ошейник

Темнота. Такая вязкая, манящая и одновременно пугающая. Дарит чувство тревоги, дергая за нервы-ниточки. Она пристально всматривается своими глазами цвета ночи с вкраплениями звёзд. Принюхивается. Пробует на вкус твой липкий страх, попивая его из бокала на длинной ножке. Как сомелье итальянских вин. Пугает неожиданными скрипами половиц и мерцающими тенями в самых пыльных углах. Питается эмоциями и чувством страха, становясь всё плотнее, плотнее и плотнее. Настя была знакома с темнотой. Они были давними подругами детства. Всегда шли рука об руку. Медведева боялась её, когда была маленькой девочкой. Пока они не познакомились, и Настя не поняла, что темнота дарит ей свою защиту. Прячет под чёрным плотным плащом её слезы; скрывает от чужих глаз ночные истерики. Настя полюбила темноту, и теперь она вызывала в ней чувство защиты.  Только в полном мраке своей комнаты, Медведева могла спрятаться от семьи. От дяди, который ширнулся дозой в туалете. От пьяной матери, которая изредка приходила домой, требуя деньги. Она закрывала уши и пряталась под одеяло. Тут был её личный мир, границы которого никто не имел права переступать. Там не было пьяных разборок и криков. Были только бабушка с дедушкой и их уютная квартира, где всегда пахло ладаном и печеньем, которое бабушка таскала с работы.  С самых маленьких она боготворила своего дядю. Для неё Он был личным Богом. У Насти не было отца, но был дядя. Он играл с ней и помогал с уроками; учил куда нужно бить обидчиков, которые обижали в детском саду из-за отсутствия игрушек; покупал ей любимое мороженое, когда возвращался с работы. Наверное, Настя любила его. Она вознесла мужчину на престол и пыталась во всём быть похожей на Него. Он не бросил её, как мать, а остался рядом и заменил обоих родителей. Маленькая девочка не понимала многих вещей, но знала какое горькое на вкус предательство. Как чёрный кофе, который взрослые так любят пить по утрам. Оно оставляло на губах липкий привкус, который ничем нельзя было убрать.  Настя помнит, как в четыре года застала дядю в ванной. Он сидел на кафельном полу, и сосредоточенно прицеливался острой иглой в синюю нить вены. В его зубах был зажат конец ремня, которым он перетянул предплечье. Когда игла наконец-то попала в точку и в организм попало нечто коричневатого цвета, на его лице расплылась блаженная улыбка. Бусины пота скатывались по лбу, а глаза были умиротворенно прикрыты. Голову Он закинул на бортик ванной и наконец-то выпустил чёртов конец ремня из зубов.  — Саш, что это? — оторопевшая девочка тычет пальцем на шприц.  — Это укол счастья, Настенька. — сипло отвечает мужчина, глядя на неё туманно.  — Ты болен? — на детском лице появляется беспокойство.  — Был болен, теперь я хорошо себя чувствую, даже очень хорошо. — А можно мне такой укол счастья? — вкрадчиво интересуется, все ещё переминаясь с ноги на ногу у порога. — Ты и без него будешь счастлива. — отвечает, не меняя своего положения. — А я вот не могу без него.  — Давай я скажу бабушке и она купит тебе шоколадное эскимо с орехами, как ты любишь. Может тогда ты будешь счастлив, без укола.  — Нет, Настенька, мне уже ничего не поможет. А бабушке мы об этом не скажем. Ты ведь не хочешь чтобы она расстроилась?  Девочка отрицательно замотала головой. Настя не хотела, чтобы бабушке было грустно. Девчушка и так видела, как та плачет вечерами на кухне, вытирая слёзы рукавом пёстрого халата.  Вот, она уже в первом классе. На голове огромный бант, возможно больше её головы и волосы собраны в две тугие косы, из-за которых невольно приходится улыбаться. Саша держит её за руку, а рядом бабушка. Настя скользит своими черными глазами по незнакомым лицам. Множество детей её возраста, в их руках букеты из-за которых ничего не видно; родители суетятся вокруг своего чада. Мать мальчика рядом поправляет его галстук и оставляет на лбу красный поцелуй, в уголках её глаз собираются слёзы. Настя не понимает почему эта женщина плачет. И не понимает, где её собственная мать. Губы плотно сжимаются в тонкую линию. Девочка сильнее сжимает руку дяди, который моментально реагирует на её действие и подбадривающе улыбается.  — Наташа вообще собирается прийти? У неё тут дочь между прочим в первый класс идёт. — возмущается Света, поглаживая руками выпирающий из-под красного платья живот.  Света — жена её дяди. Она всегда чем-то недовольна. Тонкие губы почти всегда принимают искривленный изгиб, как только Настя появляется в поле зрения. Девочка её не любит, но Саша говорит, что у неё в животе растёт маленькая Алина и они с Настей будут друзьями.  — Свет, не начинай, праздник ведь. — Саша улыбается своей жене, на что та лишь фыркает отвернув голову.  Бабушка качает головой глядя на эту картину. Настя хлопает ресницами и пытается понять, почему мама не пришла и не фотографирует её. Не поправляет складки на тесном сарафане.  — Кукушка она, вот кто. Это Наташа должна вести её за руку, а не ты. — выплевывает злостно Света и уходит сидеть на лавочку.  — Значит мама не придёт? — наконец-то задает мучающий её вопрос Настя.  Саша смотрит на неё с сожалением. У бабушки глаза наполняются слезами, она пытается это скрыть и потому стремительно отворачивается.  Дядя присел перед ней на корточки и взял за плечи.  — Мама очень занята на работе. Она извинилась и попросила передать тебе подарок, я отдам его дома. Добро?  Девочка энергично кивает. Саша кратко улыбнулся и вновь стал рядом.  Значит, мама не забыла. Просто занята. Настя простит ей это.  В школе ей не нравится. Нужно постоянно сидеть на одном месте и делать то, что говорит учительница. Настя не любит когда ей указывают. Каждый раз затравленным волчонком смотрит из-под ровной челки, когда её в очередной раз ругают. Тесные сарафаны и юбки она тоже не любила. Большие банты и вечно рвущиеся колготки — подавно. Одноклассников Настя тоже не любила. Свора беззубых детишек смеялись над ней из-за роста и семьи. Видимо, мамаши дома сплетничали и кто-то ушастый услышал, предмет обсуждения. Теперь весь класс говорил, что она сиротка. Настя сжимала кулаки и отвечала, что у неё есть мама, но она много работает потому не бывает дома. Иногда мама приходит домой, но очень уставшая, потому шатается и ссорится с бабушкой. Это не было аргументом. Для ребят она осталась Дылдой сироткой.  Насте пятнадцать и ей все равно на одноклассников. Она пошла два года назад на тяжелую атлетику. Там появились друзья , и учёба ушла на второй план. Саша говорит, что нужно быть сильной. И Медведева будет сильной. Во всех смыслах.  Девочка начинает понимать многое. Осознание всего дерьма вокруг, настигло постепенно, как лёгкая волна. Теперь она ненавидит мать, называет её просто Наташей. И сильнее цепляется за дядю. Закрывает глаза на его выходки. Её персональный Бог не может быть плохим. Пусть Он кричит на бабушку с дедушкой; пусть Света приходит к ним домой заплаканная, посреди ночи, волоча сонную Алину в руках; пусть Он будет хоть сотню раз неправ. Для Насти Саша все ещё идол. Единственный, который её любит.  Настя Медведева — победительница многих соревнований; спортивная гордость школы; радость бабушки и дедушки; и просто улыбающаяся девочка на доске почета. В школе её все ещё не любят. Тычут пальцами на одежду, ведь та была подобрана не по последнему писку моды. Смеются над оценками и внешностью. Настя высокая и из-за нескольких лет упорных занятия в зале, тело обросло мышцами, которым завидовали даже парни. Может поэтому, они и смеялись над ней. Кричали, что ни один мужик не посмотрит на такую «бабищу». А Медведева вообще не понимала, почему её должно огорчать отсутствие мужского внимания.  В свой семнадцатый День рождения она получила от Саши подарок, который запомнила на всю жизнь.  Все началось с поездки в машине. Дядя забирал её со встречи с друзьями, чтобы отпраздновать с семьей. Напряжение повисло густым туманом, как только она села в салон. Хорошее настроение улетучилось, сквозь открытое окно, в которое курил мужчина.  — Че случилось? Ты словно покойника везешь, а не именинницу. — интересуется девушка, усаживаясь удобнее.  — Светка опять возникает. Пытается права качать, забывает, где её бабье место. — сухо отвечает и выкручивает руль для разворота.  «Бабье место». Настя хмурится. Иногда, она забывала, что сама является девушкой и подобные высказывания тоже её касаются. Сегодня это резануло слух. Он сам учил Медведеву не молчать. Воспитывал из неё мужика. Теперь девочка отвечала ему на таком же уровне.  — Так ты посильнее пиздани её, чтобы как в прошлый раз, лицо месяц без штукатурки не могла никому показать. — сарказм сквозит в голосе.  — Забываешься мелюзга. Понимаешь с кем, разговариваешь?  — Я говорю тебе правду. Никто не скажет. Все боятся. — выпаливает Настя, которой достался дядин темперамент.  — А ты типа не боишься? Лупану разочек и быстро закроешься. Самая храбрая блять. Икона с ликом дяди в её голове начала давать уродливую трещину. Больше она не будет молчать. — Давай, ударь. Я двину тебе в ответ. — юношеский максимализм и обида собирались слезинками в уголках глаз, который она быстро сморгнула.  — Фильтруй блять речь. Он дал ей по лицу. Явно вложил всю злость в удар. Она попыталась прикрыться, но все равно ударилась о стекло и почувствовала вкус металла во рту. С уголка, по нижней губе побежала кровь.  — Ещё раз сякнешь что-то в мою сторону, я тебя похороню, неблагодарная сука. Такая же, как твоя мать поганая.  Крах. Храм который она возвела, рухнул а Саша сам облил его бензином и поджёг. В памяти, как утопленники начали всплывать все воспоминания, которые Настя так отчаянно пыталась спрятать в коробку. Очки треснули стеклами внутрь, больно вонзаясь в глаза. Девочка смотрела на профиль мужчины. Без злобы или обиды. Это было удивление. Медведева брыкалась и отказывать принять горькую пилюлю реальности, но Саша схватил её за лицо и насильно заставил принять.  Застолье было унылым. Настя все ещё пыталась прийти в себя, пока родственники опрокидывали бокалы и стопки, якобы за её здоровье. Саша как ни в чем не бывало, рассыпался в любезностях и тостах. Говорил как любит племянницу.  Ложь.  Ей хотелось встать и закричать, что это все фарс. Но Настя приросла к стулу и не могла пошевелиться. Так продолжалось до конца празднования. Пока мертвецки пьяный Саша не попытался поднять руку на бабушку за замечание в его адрес. Дедушка попытался заступиться, но был грубо оттолкнут рукой сына. Он упал. А Настя подорвалась с места и перехватила руку дяди, предотвращая удар который был адресован бабушке. Света обнимала плачущую Алину, прижимая её к груди и успокаивающе гладила по волосам. Настю некому было успокоить и погладить по голове.  — Ты опять нарываешься, шваль? — он вырвал свою руку и со злобой смотрел на племянницу.  — Угомонись и проваливай отсюда. — девочка старалась звучать ровно и громко, что до него дошло.  — Вы все бабы одинаковые. Я мужик. — он ударил себя в грудь кулаком. — Я мужик и вы все должны передо мной на цыпочках ходить.  — Я сказала,  пошёл вон. — девочка сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони.  — Тупая сука, блять.  Тыльной стороной ладони мужчина ударил её. Настя чувствует как обожгло ухо и левую сторону лица. Она ударяется о сервант и стекает по нему лужицей вниз. Саша двигается к ней, пока бабушка пытается его остановить. Света все ещё успокаивает Алину. Насте противно от их страха, они должны были попробовать его остановить. Она ненавидит всех их. Понимает это в моменте. А затем хватает хрустальный бокал с серванта и бросает его в мужчину. Осколок от разлетевшейся посудины задевает область глаза и он с криком прикрывает лицо руками.  — Свали отсюда нахуй. Я говорю, уходи. Проваливай. — Медведева кричала в истерике.  Дедушка все таки смог выбросить сына за порог дома. Пока бабушка обхаживала Настю.  Света душила в объятиях Алину и смотрела в одну точку. Настя подняла на них полные злобы глаза.  — Вы тоже выметайтесь. Могли хоть попытаться успокоить этого дебила. — выплевывает со злостью и подымается на ноги.  — Настенька, ну чего ты так? — бабушка гладит её по спине.  Девочка отмахивается и идёт в свою тёмную комнату. Ей нужно время, чтобы похоронить и оплакать почти счастливого ребёнка, которого нещадно убили сегодня вечером.  Дядю она больше не видела. Как и света в своих глазах. Спорт ушёл на второй план. У неё теперь новые друзья. Новые увлечения. Новый образ. Густые волосы она отрезала. Теперь на голове красовалось темное каре. Деньги которые ранее шли на её увлечение спортом, теперь идут на новую одежду. Медведева поняла, что дядю нужно заменить. Нужно найти того, кто будет любить её. И этим кем-то, стали люди, которых она раньше презирала. Настя собрала вокруг себя компанию, которую контролировала страхом. Все её боялись. Только так она могла кого-то удержать. Их она терять не хотела. 

***

Она оглядывает свою комнату, словно видит впервые. Медали на стенах играют золотом в свете луны. Гадство. Хочется их снять и выбросить. Теперь это не гордость, они висят здесь в качестве её личного креста и напоминания о том, что она потеряла и больше никогда не вернёт. В моменте, вспомнилась комната Захаровой. У Евы она не видела медалей. Неужели та настолько бездарная спортсменка? Неприятно заныла скула, будто отвечая на её вопрос. Захарова не была бездарностью, удары у неё были хорошо поставлены. Может её бесят побрякушки на стенах? Слишком много «может» и Настя прерывает эти мысли на корню. Белобрысая и так часто всплывает в памяти, стреляя своими холодными глазами цвета утреннего тумана.  Медведева выходит из квартиры, стараясь не сильно шуметь входной дверью. Не хочет будить бабушку. В подъезде веет загробным холодом. Слышно как воет ветер, сквозь брешь в старом окне. Он рыдает, как мать над усопшим ребёнком. Настя ежится от такого сравнения и спрятав руки в карманы побежала вниз по ступенькам. Пальцы обхватывают холодный металл ножа и становится как-то спокойнее. Внизу должны ждать друзья. От этой мысли она сжимает «бабочку» в кармане ещё сильнее. К ним у неё было мало доверия. Каждого нужно держать на мушке. Дверь открывается с ужасным пиликанием, и шатенка вертит головой. Нашла. Недалеко от подъезда, оперевшись на капот старой Мазды стоит тощая блондинка и затягивается сигаретой. Держит она её как-то по-мужски. Зажав между указательным и большим пальцем. Так курят только гопники в дешевых сериалах. Но Диане было все равно. Кажется, ей в целом плевать на все живое и неживое. Медведева завидует этому качеству. Блондинка замечает её и лишь тушит сигарету, двигаясь в сторону водительской двери. Настя этот жест понимает, потому дёргает ручку с пассажирской стороны и садится на мягкое кресло.  — Что за говёный ароматизатор? — шатенка берёт в руки кусок дурно пахнущего картона и читает: — Сицилийская роза? Ты блять серьезно? — Не моё это, я бы такую мазню не взяла. У предыдущего владельца был плохой вкус. — с хищной улыбкой отвечает старшая.  — Мы сейчас едем на угнанной тачке? — она спрашивает с долей удивления, которое быстро маскирует приступом кашля.  Ответом служит улыбка алых тонких губ. Настя все ещё не привыкла к такой жизни. Ей было тяжело понять, как Янголенко без лишнего мандража может колесить по городу на угнанной машине.  — Не боись, я сегодня вечером отдаю её Ринату на макияж. Через неделю ляля полетит на продажу.  Медведева лишь кивает, выдавливая из себя такую же кривую ухмылку. Они с Дианой не были хорошими друзьями. У Янголенко вообще не было хороших друзей, по её словам. У них была разница всего-то в год. Но чувствовалось, будто все десять. Настя каждый раз тушевалась под её взглядом всезнающей старухи и этой загадочной ухмылкой, которая так часто играла на ярких губах. Диана сбежала из дома в шестнадцать. Жила на улице, и на вокзале. Благодаря смекалке и шустрости, её нашел Ринат и забрал с КПЗ в один из прекрасных дней. Внёс залог за несовершеннолетнюю угонщицу, при этом всунув взятку в карман доблестному стражу порядка. С тех пор Янголенко зарабатывала на жизнь, угоняя тачки для мужчины. Медведевой было непонятно зачем она убежала. У неё хорошая мать, которая пытается помочь ей, но белобрысая лишь шлёт её куда подальше. Настя думает, что будь у неё такая мама, она бы не сбежала. Но Диана другая. Диана никогда не ответит на этот вопрос, потому что никому не позволяет переступать границы дозволенного.  — В бардачке есть конфетки. Угостись. — прерывает тишину Диана. Медведева послушно следует чужому предложению. Внутри оказывается прозрачный зип-пакет, содержимое которого составляли небольшие разноцветные таблетки.  — Это круглые что-ли?  — Они самые. Достала через знакомого. Годные, так что можешь смело брать.  Настя рассматривает их. Изучает, поднося к свету, который льется от фар проезжающих мимо машин. Страшно, но она высыпает две на ладонь и одну закидывает под язык, а вторую тянет Диане.  — Умница. Теперь тебе эта тусовка покажется чуть более веселой.  Спустя время действительно настигает эйфория. Все вокруг кажется таким простым, но неважным. Она понимает каждую мелочь, но это не стоит её внимания. Настя где-то выше этого. Она не в этой машине; не в этом гребанном городе; она где-то очень далеко. Парит над всем этим безобразием в небе. По телу льется нечто теплое, что дарит чувство защиты. От этого настроение подымается. Угрызения совести девочка оставит на завтра. Сегодня. Сейчас. Ей очень хорошо. Зрачки расширяются. Тёмные глаза становятся цвета вселенной. Настя откидывает голову назад.  *** В квартире у Погореловой в какой-то степени даже уютно. Висят её детские фотографии, где она сверкает улыбкой без одного переднего зуба. Игрушки на полках покрываются пылью и осуждающе качают головами, пока их владелица запивает водку яблочным соком. Настя смотрит на это всё и чувствует, что это все неправильно. Они не должны пачкать эту квартиру своими грехами. Переводит взгляд на Янголенко. Старшей кажется без разницы где она. Её глаза устремлены в стенку. И словно смотрят сквозь неё.  — Не пялься, а то решу, что рыжая права и ты стала по девочкам. — блондинка поворачивает голову медленно, как удав к жертве. — Анька такое говорит? — хмурит брови и сжимает в руке стакан с чем-то напоминающим дешевый джин-тоник.  — Да, обсуждала на балконе это с какими-то сосками. Но ты не обессудь, она же в стельку. — опять эта улыбка хищника цвете алым на бледном лице.  — Она обиделась из-за того, что я на место её поставила. — отпивает из своего стакана.  — Не расскажешь, что я вообще пропустила? — К Погореловой одна девочка начала подкатывать. Ну мы нашли её и двинули хорошенько, чтобы больше не разворачивала свою гомосятину.  — Суки вы, толпой на одного. — отвечает старшая со скучающим видом.  — Ну, Карма нас настигла. Пришла её подружка конченная и подпортила мне лицо.  — Смелая девочка, если к тебе полезла, хочу с ней познакомится.  — Смелая, потому что Захарова. — фыркает шатенка.  — Шумахер что-ли? — сразу оживилась Янголенко, предвкушая нечто интересное.  — Хуже. Младшая её. — кривит губы и отворачивается, а затем тихо добавляет: — Ева.  — А че хуже то? Наоборот, будь это Шума у тебя были бы серьезные проблемы.  — У меня и так серьезные проблемы. — грустно улыбается шатенка.  — Хочешь поговорить? У меня мозги сейчас в сопли, так что завтра вряд ли вспомню этот фрагмент. Можешь смело рассказывать. — блондинка берёт железную банку с пивом и отпивает.  — Я постоянно стыкуюсь с этой мелкой. Просто блять случайно. И каждый раз она в полнейшей заднице.  — Синдром спасателя?  — Интерес. Мне интересно почему она такая.  — Какая? — как психолог продолжает терзать вопросами Диана. — Как пёс. Полудикий пёс, который кусает руку, пытающуюся его приласкать. Но в тот же момент, готовый разорвать глотку за хозяина.  — А ты пыталась её приласкать? — пронзает острым взглядом профиль Медведевой.  Настя изучает узоры на ковре. Нужно было прикусить язык.  — Не то чтобы. Просто мне так кажется. — жмёт плечами, будто ей все равно.  — Вот как. Будь аккуратна в своих наблюдениях, кинолог. Шума ещё более свирепый пёс.  Медведева знала. Она прекрасно помнила тот вечер в гараже. Flashbacks  Ноги сами увеличивали скорость унося её подальше от этого гаража, пока хриплый голос позади не пригвоздил к месту.  — Балу, тормози. — Захарова спрятав руки в карманы вальяжно двинулась в её сторону.  Настя выровняла осанку, мысленно готовя себя к неминуемому. Больше нет времени бояться. Все мужество которое было в ней, она соскребла в одну кучку и подняла глаза на светловолосую.  — Че тебе нужно?  — Это я хотела у тебя спросить. — Шума по птичьи склонила голову на бок. — Медведева, скажи, может мне тебе слюнявчик подарить?  — Захарова, у вас с сестрой в генах заложена склонность к самоубийству? — отвечает вопросом на вопрос и глядит сверху вниз. — Нахер мне твой слюнявчик? — Чтобы слюни вытирать когда на мою младшую смотришь. — на устах играет угрожающая улыбка. — Че заткнулась? Думала я не заметила, как ты палишь на неё?  — Совсем ебнулась? Не втягивайте меня в свою пидарастию. — Настя отвечает в манере собеседницы. Спокойно и с долей насмешки в голосе.  — Говори что хочешь. Но не советую тебе использовать Еву как проверку своей ориентации. Усекла? — Да пошли вы все. Нахуй мне ваши лесбийские драмы. — она сплевывает под ноги, демонстрируя свое отношение к этому. — Я тебя просто предупредила.  — А если я хер забью на твое предупреждение? — скалится, глядя в чужие глаза Настя.  — Действительно хочешь узнать? Не хотела. Она не хотела. 

***

Из актового зала доносится музыка разрешенная цензурой. Настя пытается вслушаться, но спустя несколько минут ей надоедает это занятие. Она стоит в фойе, ожидая подруг, которые пошли в уборную за контрабандной выпивкой.  Рассматривает себя в зеркало: волосы зачесаны назад и уложены гелем; тёмная футболка с красноречивой надписью «fuck», поверх которой чёрный пиджак; джинсы не отличались по тону от остальных вещей; на шее красовалась цепочка, а руки увешаны кожаными фенечками. Школьная дискотека — унылая тусовка, но это была традиция среди выпускников. Последняя возможность хорошенько надраться в стенах второго дома.  — Что, мысленно дрочишь на свое отражение? — макушка Янголенко неожиданно появляется в поле её зрения.  Медведева даже не дёрнулась, так как привыкла к таинственности и тихой походке старшей.  — Каким хером ты прошла, Ди? Не пускают ведь учеников других школ. А ты даже не в школе учишься. — не отрывает взгляда от своего внешнего вида и спрашивает. — Хотя, дай угадаю. Окно в столовой?  — Смышленая девочка.  — Ты просто предсказуемая. — парирует и пожимает плечами. — Неужели? Приму как комплимент. — Диана пихает младшую бедрами и сама занимает место у зеркала.  Её болезненно-белые волосы были коротко острижены, и челка закрывала правый глаз. От чего Янголенко часто убирала её, мотая головой. Губы ядовитого красного цвета. Чёрная кожанка, даже зимой уже не удивляла. Диана больше не удивляла.  — Вы малышня хоть что-то годное протащили? — задает вопрос, параллельно подтирая контур губ.  — Хорошая шутка. Мамкиных денег деткам не хватает на что-то стоящее.  — А ты типа не с бабкиных денег покупаешь? — сквозь зеркало смотрит на шатенку, подмечая как она кривит губы после услышанного.  — Но я и не говорила, что покупаю не дешевку. — Настя быстро взяла себя в руки и сунув руки в карманы ответила, как ни в чем не бывало.  — Да ладно, я прикол тяну. Все хорошо. — блондинка кладёт руку на плечо Медведевой, сжимая его.  От этого жеста рукав непроизвольно подпрыгнул на её кожанке, открывая обзор на небольшие точки близь сгиба локтя. Бровь Насти ползут к переносице. Она хватает чужую кисть и пристально рассматривает следы уколов.  — Ди, че это за хуйня? Ты же говорила, что завязала. — сжимает чужую руку, оставляя на светлой коже мерзкие краснеющие следы.  — Полегче. — Янголенко выдергивает кисть из хватки и потирает ноющее место. — У меня все под контролем. И какая тебе вообще разница?  Действительно. Какая Насте разница? Она сама задает себе этот вопрос. Ответом на него служит картина с дядей перед глазами. Медведева не хочет, чтобы Диана превратилась в такое чудовище. Хочет помочь. Почему-то старшая вызывала в ней такое желание.  — Ты ведь понимаешь, что это гиблое дело? Ты сдохнешь и не доживешь до двадцати.  — Повторю. Какая тебе разница? — отбрила старшая, натянув кожанку сильнее.  Насте хотелось крикнуть что ей не все равно. Слово «подруга» вертелось на языке, но она проглотила его, чувствуя горечь. У них не те отношения с Янголенко.  — Забей. Делай че хочешь. — зарывается рукой в копну тёмных волос, портя укладку.  Больше Медведева не разговаривала с Дианой. Было неловко. И младшая была необоснованно зла на блондинку. Ситуацию спасла Погорелова, с рюкзаком в руках, содержимое которого звенело, словно чоканье бокалов за новогодним столом.  — Как ты протащишь это без палева? — Настя недоверчиво выгибает бровь, глядя на тощую фигуру, которая сгибается под тяжестью ноши. — Так и протащу. Шманать ведь больше не должны. — рыжая переводила взгляд своих круглых глаз, с Дианы на Медведеву, ожидая подтверждения.  — Мне то почем знать? Я тут даже не учусь. Так что не хлопай глазками, рыжик. — Янголенко складывает ладони на груди и изучает глазами помещение.  — Понадеемся, что не будут. Кто на стрёме в зале? — Настя хватает рюкзак из рук Погореловой, закинув его на левое плечо.  — Физик и биологичка, вроде.  — Тогда можно пить прямо в зале. Они сами неплохо за воротник закладывают из фляги физика. — Медведева улыбается и дёргает за ручку рюкзака, чтобы услышать звон стекла.  Настя подливает водку в свой стакан с колой. Она сидит на сиденьях, которые оставили у стенки для любителей отсиживаться в сторонке, пока активные ребята двигаются на танцполе. Погорелова несколько раз пыталась вытащить её потанцевать, но Медведева лишь слала её куда подальше. Диану же уломать оказалось проще. Старшая сделала глоток чего-то обжигающего горло и ударяющего в голову, а затем двинулась покорять школьников. Настя смотрела на её движения, пока не потеряла Янголенко из виду. Тёмные глаза сами наткнулись на высокую фигуру у диджейского стола. Ева стояла рядом со своей сестрой, которая выгнала ненастного парнишку с его места и теперь сама переключала песни. На радость остальным ребятам. Медведева следила за младшей Захаровой неотрывно. Потеряла счёт времени, пытаясь уловить каждую деталь наряда. Выражение лица. Все. Ей было интересно увидеть её со стороны. Когда она беспечна и счастлива. Не брызжет сарказмом во все стороны и не имеет желания вцепиться ей в глотку по команде «фас». Медведева списывает все на водку. Конечно это не по своей воле, она скользит по чужим длинным ногам облаченным в чёрные брюки. Гребанная водка. Настя думает, что нужно что-то сделать, чтобы выбросить глупости из головы, потому двигается к друзьям. Танцевать она не любила, но выхода не было. Диана и Аня дёргались под «Тает лёд» потому не сразу заметили стороннее присутствие.  — Мне хочется вызвать вам скорую, глядя на эти танцы. — Настя поддается к ним вперёд и произносит это как можно громче, чтобы быть услышанной. Маленькая ладошка Погореловой толкнула её в плечо, а Диана лишь задрала подбородок.  — Так че ты, научи нас как правильно. — ухмыляется Янголенко.  Алкоголь в крови добавляет смелости. Шатенка подстраивается под ритм начиная незатейливо двигаться. Её танец не отличался изысканностью и грацией. Наоборот. Это выглядело даже несколько нелепо.  — Балу, давай мы тебе для начала вызовем скорую. — Диана хлопает её по плечу, обмениваясь ехидными улыбками с Аней.  — Идите вы на хуй. — без злобы говорит Настя, а сама глазами ищет фигуру Евы.  Куда она черт возьми подевалась от этого гребанного столика. Её взгляд стрелой пронзает каждую светлую макушку, пока не находит нужную. Настя делает вдох. Она забыла про дыхание на какое-то время. Захарова потягивала что-то со стакана, сидя на одном из кресел. На лице была широкая улыбка. Глаза устремлены в сторону танцпола. Медведева следит за её взглядом и натыкается на красную голову. Даже в полной темноте, макушка Андрющенко будет светиться алым фонарём. Губы Балу непроизвольно дрогнули и превратились в тонкую линию. Она выхватила стаканчик из рук Ани и не глядя сделала внушительный глоток. Что-то приторное обожгло горло конечной горькой ноткой. Захотелось теперь выпить просто воды, чтобы убрать этот ужасный привкус.  — Твою мать, Аня, что это за срань? — тыльной стороной ладони Медведева вытирает губы.  — Это Тархун с водкой. — весело отвечает рыжая.  — Кто блять любит Тархун? Ещё и с водкой. Ты больная. — она морщит нос, разглядывая зеленую жидкость в стакане. Пока у них проходила дегустация напитков, Ева поднялась с места и вышла в коридор, попутно прикладывая телефон к уху. Медведева отдает Ане обратно её шедевральный коктейль и в быстром темпе двигается к выходу из зала. Напоследок бросив друзьям, что скоро будет.  Какого хера она вообще идёт за Захаровой? Ответа на этот вопрос не было. Настя все ещё винила во всем водку. Особенно, когда шагала к выходу лишь с одной мыслью застать девушку где-то здесь. Тёмные глаза натыкаются на её силуэт. Та сидит на подоконнике и прячет телефон в карман брюк после недавнего разговора. Медведева делает глубокий вдох.  — Эй, Захарова. Тебе идёт рубашка.