комнату, где с недавнего времени обживался Освальд, промелькнуло подозрительно знакомое, хоть и очень грязное лицо. —Роберт?! Генри прикрыл дверь и, метнув на отца просящий взгляд, распахнул окно, разбежался и прыгнул на близко растущее дерево. Глаза Эдварда налились кровью, как у разъяренного медведя. Генри сидел на дереве, прижимаясь к ветке, а Эдвард, будто вспомнив о хозяине комнаты, развернулся к Освальду, который так и продолжил сидеть с кружкой, наблюдая за сценой «Возвращение блудного сына принца». —Где этот… — далее Эд употребил очень странное и, кажется, как говорили во Дворце, неприличное слово. Освальд пожал плечами. —Если вы не будете содействовать поискам младшего принца Волшебного Королевства, то, клянусь короной, будете в Цитадели еще до заката!       То, как Эдвард пытался угрожать отцу, было настолько смешно, что Генри прыснул. Отец в свою очередь захохотал басом. Генри не помнил, чтобы Освальд хоть когда-то смеялся вот так, и было что-то волшебное в этом моменте. Ну, первые двадцать секунд. Эдвард в это время стоял и хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Потом покраснел. Потом побледнел. А потом его лицо приобрело странный багровый оттенок, и Эд, все еще не в силах найти слова, развернулся и убежал.       Все, что Генри успел сделать до того, как поднялась всеобщая суматоха — это слезть с дерева. А затем вокруг него закрутилась мешанина из яркой одежды, возмущенных, смеющихся, плачущих лиц, крепких объятий и громких речей, которые сливались в один неясный гул. Ощущение было такое, как будто Генри попал в огромный улей. Общий смысл слов он все равно улавливал, это было что-то вроде «Не смей больше никого так пугать, где ты шлялся и тому подобное».