Монохром

— Что было в той сумке? — с порога спросила Такемичи, вместо положенного «здравствуй» и «извините за вторжение».       Ханма несколько раз моргнул, очевидно пытаясь понять: реальность это или он все еще спит? След от подушки на правой щеке красноречиво свидетельствовал о том, что как только Шуджи полностью избавится от сонливости, то точно сделает что-то плохое с тем, кто посмел его разбудить в такую рань да еще в воскресенье. — Ханагаки! — прорычал он, когда убедился, что появление Такемичи не было частью какого-то дебильного сна. — Ты че, бля, бессмертная что ли? — В какой-то степени, — криво ухмыльнулась Такемичи. Она сложила руки на груди и привалилась плечом к косяку двери. Вряд ли то, что она стояла в дверном проеме помешает Ханме выставить ее вон, хорошенько перед этим отпинав.       Ее заявление снова ввергло Шуджи в растерянность. Судя по всему, чтобы проснуться окончательно и начать соображать, ему надо было хотя бы умыться.       Такемичи и сама была бы не рада, что ее застали врасплох, выдернули из постели так рано утром, а если она еще и бухала бы накануне, — а Ханма, судя по косвенным признакам, именно это и делал вчера, — то вполне могла стукнуть наглеца чем-нибудь тяжелым.       Сегодня ей не спалось. По правде сказать, этой ночью она прикорнула от силы на каких-то жалких полтора часа, и то постоянно ворочалась с боку на бок в беспокойной дремоте, и снилось ей что-то удушающе-тяжелое.       Мыслей в голове было так много, что проще было совсем ни о чем не думать. Так легче — не так болело сердце. И невозможность нормально дышать беспокоила Такемичи уже не в такой степени.       Невралгия, — решила она твердо. У нее никогда не было проблем с сердцем и даже не было для этого генетической предрасположенности, так с чего бы этому появиться сейчас, в шестнадцатилетнем теле, полного энергии, сил и здоровья?       Невралгия, — уверенно кивнула она сегодня утром своему отражению. И больше не сомневалась ни секунды в правильности того, что собиралась сделать.       Она пойдет по плану. И пусть Майки проклинает ее за это. Его жизнь и психическое здоровье ей были куда важнее надуманных обид и возможности лишиться тех хрупких, драгоценных крупиц, которые расцвели между ними за то время, что они были вместе. — Помнится, в прошлый раз ты кофе предлагал, это приглашение еще в силе? — деловито поинтересовалась Такемичи, одарив хозяина квартиры самым невинным взглядом.       Ханма с неприкрытым удивлением уставился на нее, нахмурился и… не расплылся в ожидаемой мерзкой ухмылочке. — Слушай, ты… — начал было угрожающе он.       Но Такемичи, не став слушать и не дожидаясь приглашения, прошла в дом, скинув на ходу кроссовки и посторонив Шуджи плечом, стала озираться в поисках кофеварки.       Квартирка была маленькая — почти такая же, как и у нее в том будущем, из которого она изначально пришла. Кухонные шкафчики находились сразу за стенкой — смежной, очевидно, с уборной: в таких квартирках-кладовках наличие ванной или душевой попросту не было предусмотрено. Расстеленный футон лежал у окна, и из-под темных штор то и дело пробивались редкие лучики света. — Я сделаю кофе, а ты пока иди умойся. Нам надо поговорить, — серьезно заявила Такемичи.       Ханма мгновение постоял, с изумлением наблюдая, как Такемичи принялась хозяйничать в его доме. Чистой посуды не было, зато по всей поверхности валялись упаковки из-под лапши быстрого приготовления, чипсов и прочих снеков. На низком традиционном столике был разбросан пепел, а пепельница забита бычками. Бутылки, валяющиеся как под столом, так и на нем, и даже на седельных подушках, вызывали долгий, печальный вздох.       Одним кофе тут явно не откупиться. Да и Такемичи не хотелось находиться в таком свинарнике.       Она нашла под мойкой пакет и принялась сгребать туда мусор.       Краем глаза она заметила, что Ханма все-таки послушался ее совета и ушел умываться. Видимо, ее появление с утра пораньше и странное поведение были уже перебором даже для видавшего всякое хулигана, а вкупе с ее внезапной наглостью так и вовсе отбивали всякое желание спорить и язвить вот прямо сейчас.       Времени прибраться, а вернее сгрести весь мусор в пакет, как раз хватило, пока он плескал в лицо холодной водой и надеялся, вернувшись, не застать там Такемичи.       Она отчетливо увидела его разочарование, когда он снова появился в комнате. — Ну и че те надо? — с явным раздражением поинтересовался он. Ханма уселся на подушку, закурил и когда начал стряхивать пепел, с удивлением обнаружил, что стол чистый, а все бычки мистическим образом куда-то делись.       А тут еще Такемичи поставила перед ним кружку с горячим кофе и приготовленный на скорую руку бутерброд из того, что нашлось в холодильнике. Сама Такемичи принимать участие в подобной трапезе не рискнула: она сомневалась, что срок годности этого сыра не вышел еще в прошлом веке. — Ты собираешься на меня повесить дело, — без обиняков, в лоб заявила Такемичи. Своим заявлением она заставила Ханму слегка нахмуриться. Он медленно выпрямил спину, откинув голову назад, сделал новую затяжку и, не спеша, выпустил несколько дымовых колечек, после чего попытался сквозь них выдохнуть тонкую струйку дыма. У него это предсказуемо не получилось, но занятие, кажется, его увлекло, потому что Такемичи пришлось вновь обратить на себя внимание: — Думаю, в той сумке, что ты мне передал, было что-то противозаконное. И то, что ты попросил об этом именно меня, наводит на мысль, что ты подрабатываешь на стороне. А ни Курокава, ни Кисаки не в курсе твоих делишек. — Че-т ты больно умная, — хмыкнул Шуджи. Он вдруг вспомнил о кофе: потянулся за кружкой, сделал глоток, почмокав губами, и кивнул самому себе — видимо, кофе получился приемлемым. — Ты смотри, а то раньше, чем я тебя подставлю, кто-нибудь глотку перережет, чтоб не умничала больше. — Это предупреждение или угроза? — спокойно поинтересовалась Такемичи. — Выбирай сама, — безразлично пожал он плечами. Ханма раздавил окурок о дно пепельницы, снова расслабленно ссутулил плечи и распластался по столику, подпирая голову рукой и держа чашку в другой. — Я обещала тебе создать алиби, а не брать твою вину на себя, — напомнила Такемичи. — То, что ты шестеришь китайцам — это твое дело и твой сознательный выбор. Я не хочу отвечать за твои ошибки. Так что найди другого козла отпущения, иначе Изана Курокава узнает, какие делишки ты проворачиваешь у него за спиной. Думаешь, он сильно обрадуется, что ты «поперед батьки» лезешь к кормушке?       Ханма оскалился; его глаза заблестели бешенством, а пальцы сжали бока кружки с такой силой, что даже побелели. — В душе не ебу, откуда ты узнала. Но ты реально думаешь, пизда тупая, что теперь так просто уйдешь? — Конечно, — кивнула Такемичи. — Я бы сюда никогда не сунулась в одиночку. — Да ну? И кого же ты с собой притащила? Неужели Майки-тяна? — расплылся в глумливой улыбке Ханма, понятно, что он не поверил в этот откровенный блеф.       Такемичи хмыкнула. Видать, прошлая их стычка с Майки оставила такое неизгладимое впечатление у Шуджи, что он до сих пор не мог простить Манджиро проигрыша. И теперь пытался задеть при каждом удобном случае, даже если сам Сано в этот момент находился в благом неведении на другом конце города. — Можешь пойти и сам посмотреть, — равнодушно бросила Такемичи.       Ханма и правда было собрался воспользоваться подсказкой, потому что его тело напряглось, готовое подняться, но он растянул губы в хитрой улыбке, и остался сидеть на месте. — Не. Он бы с тобой в таком случае притащился. А если это не Майки, то мне насрать кто там с тобой приперся. — Вот и славненько. Раз этот вопрос мы решили, то давай перейдем в главному, — Такемичи немного помолчала, придавая паузе немного драматичности и подчеркивая серьезность того, о чем она хотела поговорить. — Я имею на тебя компромат. И ты знаешь, что будет, если твои дружки из Поднебесья узнают о твоем стороннем заработке. Да еще китайцы… Прямо преотличный рецепт подставы. — Слышь, Ханагаки, — грубо прервал ее Ханма, — дам тебе совет: вали отсюда, пока я добрый. — К сожалению, не могу, — сказала она извиняющимся тоном и слегка улыбнулась. — Видишь ли, мне не сдалось мотать за тебя срок. — Да с хуя ты решила, что я на тебя дело повешу? — начал злиться Ханма. — Считай, что я гадалка — будущее вижу, — сварливо отозвалась Такемичи, ничуть не испугавшись громкого возгласа. Хотя в прежние деньки, — да хотя бы еще этим памятным летом, — ее бы точно передернуло даже от одного вида этого психопата, и, конечно же, у нее даже мысли бы не возникло добровольно искать с ним встречи. — Изана рано или поздно узнает о твоих делишках, и ты, чтобы выкрутиться, решишь подставить меня. Дашь мне сумку, я ее отнесу, куда надо, а там меня с поличным схватит полиция.       Ханма присвистнул. — Ну ты пиздец расписала тут… Ты либо с башкой не дружишь, либо… Да не, ты реально шибанутая на всю голову! Бля, даже пиздить тебя расхотелось.       Он потянулся за новой сигаретой. — Рада слышать. Тогда сойдемся на том, что вместо того, чтобы подставлять меня, ты придешь и честно мне все расскажешь? Мы вместе найдем выход.       Какое-то время Ханма молчал, пытаясь уложить в голове все, что Такемичи сказала. И у него закономерно возник только один вопрос. Он затянулся, потом, не выпуская из себя дыма, сделал глоток кофе; дым сам по себе вылетал из уголков его рта сизым, редким дымком. Но когда Ханма поднял голову, посмотрев на Такемичи, дым уже выходил из его носа. — Ладно, все это пипец как интересно, но нахуя ты сейчас ко мне приперлась?       Такемичи не смогла сдержать улыбки.       Она села прямо на пол по другую сторону столика и со всей серьезностью взглянула на Шуджи. Правда, довольный блеск в глазах все равно выдавал ее радость победы — она смогла заинтриговать такого хулигана и добиться от него диалога. — Говорят, что врагов надо держать близко, и я подумала, что в этом больше смысла, чем кажется. Поэтому, я не стану ждать, когда Изана припрет тебя к стенке и предлагаю вступить в «Драконы» сейчас. — В «Драконы» вступить… — гнусаво протянул Ханма, оскалившись в ухмылке. Кажется, парочка сигарет и глотков кофе смогли расшевелить его, и Шуджи снова вернулся к своему привычному образу хамла. — Так-то я сам такое условие ставил, но тут подумал: нахуя оно мне. Ты ж под Майки-тяна прогибаешься, а мне че-т как-то жопу рвать за него не хочется. — Условием было, что я принимаю тебя капитаном в «Драконы», — напомнила Такемичи. — И поскольку это моя банда, то я могу принимать туда кого хочу, как и выгонять. — Вот только «Драконы» теперь шестерят Свастонам! — скривился в отвращении Ханма.       Такемичи даже вздрогнула от грубого возгласа, и почувствовала, что упускает инициативу. — «Драконы» — это тебе не сборище гопоты. — Продолжал распинаться Ханма с видом мудрого наставника, объясняющего глупому ученику прописные истины. — В «Драконах» всегда состояли лучшие из лучших, а ты превратила их в какой-то тупой отряд при Тосве. — Ну давай, скажи, что бабе среди вас, хулиганов, не место, что только идиот мог доверить мне руководство… — подбодрила Такемичи. Пальцы сами с собой сжались в кулак, а рот скривился в презрительной гримасе. — Но перед этим хочу напомнить, что только эта тупая баба готова прикрыть твою задницу и закрыть глаза на все дерьмо, которое ты проворачиваешь. И даже более того — позволить тебе и дальше шестерить на стороне якудза, русской мафии или любому подонку на твой вкус. А Кисаки поступит так же? Он будет готов вытащить тебя из тюрьмы, когда все зайдет слишком далеко?       Такемичи поднялась, бросив на Ханму мрачный, полный решимости взгляд. — Подумай. Хорошенечко подумай, на чьей стороне ты получишь больше.       Она развернулась, желая как можно скорее покинуть эту негостеприимную квартиру, сбежать из затхлого запаха, где все пропахло кислым никотином и острыми специями из-под рамёна. Но Ханма вдруг окрикнул ее: — Эй, Ханагаки, чего ты так жопу рвешь ради Майки? — А вот это тебя ваще ебать не должно, — улыбнулась Такемичи самой очаровательной улыбкой и быстро выскочила за дверь.

***

      Жизнь ничему не учит? Спорный вопрос. Скорее, Такемичи пытается извлечь уроки из ошибок и не допускать их впредь. С переменным успехом — в худшую сторону, разумеется.       Такемичи сказала бы, что жизнь учит, но как-то без особого энтузиазма. Видимо, она просто слишком запущенный случай.       Вчерашний порыв отчаянья смылся утром вместе с теплыми каплями из душа и глотком свежесваренного кофе.       Ничего не изменилось: она по-прежнему обязана сделать что угодно, лишь бы предотвратить то будущее, в котором она умерла. Теперь на кону стояла не только чья-то жизнь, но еще и ее собственная. Умирать второй раз так мучительно больно и страшно она не хотела.       Значит, надо собрать всю свою волю и храбрость и нанести опережающий удар.       Такемичи училась медленно, но все же и она была небезнадежным учеником. Хитрость — черта, исключительно женского свойства, позволяющая победить противника на его же поле и совершенно неважно, какими силами он располагает. Вот оно — преимущество быть женщиной среди мужчин: никто не будет ждать коварства в ответ на прямой удар.       Ну, если не считать Кисаки.       Обделенный силой, он брал подлостью, виртуозно манипулируя другими. Чем он, интересно, взял Изану, что такой бандит, как он, без вопросов принял Тетту в свою банду и даже выделил подонку руководящую должность?       Изана…       Такемичи снова и снова повторяла про себя его имя, представляла его профиль, воскрешая детали по увиденной у Наото фотографии. Ему уже за двадцать, он успел отмотать два срока: за убийство и распространение наркотиков.       А сколько преступлений на самом деле было на его совести?       А еще Изана — брат Эмы, сын ее матери, которого та сдала, как какое-то барахло в детский дом после смерти мужа.       Но что-то все равно не сходилось. Какая-то мысль — очень важная, даже ошеломляющая, меняющая буквально все, — мелькала глубоко в подсознании, но Такемичи никак не могла на ней сосредоточиться, поэтому пока решила сконцентрироваться на более насущных вещах.       Итак, чего она добилась на сегодняшний момент?       Она заставила главную силу противника сомневаться в своей мотивации и задуматься о будущем — чья сторона будет выгоднее. К тому же, Ханма сам предполагал, что Кисаки может его кинуть, иначе не ставил бы в условие, что Такемичи без разговоров примет его в свою банду.       Такемичи верила, что нежелание «прогибаться под Майки» — всего лишь отговорка, чтобы оставить себе пути отступления в случае чего. Такой трусливый и двуличный человек как Ханма точно переметнется, как только почувствует, что запахло жареным.       А если нет, то она просто пошлет его, не став выполнять для него никаких одолжений, а значит не давая и шанса подставить.       Смутное беспокойство, что все не может быть так просто, робко постучалось по ребрам. Даже шестнадцатилетняя Такемичи должна была понимать опасность и осознавать, что ее просто собирались кинуть в самое пекло, но отчего-то она все равно взяла ту сумку и послушно пошла, куда сказали.       Здесь было что-то еще, какая-то неизвестная переменная, которая еще не появилась по ходу решения задачки. А не зная условий, Такемичи никак не могла повлиять на итог.       Но предупрежден, значит вооружен, и поскольку возвращаться ей было некуда, то Такемичи уже не купится на эту авантюру и сможет избежать расставленной для нее ловушки.       Что ж, в любом случае: первый пункт плана выполнен. Пора переходить ко второму.       Такемичи надеялась, что этот человек воспримет ее ранний визит более позитивно и не станет посылать, едва успев открыть дверь.       И действительно, Сейшу уже не спал и вовсю трудился в Убежище, возясь со старым байком.       Он окинул Такемичи удивленным взглядом и, как ей показалось, сперва даже не узнал. Ее уже нельзя было спутать с мальчишкой: черные волосы аккуратно уложены, лезущая в глаза челка закреплена красивой блестящей заколкой; футболка, виднеющаяся из-под куртки, совершенно точно не была мужской. Правда, про саму куртку такого сказать нельзя, но любой нормальный человек подумал бы, что эта вещь была одолжена у старшего брата или же парня. И это вписывалось в рамки приемлемого поведения для молоденькой девушки.       Но все эти правила не работали с Такемичи, и ее новый имидж делал ее практически неузнаваемой. И пока эффект не прошел, она собиралась воспользоваться всеми преимуществами нового образа по максимуму. — Такемичи-кун? — неуверенно протянул Инупи, застыв на пороге изваянием самому себе.       Такемичи скромно улыбнулась, но тут же напустила на себя побольше серьезности. — Надо поговорить.       Сейшу кивнул и пропустил ее внутрь. — Прости, предложить чего-то выпить у меня нечего, — пробормотал невпопад Инуи, неловко потерев ладонью изгиб шеи, и подчеркнуто стараясь не смотреть в ее сторону.       Такемичи поспешила заверить, что все в порядке. Она уселась на старый, продавленный диванчик. Когда-то он был кожаным, скорее всего какого-то темно-коричневого оттенка, но сейчас практически вся обивка облупилась, а в тех местах, где еще оставалась — выцвела.       Сейшу разместился на низком раскладном стульчике. Обычно, такие можно увидеть в мастерских или у заядлых рыбаков. Из всей мебели, что находилась в этом заброшенном магазине, раскладной табурет выглядел самым новым. — Я хотела поговорить с тобой о «Драконах» и Изане, — обозначила она цель своего неожиданного визита.       Инуи поднял на нее хмурый взгляд, но ничего не произнес, поэтому Такемичи, выждав несколько секунд, принялась излагать все известные ей факты: — «Черных Драконов» создал Сано Шиничиро. В какой-то момент главой стал Изана, а после него — Тайджю. Теперь Изана руководит «Поднебесьем» и за что-то люто ненавидит Майки. — И чего же ты хочешь от меня? — мрачно осведомился Сейшу. — Ты все уже знаешь. Мне нечего добавить. — Хочу понять как связаны Курокава Изана и Шиничиро. Ты единственный, кто может мне это рассказать.       Инуи вздохнул, прикрыв глаза. Такемичи видела его внутреннюю борьбу, нежелание вдаваться в подробности, вытягивать из памяти детали, которыми вовсе не хотелось ни с кем делиться. Не потому, что больно, неприятно или что-то в этом же роде, а просто это не имело никакого значения.       Неудивительно: для того, кто прожил каждый из этих моментов, детали ничего не значили и, в конце концов, стирались из памяти за давностью лет. Но для Такемичи, которой была важна каждая зацепка, любая деталь, даже самая незначительная, могла оказаться ключевой. — Первое поколение «Драконов» сплошь состояло из легенд, — начал свой рассказ Сейшу. — Назови в городе имя любого, и тебе сразу скажут, чем именно тот прославился. Я был еще мальчишкой, когда командиры собирались здесь, в этом магазине. Вот здесь, где сейчас сидишь ты, Шиничиро обычно чинил чей-то байк. Вокруг были его друзья. Они все время делились воспоминаниями об их прошлых похождениях. А я слушал и мечтал когда-нибудь стать похожим на них.       Сейшу ненадолго прервался, сделав глубокий вздох. Он сгорбился, уперевшись локтями в коленки. Волосы упали ему на лоб, делая невозможным прочесть эмоции. Такемичи это и не нужно — она и без этого могла представить, насколько, наверное, тяжело вспоминать о былом, о чем сегодня, должно быть, сильно жалеешь. — Второе, третье поколение… Они все придерживались тех же принципов, что и основатели. И так было до тех пор, пока во главе «Драконов» не встал Изана. К тому времени он отмотал свой первый срок и вышел из колонии для несовершеннолетних. В Токио его никто не знал: для всех он стал новой фигурой и многие считали, что отобрать у него лидерство будет легче легкого. Но Изана быстро поставил всех на место. Ему были не интересны разборки между бандами, он метил в высшую лигу. — Что ты имеешь в виду? — осторожно уточнила Такемичи.       Инуи вскинул голову, будто забыв, что в помещение помимо него находился кто-то еще. Он потер переносицу, размышляя стоит ли делиться с Ханагаки такими подробностями. — Он связался с якудза, — наконец, сказал он; выплюнул, словно рассказывал о чем-то мерзостном. Его плечи вздрогнули, но Инуи сцепил пальцы в замок с такой силой, что они побелели. — Тогда-то мы и познакомились. — Ты… работал на якудза? — не поверила Такемичи, даже приоткрыв от удивления рот. — Мы с Коко работали на всех, кто был готов заплатить. За несколько лет до этого в моем доме случился пожар. Моя сестра сильно пострадала. — Он выдохнул, собираясь с силами озвучить что-то, о чем может потом пожалеть. — Хаджи-кун любил Акане.       Такемичи понурила взгляд. Ей не нужно было ничего говорить — это признание не требовало никаких комментариев, ей нужно просто слушать чужую исповедь и быть настолько учтивой, насколько это было возможно. — Акане нуждалась в дорогостоящей операции, но все наши деньги уходили на то, чтобы больница просто поддерживала в ней жизнь. Мы с Коко как одержимые пытались заработать. К сожалению, я в этом не очень преуспел, а вот он… — Инуи затрясло, и он сильнее сцепил руки. — Но все это, в итоге, оказалось неважным. Родители приняли решение отключить Акане от аппаратов. Я не знал… — Мне жаль, — тихо сказала Такемичи. Теперь ей стало многое понятнее. Чужие трагедии делают людей ближе, ты проживаешь с ними вместе их боль и многие поступки уже не кажутся прихотью. В тот момент, когда ты находишь в своих мыслях оправдание для кого-то, ты пускаешь человека в свою душу, а значит уже никогда не сможешь оценивать его так же предвзято. — Это давняя история, — смущенный своим откровением, пробормотал Сейшу. Он немного помолчал, собираясь с мыслями, и когда вновь заговорил, возвращаясь к первоначальной теме, голос его звучал уже более обыденно: — Изана принял меня в «Драконы», потому что я тоже мотал срок и подходил по каким-то его критериям. — Ты сидел? — пораженно воскликнула Такемичи. Инуи криво ухмыльнулся, но во взгляде проскользнуло что-то тоскливое и усталое. — А ты не знала? — Нет, — растерянно качнула она головой. — Можно спросить за что? — За распространение наркотиков, — охотно поделился он. — Я был курьером. Изана хотел, чтобы я продолжал выполнять ту же работу, для тех же самых людей, но они меня даже слушать не стали и сказали, если еще раз увидят — убьют.       Наверное, угрозам, исходящим от таких серьезных людей, веришь с первого раза. Неудивительно, что Инуи потом даже не пытался снова влезть в это болото. — Понятно. Курокава Изана превратил «Черных Драконов» в преступную организацию, — подытожила Такемичи. К сожалению, этот разговор так ничего и не прояснил. — Он пытался, но настоящие преступники не дали ему продвинуться в этом направлении, так что все его успехи на этом поприще — выполнение заказов для настоящих бандитов. — Но почему он ушел из Драконов? — спросила Такемичи. Если у Изаны все хорошо складывалось, появлялись связи, деньги и была цель, то зачем все бросать на пол пути, чтобы через несколько лет начать все сначала?       Если бы он не ушел тогда, то, как знать, возможно сейчас «Черные Драконы» были бы кланом якудза, а Изана, добившись чего хотел, не ныкался бы по злачным местам в Йокогаме, а занимал апартаменты в роскошном пентхаусе где-нибудь в Гинзе. — Я не знаю, — ответил Инуи. — Однажды он вызвал меня и дал задание подыскать нового главу, он взял с меня слово, что я буду поддерживать его.       Такемичи откинулась на спинку дивана и сложила руки на груди. Вздох, полный усталого разочарования вырвался сам собой. Это оказалось пустышкой. Разговор не натолкнул ее ни на какие мысли, а только породил новые вопросы, которые так и остались без ответа.       Но все же кое-что она почерпнула из этого разговора: она прониклась симпатией к Коконою и Инуи, и еще больше захотела вызволить Коко из мерзких лап Изаны и Кисаки. — Спасибо, что рассказал… — тихо произнесла Такемичи, но потом вздохнула, опустив голову. — Но яснее картина не стала. — Мне жаль, что я не смог ничем помочь, — с искреннем сожалением ответил Сейшу.       Такемичи поспешила заверить, что ничего страшного. Ей даже удалось натянуть на лицо легкую улыбку, но внутри у нее все заледенело от беспокойства — ниточка оборвалась, и теперь она не представляла у кого сможет получить так необходимые ей ответы.       Но у самых дверей она внезапно остановилась и, обернувшись к провожающему ее Инупи, бросила на него пораженный внезапной догадкой взгляд. — А ты случайно не знаешь, кто такой Такеоми? — вдруг припомнила она один из вопросов, которые было бы желательно разрешить как можно скорее. — Такеоми? — переспросил Инупи. — Он был близким другом Шиничиро и принадлежал первому поколению Драконов. — Ты его хорошо знаешь? — Нет… не то что бы… — пробормотал Сейшу, но сдавшись дать какой-то связанный ответ, просто пожал плечами: — Я давно его не видел.       Такемичи хмыкнула. Почему-то именно так она и думала. — А я вот имела сомнительное удовольствие познакомиться с этим типом буквально вчера. — Правда? — заинтересовался Инупи. — Он испортил мне свидание! — доверительно сообщила Такемичи с присущим возмущением, положенным подобной новости. — Да еще смотрел на меня, будто я пустое место! Но он точно знает больше об Изане и Шиничиро. Я прямо чувствую, что ответ заключается в связи между ними. И я уверена, что это поможет нам вытащить Коко. — При чем тут вообще Шиничиро? — не выдержал Инупи, даже повысив голос. — Мне тоже это очень интересно, — вздохнула Такемичи. — Поэтому я и хочу это выяснить. И раз ты говоришь, что Такеоми — близкий друг Шиничиро, то он точно должен знать ответ.       Они замолчали, каждый размышляя о чем-то и приходя к своим сокрушающим выводам. Этот разговор оставил много вопросов, но, по крайней мере, дал наводку, в каком направлении двигаться и искать.       Затишье было мучительным. То, что ни Изана, ни Кисаки не предпринимали активных действий вызывало тревогу. Сухие факты из полицейской сводки не могли рассказать историю человека по имени Курокава Изана, и тем более не могли поведать о его личной трагедии.       Такемичи чувствовала, что она была. У всех, с кем она общалась сейчас, кем дорожила и ради кого жертвовала собой, была за плечами своя моральная травма.       Счастливые люди не вступают в банды, а если и вступают, следуя велению подросткового бунта, то надолго там не задерживаются.       Счастливые люди не становятся бандитами, не убивают других и не подставляют третьих.       Счастливые люди ни за что бы не угодили за решетку.       Среди новых знакомых Такемичи не было никого, кто смог бы в будущем обрести свое призрачное счастье.       Сегодня она узнала, почему при первой встрече Коко и Инупи вели себя как настоящие уроды, и теперь не сомневалась, что такая же травма была и у Изаны.       Ну точно же, родная мать отказалась от него, сдав в детский дом. А, как известно, дети, попавшие в Систему, редко получались хорошими и порядочными людьми.       А ведь и Такемичи могла бы пройти через это, если в свое время ее матери не достало храбрости. Но к счастью, Такемичи так и не узнала трудностей жизни сироты, но понимала, как должно быть тяжело пришлось Изане, всю жизнь живя с мыслью, что он оказался не нужен родной матери. — Ладно, — прервал затянувшееся молчание Инуи, первым обмозговав все. — Я попробую найти Такеоми. А ты пока постарайся больше не встревать ни в какие истории.       Такемичи вздрогнула, услышав это. Когда она подняла голову, взглянув на Сейшу, то увидела перед собой Манджиро. Он смотрел на нее с пристальным вниманием, вперемешку с осуждением, но она все равно могла прочесть в его глазах искреннее беспокойство о ней.       Такемичи моргнула, и наваждение прошло, перед ней снова был Инуи, смотря на нее внимательно и немного настороженно. — Говоришь прямо как Майки, — совсем невесело усмехнулась Такемичи.       Сейшу приподнял в удивлении брови, а потом улыбнулся, не сдержав легкого смешка. — Ну так в чем он не прав? — пожал он в ответ плечами.